ИЗ «СХОЛИЙ»
*
непосредственная чувственность
клинического подхода редукция
болезнь как имя есть частное бытие
разрушая ткани
движение или функции
хирургическое вмешательство
обретает плоть
особое качество
неосязаемый цвет
уникальную
и преходящую форму
лингвистической структуры реального
(таким образом
мы вправе сказать
если искусство хочет выжить
в условиях промышленной цивилизации
художник должен научиться воссоздавать
в своих произведениях разрыв
между потребительской стоимостью
и традиционной понятностью
<разрыв>
который и составляет по существу
опыт шока
ИЗ «БОЛЬШОГО СТЕКЛА»
*
иероглиф дыхания
чувственная среда
в двух-трёх дюймах от паха
уточнить – значит испортить поэзию
убить язык чтобы прикоснуться к жизни
образ воспалённого избиения
артериальная и венозная кровь
желчный пузырь
нужно чтобы я падал
попранный бунт
каббалистическая триада
ни рта ни зубов
пора покончить с шедеврами
остальное довершит крик
БЕЗУМНЫЙ ПЬЕРО
Мрачный пафос, отчасти сентиментальный,
отчасти циничный, что, возможно, одно и то же,
торжествует в финале. Тогда как в целом
это смешной, смешнее некуда, фильм.
Капкан истории. Уголовный
жаргон... библия, потерянный синефила рай.
Годар тогда еще был влюблен в красный автомобиль,
а не в интербригаду,
в скорость, в Анну Карину.
Мелодраматический флер. Нелепая театральная смерть
в бесшабашной (по нотам разыгранной) перестрелке.
Очки солнцезащитные, балетное па.
Пуля, отлитая в Голливуде, убивает больнее. Что
на самом деле тревожит, так это отсутствие
так называемой «любовной сцены», искушение
опытом. Отсутствие совращает
перспективу, тогда как последовательность событий –
фальшивка, подобие.
Подобно Джойсу
Годар предпочитает двусмысленный
пародийный монтаж зияние и в смерти человеческое ускользает
разноцветные динамитные шашки
к которым Бельмондо спичку подносит
смехотворный и вероломный жест
лучшее тому свидетельство крах
классической парадигмы сказал бы критик
...Истлевает белая сигаретка
в уголках асимметричных губ
самоубийцы Пьеро – с лицом
будущей кинозвезды. Как и Марат,
он лежит в ванной, но – читает.
Нечто о Веласкесе, возможно, Фуко,
описывающего в «Слова и вещах» «Менины»
(на ум приходят плоскости Пикассо). Повторю:
насилия и не ждали. Годар
тогда еще был влюблен в красный автомобиль,
в скорость, в Анну Карину. И знал,
тогда уже знал, что человек
никогда не совпадает
ни с собственной
смертью, ни, собственно, с бытием.
КОРОТКОЕ ТАНГО
Марлон Брандо говорит по-французски,
и ничего не говорит. Грохот
сабвея, моста медленное сверло.
Ласка, кремирующая ответный
безблагодатный жест. Она
состригает ноготь на пальце,
входящем позднее в его промежность.
Он преследует некую неочевидную цель,
отнюдь не идею... У любовника его мертвой жены
халат той же расцветки, что и у него самого.
Не двойничество, но насмешка
банальной женственности, наивный
сарказм (различие стерто задолго до
сакраментального последнего шага
в ванную комнату с опасной бритвой;
она красива – в цветах, в гробу).
В окне напротив темнокожая –
как из воска – фигура играет на
саксофоне; его подруга сосет
мохнатую жужелицу долгой ноты,
нет, пронзительной и короткой.
Танго с голой
задницей, танго.
Он пытает ее,
девочку с мальчишеским торсом. Условие
принято: никаких имен, никаких
дат, историй из детства. Разве что
танец, – и рикошет
пули,
обрывающей никчемный экстаз,
гаснущий фейерверк безмятежной плоти...
И этот крохотный
влажный кусочек
жевательной резины с мертвой слюной
на внутренней стороне балконных перил,
который он оставляет: жалкая
белесая точка,
мерцающая в темноте финального кадра.
ТРИПТИХ
опоры день лишенный, кровли, выси
круги над городом, а после – под глазами
отправленная восвояси
слепая как проем окна в кавернах
кровь причастившаяся крови
отныне будешь мне сестрой скоромной
скороговоркой спирта в скверне марта
не переплыть мне ставшую огромной
татарскую пустыню утра
*
речь, уходящая за грань произношенья
вся в птичьем клекоте, ничья
не переплыть мне ставшую огромной
постель прихлынувшую с девой света в рубище
не пестовать отдушину, ни лоно
ни тленья убежать
исклеванному горлу песни
*
не переплыть мне ставшую огромной
татарскую пустыню утра
постель прихлынувшую с девой света в рубище
не пестовать отдушину
ни тленья убежать ни поношенья
простоволосому не выбежать на капище
бинокли лимфы глаз не отомкнут
где самописец сердца лоб увечит
и там в рванине неба или лба
на высоте блуждающее семя
и – непорочное незачатье
* * *
Красный мост. Солнце
опрокидывается в Китай.
На челе скалы – экзема душных цветов.
Для других это будет почему-то Шотландия
(у каждого путешественника своя
мифология смерти).
В бетонированном туннеле детские голоса.
Японец снимает японку видеокамерой; она
несколько смущена, ровно настолько, насколько знает – другой
вторгается в интимную
сцену. Другой? Другое.
Тени в заброшенном бункере присели на корточки; сигареты,
стволы в потолок. Трассы
орудийных платформ.
Помедли у этой пинии; вот рука, вот
безымянное пение чуждых пальцев.
Мотоциклист (шлем, черная куртка - колючая
музыкальная рыба), спешившись, звенит колокольцами.
Отслоившись от темноты,
прокаженный,
он движется со смотровой площадки
вниз, к тихоокеанской воде.
Ты там уже был. Что ты видел,
глотая ртом пустоту? Golden Gate Bridge
красного цвета, город,
раскрытой раковиной белеющий в темноте.
Холмы. Жемчужную нитку
автомобильных огней; зеркальный шар солнца –
кровь
отверзающий океанос.
Из «DISJECTA MEMBRA»
1
Непритупившееся лезвие лядвий.
Disjecta membra
в оригинале повествует о знании, отделенном
от наших органов чувств миниатюрной мембраной
божественного дыхания, от которого,
я бы добавил, запотевает
зеркало обратного видения. Надвигающийся пейзаж
опрокидывается с головокружительной быстротой
за спину, и затылок
остается лежать, раздавленный,
на шоссе.
У него открывается третий глаз.
Подобно апории о стреле,
иссушающей в геометрической прогрессии мозг,
мы ни на йоту не приблизились
к пустыне оргазма.
Отдельно
руки,
отдельно кисти рук,
отдельно голени и, конечно же, шея.
Утешением – единственным – служит то,
что все отчетливей проступает
разница между междометием и бесстрастным глаголом,
ничтоже сумняшеся приводящим
к взрыву синтаксическую машину.
ЛИБРЕТТО
1
Музы
ки одуванчик облетела я хотел его хотел
-- Необходимо продолжать.
-- Я не могу продолжать.
-- Продолжать то, что завершено.
-- Музыка, ты говоришь о музыке?
-- С первых же тактов нервы трепещут в унисон с мелодией, содрогается любая не забывшая себя плоть.
-- Аскеза, посредством которой проза отделяется от поэзии, служит призыву к песне.
-- Музыка углубляет небо.
2
-- Истина же в том, что посредством музыки (посредством техники) на свет появилось первое массовое искусство. Байрейт. Здесь-то, естественно, и сталкиваешься с политической – или эстетико-политической – проблемой.
3
-- Эта музыка сообщает что?
-- Эта музыка сообщает о невозможности музыки.
-- Невозможность музыки как традиция.
-- Невозможность традиции.
-- Современность означает преемственность с традицией через разрыв.
-- Разрыв как революция? Или как возвращение того же самого?
-- Вечное возвращение того же самого
-- Вечное возвращение того же самого как иного.
-- О природоведение, о логика, о математика. Я не могу продолжать.
-- Вечное возвращение того же самого как.
-- Я не могу продолжать.
-- Необходимо продолжать. Конец искусства.
-- Музыка, ты говоришь о музыке? Тоска по «великому искусству» – это тоска по религии. То есть, в конечном счете, по общности.
-- Все тот же Байрейт.
-- «Моисей и Аарон» был сочинен как раз перед приходом Третьего Рейха.
--
--
--
--
Цветок музыки мы взрастили.
4
И все же остается вопрос: что же в точности хочет сказать Адорно, когда говорит, что разрыву (или цезуре) следовало бы самому обратиться в музыку?
_________________________________________
Об авторе:
АЛЕКСАНДР СКИДАН
Родился в Ленинграде. Автор четырех книг стихов и четырех сборников эссе. Переводил современную американскую поэзию и прозу, работы по политической теории и теории искусства. Слушатель Свободного университета (1989–1992), оператор газовой котельной (1985–2002). Лауреат Тургеневского фестиваля малой прозы (1998), премии «Мост» за лучшую статью о поэзии (2006), Премии Андрея Белого за книгу стихов «Красное смещение» (2006). Стихи переведены на множество языков и включены в различные антологии. В 2008 году в США вышла книга «Red Shifting». Участник рабочей группы «Что делать?». Редактор раздела «Практика» журнала «Новое литературное обозрение». Член редколлегии альманаха «Транслит». Живет в Санкт-Петербурге.
скачать dle 12.1
