Лев Яковлев. ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО (II часть)

Редактор: Наталья Якушина



(Пьеса в 1-м действии, похожая на комедию)

Часть II. Начало в №204.



МАМА (Тася)
СЫН (Сережа)
ОФИЦИАНТ (Миша)
ДЕВУШКА (Мила)


Миша, чтобы переменить тему, берет с тумбочки старинную книгу.

МИША. А помните, Милочка, я вам говорил – тот самый Пушкин, прижизненный. Только осторожно, пожалуйста. (Вручает ей.) Представьте себе, алкоголик принес. На толкучку. Ту смамую, где мы с вами познакомились. Такая удача. Я всю жизнь ждал. Это мой принцип – терпеть и ждать. Вот и вас дождался…
МИЛА. Сам Александр Сергеевич мог держать эту книгу в руках?
МИША. И не только, Милочка! Позвольте…

Берет у нее книгу. За окном звук падения грузного тела. Оба поворачиваются к окну.

МИЛА. Кто-то упал.
ТАСЯ (за окном, но глуше). Офигеть!
МИЛА. Опять ворона?
МИША. Не знаю, может, и собака.
МИЛА. Еще и собака?
МИША. Дело в том, Милочка, что тетимашина кошка…
МИЛА. Еще и кошка?
МИША. Вы сначала дослушайте. Возможно, тут непростая история. Дело в том, что тетимашина кошка любит в одиночестве полежать на подоконнике, рассматривая проезжающие машины… (показывает вверх) они как раз надо мной живут, тетя Маша и кошка. И вот, представьте, лежит себе тетимашина кошка, рассматривает машины… и вдруг в комнату (показывает) пулей влетает тетимашина собака… А надо сказать, она психованная…
МИЛА. Кошка?
МИША. Два нет, собака. Кошка как раз адекватная. Вы уж, Милочка, повнимательней будьте, а то мы никогда не закончим…
МИЛА. Я стараюсь.
МИША. Ну и вотр, кошка, значит, запаниковала, из-за собаки, да тут любой запаникует – и… шандарахнула (показывает) в окно…
МИЛА. Ну и?
МИША (печально). Возможно, неудачно приземлилась… темно же! Я давно говорил, присматривайте, тетя Маша, за вашей психованной собакой… а то не дай Бог…
ТАСЯ (за окном, горестно). Да блин!
МИЛА. А это кто говорит?.. Дайте-ка я посмотрю…

Мила идет к окну, но на ее пути встает Миша.

МИША. Там темно.
МИЛА. У меня фонарик есть.
МИША. Не делайте этого, Милочка.
МИЛА. Почему?
МИША. Потому что вы не все знаете. Ворона, о которой я упоминал, дружит с тетимашиной кошкой. Не удивляйтесь, Милочка, такое случается в мире животных. Да я, кстати, сам видел: всякую ерунду ей тащит, да вот на прошлой неделе золотое колечко притаранила с розовым камешком, мне тетя Маша рассказывала. (Показывает за окно.) И если вдруг ворона увидела, что произошло с титимашиной кошкой…
ТАСЯ (возмущенно). Да блин на фиг!
МИША (берет книгу и громко читает). «Спасибо, мон ами, сюжетец презабавный… Твой Гоголь.» Вы понимаете, о чем речь, Милочка? Это же Гоголь написал Пушикну насчет «Ревизора»! На Пушкине. И подарил этого Пушкина Пушкину. Ведь Пушкин подсказал Гоголю сюжет знаменитой комедии!
МИЛА. Ну и ну… (Прорывается к окну.) Все-таки посмотрю, ладно?
МИША. Нет!.. Хорошо, я все вам скажу! Хотел скрыть, поберечь вас, но, видать, не судьба. Между вороной и тетимашиной кошкой существует не просто дружба.
МИЛА. Не просто?
МИША. Между ними связь! Духовная! (В качестве подтверждения похлопывает по книге.) Такое бывает не только у людей, я знаю, о чем говорю. И если тетимашина кошка в результате неудачного прыжка… уже не с нами… не исключено, что ворона решилась на страшный шаг... И ее тоже больше нет… Совсем нет, вы понимаете?.. А теперь, если хотите...

После этих слов Миша отходит от окна. Мила подходит, светит фонариком, смотрит на Мишу и начинает смеяться. И Миша подходит к окну, смотирт вниз. И тоже смеется.

МИЛА. Вы меня разыграли, да?
МИША (наливает коньяк.) Может быть… (Протягивает Миле рюмку с коньяком.) Настоящий, кизлярский. За вас, Милочка… (Выпивают.) А я ведь знаю, почему вы пришли ко мне. (Мила рстерялась.) Это из-за книги. (Берет книгу.) Два гения зарядили ее магической силой, и она творит чудеса!..
МИЛА. Какой вы человек, Михаил… увлеченный. Не то что я.
МИША. Если не ошибаюсь, вы будущий искусствовед.
МИЛА. Сомневаюсь, что мне хватит терпенья.
МИША. Ну и ладно. У женщины другое, Милочка, женщина – это любовь и семья. И все это будет у вас. Я умею предчувствовать.
МИЛА. И что вы сейчас предчувствуете?

Миша берет ее руку, небольшая пауза.

МИША. Что есть человек, который любит вас так сильно, как только можно любить женщину.
МИЛА. Это правда.
МИША. И вы его любите.
МИЛА. И это правда.
МИША. Это необычный человек, он любит поэзию.
МИЛА. Откуда вы знаете?
МИША. И этот человек близко.
МИЛА (восхищена). Фантастика!
МИША. И вы будете счастливы с ним! Уже сегодня! Здесь! Я обещаю вам!
МИЛА. Ну вы даете! Мне, конечно, рассказывали про экстрасенсов, но чтобы вот так…
МИША (трясет в чувствах ее руку). Только так, Милочка!
МИЛА. Спасибо, Михаил… Мы к вам всего на одну ночь, перекантоваться. У Сережи характер ну просто бешеный, поцапался с соседкой из-за электросчетчика, а у нее все отделение милиции в любовниках… короче, надо линять и срочно. А то посадят и не поперхнуться. Завтра-то мы что-нибудь подыщем, а вот сегодня... Я рассказала про вас Сереже, как мы познакомились на толкучке, давай, говорю, зайдем, Серенький, авось не выгонят… Он сейчас должен подойти… Спасибо, Михаил, вы прекрасный человек!

Миша молчит, берет томик Пушкина, открывает, закрывает.

МИХАИЛ. Такие дела… Понятно… Ну что же, если надо… это ничего… ничего…
МИЛА. Мы на кухне пристроимся, на полу.
МИША. Еще чего. Я у сестры переночую, мы не виделись давно, это ничего…

Звонок в дверь.

МИЛА (весело). Сережа!
МИША (повторяет). Сережа… Лучше бы нам не встречаться. А то неловко как-то, как будто вы меня турнули. (Второй звонок.) А не тряхнуть ли мне стариной, Милочка?
МИЛА. Вы про что?
МИША. Не сигануть ли мне в окно? За тетимашиной кошкой?
МИЛА. Вы что! Разобьетесь!
МИША. А вот этого не надо! Первай разряд по прыжкам в высоту не хотите? Ну а вниз-то – плевое дело. И клумбу тетя Маша вскопала.

Третий звонок.

МИЛА. Может, не надо?
МИША. Спокойно, Милочука, у нас все просчитано. Заодно проверю, как там дела. С кошкой. И с вороной. Если что, похороню с почестями. В братской могиле.
МИЛА. Вы весельчак Михаил.
МИША. Что да, то да… ничего-ничего… Вы утром дверь прихлопните покрепче, а я от сестры – на работу… Это ничего, я с радостью, как говорится, за Родину, за Сережу…  

Миша скрывается за окном. Еще один звонок. Выходит Мила и входит уже с Сережей. У него на плече знакомый рюкзачок.

СЕРЕЖА. А где этот… антиквар или кто он там?
МИЛА. К сестре ушел. Знаешь, Серенький, он потрясающий.
ГОЛОС МИШИ (за окном). Блин!
СЕРЕЖА. Мне показалось, кто-то сказал «блин».
МИЛА. Блин – это еще ничего.
ГОЛОС МИШИ (после стука). Сука!
СЕРЕЖА. А теперь кто-то сказал «сука».
МИЛА. Слушай, Серенький, тебе это колышет, кто там чего за окном говорит?
СЕРЕЖА. Ты знаешь, кто это?
МИЛА (качает головой). Могу только предполагать. Либо антиквар, либо ворона.
СЕРЕЖА. Ворона – «сука»?
МИЛА. Ты отстал от жизни, Серенький. Теперь такие вороны… Со связями…
СЕРЕЖА. Прикалываешься?
МИЛА. А ты как думаешь?
СЕРЕЖА (садится, устало). Я думаю, когда все это кончится?
МИЛА (ласкает его). Устал, мой Серенький… мой талантливый… пока не признанный…
СЕРЕЖА. Думаешь, признают? (Увидел коньяк.) Ого, кизлярский. (Наливает, выпивает.)
МИЛА. Признают, куда они денутся. Только ты не пей. А то и вчера выпивал Серенький, и позавчера, и в воскресенье.
СЕРЕЖА. Так совпало. А хочешь, я неделю не буду пить?
МИЛА. Да что ты!
СЕРЕЖА. Честное комсомольское! Буду только писать стихи и любить тебя? Хочешь?  (Она кивает. Он обнимает ее, она затихает в его руках.) Ты у меня всегда будешь делать только то, что хочешь. Вот захочешь зацеловать меня до смерти или «Войну и мир» прочитать, все четыре тома, или налопаться жареной картошки с луком на ночь, целую сковороду, или завести собаку, или завести детей, или сварить борщ с мозговой костью в центре, или сходить на работу, или курнуть травки, нет, лучше без травки, лучше сухого вина с маслинками или захочешь побегать голышом там, где за это ничего не будет, или послушать мои стихи про тебя, или послушать мои стихи про другую женщину, которую я специально придумал, чтобы тебя дразнить… да что угодно захочешь – пожалуйста, делай и не когда-нибудь, а сразу! Захотела – и сделала. Вот как мы будем жить, лапка!
МИЛА. Для начала хочу снять комнату. Чтобы никто не доставал. 
СЕРЕЖА. Исключительный случай, придется до утра подождать. А я кое-что хочу прямо сейчас.
МИЛА. Чего, хулигашка?
СЕРЕЖА. Яичницу с луком. А потом тебя.
МИЛА. Оригинальное сочетание.
СЕРЕЖА. Можно и наоборот.

Они целуются, обнимаются, затемнение.
Музыкальная пауза. Прошло время, наступило утро. Сережа сидит на помятой постели, о чем-то думает. Мила напевая расчесывается, проходит мимо туда-сюда, балаболит.

МИЛА (напевает). Значит так, я сбегаю в ломбард, кольцо мамино заложу золотое, рублей сто дадут, а то обнищали мы с тобой, Серенький, потом к Каринке забегу, ей книгу на пару дней дали, «Ветви персика» называется, индийский трактат о любви, будем с тобой расширять кругозоры. А ты подыщи нам что-нибудь недорогое и поближе к метро. В два часа встречаемся на Бауманской, забираем вещи и переезжаем… Ну и чего мы набычились? (Напевает.)
СЕРЕЖА (тихо). У меня не вышло.
МИЛА. О чем ты? (Напевает.)
СЕРЕЖА. О том, что мы делали ночью.
МИЛА. Серенький, ку-ку! У тебя амнезия? Или склероз? Рановато что-то.
СЕРЕЖА. Не вышло.
МИЛА. Как это не вышло, когда очень даже вышло. И в прямом и переносном смысле! И тому есть доказательства! Как в живой природе, так и в материальной! Так что увильнуть не удастся если что. (Напевает.)
СЕРЕЖА. В прямом вышло. В переносном – нет.
МИЛА. Разыгрываешь, да?
СЕРЕЖА. Короче… Я ничего не почувствовал.
МИЛА. Ну хватит звенеть.
СЕРЕЖА. Ни-че-го. И никогда.
МИЛА. Да ладно тебе… (Сережа качает головой.) Что, никогда-никогда? (Сережа качает головой.) А в детстве? Ну, когда ты делал это, так сказать, рукотворно? Или не делал?
СЕРЕЖА. Делал, чтобы как все.
МИЛА. И что?

Пауза.

СЕРЕЖА. Как пописал. Даже меньше. Сначала думал, так и надо. А потом узнал, что так не надо. Но думал, что пройдет. Но не прошло.
МИЛА. Но ты же это… (дышит) и так далее…

Пауза.

СЕРЕЖА. Притворялся. Для тебя.
МИЛА. Разве так бывает?
СЕРЕЖА. Вот именно, что ни у кого не бывает. А у меня – пожалуйста! А знаешь, почему? Потому что я урод! В первом поколении! Урод, который очень любит тебя, но у него не-по-лу-ча-ет-ся!

Миша бьет книгой по столу.

МИЛА. Осторожней, Серенький, эту книгу два гения в руках держали! Она чудеса творит!
СЕРЕЖА. Плевать! Я сам гений! Гений-урод! (Снова бьет книгой.)
МИЛА. Отдай прижизненного Пушкина… (Забирает книгу и откладывает.)
СЕРЕЖА. Знаешь, вчера мне показалось, что здесь – получится… и я почуствую… Ты меня бросишь?
МИЛА. А как же.
СЕРЕЖА. Я серьезно – бросишь?
МИЛА. Трус несчастный! Столько времени молчал. То есть, наоборот, не молчал, а дышал, сопел, стонал, глазами вращал, имитатор хренов!

Пауза.

СЕРЕЖА. Ты бросишь меня? Бросишь?
МИЛА. Надо подумать… Представляю, какой занудой ты будешь в старости.
СЕРЕЖА. Ты сейчас не шути… Мне надо знать. Позарез.
МИЛА. В принципе, ты мне нравишься, Серенький. Даже очень, если быть точной. И твой буратино нравится. Короче, оба вы хорошие ребята. Но офигительно скрытные, как выяснилось.
СЕРЕЖА. Просто мы боялись, что ты подумаешь, что мы тебя не любим. А мы тебя очень любим.
МИЛА. Ну и дураки. Особенно ты… Даже не представляю, как это теперь будет. Ты, значит, стараешься для меня, в прямом смысле, а я размышляю о твоем благородстве… Как бы у меня самой от этого... Вот будет цирк – занимаемся любимым делом в прямом смысле, но изо всех сил демонстрируют, что в переносном тоже… Ионеско, поджаренный на Хармсе!..
СЕРЕЖА. Не понимаю, что во мне не так.
МИЛА. Мальчики возбуждают?
СЕРЕЖА. Ненавижу.
МИЛА. А нимфетки?
СЕРЕЖА. Сопли и слюни.
МИЛА. Козы, жеребцы?
СЕРЕЖА. Сбрендила?
МИЛА. Пытки, плетки, наручники, испанский сапожок, китайские колесики?
СЕРЕЖА. Может, успокоишься?
МИЛА. Ну, знаешь, это не так просто… (Вспомнила.) Эй, ты не забыл, что у тебя встреча в двенадцать кое с кем? Вот уж почувствуешь, и в прямом, и в переносном. Пока!
СЕРЕЖА. Ты меня… (Мила уже злопнула дверью.) Бросишь?..

Сережа встает, ходит по комнаите, увидел книгу, открывает, читает.

СЕРЕЖА. «Спасибо, мон ами, сюжетец презабавный.» Тоже мне, сюжет… фигня на постном масле… вот у меня…

Бросает книгу на тумбочку. Одевается. Идет к двери. Останавливается. Возвращается, снова берет книгу.

СЕРЕЖА. Значит чудеса?.. А вдруг?.. Смешно, конечно…

Все-таки подносит книгу к штанам в том месте, где у него проблема. Сначала с ним ничего не происходит, и он пожимает плечами. Но вот начинается в организме зарождение неожиданного чувства. Сережа сначала даже не понимает, потому что никогда не испытывал такого. Он будто наполняется светоносной энергией, которая вот-вот выплеснется. В последний момент он убирает книгу, чтобы не произошло непоправимое, смеется весело (может быть, какие-то междометия – «ничего себе… я даже… черт… ух ты…») и пишет на листе бумаги…

СЕРЕЖА. Не волнуй-тесь, пожалуй-ста… я взял вашу кни-гу на один день… важ-но-е дело… обя-за-тель-но верну…

Кладет книгу в рюкзачок и быстро уходит.
Затемнение. Музыкальная пауза. 

Улица.

Идет Мила с большой иллюстрированной книгой под мышкой. Подходит к остановке. Ждет троллейбуса.

МИЛА. Бедный мой, даже не подозревает, что его ждет. (Открывает, читает название.) Ранга Ананга. Трактат «Ветви персика».  Жeлaющий жить имeeт тpи цeли: Пoзнaниe, Любовь и Стяжaниe бoгaтcтвa… Так, познание и богатство пока пропустим… (Читает, по ходу дела все более волнуется, что понятно.) Прачехада… поцелуи рта… Еcли дeвyшкa, пoкpacнeв oт cтыдa, пpикacaeтcя cжaтыми гyбaми к гyбaм юнoши – этo пoцeлyй «цeлoмyдpeнный». Еcли, пpижaв гyбы к гyбaм юнoши, дeвyшкa дeлaeт лeгкoe движeниe нижнeй гyбoй, нe двигaя вepxнeй, – этo «cтыдливый» пoцeлyй. Еcли тpyбoчкoй гyб юнoшa нeжнo вcacывaeт гyбы дeвyшки – этo «poвный» пoцeлyй. Еcли тpyбoчкy гyб coбиpaют нe в цeнтpe, a cбoкy pтa – этo «нeжный пoцeлyй пoбeдитeля». Еcли юнoшa, вcacывaя гyбы дeвyшки, кpeпкo пpижимaeт cвoй poт к ee pтy – этo «cтpacтный» пoцeлyй. Еcли юнoшa вo вpeмя пoцeлyя тpeтcя гyбaми o гyбы дeвyшки – этo пoцeлyй «вoлнyющий». Еcли юнoшa cтpacтнo и дoлгo вcacывaeт гyбы дeвyшки, тo кaчaя гoлoвoй, тo oтнимaя лицo, тo пpижимaяcь внoвь и дыxaниe цeлyющиxcя cмeшивaeтcя – этo «жгyчий» пoцeлyй. Еcли юнoшa coeдиняeт пpиoткpытый poт c пoлyoткpытым pтoм дeвyшки и pты цeлyющиxcя вcacывaют, тpyтcя и пoкycывaют дpyг дpyгa – этo «бopьбa pтoв». Еcли юнoшa вoлнyeт пoдpyгy лeгким пpикocнoвeниeм к ee гyбaм – тo к вepxнeй, тo к нижнeй – этo «игpивый» пoцeлyй. Еcли цeлyющиecя шиpoкo pacкpытыми pтaми цeлyют зyбы дpyг дpyгy – этo «пoцeлyй тигpoв». Еcли язык ввoдитcя в poт и тaм вpaщaeтcя – этo «мeльничкa». Еcли язык кacaeтcя вo pтy языкa – этo «вcтpeчa дpyзeй». Еcли язык ввoдитcя в poт и тaм кacaeтcя нeбa – этo «изыcкaнный» пoцeлyй. Еcли язык cкoльзит пo зyбaм и ввoдитcя зa щeкy – этo «цapcкий» пoцeлyй… (Закрывает книгу, вдохновенно.) Вот что тебя ждет, Серенький. И это только начало! (К остановке подходит Тася и становится за Милой.) Ты у меня все почувствуешь! Ты забудешь про рай, потому что уже в нем побывал! Я для тебя на все готова!!!
ТАСЯ. Что вы сказали?
МИЛА. Это я не вам. Это Серенькому… Так моего парня зовут, Серёжа.
ТАСЯ (вздыхает). Повезло вашему Сереже.

Подходит троллейбус, Тася и Мила заходят. Мила садится. Тася садится рядом. 

ГОЛОС ВОДИТЕЛЯ. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Площадь Восстания».
ТАСЯ. Нет ну почему… (Мила вздрагивает.) Почему вашему Сереже так везет, а моему Сереже хабалка досталась, которая прискакала в Москву за моей квартирой!
МИЛА. Не знаю. Я тоже не москвичка. Но мне квартира не нужна.
ТАСЯ. Правильно!
МИЛА. Мне только Серенький нужен.
ТАСЯ. Слушайте… А может, познакомить вас с моим Сережей?
МИЛА. Ну не-е-е-ет.
ТАСЯ (обиделась).  Почему это не-е-е-е-ет?
МИЛА. Мой лучше.
ТАСЯ. Это вы моего не знаете. Он на пианино играет и песни поет, про пингвинов и всякое такое.
МИЛА. А мой не любит песни. Особенно про пингивнов.
ТАСЯ. Вот видите.
МИЛА. Зато мой стихи пишет.
ТАСЯ (вспыхнула). А какие мой стихи пишет! Про него Илья Резник, знаете, что сказал? «Ну вот, теперь я могу спокойно умереть, если что. Появился молодой великолепный талант, который продолжит мое песенное дело!»
МИЛА. А про моего ничего не сказал.
ТАСЯ. Вот видите. А еще мой красивый, как Ален Делон.
МИЛА. Мне Ален Делон не нравится.
ТАСЯ. Это ничего, привыкнете. Хотите фотку покажу?
МИЛА (резко). Не-не-не-не-не.
ТАСЯ. Конечно, вы не моквичка, но разве теперь найдешь москвичку… Знаете, я для него ничего не жалела. Каждую копеечку – ему. Эти туфли – с перестройки, а кофта – с Олипиады, это когда Миша на небо улетел. Я ведь как муж умер, все… никаких мужчин. Вот вчера только, да это так, гуманитарная помощь… Я ведь жизнь за Сережу отдам!
МИЛА. И я за Сережу жизнь отдам. (Потрясает книгой.)
ТАСЯ. Лучше бы вы за моего отдали… (Вздыхает.) Я смотрю, книжка у вас интересная.
МИЛА. Ветви персика.
ТАСЯ. Увлекаетесь садоводством?
МИЛА. Это не про деревья…

Открывает книгу.

ТАСЯ. Господи помилуй!
МИЛА. Это… для него, для Сережи. Чтобы он почувствовал.
ТАСЯ. Вот повезло парню…

Мила задумалась. А Тасе хочется посмотреть, что там дальше, но попросить неудобно. В конце концов Мила это понимает.

МИЛА. Хотите посмотреть?

И опять Тася не решается, мычит, отрицательно качает головой.

ТАСЯ. У-у-уа-а-а-а… Да!
МИЛА. Пожалуйста… (Открывает книгу.)
ТАСЯ. Ого-о!
МИЛА. А еще вот так. (Перелистывает.)
ТАСЯ. Обалдеть!
МИЛА. А вот еще.
ТАСЯ. Мамочки! До чего дошел технический прогресс!
МИЛА. Это очень древний трактат.
ТАСЯ. Вот видите. Не умеем мы все-таки хранить традиции!
МИЛА. Он у меня все почувствует! Вот вы мне своего Сережу расписывали, и пингвины, и Резник, и Ален Дэлон. Но моему он в подметки не годится, вы только не обижайтесь. Он ни на кого кроме меня не глядит, а когда глядит на меня – прямо цепенеет.
ТАСЯ. Да ладно!
МИЛА. Ага. Боится, что я уйду. Но я не уйду, даже если попросит, даже если прикажет… Я на все для него готова!.. (Азартно перелистывает.) И на это.
ТАСЯ. Ни фига!
МИЛА (перелистывает.) И на это!
ТАСЯ. Ё-моё.
МИЛА (перелистывает.) И даже на это!!

Большая пауза. Тася смотрит в книгу, потом поднимает на Милу глаза. Надо сказать, Мила удивлена не меньше ее.

ТАСЯ. Да это как же они? (Мила пожимает плечами.) Может… повернуть?

Мила поворачивает, но у обеих все то же недоумение. Теперь уже Тася поворачивает, тот же результат. Тогда они поднимают книгу и пытаются смотреть снизу. Все равно непонятно.

ТАСЯ. Если это сюда, то это куда?
МИЛА. Может, сюда?
ТАСЯ.  А это тогда куда?
МИЛА. Еще куда-нибудь.
ТАСЯ. Да куда же еще, если больше ничего нет!
МИЛА. Это у нас нет. А у них может есть. (Захлопывает книгу.) И если надо будет Серенькому – будет! Честное комсомольское!
ТАСЯ. Ну как повезло!
МИЛА (захлопывает книгу.) Теперь он такое почувствует! Он у меня Буккер с Антибуккером получит – такие он стихи напишет, когда почувствует!.. Мама, не горюй!
ТАСЯ (тоже азартно). А я вот мама и я горюю. Ну встретьтесь, а, всего на пять минуточек, а вдруг сладится, а? Хотите, на колени встану – и это не слова! (Становится на колени.) Спасите меня, дорогая моя!
МИЛА. Да не могу я! (Пытается поднять Тасю.)
ГОЛОС ВОДИТЕЛЯ В МИКРОФОН. Граждане пассажиры, соблюдайте общественный порядок в наземном транспорте!
ТАСЯ (шоферу). Отвали! (Миле.) В общем так, дорогая моя, если вы с моим Сережей не встретитесь, я… убью ее! И скажу, что это вы меня подговорили! Чтобы устранить соперницу! Не сомневайтесь, мне поверят! Чистосердечное признание, сотрудничество со следствием – вам светит тюрьма, дорогая моя, десять лет без права переписки! Я знаю!
МИЛА. А вам?
ТАСЯ. Будем сидеть в соседних камерах. И перестукиваться… (Стучит.)
МИЛА. Вы с ума сошли? Да?

И вдруг Тася плачет.

ТАСЯ (быстро, даже иногда лихорадочно). Да! Сошла! Потому что вся моя жизнь – коту под хвост! Вы разве можете это понять? Температура 41 с половиной, и врачиха со скорой стеклянными глазами на меня смотрит, а на него вообще не смотрит, как будто его уже нет… А я хватаю ее за грудки и трясу так… (трясет Милу), что его везут в больницу ЦК и колют ему лекарство, которые только для членов Политбюро, и он оживает, счастье мое… А теперь эта дрянь, эта сучка, эта шалава приколдыбала хрен знает откуда, сглазила мое счастье, и нет больше у меня счастья… Финита ля комедия!.. (Плачет.) Простите меня, вы-то тут не при чем, простите дуру, я ведь знаю, что я дура, и муж мне всегда говорил… Простите, дорогая моя, пусть хоть вашему Сереже будет хорошо.

Пауза.

МИЛА (серьезно). Если моему будет хорошо, то и вашему тоже.
ТАСЯ. Почему это?
МИЛА. Потому что я так хочу. Вот увидите.
ТАСЯ. Вряд ли увижу … А вы скажите своему, от имени Таси из десятого троллейбуса, что он такого чуда, как вы, не найдет больше нигде. Господи, как ему повезло!..
МИЛА. Не все так джумают.
ТАСЯ. Ну и мудаки они, так и передайте! (Можно слово заменить.) Меня, кстати, Тасей зовут. А вас?

Мила хочет ответить. Но звучит голос водителя.

ГОЛОС ВОДИТЕЛЯ. Площадь Маяковского.
МИЛА. Чуть не прозевала! До свидания, Тася!

Срывается с места. Убегает.

ГОЛОС ВОДИТЕЛЯ. Двери закрываются! Следующая станция Петровка.
ТАСЯ. Везет же…

Тася уходит.
Появляется Миша. Он задумчив, идет на работу. 

МИША. Ничего-ничего… я подожду еще, потерплю… Это я умею, за двадцать лет два стихотворения напечатали, в «Мурзилке» и «Московском железнодорожнике»… Я понимаю, им конкуренты не нужны, но это ничего, я подожду, а пока могу и официантом, главное, кто я в душе… а я поэт, я знаю… (В зал.) А вы думаете, Александр Сергеевич с Николаем Васильичем не терпели? Не ждали? Уж поверьте, я знаю, о чем говорю: от самовластных царей терпели, от напыщенных вельмож, от взбаломошных женщин и желчных завистников, от всего их пошлого света… А ведь они гении были, мне не чета!.. И их везде печатали, даже в толстых журналах… Ничего-ничего, терпеть можно… можно… ничего… (Вдруг задумывается, останавливается и смотрит на кого-то в зале. Интонация меняется.) Хотя… если как на духу… а с друзьями только так  и нужно… иногда мне… так… хочется… (шепотом) за-о-рать… (Орет и очень громко.) А-а-а-а-а-а!.. (Смеется.) А вы думали, не смогу, да, ведь так вы думали – куда ему, официантишке, заорать вот так, широко и раздольно, как разлив Волги под Астраханью?..  А-а-а-а-а!.. Думали, слабо?.. Как волга… (Смеется и вдруг снова орет.) А-а-а-а-а-а-а! А!.. А!.. А!.. А!.. А!.. И если кто-то из вас, если хоть один… (смотрит на кого-то в зале) да вот хоть ты, да-да, я тебе говорю – посмеешь вякнуть хоть слово мне поперек… знаешь, куда я пошлю тебя?.. (Кричит.) К такой-то матери! (Смеется.) О-го-го! К матери! Да я такое тебе устрою!.. Вот так я тебя! Так! Так! Так! (Машет кулаками, дерется.) И так! И так! И так! Ну? Что? Не наааадо? Я боооольше не бу-у-уду? Да нет уж, я с тормозов сорвался! Понял, слабак, с кем связался? Еще хочешь, слабак? Не хо-о-о-очешь, слабак?.. А может, вы хотите? Кому навалять? На! На! На! Вот! Вот! Так! Так! (Яростно дерется, причем со многими, и всех, очевидно, побеждает.) Все вы слабаки. Ни одной достойной кандидатуры… Эх, дурь-матушка, как забурлила, аж в затылке ломит!..Это вы еще спасибо скажите, что у меня пистолета нет! Вот такого, например! (Достает из-под плаща огромный, как в американском кино, пистолет.) Нравится?.. Еще бы, вещь качественная… Если бы у меня на самом деле такой пистолет был, представляете, что бы я тут вам устроил сегодня?.. (Смотрит на кого-то в зале.) Представил, слабак? Что ты сказал?.. Не слышу... Иг-ру-шеч-ный?.. (Вкрадчиво.) А вот мы сейчас посмотрим, какой он игрушечный… (Стреляет громко, причем сам пугается. Потом хохочет.) Небось обос-с-с… да?.. Не думал, что так обернется? Думал, я трепло? Мистификатор? Вялотекущий шизофреник? А я вот какой шизофреник оказался! Бурнотекущий! И с пистолетом здоровенным!.. (Еще одна серия выстрелов, не менее эффектная.) Будешь теперь извилинами шевелить, слабак, прежде чем язык распускать… Ты ведь как думал — официантик хренов, «чего изволите-с», «кушать подано-с», «премного благодарен-с»… А тут вон какая исторяия вышла… Это ты еще спасибо скажи, что у меня автомата нет, вот такого, например… (Достает из-под плаща автомат Калашникова, чрезвычайно похожий на настоящий, даже пострашнее, внимательно смотрит на него, потом на зрителей.) Вот что мне нравится, господа, так это ужас, который я читаю на ваших лицах… Не могу отказать себе в удовольствии, уж простите… Не так уж много у меня в жизни радостей, принесешь домой тыщонку чаевых, и доволен… Счастье ваше, господа, что нет у меня такого автомата… (Поглаживает автомат, наводит на зрителей и тихонечко, улыбаясь и почти напевая.) Па-а-аф! Па-а-а-ф! Па-а-а-ф! (Прячет под плащ.) И хорошо… что… у меня… нет… пулеме-е-е-ета… (Улыбается.) И та-а-а-анка… (Улыбается.) И раке-е-е-еты Земля-Воздух-Земля, вот такой например… (Вынимает из полд плаща ракету, на ней написано «Земля-Воздух-Земля».) Ну и чего ты, слабак, задергался?.. Я же сказал, нет у меня такой ракеты. (Прячет ракету, говорит извиняюще.) Вот ведь иногда прямо дурь какая-то прет, шут знает откуда, и чувствую, не мое это, а сделать ничего не могу, прет… А так-то я не псих. Я норамальный и место свое знаю… и вести я себя умею, вы же знаете… Я терпеливый… И практически безоружный, все заряды растратил впустую, даже для себя не оставил, на всякий случай... Безвредный я теперь, как Александр Сергеевич и Николай Васильевич. Хотя они не чета мне, сами знаете, кто они – и кто я… «Мурзилка» и «Московский железнодорожник»… это для них смешно… ну и «чего изволите». Еще смешнее… Так что можете не дергаться, тема закрыта… До следующей дури лет пять у вас как минимум, такой у меня примерно период созревания… (Смотрит на кого-то в зале.) Спи спокойно, слабак, ничего больше не будет… ничего… ничего-ничего…

Миша подходит к ресторану. И тут на Мишу буквально налетает Сережа, который пытается проскочить в дверь раньше его. Мише еле удалось удержаться на ногах, гремя спрятанным под плащом вооружением. Но и Сережа трет ушибленное плечо. Одет немного по-другому, плюс серьга в ухе. Поэтому трудно сказать окончательно, тот ли это Серёжа.

МИША (в сердцах). Ну, знаете! Черт бы вас побрал! Я редко ругаюсь, но черт бы вас побрал, молодой человек! Я понимаю, ваше поколение не привыкло уважать старших, но ведь и вы когда-нибудь постареете, и тогда вы вспомните…
СЕРЕЖА. Дедушка, я уже устал. (Хочет зайти в ресторан.)
МИША. Что вы сказали?
СЕРЕЖА. Я уже устал.

Миша заходит так, чтобы получше разглядеть.

МИША. А… Мы не могли с вами встречаться?
СЕРЕЖА. Ни за что. Честное комсомольское.
МИША. Честное комсомольское?
СЕРЕЖА. Оно самое. Что с вами?

Миша нервничает.

МИША. Вы верите в магию?
СЕРЕЖА. До сегодняшнего дня не верил.
МИША. А что сегодня?..
СЕРЕЖА. Да книга одна…
МИША. Только не Пушкин!
СЕРЕЖА. Пушкин.
МИША. Только без автографа Гоголя!
СЕРЕЖА (рассмеялся). С автографом Гоголя. А знаете, что там написано…
МИША. Знаю! У меня прямо мурашки по коже…
СЕРЕЖА (стучит по часам). Все это хорошо, дедушка, но у меня встреча.
МИША (устало). Знаю… И знаю, с кем. И даже знаю, что вы будете есть… две отбивные… жареную картошку горочкой… и морскую капусту… правда морской у нас нет.
СЕРЕЖА (хлопает по плечу). Можно и сухопутную.
МИША. Я в курсе. Ну да… Значит, вы считаете… мы с вами…
СЕРЕЖА (качает головой). Честное комсомольское.

Сережа заходит в ресторан. Ресторан тот же самый, столшик и два стула. Сережа оглядывается, садится за свободный столик, вынимает из рюкзака книгу, читает. 

А Миша по-прежнему стоит перед входом, раздумывая.
К ресторану подходит Мила – по крайней мере эта женщина очень похожа на нее. Только сумочка другая и макияж.

МАМА. Разрешите…
МИША (вздрагивает, оборачивается). Зачем вы пришли?
МАМА. Страннный вопрос. Пообедать. Если только вы не против, сударь.
МИША. Не то слово, я счастлив буду, милостивая государыня.
МАМА. Не растрачивайте интеллект, в вашем случае он не восстанавливается.
МИША (нервно). Отлично!.. Великолепно! Тут высокая ступенька, осторожней.
МАМА. Мы и не в таких переделках бывали.
МИША. Я в курсе, насчет переделок…
МАМА. С вами все в порядке?
МИША (пошатывается). Вы, мадам, извините, мне что-то нехорошо… Да я просто охренел от всего этого!.. (Непонятно кому угрожает.) Сколько можно надо мной измываться, я ведь живой человек!.. (Миле.) Это я не вам, мадам, тут такая история странная... Заранее прошу прощения, но мне кое-что нужно спросить…
МАМА. У меня?
МИША. Я, конечно, понимаю, мадам, что вы вчера в наш ресторан не приходили, и бутылку водки не выпивали и не ехали у меня на спине ко мне домой, и не расстегивали мои пуговки, и не культивировали мой кактус, и не висели за окном над клумбой… И все-таки, не кажется ли вам, мадам, что с Божьей помощью или наоборот, мы с вами, я и вы, несмотря на все вышеперчсиленное, вчера… встречались?!.. Вечером?!.. Здесь?!.. И ночью?!.. Там?..

Мама улыбается и вдруг ерошит Мише волосы.

МАМА. А ты шустрый паренек. Кстати, так тебе лучше. (Уходит.)
МАМА (вдогонку). Откуда у вас ссадина на лбу?
МАМА (грозит пальчиком). А вот это, Миша… я считаю, вас именно так должны звать… очень личный вопрос.

Заходит в ресторан. Миша некоторое время смотрит ей вслед.

МИША (жалобно). Что же это за напасть, а? (Опять кому-то). Ну и черт со всеми вами! Дураки! Пошли все вон! Тьфу! Плюнуть и растереть!

Быстро входит в ресторан и проходит мимо столика, за которым теперь сидят сын и мама. На секунду остановившись, грозит всем пальцем и уходит в подсобку.

МАМА. Ты такой красивый, сынуля. Прямо Ален Делон.
СЫН. Что? А, это ты. Здравствуй. Ты что-то сказала?
МАМА. Что ты очень красивый.
СЫН. Знакомая пластинка.
МАМА. Только похудел!.. (Вздыхает.) Просто кожа да кости. До чего она тебя… довела!
СЫН. Ма-ма!
МАМА. Ну что мама? Хабалка она! Забрала сына — и голодом морит! А сама лопает! Так что за ушами трещит! (Появляется Миша, с бейджиком и меню. Он явно неврничает, не сразу решается подойти, но все-таки подходит к столику. Пытаясь привлечь внимание, протягивает меню. Но маме и сыну не до него, и он убирает меню, продолжает нервничать.) Что ей надо? Брильянты? Рубины? Нет у меня ни того ни другого! Вот кольцо золотое, твой папа на свадьбу подарил, полгода деньги копил, но ей-то, конечно, плевать… (начинает срывать с пальца) лучше я сама отдам, а то с пальцем оторвет… гадина…

Музыка (или ритмсекция). Сын резко встает, собираясь уйти, но вдруг снова садится. А мать дергает и дергает кольцо, а сын все закрывает и открывает книгу. А Миша протягивает и убирает меню. В конце концов эти движения превращаются в своеобразный танец. Выходит Мила с «Ветвями персика» и открывает-закрывает трактат. Танец усложняется путем прибавления других характерных движений. Все это выглядит красиво и ритмично.


(Начало в №204)






_________________________________________

Об авторе: ЛЕВ ЯКОВЛЕВ

Лев Яковлев родился 2 ноября 1954 года в Москве. В 1976 г. окончил Московский институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. Лев Яковлев писал для Союзгосцирка клоунады, антре, детские спектакли. Переводил произведения азербайджанских поэтов. Работал в Бюро пропаганды художественной литературы в Союзе советских писателей (ССП). Работал на телевидении, писал сценарии для воскресной детской телепрограммы «Будильник», придумал и вел программу «Хорошие книжки для девчонки и мальчишки», совместно с Николаем Ламмом придумал программу «Детские анекдоты». Первые публикации состоялись в 1984 году. В 1990 году Лев Яковлев стал одним из организаторов литературного объединения «Чёрная курица» при Всероссийском центре кино и телевидения для детей и подростков. Объединение заявило о себе в апрельском номере журнала «Пионер». В том же году был создан редакционно-издательский центр «Чёрная курица», который просуществовал до 2008 года. За время его работы было издано около 600 книг. В 1990 же году под руководством Яковлева был издан альманах «Ку-Ка-Ре-Ку». Ровно через год, в 1991-м, в свет вышли первые авторские стихотворные сборники для детей дошкольного возраста «Про Петю» и «Я бегу». С 1991 года Яковлев являлся членом Союза писателей СССР. Издавал детский юмористический журнал «Вовочка». Написал либретто для опер и мюзиклов «Анна Каренина», «Плаха», «Пиноккио», «Съедобные сказки», «Тарзан» и других. В 2011 году стал лауреатом премии Правительства Российской Федерации за работу над мюзиклом «Повелитель мух», поставленном в Московском государственном академическом детском музыкальном театре имени Н.И. Сац. В 2015 в Москве создал «Театр читок», где публике предоставляются современные пьесы, отобранные на конкурсе «ЛитоДрама».

скачать dle 12.1