Редактор: Роман Рубанов
* * *
В гостинице «Центральной», на третьем этаже,
уже порядком пьяный, с досадой на душе,
поэт Вадим Корнеев, что искренность любил
в стихах, мне про евреев и русских говорил –
и дым тянулся плоский болгарских сигарет.
Он говорил, что Бродский – посредственный поэт.
Он говорил, искусно при этом матерясь,
что мы с культурой русской утрачиваем связь;
и, по столу вдруг стукнув могучею рукой,
гремел как репродуктор, а за его спиной
две вырастали тени архангелов–певцов:
соломенный Есенин, берёзовый Рубцов.
И мы сидели, словно Давид и Голиаф.
И знал я, безусловно, что он, сильнейший, прав.
От тёплой водки с перцем стоял в буфете гам,
а в голове вертелся извечный Мандельштам.
* * *
В Змиёвке есть писательский кружок –
«Змиёвское
Литературное
Объединение».
Там пишут настоящие СТИХИ и ненавидят верлибры,
там любят Пушкина, Лермонтова, Есенина, как учили в школе.
Самому младшему члену этого кружка – 42 года.
Его звали Ося Омаров.
Его лучшими друзьями со школы были Санёк, Михон и Серёга,
т.е. Пушкин, Лермонтов и Есенин.
Он абсолютно и бескорыстно любил поэзию, особенно по ночам,
но поэзия не всегда отвечала ему взаимностью.
В такие дни Ося страшно пил.
Ему было страшно, но он пил.
И всё шло хорошо,
но однажды в октябре (или в «Октябре», точно не помню)
он написал верлибр!
Он тут же со словами «сукин сын» набрал номер нашего участкового и начал читать ему по громкой связи.
Конечно же, Ося был пьян и ничего не помнил.
Но Родина не забыла его.
Герои могут забыть Родину, но Родина героев не забывает.
И она не забывает напоминать, что она не забывает.
Ося совершил ошибку и ему прилетело.
Он не выходил из комнаты, когда, вдребезги разбив окно, к его ногам упал камень.
Это были настоящие СТИХИ.
В ту же секунду дверь слетела с петель, и Осю окружили коллеги по цеху.
– Верлибраст! – закричали они.
– Ребята, не бейте, – плакал Ося, – Мандельштам тоже писал верлибры.
Блок писал и нам велел.
Тут к Осе подошёл внук Корнеева (ну, того самого, вы меня понимаете)
и ударил Осю в живот ногой со словами:
«Блок – для русских».
...Хоронили Осю всей Змиёвкой.
Поставили на могилке скромное надгробьице,
с двустишием из раннего Оси:
«Губят людей не литры –
Губят людей верлибры».
Был поэт Ося Омаров, а остался от него талмуд стихов.
Змиёвские собратья во литературе скинулись да издали их небольшим тиражом.
А потом продавали.
Всем желающим – 500 руб.
А для своих (с автографом покойного) – 450 руб.
ФУТБОЛБежит по левой бровке
хавбек Обмуд Мбаке.
Он был хавбек в «Змиёвке»,
а нынче – в «Спартаке».
Он мог бы стать легендой,
но такова судьба:
«Спартак» забрал в аренду
Обмуда как раба.
А вырваться из плена
Господь Мбаке помог:
он вышел на замену
и по полю убёг.
Болельщицкая масса
ему вослед ревёт:
ловите папуаса,
а то он гол забьёт!
Финтит ногами ловко
Обмуд, совсем не глуп.
Бежит Мбаке в Змиёвку,
в родимый суперклуб.
* * *
На пути к бесконечному кризису
брезжит робкой надежды просвет:
десять лет безлимитного фитнесса
предлагает мне пестрый буклет.
Люди искренне верят: я вынесу
эти десять прекраснейших лет.
Хорошо, ведь из этого цимеса
я сварганю себе винегрет.
СУДЬБА ЧЕЛОВЕКАВ аккаунт Ника хакер злой
проник, и Ник поник,
когда он прочитал «другой
ник выберите, Ник».
Вращалась десять лет Земля,
всё было на мази.
Жена сказала: – Николя,
ты здесь не саркози.
Похожи дети на армян –
и разведён Колян.
Ему достался лишь диван
и синебот Вован.
Восстал герой и поднял хай:
страна моя, вставай!
Но по лицу дал полицай:
– Пройдёмте, Николай.
Теперь он сатаны печник,
глаголом жжёт людей,
чтоб гвозди делались из них –
и никаких гвоздей.
* * *
Почётный караул сопровождает, знать,
до автозака.
Ты понимаешь всё, не можешь лишь сказать,
как Павлова собака.
Стаканчик твой бумажный, например,
убойнее фугаса.
Воюй в своём фейсбучке, офицер
словарного запаса.
А что сказать нельзя – понятно и ежу.
Из ваших интернетов,
одевшись потеплей, наружу выхожу.
Россия. Лето. Летов.
* * *
во дворе где кончается лето
по линейке стоит детвора
молодые беретки береты
ходят строем с кричалкой у рта
сотрясается в лозунгах воздух
первый ряд окропляют водой
неприкаянный сын девяностых
я пришелец из фильма чужой
мне ли эти рассказывать сказки
учат в школе а сказки все врут
вырастает лес рук по указке
и колышется на ветру
КОНТРАБАНДА«Мы живём в самой лучшей на свете», –
Крысолов выдувает в дуду.
В интернете как малые дети,
не накликать бы мышкой беду –
тотчас в дверь постучат времена без
революций, страшней, чем Хатынь.
Что за слово такое «анамнез»? –
нихт ферштейн эту вашу латынь.
Ты ли в чудо не веришь, безбожник? –
по больницам – в крестовый поход!
Ничего, приложи подорожник,
капни йоду – и смерть отойдёт.
* * *
Как бельмо у города на глазу
старый дом стоит на юру.
Я воды из колонки домой принесу,
будет мама купать сестру.
Я большой совсем в сапогах отца,
на затылок ушанка сползла.
А собака соседская из–за угла
и рычит, и бросается.
Плачь-не плачь – иди за водой давай.
Нет к колонке другого пути.
Мама станет ругаться: ты где ходил? –
Хоть за смертью тебя посылай.
А собака лохмата была и зла,
но куда-то пропала потом.
Я за смертью ходил, я глядел ей в глаза,
мальчик-с-пальчик с пустым ведром.
_________________________________________
Об авторе:
АНДРЕЙ БОЛДЫРЕВ Родился в 1984 г. в Курске. Окончил филологический факультет КГУ в 2007 году. Стихи публиковались в журналах «Арион», «Нева», «Сибирские огни», «Эмигрантская лира», «Кольцо А», «Плавучий мост», «Новый Гильгамеш», «45–я параллель» и др. Опубликован в антологии «Современное русское стихотворение. 1992–2017» (Антология; cост. А.Э.Скворцов. – М.: ОГИ, 2018. – 368 с.). Лауреат премии имени Риммы Казаковой «Начало» (2017). Автор книги «Моря нет» (М.: Воймега, 2016). Член Союза писателей Москвы.
скачать dle 12.1
