Редактор: Ника Арника
(эхо для женского голоса в одном действии)
Мария (напевает).Возле казармы, в свете фонаря
Кружатся попарно листья сентября.
Ах, как давно у этих стен
Я сам стоял, стоял и ждал
Тебя, Лили Марлен,
Тебя, Лили Марлен!..
1. Морг. Один только шаг.Мама! Мама! Ты слышишь меня, мама?.. Полумрак морга, холод. Дикий холод! Я стою у открытого гроба и смотрю вниз.
Возьми свою сумочку, маленькую замшевую сумочку с дорожной мелочью. Впереди у тебя долгий путь, пригодится. Какая ты маленькая, мама! Ноги высохли, волосы висят грязно-белыми прядями. Красотка! Никто не увидит твоих зубов и левого глаза, мутного от катаракты… Мама, ты слышишь меня? Ещё вчера ты сидела дома на грязной постели, охала, ахала, поджав ноги к груди, а я стояла рядом и думала: сколько ещё так – день, два, целую вечность?
Господи, помоги мне!.. Неужели теперь навсегда? Неужели я осталась одна? Кажется, я схожу с ума, мама!.. Эрих не звонил? А Габен? И этот, с которым ты – они все умерли!.. Знаешь, я никак не могу заснуть! Проваливаюсь в сон на минуту – и всё! Кажется, сделай шаг, один только шаг, и всё вернется!..
Моя мать – Марлен Дитрих! Легендарная Марлен!
2. Эрих и книги.Эрих!.. Слышала? Ты слышала? Он сказал: «Я никогда не был писателем в большей мере, чем в письмах к тебе». В письмах к тебе!.. А как же его романы, его книги?.. Почему он молчит? Почему ты молчишь, мама?.. Ты любила его?..
Шарахалась от книг, вставала в позу и заявляла репортёрам: «Кого я люблю больше – Хемингуэя или Ремарка? Наверное, всё же Ремарка. Знаете, по числу проданных экземпляров только Библия опередила в двадцатом веке его роман «На Западном фронте без перемен». Только Библия!..»
Ты никого не любила, никогда...
Эрих, зачем ты умер!.. Секс? Она сказала – секс? И ты ей поверил? Она же издевалась над тобой! Я давно хотела спросить тебя как писателя, как мужчину. Скажи, секс без удовольствия – это что? А без любви? А любовь без секса?.. Я давно повзрослела. Я любила. Мечтала о любви. А моя мать препарировала меня, мою жизнь, словно я муха, или жук, или таракан!.. Зачем ты умер, Эрих!..
3. Стерва и кружевные трусики.Что там ещё? У неё всё разложено по полочкам. Что ещё? Секс, удовольствие… Господь, отчего ты молчишь? Ты же оттуда сверху всё видишь, всё знаешь. И молчишь! Услышь меня, Господи!..
Иногда я думаю, в кого я такая стерва? «Моя мать – Марлен Дитрих»! Вы читали «Мою мать – Марлен»? Читали мою книгу? Запредельная откровенность, правда? А моя мать кричала, что я – сучка! Кричала, что сдохнет, и все скажут, что её убила моя книга!..
Мама, как ты думаешь, отчего все они бросали тебя? Штернберг, Габен, Эрнест, Эрих, Рудольф... Эрих умер. Рудольф умер. Габен умер. «Мало ли что, – сказала вдова, надевая чёрные кружевные трусики», – твоя любимая поговорка!..
Если бы ты тогда не зацепилась в темноте за кабель, если бы не упала со сцены и не сломала шейку бедра... Ты находишь это случайностью? Бог всё видит!.. Не мне говорить о Боге? А кому? Тебе, что ли?.. Где твои миллионы? Год лечения в госпитале сожрал всё? Письма от любовников в банке сохранились, а деньги – нет?.. Успокойся, мне не нужны твои деньги. Мне нужна моя жизнь! Моя жизнь! Была нужна!..
4. Сыграть тебя в кино.Вчера мне предложили сыграть тебя в кино. Знаю, я не похожа на тебя. И никто на тебя не похож! А если я соглашусь? Интересно, если я соглашусь, ты перевернёшься в гробу?.. В кого я такая стерва?..
Марлен была со Штернбергом в ресторане, когда к столу подошёл незнакомец: «Позвольте представиться: Эрих Мария Ремарк». Моя мать протянула ему руку, он учтиво её поцеловал. Штернберг, этот великий кинорежиссёр, немного растерялся. Марлен улыбнулась. Эрих щёлкнул зажигалкой. Она втянула в себя дым, кончиком языка сняла с нижней губы прилипшую крошку табака…
В ту ночь они проговорили до рассвета. Неожиданно Эрих сказал: «Должен предупредить вас, я – импотент». Марлен улыбнулась: «Чудесно! Я не люблю заниматься этим».
Не слишком ли это картинно? Поздравь меня, мама! Моя книга о тебе имеет успех!.. Что? Я не расслышала. Что ты сказала? У тебя свои мемуары, мама, у меня – свои? Продолжим.
5. Энциклопедия.Знаешь, что написано о тебе в энциклопедии? Марлен Дитрих – одна из самых загадочных киноактрис двадцатого века. С 1930 года жила в Соединённых Штатах, снималась в Голливуде. Перечисление твоих ролей. В окопах Второй мировой войны пела союзникам нацистский шлягер «Лили Марлен». И всё! Представь себе – это всё!.. И ни слова о том, что в Германии тебя считали едва ли не изменницей родины. Кинозвезда, законодательница мод, состарившись, ты не показывалась на публике тринадцать лет, одиннадцать из них не вставала с постели, изображая безнадёжно больную…
6. Мария-Магдалина и скрипка.– Как тебя зовут?
– Мария-Магдалина.
– Какая прелесть!
– Папа и мама зовут меня Лени, Лена, а иногда Поль. А мне нравится – Марлен! Я обязательно поменяю имя!
Сегодня в школе я получила неуд! За что? Откуда я знаю! Меня пощекотали, я засмеялась, дёрнулась и ляпнула кляксу в тетрадь! Я ведь не тупая? И благородная? Шесть месяцев как я в пансионе благородных девиц!.. Все забыли меня, как не плакать!
Одна радость – уроки скрипки! Господин учитель постоянно держит руки в карманах сюртука. А как он играет! Я смотрю ему прямо в глаза и вижу, что его это заводит. Он подходит ко мне. Или я подхожу к нему? Что я делаю! Всё это очень неудобно: он стонет, пыхтит, даже брюк не снял! Я лежу на кушетке, юбка задрана, спине больно. Приятно, но не так, чтобы очень...
Мама, разве я не похожа на тебя? Конечно, не копия, но… Разве я не любила тебя, мама? Разве ты не любила меня? Кого ты любила?.. Ты кого-нибудь когда-нибудь любила?..
7. Ангел западного окна.Зачем ты отдала мне письма Эриха? «Публикуй, комментируй!» – сказала ты. А ведь он любил тебя!
«Когда я чувствую, ты отдаляешься, я превращаюсь в восьмилетнего мальчика, пишущего с детскими ошибками. У тебя – муж, дочь. А у меня? Марлен, я сойду от тебя с ума! Мы вместе уже почти год – в моей фантазии… У меня ночь, а у тебя, в Америке, день. Кто-то пригласил тебя поужинать или сходить в театр, и ты не знаешь, надеть ли белое платье с золотым корсетом или чёрно-золотое. Но сначала ты расчешешь волосы гребнем. Вздох, взгляд ниоткуда и в никуда, неуловимая улыбка. Ангел западного окна, тепло ли ты одеваешься, выходя из дома? Не снимай тёплых варежек. Согревай их время от времени своим дыханием...»
Милый мой меланхолик! У нас с тобой ничего не было. И не будет! Я хорошо играю любовь в кино. А ты так хорошо об этом пишешь!..
8. Корабль в Америку и Хемингуэй.В театральной программке твоё имя печатали самым мелким шрифтом. Ты сама говорила, что до встречи с фон Штернбергом как актриса была полным нулём. Он сделал из тебя актрису! Только раз ты снималась без него, и фильм провалился. Став кинозвездой, ты по контракту сама выбирала режиссёра, и ты выбирала его. Сорок четыре чемодана костюмов, платьев. Чужие театры, чужие пьесы, чужие слова!..
Какой это был год? Ты плывёшь на корабле в Америку. Какой год?.. Ты вошла в зал, за столом люди, двенадцать персон. «Прошу меня извинить, – сказала ты, – но я не могу сесть за стол, нас станет тринадцать, а я суеверна». Внезапно возник он: «Садитесь, я буду четырнадцатым!»
Ты села. Хемингуэй! Ты всем говорила, что полюбила его с первого взгляда любовью, возвышенной и безграничной!.. Разве ты любила его?..
Отец всегда был учтив. Он знал о твоих связях с мужчинами и женщинами. Ты знала всех его женщин. Вы оба были бесконечно свободны в браке!.. Помню, как ты с гордостью сказала журналистам: «Имя для дочери мы выбрали вместе: Мария! Девять месяцев я кормила её грудью. Для меня она была важнее славы!» Я не верю тебе, мама. Не верю!..
Мария-Магдалена фон Лош, Марлен Дитрих – женщина-ангел! Будь проклят твой Голливуд!..
«Моя дочь сразу полюбила Америку!» С чего ты это взяла? «Я много фотографировала её». Ты фотографировала меня?.. Ты пишешь в своих мемуарах: всё было прекрасно, все были счастливы. Читаю и рыдаю от счастья!..
9. Телефон и «Три товарища».Я слышала, как Эрих звонил тебе по телефону. «Береги себя, мой ангел!» – сказал он. Разве ты – ангел?.. Он не мог повторить успеха «На Западном фронте...», страдал над каждой строчкой и ждал. Он ждал от тебя хотя бы слова. И я ждала! Я взрослела.
Ты снималась в Голливуде, а во Франции были фашисты! Ты бросила нас. Отец сбежал. Почему у моего отца в машине не нашлось места для меня? А Эрих, твой Эрих, спас меня!
«Ангел западного окна! Все мои мысли пропитаны тобой. Разве я жил до тебя? Как буду жить после?.. Давай никогда не умирать, любимая!.. Мы ни разу не были наедине. Всегда вокруг люди, предметы, отношения! Почти срывается дыхание: мы окажемся где-то одни, совсем одни, и будет вечер, потом день, снова вечер, а мы будем одни, утонем друг в друге...
Позвони мне незадолго до смерти, до моей смерти. Твой Эрих...»
– Эрих, зачем ты приехал?
– Не смогла бы ты сыграть Пат в «Трёх товарищах»? Да?
– Нет.
– Да!
– Нет. Я же сказала – нет! Её сыграет другая.
– Ты совсем не любишь меня?
– Моя фамилия – Дитрих. Что это значит? Крючок, отмычка. Я способна открыть любой замок. И взломать любое сердце! Прости меня, мой дорогой писатель, твой интеллект не возбуждает меня!
Поёт с надрывом.Кончатся снаряды, кончится война,
Возле ограды, в сумерках одна
Будешь ты стоять у этих стен,
Во мгле стоять, стоять и ждать
Меня, Лили Марлен,
Меня, Лили Марлен…
10. Морг. Идеальная жена.Мама, ты слышишь меня, мама?.. Полумрак морга, холод. Дикий холод! Я стою у открытого гроба и смотрю вниз. Мама, ты слышишь меня, мама? Возьми свою сумочку, маленькую замшевую сумочку с дорожной мелочью. Впереди у тебя долгий путь, пригодится. Какая ты маленькая! Патологоанатом сделал из тебя красотку, и никто не увидит твоих зубов и левого глаза, мутного от катаракты. Вчера ты сидела дома на грязной постели, охала, ахала, поджав ноги к груди, а я стояла рядом и думала: «Сколько ещё так: день, два, целую вечность?» Твои ноги высохли, кожа стала как пергамент. Вот и всё. Вот и всё, мама!..
Как ты мечтала об этом: ты умрёшь, и тебя найдут в образе идеальной жены и матери!
11. Любовники и Элфрида.– Сейчас мало кто возбуждает публику. Только я и проститутки стильно носят пояс с подвязками! В кого ты такая?
– Джон Уэйн.
– Кто это?
– Ты не помнишь? А Брюс Кэбот?
– Кто это?
– А Джеймс Стюарт? Жан Габен?
– Кто это? Не помню.
– Твои любовники. А Эрих?
– Эрих сказал, что не покинет меня никогда. Все они говорили мне это. И я верила каждому!
– Вы никогда не были вместе! Тебя бросил Жан Габен.
– Он меня бросил!
– Жан никогда не верил в себя. Приехал в Голливуд из Франции. Я была ему матерью. И немного любовницей. Потом я бросила его. Это я его бросила! Ты поняла?
– А меня ты не бросала, мама?
– Возьми верёвку и повесь меня. Сама я не повешусь! Ни один из них не мог удовлетворить меня. Все мечтали переспать со мной! Все они только и думали об этом!.. Твой обожаемый Эрих! Когда он подходил ко мне, у него дрожали руки! Однажды я сказала ему: «Знаешь, классик, стань, наконец, мужчиной! Будь мужиком! Или отымей меня, или забудь! Тряпка!»
– Заткнись! Что ты знаешь про Эриха!.. Нет, он не тряпка!
Когда Томас Манн, Стефан Цвейг заявляли о его творческом однообразии, он был спокоен. Когда лига германских офицеров протестовала против его выдвижения на Нобелевскую премию, когда его обвиняли в том, что он украл рукопись у убитого товарища, его так не трясло. Нет, он не тряпка! Он любил тебя, мама!..
Помнишь, когда ты впервые назвала его тряпкой, помнишь? Когда он рассказал тебе про Элфриду… В сорок третьем году его сестре было сорок три. Она была портнихой. За пропаганду в пользу врага ей отрубили голову по приговору суда в берлинской тюрьме. Элфрида на всех углах кричала, что немецкие солдаты – пушечное мясо, Германия обречена на поражение, а Гитлеру она охотно бы влепила пулю в лоб!.. Эрих тогда жил в Америке. Ему прислали счёт – 495 марок за содержание Элфриды в тюрьме, за казнь и даже за почтовую марку. И он заплатил по счёту! Заплатил за казнь сестры! Думал, что унизил этим нацистов. Эрих плакал, когда говорил тебе об этом.
Один-девять-пять-восемь. В пятьдесят восьмом Эрих женился на Полетт. Он отбил Полетт у Чарльза Спенсера Чаплина!..
Один-девять-семь-ноль. После инсульта Эрих заново учился писать… Солнце светит так спокойно, мирно... Это были его последние слова…
Панихида в старой сельской церкви. Эрих лежал в гробу. Обряд прошёл тихо, без речей. За гробом шли ремесленники, ученик пекаря, аптекарь… Какого чёрта ты молчишь, мама!..
12. Шляпа и некролог.Шляпа фасона Марлен, костюм от Дитрих, туфли от Дитрих! Сколько раз ты переписывала речь для своих похорон: «Как прочтут, ты думаешь, удачно?» Скоро его прочтут, твой некролог. Парижские дома мод закроются, со всего мира съедутся гомосексуалисты, дамы наденут боа, как в твоих фильмах, и каждый при входе в церковь получит по гвоздике. «И не забудь, – говорила ты, – красные – тем, кто спал со мной, белые – тем, кто говорил, будто спал! Над всей Европой – колокольный звон!»
13. Стул для эротики.– Девочка моя, что ты вообще понимаешь в искусстве! До меня никто из актрис не носил фрак, белый галстук и цилиндр, – никто! Идиотки!..
«Почему бы не использовать стул?» Кому я это сказала? Режиссёру! Стул для эротики. Я бы могла одну ногу вытянуть, а другую прижать к груди. Фокус камеры у меня между ног, поверх панталончиков наклеены маленькие пёрышки – это просто супер!..
Да, я спала с женщинами! Тебе этого не понять. Я насмотрелась этой романтики! Все вокруг только и думают, как бы им тебя отыметь! Мне было уютно с импотентами, в оральном сексе я была превосходна! На этом наша лекция закончена! Лунный свет! Аплодисменты!..
14. Носорожиха. Все мы грешим и каемся...
А помнишь Носорожиху? Твоя новая подруга! Моя гувернантка! Как она в постели? А я помню! Вы так любили друг друга, что не замечали меня. Ты играла роль шлюхи в каком-то вестерне, Носорожиха была в восторге.
Зачем я стараюсь забыть об этом? Я придавлена тяжестью её тела. Не понимаю, что со мной, хочу, но не могу кричать. Я не знала тогда, что меня насилуют. Женщина, похожая на носорога, оставила меня в покое, я одёрнула ночную рубашку, подтянула коленки к груди и провалилась в сон. Всегда послушная, домашняя, я была для всех предметом, готовым к употреблению. Вот она меня и употребила.
Мама, почему ты выбрала эту женщину из всех и поселила её в одной комнате со мной? Чем я заслужила такое? Матери любят своих детей. Я попросила о встрече с тобой. Мне сказали, тебя нельзя беспокоить. Я ненадолго! Вошла. Шторы опущены. «Мамочке надо отдохнуть. Приходи завтра». Никогда не приходи за помощью к матери, только что сделавшей аборт! Господь, к кому ты милостив?..
15. Комната внутри.Помнишь, мама, мне было десять лет, я принимала ванну и вдруг вижу, из меня течёт кровь. Что-то лопнуло во мне, разорвалось! Ты примчалась на мой крик бледная. Достала меня из ванной и сказала, что это – природа, что теперь это будет со мной всегда, каждый месяц, что я никогда, ни под каким видом не должна подпускать к себе мужчину. Мужчину, какого мужчину? Ты ушла. Я лежала и думала об этой природе. Я должна истекать кровью каждый месяц. И не подпускать к себе мужчину. А как же ты? У тебя другая природа?
И не ты, мама, а Тами объяснила мне, что внутри меня Бог соорудил маленькую комнатку, в которой в один прекрасный день будет спать в ожидании своего рождения ребёночек. Я поверила, я слушала, затаив дыхание! Тами обняла меня и заплакала: «Гордись, ты – женщина!» Я женщина, женщина с комнаткой внутри!.. Тами вела наш дом, воспитывала меня, спала с отцом… Тами была для меня всем: и подружкой, и матерью. Тами, но не ты!..
16. Поэзия.Девочка моя, никто никогда не узнает, какая я на самом деле! Никто и никогда!.. Я русская душой! Когда мне было восемнадцать лет, я писала стихи:
Молю тебя, друг, приди ко мне вдруг
И со мной поиграй при желанье!
Любви не прошу, серьёзности тоже не надо:
Побудь со мной чуточку рядом, и до свиданья!
Алые розы в руках моих, как губы при поцелуе.
Даже если они умрут, все их тебе дарю я.
Приди же, поиграй со мной!..
17. Особенная мать.Я всегда знала, что моя мать особенная. В детстве я часто видела в парке девочек, которые обнимали своих мам, прижимались к ним. С моей мамой этот номер не прошёл бы! Я не смела дотронуться до неё. Почему? Просто не смела. Когда она говорила, её все слушали, когда шла, все смотрели. Она была для меня и для всех них королевой, больше чем королева Англии. К тому же я могла лечь спать, когда захочу, даже очень поздно. Колоритные друзья моей мамы рассказывали ей о пьесах, о книгах и фильмах, а я сидела за обеденным столом, подложив под себя какой-нибудь словарь, и слушала. Потом, уже в постели, я перебирала в голове услышанное, пытаясь понять. Все искали одобрения со стороны моей матери, все любили её, боготворили её. Почему – я не понимала...
А потом, когда я повзрослела, ты говорила мне: «Девочка моя, как мне тяжело жить! Я всегда и во всём ищу прекрасное, это и мешает мне жить. Во время войны в людях была красота, теперь она исчезла. Каждый думает лишь о том, как бы превзойти другого, как обойти закон. В людях нет ни радости, ни сострадания. Все заняты, все зарабатывают деньги, все только и думают, что о деньгах. А я люблю, я люблю тебя, люблю твои волосы, твои руки, глаза!..» Но, мама, разве ты любила меня?..
18. Безнадёжно больная.У моих детей такие же глаза, как у тебя. Ты любила своих внуков? А меня, меня ты любила?.. Мама, ты слышишь меня, мама? Сколько раз ты возвращалась ко мне с того света! Пила и завязывала, завязывала и пила. Легла в постель, обложилась лекарствами, изображая больную. И так – одиннадцать лет! Ты пережила всех: папи, Тами, Эриха, Эрнеста...
Моему мужу удалили опухоль мозга, он перенёс инсульт. У моего младшего сына рак, у свекрови – старческий маразм. О и чём меня спрашивают в эти дни? «Как поживает твоя мать, твоя потрясающая мать?» Твою мать!..
– Сыграно безобразно! Ты никогда не умела биться в истерике!
– Моя мать здорова, как лошадь!
– Она умирает!
– Она здорова, как лошадь! Я сижу здесь каждый вечер, и мне запрещено даже присесть на эту чёртову постель!
– Твоё место на стуле!
– Где моё место?..
– Знаешь, я придумала!
– Придумала – что?
– Как ты заберёшь мой труп! Надо же будет как-то вывезти его, чтобы он не вонял, чтобы репортёры ничего не пронюхали! Ты возьмёшь один из чёрных пластиковых мешков для мусора и засунешь меня в него меня. Если я не влезу, можешь сломать мне руки или ноги. Мешок спустишь вниз на лифте. Твой сын поможет тебе. В машине вы отвезёте мой труп, куда захотите, хоть за границу. Таможенникам на всё плевать, они никогда не интересуются багажом.
– Твоим – да, но не моим!
– Чем это ты так отличаешься от меня?
– Я – не Марлен Дитрих!
– Повтори. Повтори ещё раз!..
19. Морг и солнце.Я стою у открытого гроба и смотрю вниз. Мама, ты слышишь меня, мама? Какая ты маленькая! Ноги высохли, волосы висят грязно-белыми прядями... Патологоанатом сделал из тебя красотку. Ещё вчера ты сидела дома на грязной постели, охала и ахала, поджав ноги к груди, а я стояла рядом и думала: «Сколько ещё, день, два, целую вечность?»
Как ты мечтала об этом: ты умрёшь, и тебя найдут в образе идеальной жены и матери! И никто никогда не назовёт тебя шлюхой, у тебя же на пальце обручальное кольцо, и вся ты такая блистательная!.. Вот и всё. Вот и всё, мама! Мне так много нужно было успеть сказать тебе, так много! Я не успела…
Разве я не любила тебя, мама? Разве ты не любила меня?.. В нашем городе так много солнца! Дева Мария, будь к ней добра! Прости её, Господи!..
Занавес._________________________________________
Об авторе:
АЛЕКСАНДР ИГНАШОВКандидат филологических наук, член Союза писателей России, Союза театральных деятелей России, Союза журналистов России. Руководитель секции драматургии Самарского Дома Актёра. Окончил Литературный институт им. М. Горького (семинар драматурги В.С. Розова, И.Л. Вишневской). Живёт в Самаре. Пьесы побеждали в конкурсах драматургии «Армия России: война и мир», «Литодрама», «Читаем новую пьесу», «Время драмы», «Майские читки», «История. DOC», «Мелодрама. Заявка на творческий проект», «Авторская сцена», входили в шорт-листы Международного Волошинского конкурса, конкурса драматургии «Свободный театр», конкурса монопьес Российской Государственной Библиотеки Искусств. В журнале «Современная драматургия» в 2014-2017 годах публиковались пьесы «Стояние Зои», «Напутственные таинства», «Нюрнберг. Скамья подсудимых», «Страсти по самозванцу». Спектакли по пьесам «Особые люди», «Стояние Зои», «За что я всё помню?»,«Чудо моё особенное», «Разве я не любила тебя?», «Гончарный круг», «Легенда о Тарасе (К Божьему порогу)», «Интимные отношения», «Бунин. Тёмные аллеи (Вакханалия страсти)», «Рождество. Начало пути» поставлены в драматических театрах Москвы, Стокгольма, Берлина, Смоленска, Перми, Липецка, Тольятти, Сызрани, Орска, Бугуруслана, Уссурийска, Губахи, Ирбита, Новокуйбышевска и в Тольяттинском театре кукол.
скачать dle 12.1
