*
как найдёшь в лесу спящего,
отними ему руки от век,
откати с колен камни.
думай ему
то, что есть.
положи на себя его груз,
отнесёшь к морю.
спящий носит на выдохе
тёмный покой.
он возьмёт с тебя слово
оглушёнными ночью ушами
и вернёт, рак в ракушку,
пространство в твой жадно
вдыхающий рот.
пусть память,
когда откатилась,
возвращает приливы листве,
под деревьями слышен
и маленький шум.
*
известно, что путь откатывает.
у всего есть причина.
кто к кому подошёл и сказал, то и стало —
скажем, день;
или, смотри, сухостой, если кто любит;
на лице отпечаток руки
взявшей сморщенный плод и растёршей.
...и даже известно куда:
во сне ты не помнишь местных дорог но ты помнишь.
это всё объясняет
*
опыт явного сна
когда в память
впускаешь беспамятство
и не ты дойдёшь до границ
а с тобой рядом встанут
бродячие стены,
не совсем молча.
их ощупать —
просыпаешься не до конца
потому что комната
раздвигается вместе с тобой
на одну явь испытанного.
*
разбужен стуком в своей же клети
(грудной голос — это такой какой не доходит до рта)
ты намеренно ищешь сплетения толще чем твоё тело
чтобы не слышать свиста обрывочных снов, недодуманных мыслей
которые прежде тебя поднялись в воздух
и ты для них — как соловей для разбойника —
не добыча,
и они для тебя — как соловей для больного бессонницей —
свист.
*
ночная перегородка между тобой и тёмным умом
сломана запахом яблока или цветка
чтобы в твой слух вошла
частыми срезами лезвием
работа холода на окне —
медленный сон больное место;
решайся, между вязкостью и разрывом
*
величина уха приложенного к тишине
не сравнима
с зеркальностью шума
в приложенной к уху
скрученной временем
пустоте раковины.
в слуховом зеркале
нет берегов;
но без лишнего шума
прислоняется
ухо к твоему уху
и расширяется слух.
*
Григорию Дашевскому
ночью с грохотом мимо окна
снег летит с высоты.
может, на крыше со снегом играет в тени человек.
по стеклу в темноте расходятся дуги.
ты следишь, серый свет,
и грохоту вторя
говоришь человеку, неясный твой рот.
другу расскажешь,
тихий после падения,
снег остался ничей.
*
перед рассветом свет упирается в тело и не проходит.
нет сна глубоко как в груди голос.
движение пальцев по воздуху около рта вминает в тело не живших с тобой
и чистоту под веками среди ночи не видевших вместе с тобой.
их заполняли не ко времени крики себя не помнящей птицы.
нет смысла ждать ума у себя среди ночи
когда те с кем не жил не ложатся как голос в груди в
каждый жест перед дыханием.
знать что все отлегли теперь от твоей жизни.
*
уткнулась ветвь, жимолость:
тебя и моим зрением
может быть не обнесло
будто привился тебе дикий признак,
если ты чувствуешь мой взгляд на себе,
то, смотри, может быть и другие глаза
сквозь мой взгляд на тебе держат.
*
землеройка-стервятник
роится на тусклых обломках:
она ищет и ест культурный слой
и в её светлом панцире
скользят быстрые образы
и тот кто за ними следит
из наших лиц потом
сложит почерк
_________________________________________
Об авторе:
АННА ГЛАЗОВА
Родилась в Дубне Московской области, училась в Московском архитектурном институте, затем в Берлинском Техническом университете, в аспирантуре Северо-Западного университета (Эванстон, США), защитила диссертацию о поэзии Осипа Мандельштама и Пауля Целана в Северозападном
университете (США). Поэт, переводчик, литературовед в области немецкой и сравнительной литературы,
Автор четырёх книг стихов: "Пусть и вода" (2003), "Петля. Невполовину"
(2008), "Для землеройки" (2013) и "Опыт сна" (2014).
Стихи переводились на английский, французский, польский, болгарский,
сербский, украинский, китайский, латышский языки.
Переводила на русский прозу Уники Цюрн, Роберта Вальзера, Франца Кафки, теоретические тексты Вальтера Беньямина и Франца Розенцвейга, поэзию Пауля Целана и др.
Премия Андрея Белого за книгу стихов "Для землеройки".
скачать dle 12.1
