* * *
Кто вам сказал, что стихи я люблю? Не люблю.
А начитавшись плохих, вообще ненавижу.
Лучше стоять над обрывом, махать кораблю,
Скрыться от дождика вместе со статуей в нишу.
Как он шумел и завесой блестящей какой
Даль занавешивал, ямки в песке вырывая!
Яркий, лишенный тщеславия, вне стиховой
Длинной строки — бескорыстная радость живая.
Эй, тереби некрасивый листочек ольхи,
Прыгай по бревен неряшливо сваленной груде.
Я, признаюсь, насмотрелся на тех, кто стихи
Пишет; по-моему, лучше нормальные люди.
Можно из ста в девяноста сказать девяти
Случаях: лучше бы вы ничего не писали,
Лучше бы просто прогулки любили, дожди,
Солнце на веслах и парные кольца в спортзале.
* * *
Иногда собаки, и правда, с такой тоской
И смятеньем глядят нам в глаза, иногда вороны
Так умны, словно поняли басню, — и смех людской
Их обидел, у них, так сказать, есть свои резоны,
Иногда кошка так поглядит, словно все про нас
Знает, лошадь посмотрит цыганская как философ,
Словно жить на земле им случалось уже не раз
И несчетное множество горьких задать вопросов.
Иногда понимаешь, что разум вокруг разлит
По большим черепам и по хрупким, миниатюрным,
Как по ведрам, кувшинам, стаканам — и в них блестит,
Быть начитанным? — да! как сосед говорит, культурным,
Но важней интуиция: Павел Кузьмич, смотри,
Как задумался Тузик, пушистым хвостом виляя:
Разве справочники объяснят ему, словари,
Отчего все так грустно, откуда тоска такая?
***
Однажды на вырицкой даче, в компании шумной,
Я был поражен приоткрывшимся видом на реку,
С какой-то неслыханной грацией полубезумной
Лежавшей внизу и смотревшей в глаза человеку,
Как будто хозяин держал у себя под обрывом
Туманную пленницу в тайне от всех, за кустами,
Турчанку, быть может, и прятал глаза, и счастливым
Был, и познакомить никак не хотел ее с нами.
Поэтому в дом пригласил и показывал комнат
Своих череду затененных, с кирпичным камином:
"Легко нагревается и хорошо экономит
Дрова”, и вниманье привлечь к полутемным картинам
Хотел, и на люстре дрожали густые подвески,
И плотными шторками окна завешены были,
Вином угощал нас, чтоб мы позабыли о блеске,
Мерцанье в саду — и его ни о чем не спросили.
* * *
Представляешь, каким бы поэтом –
Достоевский мог быть? Повезло
Нам – и думать боюсь я об этом,
Как во все бы пределы мело!
Как цыганка б его целовала
Или, целясь в костлявый висок,
Револьвером ему угрожала.
Эпигоном бы выглядел Блок!
Вот уж точно измышленный город
В гиблой дымке растаял сплошной
Или молнией был бы расколот
Так, чтоб рана прошла по Сенной.
Как кленовый валился б, разлапист,
Лист, внушая прохожему страх.
Представляешь трехстопный анапест
В его сцепленных жестких руках!
Как евреи, поляки и немцы
Были б в угол метлой сметены,
Православные пели б младенцы,
Навевая нездешние сны.
И в какую бы схватку ввязалась
Совесть – с будничной жизнью людей.
Революция б нам показалась
Ерундой по сравнению с ней.
До свидания, книжная полка,
Ни лесов, ни полей, ни лугов,
От России осталась бы только
Эта страшная книга стихов!
* * *
Отец настоял, чтобы сын-гимназист,
Уж коли он пишет стихи, его Дима,
Пошел к Достоевскому с ними: ершист
И сумрачен мальчик, и сердце ранимо, —
Авось и понравится что-нибудь в них
Писателю.
Мрачно хозяин и злобно
Внимал гимназисту. Тот сбился, затих.
"Бессмысленно. Слабо. Неправдоподобно".
У мальчика слезы вот-вот из-под век
Закапают. Стыд и обида какая!
"Страдать и страдать, молодой человек!
Нельзя ничего написать, не страдая".
А русская жизнь, этой фразе под стать,
Неслась под обрыв обреченно и круто.
И правда, нельзя ничего написать.
И все-таки очень смешно почему-то.
* * *
"Страданье занимает в нас
Не больше места, чем мы сами
Ему отводим каждый раз" -
Такими жесткими словами
Я утешался целый день,
И, слава богу, был он прожит.
Так пригодился мне Монтень.
И завтра кто-нибудь поможет.
* * *
"А кем ты хочешь быть?” — я мальчика спросил.
Ведь надо же спросить о чём-нибудь ребёнка.
Отцу его уже сказал я: "Как он мил!”,
Макушку потрепал и улыбнулся тонко.
А чтобы подсказать ответ и поскорей
Отделаться ему от праздного вопроса,
Сказал, что я хотел быть лётчиком — смелей
Всех лётчики, планшет в руке и папироса.
Но мальчик так молчал, как если б глух и нем
Он был. — "А, — говорю, — матросом! Нет? Шофёром!” —
Ребёнок помрачнел и вдруг сказал: "Никем”.
И мне пришлось отстать от мальчика с позором.
* * *
Страшно жить, а не жить как раз
И не страшно. Счастливый сон —
Вечный, ровный, глубокий, нас
Устраняющий, — выйти вон
Из навязанных комнат, ниш,
Улиц, дружб, языка, дверей...
В детстве, помнится, "Все проспишь! —
говорили. — Вставай скорей!”
Все проспать! Беззаботней нет
Участи. Я проспал уже
Трою, дягилевский балет
И Олимпию в неглиже,
Выезд Ирода из дворца,
Выход Пушкина на крыльцо...
Что ж вздыхать, горевать, конца
Избегать, закрывать лицо?
* * *
Отнимать у Бога столько времени,
Каждый день, во всех церквях, — зачем?
И, придя домой, в вечерней темени,
Не спросив: "А вдруг я надоем?”
Боже мой, как мне, лентяю, хочется,
Чтобы Ты немного отдохнул,
Посмотрел, как сад во мраке топчется,
На веранду вынес старый стул!
Почитал кого-нибудь, хоть Тютчева,
Как его сейчас читаю я…
Неужели ничего нет лучшего,
Чем молитва бедная моя?
_________________________________________
Об авторе:
АЛЕКСАНДР КУШНЕР
Родился в 1936 году в Ленинграде, известный поэт, Автор около 50 книг стихов, лауреат многих литературных премий, в том числе премии «Северная Пальмира» 1995, Государственной премии России 1996, Пушкинской премии немецкого фонда Альфреда Тёпфера 1999, Государственной Пушкинской премии 2001, Российской национальной премии «Поэт» 2005, Сербской поэтической премии «Золотой ключ» 2007.
Иосиф Бродский писал о нем: «Александр Кушнер - один из лучших лирических поэтов ХХ века, и его имени суждено стоять в ряду имен, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский...»
скачать dle 12.1
