ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Сергей Баталов. ПОЭТЫ И СКОМОРОХИ

Сергей Баталов. ПОЭТЫ И СКОМОРОХИ


Эссеистическое исследование русского рэпа


Поговорим о рэпе. Разговор назрел. Слишком двойственное положение занимает он в общественной жизни нашей страны. С одной стороны, рэперы присутствуют в эфире федеральных телеканалов и собирают стадионы. С другой –  слишком многие до сих пор считают этот жанр жанром маргинальным, а сами рэп-композиции оценивают даже не с точки зрения художественного вкуса, а с позиций соответствия нормам действующего законодательства.

Отдельно стоит вопрос о включении текстов рэп-композиций в общее пространство литературы. С одной стороны, рэп, безусловно, самый текстоцентричный жанр, музыка в нем играет второстепенную роль. Как форма художественной организации речи, рэп имеет собственные формальные ограничения, рэперы щеголяют изощренными рифмовками и метафоричностью. Были случаи, когда школьники на уроках литературы читали тексты Оксимирона, выдавая их за Мандельштама, и учителя верили. И самое главное, рэп популярен. Он давно вышел за пределы молодежной субкультуры, его слушают самые разные люди, и причины этого также требуют осмысления.

С другой стороны, обсценная лексика, жестокость сюжетов, шутки на грани и далеко за гранью фола вызывают отторжение у многих слушателей даже с крепкими нервами –  просто из соображений брезгливости. Добавим к этому настороженное отношение к массовой культуре вообще, и к песенной поэзии в частности, сделаем скидку на ритмическое однообразие рэпа, подчиненного довольно монотонному музыкальному ритму, и мы поймем, что убедить в литературном значении рэпа людей, разбирающихся в литературе, будет крайне непросто. И их тоже можно понять.

Даже те аспекты, где рэперы сильны – например, в придумывании многообразных и неожиданных рифм, довольно быстро наскучивают, поскольку без внятной цели их использования выглядят как этакое поэтическое трюкачество. Цирк.

 Да и типичные темы рэпа: деньги, вечеринки, успех, –  замешанные на ненормативной лексике и романтических штампах заставляют увидеть в рэпе музыку закомплексованного подростка и вызывает серьезные подозрение, что многие авторы этих песен таковыми и являются.


Я много раз ошибался, делал что-то не так,
Но я вставал и делал следующий шаг,
Я верил людям, которым верить нельзя,
Они пользовались этим и поверьте мне - зря.
Были люди, да, на которых мог я опереться,
С чистым сердцем помогали мне они,
Но мои враги хотели смерти для меня,
Но я разбил их планы,
Ведь это моя игра.


Это из песни Басты «Моя игра». Композиция, которая стала неофициальным гимном российского рэпа, после ее выхода вся рэп-индустрия стала неофициально именоваться «Игрой». Что мы можем сказать, так сказать, о лирическом герое этого текста? Он герой-одиночка, который прет напролом к своей не очень понятной цели. Он лишен элементарных физических рефлексов («забыл как дышать»), он находится посреди абсолютно изменившегося, искаженного мироздания («Просто стало вдруг темно, /На юге стало холодно, /На севере – тепло»).

При этом наш герой оказывается абсолютно оторванным от общества, вынужденным заново выстраивать социальные связи. Социальные связи выстраиваются по простейшему принципу «свой-чужой». И вот эта пустота и одиночество, носящие скорее экзистенциальный, чем социальный характер, преодолевается при помощи сильного характера и понимания жизни как, собственно, игры. 

Окружающая лирического героя пустота – это, пожалуй, общая тема всех рэперов. Иногда она принимает видимость социального высказывания, как, например, известная композиция Хаски, «Поэма о Родине».


Моя Родина – моя любовь, вид из окна:
Моногородок в платье серого сукна.
Моя Родина – моя любовь, и в каждом окне
Солдаты трущоб улыбаются мне.
        

Но не обязательно речь идет о конкретной стране. Наверное, самым полулярным на сегодня рэп-воплощением такого вот пустого, безысходного мира является образ Горгорода из одноименного альбома Оксимирона. Рэпер Гнойный в резонансном выступлении против Оксимирона назвал этот альбом антиутопией, и, наверное, он был прав. Хотя не могу не заметить, что если это и антиутопия, то скорее Хаксли, чем Оруэлла.


Ты собрал только половину пазла,
Картина маслом: социальный лифт в пирамиде Маслоу.
Толпа многоголова как гидра и цербер,
Но она не делает погоду как гидрометцентр. 
Она, хоть я не Макиавелли Никколо,
Благоговеет влекомо к плахе, петле или колу,
Страху, елею, иконам, хаки, игле и оковам...

(«Слово мэра», Оксимирон) 


Чего в этом больше –  социальной критики или общего мизантропического отношения к человеческому обществу вообще? Я не могу точно ответить на этот вопрос. Но, думаю, не будет большим преувеличением сказать, что рэпу в его русском изводе присуща русская же тоска, ощущение абсолютной бессмысленности существования.

Хотя наши рэперы пытаются найти смысл в любви, в творчестве, в вечеринках и в личном успехе –  все эти темы широко представлены в русском рэпе –   тоска остается.

Не буду вдаваться в недолгую историю рэпа на русской почве –  это тема для отдельного исследования, но замечу, что на начальных этапах русские рэперы –  что естественно –  копировали композиции рэперов американских. А те зачастую озвучивали интересы определенной социальной группы, буквально обитателей гетто. Так в русский рэп вошли темы наркотиков, противостояния с полицией, стремления к богатству и красивой жизни, ну и прочие проблемы, актуальные для представителей социальной неблагополучных групп.

Но почему вдруг эта субкультура, больше похожая на движение ролевиков, буквально в последние несколько лет стала так популярна? Рискну предположить, что все дело в том, что рэп за последнее время вышел за пределы очерченных им границ и заговорил уже на серьезные темы. И этот серьезный разговор оказался востребованным публикой.

Показательна история с рэп-баттлами. Будучи, по сути, явлением субкультурным, явлением, интересным исключительно узкой прослойке фанатов, движение рэп-баттлов стремительно ворвалось в сферу культуры массовой. На пике интереса рэп-баттлы набирали десятки миллионов просмотров, их смотрели все –  от профессоров до студентов, от менеджеров до чиновников. Интересна была и сама идея поэтического состязания, пришедшая словно бы из средневековья, но еще интереснее была интрига вокруг: поборет ли суперзвезда Оксимирон главного баттлера рэп-тусовки Гнойного? Драматизм вокруг в свою очередь нагнетал обстановку внутри, так что ребята на радость публики не просто играли в игру, но и действительно выясняли отношения друг с другом.

А отношения эти внезапно обрели мировоззренческий характер. Привычное поливание друг друга грязью сменилось, во многом благодаря Оксимирону, вопросами мировоззренческого характера. Чье творчество является настоящим? Кто поэт, а кто не очень? В чем смысл твоего существования? Чем отличается подлинное искусство от его имитации? Ответов баттл-рэперы не давали, но вопросы ставили правильные. Всерьез.

Удивляла их образованность. Оксимирон рассуждал о книге Джозефа Кэмбелла «Герой с тысячью лиц» и цитировал Гумилева, Гнойный в ответ упоминал Бродского и употреблял словечки вроде «антиутопии». Учитывая обилие обсценной лексики и общую стилистику происходящего, смотрелось это несколько комично, но трогательно.

Главным же, безусловно, была бешеная энергия, которая прямо-таки сочилась из этих баттлов. Полагаю, что именно на эту энергию, как мотыльки на свет, слетались многочисленные зрители.

В это время многие уже считали рэп новой поэзией. «Все признаки настоящей литературы налицо. –  Писал поэт и журналист Ян Шенкман. – Изощренная рифмовка (в баттлах запрещены простейшие глагольные рифмы), аллюзии, почти шекспировский пафос, метафоры, грубая, но убедительная образность… Тем, кто сомневается, что поэзия может быть и такой, советую перечитать греческие диатрибы филиппики, которые почти сплошь состоят из оскорблений на тему телесного низа. Нецензурщины там полно»[1].

Несмотря на столь громкие заявления, интерес к баттлам довольно быстро исчерпал себя. Оксимирон проиграл Гнойному, и эта интрига временно разрешилась. Другие фигуры того же уровня по харизматичности и популярности среди рэперов отсутствовали. В общем, интерес к рэп-баттлам прошел. Но резко возрос интерес к рэпу в его социальной направленности.

Нет, не то, чтобы проблемы обитателей американских гетто были совсем уж неактуальны для нас. Но большинство из этих исполнителей все-таки росли в достаточно благополучной по нашим меркам среде.

И как-то так оказалось, что большинство российских рэперов –  это вполне обуржуазившийся средний класс. Как правило, все они еще очень молодые люди, даже самым опытным из них – около тридцати лет. Они практически не помнят советского времени, испытывают интерес скорее к западной культуре. В силу этого многие из них имеют довольно либеральные взгляды с присущим им критическим отношением к окружающей действительности.

Так от игры в мелких криминалитетов они естественным образом превратились в выразителей взглядов нового среднего класса. А то, что в среднем классе существует целая палитра взглядов по самым разные вопросам –  ну, так и рэп не монолитен. 

Естественным образом общее экзистенциальное ощущение богооставленности, тоски и пустоты вокруг слилось с критическим отношением к современной действительности, к современному обществу, которое, по мысли рэперов, оказалось во власти фальшивых ценностей.

Так рэперы совершенно неожиданно для себя стали голосом большинства, и большинство с готовностью подхватило эти песни. В последнее время на социальные темы заговорили даже те, кто ранее не интересовался ими вовсе, последний пример –  композиция рэпера Face, ставшая саундреком к фильму «Юморист». Ключиком к решению проблемы является именно «игровое» восприятие действительности, о котором уже шла речь применительно к композиции Басты.

Русский философ Михаил Бахтин ввел понятие «смеховой культуры». Предельно упрощенно напомню, что, согласно данной концепции, в ходе процесса карнавала, в целом свойственного человеческой культуре, происходит десакрализация церковных обрядов и стирание общественных и государственных ценностей, морали, культуры. Для «смеховой культуры», согласно Бахтину, характерна обсценная лексика, отсутствие запретных тем, жестокость, акцент на сексуальных образах, или, пользуясь терминологией Бахтина, сфере «телесного низа».

Сам философ видел в «смеховой культуре» способ обновления культуры высокой, способ перехода от отмирающих общественных отношений к отношениям более прогрессивным для того или иного общества, способ перейти через приобщение к «земле», к сниженным телесным сферам перейти к сферам высоким. В этой оценке значения карнавальной культуры не все были с ним согласны, знаменитой стала критика его теории со стороны Аверинцева, но в самом существовании феномена «смеховой культуры» не сомневался никто.   

Эта самая «смеховая культура» очень похожа на то, что происходит в русском рэпе. «Нам не выжить без смеха, как без русского мата», –  читает речитативом упомянутый выше Face, и в этом, наверное, общая суть двух явлений. Благодаря этому находят свое объяснение и жестокость этих текстов, и та самая лексика, весьма затрудняющая цитирование большинства рэп-композиций, и любовь к оскорблениям своих оппонентов при помощи лексики из области, так сказать, «телесного низа». Возможно, обращение к «игре», к «смеховой культуре» стало лучшим, если не единственно возможным способом защититься от пустоты окружающего пространства. 

 «Для смеховой культуры –  писал М. Бахтин –  средневековья характерны такие фигуры, как шуты и дураки. Они были как бы постоянными, закрепленными в обычной (т.е. некарнавальной) жизни, носителями карнавального начала. Такие шуты и дураки ... вовсе не были актерами, разыгрывавшими на сценической площадке роли шута и дурака (как позже комические актеры, исполнявшие на сцене роли Арлекина, Гансвурста и др.). Они оставались шутами и дураками всегда и повсюду, где бы они ни появлялись в жизни. Как шуты и дураки, они являются носителями особой жизненной формы, реальной и идеальной одновременно. Они находятся на границах жизни и искусства (как бы в особой промежуточной сфере): это не просто чудаки или глупые люди (в бытовом смысле), но это и не комические актеры»[2].

Глядя на некоторых рэперов, понимаешь, что в современном обществе они взяли на себя схожую по функциям роль –  этаких современных скоморохов. Да и сама форма рэпа, берущая, как упоминалось выше, свои истоки в западной, а еще раньше –  в африканской культурах, парадоксальным образом оказывается схожей с глубоко национальными явлениями. Так, со слов профессора Юрия Орлицкого, рэп –  это просто ещё одна из разновидностей раёшника, досиллабического стиха, свойственного в том числе русскому фольклору[3].

Говоря это, я не хочу быть понятым в оскорбительном для рэперов смысле. Их роль –  провоцировать, будоражить общество, заставлять выплескивать негативную энергию, преображая ее в энергию позитивную. Подтверждением данной теории служит то, что карнавальное начало заметно не только в творчестве, но и в повседневном поведении многих рэперов. Как и некогда рок, рэп стал для этих людей скорее образом жизни. 

Так что не спешите ужасаться. Стороннему человеку заметить это трудно, почти невозможно, но игровая, карнавальная культура действительно свойственна нашему, именно нашему рэпу в гораздо большей степени, чем это кажется на первый взгляд. Сначала они примеривали на себя образы обитателей гетто американских городков, носили соответствующую одежду и рассказывали жутковатые истории якобы «из жизни». Теперь они одеваются как обычные молодые люди и высмеивают актуальные социальные пороки, но метод остается тем же.

В недавнем интервью Баста (Ногано), комментируя одну из своих песен под названием школа, выразил это следующим образом: «Песня Ногано – это такие циничные юморески. И, естественно, отношение к школе у меня теплое. Упомянутая песня –  это черная веселая залихватская история»[4]. Наверное, точнее не скажешь.

В рамках этой логики становится понятными те особенности социальной критики, которая звучит от многих рэп-исполнителей. На самом деле, это не просто социальная критика. Помимо всего прочего, это все тоже проявление десакрализации. Из пространства карнавала пространство сакрального –  в частности, любые официальные структуры –  и не могут описываться иначе, чем в предельно окарикатуренном виде.

Но, с другой стороны, любая карикатура, как известно –  это способ разговора о реально существующих проблемах. А поскольку весь наш рэп, как мы выяснили, это не представители гетто, а средний класс, то и социальные проблемы, о которых рэперы введут речь, это не проблемы жителей некоего гетто –  как, к примеру, в американском рэпе – а проблемы всего среднего класса. Свойство любой хорошей шутки –  шуткой она является только отчасти. И критика социальных порядков, озвучиваемая рэперами - пусть она и звучит и в предельно утрированном виде - остается именно критикой социальных порядков. Вследствие чего именно в рэперах средний класс начинает видеть выразителей своих взглядов. Многообразие этих взглядов внутри самого среднего класса при этом совершенно не мешает –  тут каждая аудитория находит своего певца.  

Если изложить эти взгляды предельно обобщенно, то окажется, что их смысловым ядром является требование честности –  от всех сторон общественного договора. При этом государство должно вести себя как государство, общество –  как общество, а граждане – как граждане.

Справедливости ради, это требование они распространяют и на самих себя. Если вспомнить те же баттлы на пике интереса к ним, то можно вспомнить, что самым популярным выпадом в тот период служило обвинение оппонента в том, что его творчество – подражательно, что подразумевало отсутствие собственное творческого начала, творческого «я».


Твой рэп – это дешевая литература в мягкой обложке,
Это набор самых скучных клише, которые существовали в истории,
«Оригинальный» сюжет – трагическая любовь посреди антиутопии...

(из выступления Гнойного в баттле с Оксимироном)


Но интереснее, конечно, баттлиться с обществом. Шут должен смеяться над королем, иначе какой же он шут. И претензии, которые высказываются в этой связи обществу – схожи.


Рабочий класс мира быть должен другим...
Мне мама сказала, что я коммунист,
Но я просто пытаюсь понять, где верх, а где низ.
Если хочешь стать героем, будь честен и чист.
Рабочий класс мира быть должен другим...

(«Рабочий класс мира...», Кирпичи)


Конечно, как и остальные люди, рэперы могут придерживаться самых разных взглядов на общество, на жизнь и на политику. Но вряд ли можно представить рэпера, воспевающего что-либо. Это противоречит самой логике жанра. А вот критическое отношение к чему бы то ни было ложится в этот жанр как влитое.

Можно долго рассуждать, что тут первично: карнавальный ли характер жанра породил соответствующее отношение или скептический взгляд на вещи потребовал наиболее адекватного воплощения в форме скоморошьего языка рэпа, но факт оказался фактом –  резкая, разрушительная критика окружающей действительности и резкий, но при этом ироничный язык рэпа оказались словно бы созданы друг для друга.

Но есть тут одно «но». Согласно Бахтину, в карнавале происходит не только смерть старого, но и рождение нового. И это тайное стремление к смерти и последующему возрождению заметно в песнях многих рэперов.


Когда меня не станет – я буду петь голосами
Моих детей и голосами их детей.

(«Сансара», Баста)


Мне кажется, многие из них очень ждут этого возрождения. Люди, которые привыкли заниматься десакрализацией, втайне надеются на обратное. Не случайно в русском рэпе очень часто идет речь о небе, о Боге, часто встречаются библейские образы. Это их мечта, что «ледники растают – восполнится Иордан» (Нойз МС), что Бог «вызволит нас из лап Египтян, подпалив кусты» (Оксимирон). И это естественно. Потому что человеку свойственно искать сакральное, искать подлинное, настоящее. А вся эта карнавальная культура – может быть, всего лишь защитная реакция, следствие обиды на то, что подлинное никак не находится. И в этом смысле ожидание культур «высокой» и «карнавальной» парадоксальным образом совпадают. Они надеются. Надеемся и мы –  вместе с ними.

Русский рэп сравнительно недавно заговорил всерьез. И голос его с каждым годом набирает силу. Боюсь ошибиться, но в ближайшей перспективе мы можем получить серьезное социокультурное явление. Кому как, но мне бы очень не хотелось пропустить его.




__________________

[1] Я.Шенкман Шекспир, Навальный и Гнойный. Рэп о нас - чем отвратительнее, тем лучше / Новая газета. № 89, 16.08.2017.
[2] М.М. Бахтин Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса.
[3] Ю.Орлицкий «Раёк - это райский стих...» (раешный стих в новейшей русской поэзии) // Арион, 2016.№ 3
[4] В.Вакуленко Мне хочется быть тем, кто я есть. // Учительская газета. № 13, 26.03.2019.
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 837
Опубликовано 08 апр 2019

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ