Репортаж Владимира Буева.13 марта в Центре Булгакова на Арбате (Большой Афанасьевский переулок) состоялся вечер-дискуссия «Всматриваясь в прошлое: как молодые писательницы работают с памятью». Перефразировав известную фразу про бездну и представив её так: «Если долго вглядываться в прошлое, то прошлое начинает вглядываться в тебя» и предложил», ведущий
Илья Калинов предложил молодым, но «уже титулованным» авторам,
Наде Алексеевой и
Александре Шалашовой, порефлексировать о былом. Что они и сделали: поразмышляли о прошлом, но большей частью не о своем, а героев своих книг. Хотя в персонажах писательниц, без сомнения, живёт и их личное прошлое (с фантазией, ведь художественная литература — это и зеркало, где есть и собственное отражение, пусть даже искажённое).
В романе-антиутопии
Александры Шалашовой «Камни поют» героев стирают из памяти, что оказывается для них самым страшным наказанием (один раз читатель написал автору, что узнал уголовное дело и героев её романа, после чего Александра «ужасно себя почувствовала», ибо в тексте она «сделала всё, чтобы никого узнать было нельзя»). Однако перед писательницей ни этой книги, ни вообще никаких её творений не стояло: возможно, нарочито, но, возможно, просто забыла и смогла логично объяснить отсутствие книг. А объяснила так: хотела поговорить не о том, что написала, а о том, что скоро появится на свет божий. Речь о романе «Как тебя зовут», который вот-вот должен выйти в издательстве «Альпина.Проза». Главным героем (вернее, прототипом) романа является дедушка писательницы. У дедушки Александры диагностировали деменцию, и она поняла, что обязана «написать о человеке, жизнь которого скоро изменится» и который уже ничего не сможет вспомнить о своей жизни. Детство его пришлось на военные годы, его угоняли на принудительные работы сначала в Литву, потом в Германию. Впрочем, книга и не совсем документальная: по словам Александры, «это будет проза-проза» (имена реальным героям даны выдуманные).
Перед
Надей Алексеевой стояла книжка «Полунощница». По словам писательницы, она, в отличие от Александры, в своем тексте «вглядывалась не в саму себя и не свою семью, а в остров Валаам, куда попала в 2021 году». Надя «ногами набрела на свою историю, потому что дошла до кладбища и увидела, что на острове жили инвалиды-ветераны Великой Отечественной войны». Потом эта фактура попала в роман: главный персонаж «Полунощницы» едет на Валаам, чтобы восстановить историю сорокалетней давности (своей семьи). Сама же Надя копнула глубже: ей стала интересна история острова, начиная с XV века, когда там появился монастырь. В романе была поднята тема «чья земля?»: монахов или ветеранов… Второй её роман «Белград», где поднимается тема прошлого и повествуется о любви Антона Чехова и Ольги Книппер, писательница с собой не взяла.
По словам ведущего, сегодня распространена тенденция обозначения явлений с приставкой «пост» («постмодернизм», «постирония»), поэтому он предложил писательницам поразмышлять о «постистории» и «постпамяти» (взаимодействие с событиями не напрямую, а через кого-то: например, через воспоминания родителей, в результате чего «опыт промежуточного восприятия меняет и твоё восприятие»).
По словам
Александры Шалашовой, её отец историк и много лет преподавал историю в школе. В какой-то момент он «выгорел» и стал писать тексты в жанре «альтернативной истории». Однако самой писательнице не нравится, что история стала «субстратом для жанров», к которым она «не очень хорошо относится». Тем не менее она признаёт, что, возможно, у подобных текстов есть терапевтический эффект. «Постистория», «постпамять», считает Александра, способна лечить, потому что она не совсем не историческая. Когда Александра разговаривала с дедушкой, то понимала, что и он «имеет дело с “постпамятью” и “постисторией”, ибо не может воспроизвести реальной исторической правды, потому что времени прошло много»: с каждым новым рассказом и появлением большего количества подробностей происходит мифологизация и «рассказ перестаёт быть таким страшным». Описанную ею «историю» Александра назвала «постисторией третьего порядка» (Илья дополнил: «третьей производной»).
Надя Алексеева рассказала эпизод о Кафке из пьесы, «которую сама не смотрела». Кафка в своей жизни занимался торговлей диктофонов, но сам свой голос ни разу на него не записал («сапожник без сапог»). Авторы сделали пьесу, в которой Кафка говорит в конце всего одну фразу («позволили себе» за Кафку «додумать»). Вся пьеса – запись сумасшедшего, которого Кафка встретил на улице. По мнению Нади, писатели для того и нужны, чтобы пропускать историю через себя, «немного её искажать» и «делать грубый факт художественным» («это не значит, что мы врём, мы выбираем какой-то угол зрения и под этим углом смотрим на события»). Для примера Надя отметила, что её «Полунощница» – это совсем не путеводитель по Валааму, хотя там описано много реальных локаций.
Александра Шалашова дополнила, что лично для неё отрефлексированный художественный путеводитель важнее, чем документальный, а свой опыт она любит мифологизировать. По этой причине она «не может доверять сама себе»: собственная фантазия заводит её «слишком далеко». Александра рассказала, что в её романе «Камни поют» придуман «некий карательный инструмент, который называется “читатель”: если человек, совершивший преступление против общества и государства, подвергается воздействию читателя, то его имя и след его существования стираются из памяти близких – он живой и всё помнит, но не помнят его». Когда писательница это придумывала, то размышляла над тем, какое наказание страшнее: когда ты забываешь или когда тебя забывают? И решила: «когда забывают тебя и ты становишься призраком». По её словам, писатель ловит на уровне высшего порядка «ощущение истории», а не «статистику». Художественное допущение – это индульгенция.
Надя Алексеева вспомнила о фильме «Вечное сияние чистого разума», где девушка стёрла из памяти своего парня. А потом он хочет её стереть. Первоначально хочет, а потом понимает, что не может, ибо ему дороги воспоминания. На этом построен весь фильм. По словам Нади, она всматривается в себя («может я такая эгоистка») и понимает: для неё было бы страшнее, если бы она забыла, а вот «если бы забыли её – это ладно». Писательница хотела бы ощущать всю свою жизнь целиком, все прошедшие годы в единой цепочке, без провалов: и счастливые моменты, и болезненные. Надя назвала это «минуткой рефлексии» без соотнесения с собственными романами.
На вопрос ведущего, в какой эпохе писательницы чувствуют себя максимально комфортно,
Надя Алексеева ответила, что пытается сейчас «ковырять Серебряный век» – ей там «симпатично и близко»: с одной стороны, творцы того периода «вырвались из классицизма [возможно, она имела в виде реализм], где всё четко и понятно, но, с другой, не дошли до постмодерна».
Александра Шалашова комфортными назвала «девяностые и нулевые», о современности она никогда не пишет (хотя, как потом оговорилась, ей этого и хочется): автору кажется, что она жила именно тогда, когда росла.
На вопрос из зала, читают ли писательницы теоретические работы по теории памяти,
Надя Алексеева ответила отрицательно.
Александра Шалашова отвечать не стала, но то ли отрицательно, то ли ещё как помотала головой: дескать, сами обо всём догадайтесь.
скачать dle 12.1
