ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 224 декабрь 2024 г.
» » Владислав Резников. НУТРЬ

Владислав Резников. НУТРЬ


(рассказ)


— Где же теперь будет нутрь? — подумал Гайк и произнес эту мысль вслух…

Встретиться с братом договорились в полвосьмого утра у Турецкого банка. Камо должен был подъехать к центральному входу и забрать Гайка.
Банк, конечно же, никакой не турецкий, а обычный Сбер, просто строили его, вроде бы, турки. Гайк не знал этого наверняка, лет прошло много; он был еще десятилетним пацаном, когда здание банка было построено, и сразу стало считаться одним из самых красивых в городе, а прозвище «Турецкий» сохранилось за ним и по сей день, спустя уже двадцать с растущим хвостиком лет.
Так же в свое время произошло и с «Родиной». Гайк хорошо помнил этот кинотеатр в центре города. Помнил, как они с дедушкой по выходным дням ходили туда смотреть советские мультфильмы, а в буфете дедушка покупал ему пирожное за двадцать две копейки — трубочку с кремом. Бывало, конечно, что трубочки заканчивались, тогда Гайк расстраивался и со слезами на глазах соглашался на корзиночку с нелюбимым повидлом. Теперь на месте кинотеатра… Да ничего сейчас и нет на его месте — пара выложенных тротуарной плиткой дорожек со скамейками да клумба с цветами. И кучи мусора вокруг урн, вечно переполненных пивными бутылками, окурками и шелухой от семечек. Лет десять прошло, как разрушили кинотеатр, а автобусная остановка так и называется — «Родина».

Ноябрь наступил преждевременно.
В первой половине октября.
Холодно стало так рано, и так внезапно, что бархатистая листва на липах вмиг потемнела, сделалась бурой и закрутилась в коричневые трубочки. Листья кленов, вязов и осин, посаженных вдоль тротуаров, осыпались, не успевая даже толком пожелтеть. Не кружа в завораживающем листопаде, а камнями втыкаясь в асфальт и землю, разве что, не разламывались при падении на части и покрывали твердь под ногами неприятной мрачной чешуей.
Ночами мороз оковывал, сцеплял инеем траву на газонах, холодный металл и стекла оставленных на улице машин, заделывал ледяной коркой лужи прошедшего накануне дождя.
Казалось, этим утром наступила зима. Спросонья заблудившись во времени и ошибившись пунктом назначения, села на автобус до аэропорта, взяла билет не на тот утренний рейс, прилетела не в тот город… И теперь стоит, понять не может: куда это я попала, пока дойдет, что поспешила, и тепло восходящего солнца отправит ее восвояси еще на месяц.
Увидев в интернете прогноз на сегодня — днем плюс десять, ясно (а если солнце, то и до пятнадцати может подняться), — теплолюбивый Гайк все же сомневался, надевать ли пальто или хватит жилетки под пиджак.
Пальто надел, за что благодарил себя по дороге до банка, но корил, что не пододел жилетку под пиджак и забыл шарф, и что не взял шапку, и что у него вообще не было такой шапки, чтобы можно было носить вместе с пальто, и что он даже не представлял, какую шапку можно с этим пальто носить…
Поэтому, проходя мимо продрогших стройненьких лип, Гайк чувствовал, что его уши затвердевают и как будто оттопыриваются, думал, что они могут запросто свернуться в бурые трубочки, как несчастные листья липы, и почти физически ощущал этот болезненный процесс.
Никакими десятью тепла и не пахло. Твердый ноль. Изо рта шел пар, челюсти мелкой дробью стучали друг по другу зубами, каблуки летних туфель — по твердой чешуе тротуара, ноги в тонких костюмных штанинах вышагивали почти строевым, а руки, обремененные двумя дорожными сумками, были прижаты по швам, как по команде «смирно».
Натянул бы свитер и джинсы, так ведь нет — день сегодня особенный, важный сегодня день.
Гайк решил, что если Камо еще не подъехал или будет опаздывать, то зайдет подождать его внутрь, в фойе Турецкого банка, где, наверняка, теплее, пусть и не как в Турции или Ереване, но хоть уши немного оттают. Был бы только открыт центральный вход. Вроде, там круглосуточные банкоматы, так что, должно быть открыто.

Загадочное дедушкино слово «нутрь» всплыло в памяти, подобно разобранной по кирпичику, «Родине». В детстве Гайк часто гулял с дедушкой по городу, и заходили они в краеведческий музей, занимавший в то социалистическое время здание старого  величественного собора, с которого после Октября были сняты православные кресты и сброшены тяжелые колокола. Когда маленький Гайк на прогулке с дедушкой спрашивал у него: «Папик, а что там внутри?», дедушка отвечал одним единственным словом: «Нутрь», которое все объясняло, ввергало Гайка в благоговейный трепет и не порождало дальнейших расспросов.
И эта нутрь, похожая одновременно и на невиданного Гайком зверька нутрию, и на свирепого вепря, и просто на что-то невообразимое, тайное и от этого, пугающее — стало для Гайка чем-то неотъемлемым, проносилось с ним сквозь годы и вспоминалось каждый раз, когда он оказывался поблизости от этого собора.
Позже, в девяностых, когда все вдруг поверили в Бога и обратились в православие, музей переехал в новое, специально построенное под него, современное здание, где все было уже по-другому: и грозное чучело бурого медведя казалось затасканным и исхудавшим, и чапаевская тачанка из-за отсутствия пространства почти упиралась в стену дулом пулемета Максима.
А еще в старом музее была самая любимая композиция Гайка — Древний Мир — со всеми рептилиями, динозаврами и мамонтами. Гайк до сих пор помнил их названия, кто когда жил и кого поедал. Но в новом здании места для нее совсем не нашлось.
А собор обрядили сверкающими золотыми крестами, навесили больших и маленьких колоколов, запустили людей в рясах, и он снова стал православным собором.
                                                                                                 
Oт дома до банка всего-то два квартала пути, пятнадцать минут времени пешком, а сегодняшним «строевым» под зубную дробь, наверное, десять. За это короткое время Гайк успел хорошенько подмерзнуть. Но когда увидел, как тяжелая стеклянная дверь центрального входа в Турецкий банк отворилась, и из нее вышел человек, это стало для Гайка первой радостью за сегодняшнее утро — банк открыт!
Зайдя внутрь, Гайк поставил сумки на мраморные плиты, начищенные до зеркального блеска, размял пальцы рук, потер ладони и подышал на них теплым воздухом. Как же хорошо, Господи!
Проверил время. Было двадцать минут восьмого, десять минут до приезда брата. Осмотрел окружающее пространство. С обеих сторон от входа зеленые «сберовские» банкоматы. В глубине просторного фойе кабинка стационарного металлоискателя и вход в операционный зал. Рядом пост охраны. Охранник — хмурый дядька лет сорока, брюнет с худыми скулами и сужающимся к подбородку интеллигентным лицом штабного офицера в отставке. Такой осовремененный образ рейхсканцлера фашистской Германии, Йозефа Геббельса, с вкраплениями седины над ушами, облаченный в странного покроя узорчатый камуфляж, коричневато-зеленоватый, что называется: цвета детской неожиданности, а местами — недетской.
На столе перед Геббельсом раскрыт журнал, который он внимательно изучал, не проявляя интереса к появившейся в банке персоне кавказской национальности.
Перед Гайком снова нарисовался веселый образ его дедушки, красивые здоровые зубы во весь смеющийся рот, колючая щетина, когда он лез целовать внука в нежные детские щеки, огромный крючковатый нос и глубокие умные глаза — глаза учителя, отца, деда.
На Великой Отечественной Войне, дедушка был награжден Орденом Славы третьей степени за то, что подорвал немецкий танк, попав в него гранатой. А танк, разлетаясь на части, попал дедушке в лоб своим осколком и засел там на всю его долгую, намного пережившую войну, жизнь. Так он до конца своих дней носил внутри себя часть немецкого танка, напоминавшую о себе вязким ноющим зудом в дни наибольшей солнечной активности.
— Как будто паровоз гудит глубоко в башке, — морщась, говорил дедушка.
— Папик! А почему говно на букву «г» начинается? — спросил его однажды любознательный Гайк.
— Это потому, балик джан, что и Гитлер, и Гиммлер, и Геринг, и Геббельс — все на букву «г» начинаются, — как обычно, не задумываясь, ответил дедушка, но потом, точно спохватившись, любовно отлупил его по попе, приговаривая: — Ай-ай-ай, Гайка! Ты что такие слова говоришь нехорошие? Чи карели! Нельзя так говорить!»

Внезапно организм понял, что оттаял, согрелся. Создалось ощущение уюта и покоя, словно тепло исходило от самих этих мраморных плит, стен, высокого белого потолка, в котором, точно звезды в небе, светило множество белых матовых ламп. Захотелось спать. Ранний подъем и внезапное обнаружение пустой банки кофе на кухне, лишившее его традиционной утренней подзарядки бодростью, отяжелили веки, размыли резкость, заслезили глаза и заставили широко и сладко зевнуть.
Гайк немного походил из стороны в сторону, размял ступни в затвердевших туфлях и стал смотреть в окно на проезжающие мимо иномарки, перемещающихся по крохотному участку планеты людей, одетых в так непривычно теплые для этого времени осени пальто и куртки, о чем-то думающих и куда-то спешащих. В этот утренний час, скорее всего, на свои работы: в офисы, конторы, участки, цеха, чтобы возобновить прервавшийся вчера процесс какого-нибудь производства или чтобы не дать этому процессу прерваться, сменив напарника и приняв его вахту.

Мимо проходила немолодая женщина бомжеватого вида: с землистым лицом, похожим на сухое сморщенное яблоко, в черной вязаной шапочке, натянутой до самых бровей, в ярко оранжевом болоньевом жилете какой-то службы: жилищно-коммунальной или дорожной; а может, просто дворничиха. Она беззвучно шевелила припухшими губами, шаркающей походкой миновала вход в банк и скрылась за углом здания.
Группа молодых парней в одинаковых коротких ветровках, темных джинсах неопределенного цвета, с болтающимися на руках полиэтиленовыми пакетами, возможно, с тетрадками и учебниками. Студенты ПТУ или техникума, руки в карманах, во рту сигареты… Все в черных вязаных шапочках.
И чего, интересно, шапки такие называют пидорками? Ведь не потому что их вяжут для людей не стандартной сексуальной ориентации. Или под словом «пидор» стоит понимать молодого человека, не желающего носить шляпы, картузы и кепки? Один из знакомых Гайка, филолог по образованию и валютчик по роду деятельности, сообщил, что пидорку так прозвали за то, что она натягивается на голову, как презерватив.
— Так и что, как презерватив? — спрашивал возмущенный Гайк, — Натянул на голову и что? Пидор?
— Ну а кто ты после этого? — усмехался знакомый.
Навстречу группе птушников — мужчина с пышными и такими седыми волосами, что кажется, его голова облеплена ватой. В ушах — наушники-капельки, за спиной — рюкзак, из которого торчат рукоятки двух теннисных ракеток. Гайку подумалось, какая, интересно, музыка может сейчас играть между ушей этого гражданина? Может быть, Стинг: «Be yourself no matter what they say»? Или "Pink Floyd”: «All in all you're just another brick in the wall»? Когда мужчина в наушниках остается за спинами птушников, они оборачиваются и хором издают ему вслед диковатые смешки, выпуская из себя сигаретный дым.
Навстречу ему мужчина помоложе, в строгом пальто, с кожаным кейсом на плечевом ремне острыми носами туфель пронзает морозный воздух, быстро говорит по мобильнику с отсутствием выражения на лице, точно озвучивает давно заученный текст. Гайк не слышит, но представляет, какие бы слова мог говорить сейчас этот мужчина:
— Слушание назначено на десять часов, мне к этому времени потребуются результаты экспертизы по всем объектам комплекса, распечатки дебет-кредит за три года и баланса, и бла-бла-бла…
Навстречу ему женщина с ребенком за руку. Малышу на вид немногим больше года, женщина, скорее, бабушка, чем мама. Она тоже говорит по мобильнику, придавая убедительность своим словам мерными наклонами корпуса, в такт движению.
— Машенька, да все нормально у нас, спали хорошо, укакались, правда, разочек, памперс поменяли, да, молочко попили, покушали…
Мужчина с кейсом совершенно невозмутимо ей бы отвечал:
— Кроме этого, у коммерческого надо запросить накладные на…
А она вторила бы свое:
— …четыре баночки пюре «Агуша»: две грушевые и две яблочные…
— … запросить у приставов копии постановлений об аресте…
— …щеночка или лошадочку на колесиках…
— … счета-фактуры и товарные чеки…
— … комбинезончик надели…
— … у входа в зал заседаний…
— … на лавочке у подъезда…
— …бла-бла-бла…
— …бла-бла-бла…
Малыш в голубом дутом комбинезоне, едва успевая за своей опекуншей, почти бежит, тыча свободной ручкой в темное стекло центрального входа в банк, откуда ведет свое наблюдение Гайк. Гайк машет мальчику, тот в ответ расплывается в искренней улыбке.
Кто-то глядя по сторонам, кто-то прямо перед собой, кто-то говорит по телефону, кто-то слушает плеер, кто-то в черном, кто-то в разноцветном. Спеша и неспешно, со стаканчиком кофе, с банкой пива, с портфелем, с пакетом. Кто-то в шапках и шляпах, кто-то без головного убора, кто-то в свитерах с высоким воротом, кто-то обмотан шарфом. Кто-то угрюмый, а кто-то улыбается нарисованному в воображении собеседнику или событию, или просто тому, что в это морозное утро он тепло одет и в лицо светит солнце…
Гайк тоже просто так улыбался, рассматривая лица прохожих, и глядя им вслед из своего теплого укрытия, изнутри Турецкого банка.

За спиной раздались шаги. Это Геббельс встал со своего места и стал прохаживаться, сомкнув руки над подтянутыми гестаповскими ягодицами. Что если он сейчас подойдет и устроит допрос? Шаги за спиной, между тем, не утихают, а напротив, слышатся уже ближе…
— Я могу вам чем-то помочь?
Гайк обернулся на голос.
Геббельс стоял в паре метров от него. Лицо невозмутимо, руки за спиной, ворот куртки с отвратительного цвета рисунком расстегнут на одну лишнюю пуговицу, так, что виден верх обычной матросской тельняшки. Из левого нагрудного кармана торчит хвостик антенны рации, в правом не понятно что, но карман оттопырен так, будто в нем ждет своего часа румяный пирожок с ливером или у Геббельса выросла правая грудь. На бедре кожаная кобура с ПМ-ом или, возможно, свежим огурцом.
Гайк на ходу придумал первый возможный вариант ответа.
— А-э… У меня тут встреча через… десять минут… должна.
— Встреча в банке?
— Да. Ну, то есть, не совсем… Возле него. Брат должен подъехать сюда и забрать меня.
—  Вы, простите, работник банка?
— Нет.
— Тогда вы не могли бы выйти на улицу? Здесь региональный офис Сбербанка, а не зал ожидания.
— Но мы же не в концлагере… — возразил Гайк, но тут же пожалел.
Нет, так нельзя говорить, иначе Геббельс просто выдворит его за пределы безопасной от холода территории. Что если так…
— Вы работник банка?
— Я клиент этого банка!
Геббельс усмехнется:
— В городе две трети населения — клиенты этого банка. Так, что нечего тут просто так стоять, здесь вам не трамвайная остановка.
Гайк обрадуется тому, что сейчас скажет и воскликнет:
— Родной! Покажи, будь добр, мне хоть одну трамвайную остановку или трамвай в нашем городе, и я голым выйду отсюда!
Нет, так тоже нельзя, так точно выгонит на улицу, фашист проклятый!

Гайк улыбнулся своему воображаемому диалогу с охранником. В этот момент в кармане пальто зазвонил телефон (Камо!), и тут же что-то сильно ткнулось в каблук. Он вздрогнул от неожиданности, убрал ногу, а за спиной раздалось негромкое, но враждебное, сказанное хриплой скороговоркой:
— А-ну-уёбывай-нахуй-отсюда-пока-шваброй-не-пизданула!
Это была та самая женщина бомжеватого вида, недавно проходившая мимо. Только теперь она преобразилась, сделалась на несколько лет моложе, кожа лица расправилась и просветлела, точно яблоко снова налилось свежей сочной мякотью. Волосы были аккуратно собраны на затылке и перетянуты яркой бирюзовой лентой. Вместо жилета был наглаженный синий халат с шарообразным зеленым логотипом, а в руках огромная двухметровая швабра. Гайк опомниться не успел от услышанных слов этой женщины. Схватив в охапку вещи, он выскочил из дверей, а за спиной еще слышалось неразборчивое злобное бурчание.

Камо подъехал минута в минуту. В салоне его «Мазды» было тепло и приветливо. Не успев замерзнуть, добежав от банка до машины, Гайк снова ощутил легкую пьянящую истому от проникающего сквозь одежду и поры кожи тепла. Вроде бы потеплело и снаружи, первые лучи октябрьского солнца заливали все большее пространство утреннего города.
— Ну, в добрый путь, ара?
— Давай, родной, поехали!
Проехав остановку с призраком кинотеатра «Родина», с пирожными по двадцать две копейки в буфете, Гайк приготовился, что сейчас из-за шести одинаковых невзрачных хрущевок покажется тот самый старый собор, где в детстве был краеведческий музей, а в музее обитала невидимая таинственная нутрь под высокими сводами куполов… Но этим утром за пятиэтажками собора не оказалось. Его на своем месте больше не было, а территорию огородили металлическим строительным забором.
— Ара, ты это видел? — спросил Гайк.
— Что? Что собор снесли? Ара, ну, ты даешь, родной! Не перестаешь удивлять! Рушиться стал храм, трещинами пошел весь, вот и помогли ему, чтоб не обвалился на людей. Уже месяц, как котлован вырыли. Что-то новое строить будут. Какой-нибудь офис-центр, скорее всего.
— Где же теперь будет нутрь?
— Что?
Дома и тротуары проплывали лениво и величаво, люди на улицах, казалось, идут уже не так спешно, как было это несколькими минутами раньше, а тоже плывут, едва касаясь асфальта. Машины попутные и встречные, как ладьи, покачивающиеся на волнах великой реки, то показывались, то скрывались из вида…
Гайк, наверное, так бы и уснул, если бы не увидел в проплывающем за окнами городском парке осеннее чудо. Желтые листья не просто кружились в густом кленовом листопаде — они парили, замирали, перетекали меж ветвей, мимо друг друга в кисельных течениях ветра, не торопясь приземляться на бархатный мягкий ковер.
Уместно ли, но отчего-то подкатили слезы, и захотелось смотреть на это чудо вечно. Гайк даже открыл рот и приподнял руку, чтобы Камо остановил машину.
— Что, брат? Тормознуть?
Гайк помедлил секунду и сказал:
— Нет, брат, не надо.
Надо было еще заехать к маме, забрать ее и бабушку, потом за цветами на рынок и к дедушке.
Сегодня дедушке исполнилось бы восемьдесят пять лет.







_________________________________________

Об авторе: ВЛАДИСЛАВ РЕЗНИКОВ

Родился в 1978 году в Белгороде, где и живёт. Окончил Голицынский военный институт Федеральной пограничной службы России по специальности юриспруденция. Публиковался в журналах  «Вайнах»,  «Контрабанда», «Зарубежные задворки» и др. Постоянный участник Форума молодых русскоязычных писателей.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
3 013
Опубликовано 03 ноя 2014

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ