ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Евгений Никитин. ПРЕМИЯ И КЛИНИКА

Евгений Никитин. ПРЕМИЯ И КЛИНИКА

Редактор: Сергей Пронин 


Философский комментарий к премии «Поэзия»


1. Причины и следствия

Начну с цитаты: "Если великий поэт совершил преступление, надо дать ему премию, а потом повесить".  У.Х. Оден, по словам Бродского в записи С. Волкова, так сказал о Паунде. Стоит поразмышлять, какая часть фразы более бессмысленна. Во-первых, зачем давать премию тому, кого вы собираетесь повесить. Ему она не пригодится. Во-вторых, зачем вешать человека, если преступление от этого не будет отменено.

Просто и то, и другое - жесты в символическом поле. Премию дать, чтобы тем самым признать заслуги перед поэзией. Повесить, чтобы показать, что зло наказано. Жесты важнее "реальности".

В России, где реальность скрыта, все меняется местами. Жесты в символическом поле ведут к последствиям в реальности. Не величие отмечается премиями, а получение премий ведет по представлениям наших литераторов к величию. Поэтому и вызывает смесь благоговения с ненавистью. Но это не главное. Смешно другое. В России фраза Одена переворачивается полностью:
Если поэт получил премию, надо признать это преступлением, а поэта повесить.



 Руди Даль (Rudall-e). Расколотый Антерос. Гравюра.



2. Улики и шалости

Так как на премию "Поэзия" призывают писать доносы, можно сказать, что стихотворение в этой ситуации становится уликой. Сделаем более сильное утверждение: чтобы стихотворение было современным, оно и должно быть написано как улика преступления.

Преступник уничтожает улики. Поэт их предъявляет.

Патология и норма давно поменялись местами. В мире, где колотить митингующих дубинками и травить оппозиционеров - норма, поэзия, конечно, преступна. Помнится, мысль о том, что "поэзия - это преступление жизни по отношению к смерти", высказывал еще в 2014 году Андрей Тавров. Однако далеко не любая поэзия д о с т а т о ч н о преступна. Большинство стихов до этого просто не дотягивают. Большая часть стихов в премиальном листе " Поэзии" остаются в рамках специфического общественного договора, который мы называем литературой, т.е. выполняют все необходимые "нормативы поэзии". Тем самым они не очень интересны. Малая часть текстов - осторожно преступают эти нормы. И еще более малая часть их нарушает, как тексты Марии Малиновской и Галины Рымбу.

Нарушает нормы не только преступник, но и ребенок. Например, стихотворение Гришаева в премиальном листе - невинная шалость, и она на мой взгляд поэтически удалась.

Это вторая возможность для современного стихотворения - оно может быть детской шалостью. 

Бодрийяр в "Совершенном преступлении" пишет об убийстве реальности, при котором, ввиду его совершенства, не остается никаких улик. В этом смысле улики и шалости как бы воскрешают реальность. Тут главное помнить, как вел себя главный специалист по шалостям - и это не близнецы Уизли, конечно, а Карлсон, который живет на крыше. Карлсон никогда не повторял одну и ту же шутку дважды. Так он утверждал.  

Впрочем, у Карлсона была аудитория - Малыш и домомучительница. У современных поэтов аудитории зачастую нет, поэтому они повторяют одни и те же шалости, надеясь, что кто-то их заметит. Иногда аудитория при этом действительно  появляется, а вот поэзия исчезает бесследно.



 Руди Даль (Rudall-e). Эрос под следствием. Гравюра.



3. Критика и наслаждение

В последней фразе я перегнул палку: домомучительница у поэтов всегда есть - это консервативно-совковая критика, воплощенная сегодня "Легкой кавалерией". Еще в 2013 году в статье "Здравый смысл и черемша" я писал, что подобная критика прежде всего стоит на страже общественной морали. При этом сама она должна быть максимально аморальна. Ведь иначе она не сможет эту мораль блюсти, как Бэтмен не мог бы бороться со злом, не будучи злым.

Критика такого рода должна быть не просто аморальна, а даже откровенно непристойна, и она должна смаковать свою непристойность. Так, борясь с "неправильной" поэзией, Анна Жучкова предлагала вызвать Гале Рымбу работника сферы интимных услуг. Заметим, что стихотворение "Моя вагина" целомудренно, а вот предложение в адрес реального человека воспользоваться услугами проститута в качестве реакции на стихотворение - является попыткой вторжения в частную жизнь и, более того, формой вуайеристического соучастия в будущем сексе.

Слово "соучастие" очень важное здесь. Иногда соучастие столь интенсивно, что наслаждение от него просто невыносимо и обращает в бегство - подальше от объекта столь сильного переживания. Так соучастие Игоря Дуардовича и Евгении Коробковой в определении лауреата премии "Поэзия" оказалось столь невыносимым, что они выходят из жюри. Ведь стихотворение Марии Малиновской, получившее премию фактически из их рук, нарушает все их представления о нормах в стихосложении, словно желанная, но запретная и потому вытесненная сексуальная практика. Субъект может выдержать только определенную степень наслаждения, после которого оно превращается в лакановский jouissance.



 Руди Даль (Rudall-e). На страже морали. Гравюра.


Консервативно-совковая критика без скандала сегодня не живет, потому что без него никому не интересна. Литературный процесс должен быть чем-то вроде секса на Красной площади, после которого, согласно анекдоту "советами засыпают". Но эти советы дают рядовые пользователи фейсбука, а критик запускает процесс общественного осуждения, наподобие старой бабки, которая перверсивно завидует влюбленным и хотела бы участвовать в акте любви сама, и именно это для нее невыносимо. Такая критика - это присоединение. Именно поэтому она, как правило, направлена не на тексты, а на их авторов или хотя бы организаторов процесса.

Константин Комаров в этом смысле - просто кладезь для вульгарного психоанализа. "Сотни отъявленных безответственных графоманов забивают ноосферу мегатоннами своих водянистых верлибристических (по большей части) потуг, прикрывшись фиговыми листочками «новизны» и «актуальности." Из цитаты ясно, что Константина беспокоит неполная нагота графоманов. Он бы предпочел, чтобы они сняли "фиговые листочки новизны" и предстали полностью нагими. Особо интересно вспомнить, что Комаров говорит о стихах как о "болезненном мучительно-продуктивном опыте", что является очевидной метафорой сладострастно-затрудненного акта дефекации, на что я обращал внимание еще в 2016 году.

Любопытно и желание Комарова вызвать меня на дуэль, возмущение моим отказом, а также волнение по поводу моего отказа дуэлировать с Виктором Куллэ. Дуэль - это сублимация однополой любви, даже шпага фаллична - это символ мужской гордости. Вспомним, что длина шпаги в романах Дюма - предмет постоянной рефлексии. Мое нежелание вступать в дискуссии с Комаровым, опускающимся в статьях до площадной брани, было обусловлено вопросами простой полемической гигиены, а с Куллэ, как я писал ему прямым текстом, - моей недостаточной осведомленностью в заявленном предмете дискуссии, но Комарова унять не удается - он продолжает в статьях и постах горевать о неосуществленном контакте с символическим любовником.



 Руди Даль (Rudall-e). Дуэль. Гравюра.



4. Триумф бумаги

В скандале вокруг премии "Поэзия" в первую очередь очень мало поэзии. Все высказывания на эту тему предсказуемы, все возмущение исходит от людей, которые эстетически находятся где-то в шестидесятых годах прошлого века. Это примерно то же самое, как если бы "Премию Кандинского" ругали авторы портретов маслом на холсте и члены кружка имени Глазунова.  

Однако им уделяется масса внимания – почему? Потому что общая масса внимания, на которое может рассчитывать поэзия, очень невелика, и каждый грамм на вес золота. Это внимание важнее даже самих текстов. Внимание – это дефицитный продукт, его производится мало, а производство текстов поставлено на поток и значительно превышает спрос. Спрос на текст внезапно растет, когда он получает премию. Хотя бы потому, что о нем можно что-то сказать и тем самым привлечь внимание к самому себе. 

И вот парадокс: в момент объявления победителя, то есть в точке максимального спроса на текст, обнаружилось, что его нельзя прочитать, потому что он удален из фейсбука по доносу. Его даже не было на страницах «премиального листа», вместо этого там висела ссылка, которая открывалась только после танцев с бубном в адресной строке браузера. И по ссылке стихотворение было воспроизведено неправильно - пропали "зачеркивания" слов, которые важны на содержательном уровне. Другими словами, на момент объявления лауреата оригинального текста в Сети просто не было. 

Стихотворение нужно было читать в журнале "Воздух" на бумаге. Потому что в Сети этого номера журнала тоже еще не появилось! То есть бумажная публикация на мгновение снова стала важна. 

Сеть обнаружила свою уязвимость, связанную с доступностью. То, что легко доступно, находится в поле зрения механизмов власти и в большей степени подконтрольно им, чем бумага. Политика настигла поэзию в форме доноса. Поэзия скрылась от нее на бумаге. Бумага неожиданно оказалась последней инстанцией свободы.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 420
Опубликовано 18 ноя 2021

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ