ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Евгений Вензель. А ВЫ ЗДЕСЬ НЕ ВИДАЛИ МЕНЯ?

Евгений Вензель. А ВЫ ЗДЕСЬ НЕ ВИДАЛИ МЕНЯ?





* * *

В час, когда юные жены сбегаются к шумному рынку
трудолюбивым мужьям свежего мяса купить,
в люльке высоко поет маляр в пестрогрязной одежде,
с кистью тяжелой в руке и с папиросой в зубах.
Свежий в июльской жаре идет белозубый квартальный,
робко глядит наркоман на предержащего власть.
Пьяный под вывеской «Тир» с закрытыми плачет глазами,
а человек из авто долго глядит на него.
Можно увидеть меня быстро идущим проспектом.
Рот мой брезгливо надут, в глазах социальная грусть.
Я направляюсь в кафе, похмельным синдромом объятый,
стоя как лошадь в углу, кофе с приятелем пить.




* * *

есть в старых петербургских
квартирах едоки
картофеля и рыбы
печали и тоски

и словно гриф усталый
потертый как пятак
куда-то в угол смотрит
небритый Пастернак

а вот в ногах усталых
тяжелого стола
столпилися бутылки
зеленого стекла

воинственных пирушек
вещественный итог
а завтра их потащат
за отческий порог

средь книжек — тощий Рильке
и очень толстый Блок
на выцветших обоях
цветет чертополох

в шкафу когда-то белом
вещам надежный сон.
На коврике горелом
потертый патефон.

Лет десять стонет голубь.
Но все пошло на слом...
Лишь водосточный желоб
темнеет над окном.




* * *

Жизнь все беднее и все привередней
прижимается к смерти с тоской.
Где ж он спрятан, миг последний?
Может, в маленькой передней,
где прощаюсь я с тобой.
Миг последний, час последний
и последний день,
тленье летнее плащей,
среди множества вещей
маленькая тень.

Усынови меня, тоска,
укрой своим тулупом.
Два красных маленьких соска.
Я в положеньи глупом.

Себя засуну в карантин,
пропутешествую один
с большим комфортом.
Такому жирному шуту
не надо было трогать ту
совместно с чертом.




* * *

Мой отец — еврей из Минска.
Мать пошла в свою родню.
Было б, право, больше смысла
вылить сперму в простыню.
Но пошло, и я родился
половинчатей отца:
я — как русский — рано спился,
как еврей — не до конца.
И звезда моя навечно
неясна и далека.
Если вдруг пятиконечна,
не миную кабака.
Ну а если из тумана
мне покажется желта
из жидовского шалмана
иудейская звезда?
Будет так или иначе —
Все равно не сдобровать, —
Две звезды, кряхтя и плача,
Душу могут разорвать.




* * *

когда в пустой осенний сад
придешь ища спасенья
то вдруг поймешь что ты изъят
из обращенья

как гривенник фальшивый тих
закуришь приму
и не поймешь ни слова в них
скользнувших мимо

они мигнут и скроят шиш
сверкнувши статью
а ты — навек принадлежишь
изъятью

изъятью чувств изъятью нерв
изъятью долга
и тяготения к стране
иного толка

ведь ты чужого не возьмешь
и понарошку
ты развернешься и уйдешь
нога за ножку

но горло перехватит сад
что на Садовой
где листья желтые висят
до выходного




* * *

Единственный во городе большом
был сад, не взысканный народною гитарой.
Но вот к нему пришел с лопатой пролетарий:
дриад пораспугал, разрыл и отошел.
Канавку осушил, забил, ругаясь, сваи.
И рыщет грузовик, газон терзая зло.
И бедный пруд присел, как яма дождевая,
и лебедь черный клюв засунул под крыло.




* * *

бывает такое ненастье
такой расселяется свет
что нету корысти и в страсти
и тоньше становится бред

как комья кладбищенской глины
тяжелый так желт Петербург
и старой могилы глубины
тебе раскрываются вдруг

и так это горько и странно
и вместе изведано так
как ночью хватить из стакана
воды где тушил ты табак




* * *

Оттого такая грусть,
что деревья леденеют,
фонари во мгле желтеют.
Захолустный захолусть.

И за воздухом нагретым
обывательских фрамуг
звон ножей и вилок стук
слышен что зимой, что летом.




* * *

Просыпайся. Ты слишком глубоко уснул.
А проснулся — почти оплешивел.
Кто-то снес на толкучку прадедовский стул,
а любимую к площади вывел.
Брюки жгут ожиревшие в лежке бока.
Восемь трещин на высохшем мыле.
Руку к пачке — но там уже нет табака.
К телефону — его отключили.
Ты по лестнице, всеми дверями гремя,
к людям, кои у стеночки встали.
Спросишь их: а вы здесь не видали меня?
И ответят они: не видали.




* * *

И что такое рай, в котором ты свободен,
и разделительная где черта,
отрапортует черных подворотен
метафизическая темнота.

Тебя скатают в коврик, запузырят
в дыру, в пращель, в какое-то дупло.
Суши весло, червем чирикай, квирит,
и вытри то, что снизу натекло.




* * *

Сколько птиц надрывается песней
и,
распевшись,
спешит умереть.
И смешаться с землею пресной,
научившей не жить,
а петь.
И поют, раздирая гортани
и всем сердцем хватают дробь.
Оперенье яркое
канет, канет, канет, канет.

Лес неласков, а мир
                                недобр.
 

Очумелые легкие звери
разве падать
без крыльев
пустяк
разобьетесь, пустые
о север,
и на юге о вас загрустят.







_________________________________________

Об авторе: ЕВГЕНИЙ ВЕНЗЕЛЬ

(1947–2018)

Родился в Ленинграде. Учился в художественной школе, после ее окончания работал грузчиком, сторожем и матросом в яхт-клубе. В 1962 начал писать стихи, публиковался в самиздатском альманахе «Fioretti». Входил в круг неофициальных литераторов Ленинграда 60 – 70 гг. «Поэты Малой Садовой». В последние годы почти не печатался, свой последний творческий вечер Евгений Вензель провел в 2009 году в Большом зале музея нонконформистского искусства.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 335
Опубликовано 30 июн 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ