Колонка Валерия Бочкова
(эссе)
Художник — инструмент в руках Бога. Самоценность художника невелика и является суммой ремесла и интеллекта. Всё остальное — оттуда. Сверху. Недаром эллины считали «гением» не талантливого человека, а божественный дух, который вселялся в творца. Мастер, одержимый «гением» способен выдать шедевр — «Джоконду» или «Реквием», высечь Давида или написать «Ночной дозор», придумать «Гамлета», «Онегина» или «Анну Каренину». К слову, в фильме «Аmadeus» Милош Форман весьма доходчиво раскрыл эту тему.
***
В годы моего обучения на худграфе, я боготворил Сальвадора Дали. Классическая техника уровня Вермеера и Веласкеса сочеталась в нём с дьявольской фантазией. Два качества, которые казались мне тогда залогом успеха живописца. С тех пор мои взгляды на творчество значительно трансформировались, что лично мне видится нормальным процессом культурной эволюции любого человека.
В студенческие годы вершиной творчества Сальвадора мы считали претенциозное полотно «Загадка Вильгельма Телля», ошибочно трактуя сюжет через призму фрейдизма: швейцарский стрелок, изображённый в виде Ленина с гигантской задницей, пытается убить своего сына, чем символизирует разочарование тогдашних красных в идеалах коммунизма и параллельно раскрывает сексуальную патологию художника, порвавшего со своим отцом в ранней юности. Факт: в знак разрыва отношений Сальвадор отправил папе конверт со своей спермой, сопроводив запиской: «Это всё, что я тебе должен».
Сейчас весь этап сюрреализма мне видится не более чем обычная имитация искусства, надуманный и весьма примитивный эпатаж. Исключая портрет Поля Элюара, написанный в качестве компенсации за Галу — Елену Дьяконову, которую Дали отбил у своего друга-поэта. Карма (и по сей день свято верю в неё) за предательство друга преследовала Дали до конца жизни. И даже после смерти.
Гала, да, — муза художника, гордая адская красавица с лицом ледяной королевы, она его импресарио, модель и сексуальный фетиш, жена-мамка-нянька; она же и ненасытная гарпия, порочная и похотливая шлюха, изменявшая мужу на каждом шагу, заставлявшая его наблюдать за своими соитиями — тайком, через щель в стене. Доступ к телу супруги Дали мог получить лишь по предварительному письменному разрешению, которое она давала далеко не всегда. Тогда Сальвадор прибегал к мастурбации перед её портретом, обычно то была фотография голой Галы в натуральную величину — фото, что художник использовал, когда работал над «Ледой».
Дали потерял свою мать в семнадцать лет, Гала умирает, когда ему исполняется семьдесят семь. Год назад у него диагностирован Паркинсон. Болезнь прогрессирует, художник всё глубже погружается в депрессию, темой его работ становится смерть и скорбь. Он создаёт серию «Пьета» — плач матери над телом мёртвого сына. Его руки дрожат всё сильней. Последние рисунки (цикл «Петушиные бои») выглядят, как детские каракули.
В замке Пуболь, который он когда-то подарил Гале и куда переехал после её смерти, происходит пожар. Парализованный старик успевает доползти до дверей и его спасают. Он получил тяжёлые ожоги, но остался жив. Последние пять лет проходят в бреду и истериках, медсёстры постоянно колют ему морфий. В конце января Дали умирает.
Эпатаж — кредо его жизни. Сальвадор жаждет эпатировать и после смерти. По завещанию труп художника замуровывают в пол одного из залов его музея в городе Фигерас, так, чтобы любители изящных искусств ходили по его могиле.
Но и это не конец. Очевидно, эксцентричность Дали пришлась по вкусу и кому-то в небесной канцелярии: через восемнадцать лет по решению суда останки художника были эксгумированы для проведения генетической экспертизы: некая девица Мария Мирабель Мартинес претендовала на часть наследства мастера, утверждая, что является дочерью Дали. Эксгумация превратилась в представление: гроб вскрывали при скоплении трёх сотен зрителей. Уверен — дух Сальвадора пребывал в экстазе. А девица Мартинес оказалась обычной самозванкой.
***
Мы обожаем находить рациональное объяснение любому явлению, особое удовольствие нам доставляет углядеть скрытую логическую связь и, используя на ходу придуманную теорию, быстренько расставить всё по нужным полочкам. В своём желании казаться венцом творения, мы снова и снова переоцениваем свой мозг, свой разум.
Набоков говорил: «Я думаю как гений, пишу как посредственность, говорю как ребёнок». Слово «думаю» здесь, на мой взгляд, должно включать комбинацию мысли и интуиции. Собственно, на этом пороге между подсознательной, почти животной, эмоцией и рациональной калькуляцией и возникает настоящее искусство. Оно творится в этой зоне, в узком промежутке между интуицией и разумом. И потребляется тоже там. Вспомните восторг — не рациональную оценку «да, это удачно получилось», а неконтролируемый всхлип необъяснимой радости, когда вы читаете гениальную строчку Данте или Пушкина, слышите божественную мелодию Баха, видите потолок Сикстинской капеллы. И насколько беспомощен язык в попытке описать и тем более объяснить словами тот экстаз.
В моменты высших озарений, творец подобен чуткому сейсмографу, он улавливает даже не сами колебания вселенной, он способен ощутить предчувствия этой дрожи, причём, на интуитивном, почти зверином, уровне. Часто художник сам не понимает, что он сделал. Да и не должен он, я считаю.
Когда Шекспир говорил, что весь мир театр, он не подозревал о штурме американского Капитолия 6-го января 2021 года. А сюжет-то не просто шекспировский, это калибр полномасштабной греческой трагедии.
В тот день Америка лишилась невинности. Согласно канонам жанра бедняжка не просто была изнасилована, насилие совершил отец — тот самый персонаж, который поклялся на Библии оберегать и охранять её девственность. Инцест путём изнасилования в особо циничной форме с использованием средств массовой информации. Весь мир увидел — демагогия о ценностях демократии оказалась не более чем маской, скрывающей мурло заурядного диктатора бананового разряда.
Удивительное совпадение, подумал я в день мятежа — это же просто цитата из «Гамлета»: когда принц велел бродячим комедиантам разыграть сцену отравления из «Убийства Гонзаго» с целью спровоцировать эмоции у дяди-короля. Убийца выдал себя, он вскочил с трона и выбежал из зала.
Эйнштейн как-то сказал: «Если у человечества есть планы продолжать существование, оно должно кардинально пересмотреть своё поведение». Прогресс в этом направлении, увы, нулевой. Пессимистично? — отнюдь. Моя надежда на искусство: я имею в виду именно нашу интуицию, нашу иррациональную тягу к добру, наивную веру в необходимость справедливости. Да, не мозг, а сердце. Не разум, а душа.
Именно на этой территории и оперирует искусство. Именно в той эфемерной зоне, больше похожей на мираж, только там и может произойти чудо: Иван обратится в царевича, Кащей окажется не таким уж бессмертным, жадная старуха получит разбитое корыто — наконец и поделом. Пророчества, символы и знаки — самое главное их правильно и вовремя разглядеть и разгадать. Не верите — пересмотрите старое кино «Убить Дракона», которое по пьесе Шварца. Да, тексты бессмертные, на все времена, вы мне возразите.
Согласен, но что вас удивит, так это кастинг фильма, — даже внешне Ланселот и Дракон будто срисованы с персонажей сегодняшнего реалити-шоу.
Пророчества сбудутся, ибо пророкам в ухо шепчет сам Бог. А Бог, как говорят кремлёвские пацаны, Бог — он не фраер. И тут они правы на все сто.
Послесловие: если вам показалось, что в эссе автор не всегда последователен и логика повествования порой хромает, и что некоторые сюжеты и примеры ну никак не связаны между собой, постарайтесь сдержать негодование — вам это просто показалось. Кстати, Сальвадор Дали умер двадцать третьего января — сегодня, день в день, когда я пишу этот текст.Вермонт, 23 января, 2021 ©
скачать dle 12.1
