В октябре 2015 года мне удалось побывать на могиле Федора Сологуба. Сологуб – великий писатель, но рассказ не об этом, и даже почти не о Сологубе.
Смоленское православное кладбище в Санкт-Петербурге – объект исторический, здесь по аккуратным дорожкам ходят экскурсии неравнодушных граждан, возлагают букеты к могилам известных людей. Шествуют и официальные делегации – букеты у них намного толще, костюмы дороже. Могила Сологуба находится совсем рядом со входом, в сети дана полная инструкция, как ее найти, сколько метров пройти от ворот, сколько раз повернуть налево и сколько направо. Но сразу обнаружить ее не удалось. Вернее, оградка нашлась сразу, но опознать ее какое-то время не получалось. Во-первых, внутри стоял неизвестный крест, а на всех фотографиях такого нет. И, к тому же, на могильных плитах лежал толстый слой осенних листьев, скрывающий надписи. Внутрь оградки не попадёшь, она замкнута; поблизости я нашёл длинную ветку, и из-за решетки кое-как расковырял слой листьев.
Да, на лежащих каменных плитах было написано:
Чеботаревская - Сологуб Анастасия Николаевна 1876-1921
Писатель Федор Кузьмич СОЛОГУБ /Тетерников / 1863-1927Что делать, осень, осенью падают листья, и не каждую же неделю к оградке Федора Сологуба подходят посетители, которые могут их смести.
И еще эта третья могила. На канонических фотографиях могильной ограды Сологуба и его жены нет этого простого деревянного креста, на котором практически от руки написано:
Черносвитов Николай Николаевич 1870-1938
Первая мысль: «Кто этот человек, зачем он здесь?» Как-то сразу становится понятно, что он не является прямым родственником знаменитой супружеской паре. А по нынешнему закону все строго – в оградку можно дополнительно хоронить только прямых родственников. До революции же создавали фамильные захоронения, склепы, и хоронили там родственников с любой степенью родства. В случае с Сологубом, Чеботаревской и Черносвитовым мы имеем какой-то промежуточный тип захоронения, не современный, но и не старорежимный. В последнее время появилась традиция создания дальнеродственных и групповых кладбищенских участков, но это дело специфическое, сугубо коммерческое.
Второе, что приходит в голову: «Как это человек мог умереть своей смертью в 1938 году. Нам говорят, что в этом году своей смертью не умер никто».
Конечно, потом узнал из сети, кто этот человек. Но Википедии и сопутствующих сетевых заметок для выяснения таких фактов явно мало, нужно работать с настоящими архивами, выяснять факты из газет, книг и писем, но бумага не всегда выдерживает напор человека, не всегда сохраняется, она хорошо горит, быстро распадается в воде и под землей. Истории человеческой жизни можно изучать и по могилам, памятникам, они же изначально создаются для памяти. Но, на самом деле оказывается, что памятники еще более хрупкие, чем бумага.
Николай Черносвитов – свояк Федора Сологуба и Анастасии Чеботаревской. Он был женат на Ольге Чеботаревской, одной из старших сестер Анастасии.
В семье Чеботаревских было семеро детей: Александра, Ольга, Татьяна, Анастасия, Мария, Владимир и Николай. Их мать внезапно заболела психическим расстройством и покончила с собой в возрасте 29 лет. Во взрослом возрасте и сама Анастасия страдала циркулярным психозом, неоднократно пыталась покончить с собой. Спасали сестры, которые в критические периоды месяцами сидели с нею. В 1921 году, во время острого периода, воспользовавшись отсутствием мужа, Анастасия Николаевна ушла из дома к сестре Ольге, это не очень далеко, но, не доходя, бросилась в реку Ждановку. Тело обнаружили в реке на следующий год, и Анастасия Чеботаревская была похоронена на Смоленском кладбище, неподалеку от места жительства.
Незадолго до самоубийства Анастасия несколько раз просила родственников позаботиться о муже, предчувствовала уход. В конце 1921 года, после гибели жены, родственники начали опекать свояка, и Федор Сологуб переехал к Черносвитовым, на Петроградскую сторону в дом № 3/1 на углу набережной реки Ждановки и Малого проспекта. Там он поселился на втором этаже, в пустующей в то время квартире самой старшей из сестер, Александры Чеботаревской. Ольга и Николай жили на четвертом этаже. В 1923 году Сологуба переселили в квартиру Черносвитовых. Общее горе сблизило Сологуба с родственниками сестры. Однако особой душевной близости не было. Но Ольга взяла на себя его бытовые заботы, помогала с документами и рукописями.
В 1925 году в проруби в Москве-реке утопилась Александра Чеботаревская. Это тяжело повлияло на уже больного Сологуба.
Последние полгода (с 25 июня по 5 декабря 1927 года) Сологуб почти не вставал, у его постели дежурила вся семья Черносвитовых, включая дочь Татьяну. В последние месяцы жизни Федор Сологуб, обычно закрытый, много беседовал со свояченицей Ольгой, она записывала подробности его биографии, рассказанные сны, предсмертные желания и разговоры писателя в бреду.
Дежурил и ухаживал за родственником и Николай Черносвитов. О чем-то они, наверное, говорили со свояком, может о каких-то хозяйственных делах, быт в те годы был тяжелый. Не молчали же. Тем более, что они были родственниками девятнадцать лет, из них прожили шесть лет в одном доме и целых четыре года в одной квартире. Однако, ни одной строчки об их разговорах нет ни в одних мемуарах. По всей видимости, особой взаимной приязни у них не было.
Незадолго до смерти Сологуба подвели к камину, он сжег письма и неоконченный роман. Похоронили его 7 декабря рядом с могилой любимой жены Анастасии Чеботаревской.
«Тьма меня погубит в декабре,
В декабре я перестану жить…»Сологуб умер, тьма осталась.
Кем же был Николай Черносвитов. В первую очередь сейчас мы знаем его как родственника людей, жизнь которых описана в энциклопедиях. Черносвитов – свояк Федора Сологуба, и это было большим минусом в условиях советской жизни 20-30-х годов. Но точно так же он и родственник высокопоставленных старых большевиков, которым посчастливилось уйти в мир иной до начала чисток и репрессий, до смерти члена Политбюро ЦК ВКП(б) Сергея Кирова (1934 г, урна с прахом захоронена в Кремлевской стене, правая часть). Вряд ли, конечно, кто-то за кого-то вступался, но мелкие чиновники на местах, конечно, знали, кто чей родственник и без команды не трогали. Видимо, поэтому мы можем сегодня видеть крест на могиле умершего своей смертью в разгар репрессий потомственного дворянина Николая Николаевича Черносвитова.
Его сестра, старая большевичка, была соратницей Анны Ильиничны Ульяновой-Елизаровой, а в Кремлевской стене (правая часть) лежит прах деверя со стороны ее первого мужа и прах второго мужа. Но об этом дальше.
Николай Николаевич Черносвитов в 1896 году закончил юридическое отделение Московского университета. В том же году женился на Ольге Николаевне Чеботаревской и они отправились в Париж. В то время закончить университетское образование удавалось не всем, в учебных заведениях бурлила революционная мысль, студентов и преподавателей, бывало, исключали. Да и за границу иногда бежали от наказания, а не ехали по своей воле. Известно, что студент Черносвитов участвовал в антиправительственных демонстрациях, а потом в родном городе Туле раздавал прокламации рабочим на оружейном заводе, но это не помешало ему доучиться в университете до конца, и его заграничная поездка была не бегством, а мероприятием, вполне согласованным с властями и родственниками.
В 1896-1903 годах Николай Николаевич получил второе высшее образование в Высшей электротехнической школе в Париже, участвовал в исследованиях французских коллег в области электродинамики. В 1907 г. по возвращении из-за границы был приглашен преподавателем на электротехнический факультет Петербургского политехнического института. Со временем стал профессором, и похоже, мирно трудился на кафедре практически до самой смерти.
Жена его, Ольга Черносвитова (Чеботаревская) пережила мужа на четыре года, умерла во время блокады в 1942 году. Похоронена на Серафимовском кладбище, тогда оно было местом массового захоронения жителей, погибших и умерших в блокадном Ленинграде. Можно только предполагать место, где она лежит, а всего за годы блокады здесь было захоронено до трехсот тысяч человек.
Николай Черносвитов никогда не состоял в партии большевиков. За спиной осталась революционная юность: ведь если ты в студенчестве не был борцом против царизма – ты был неприличным человеком. Революционных групп разной направленности было много, часто в одной и той же типографии печатались прокламации разных, враждебных между собой организаций.
После прихода к власти большевиков являться революционером из другой партии было еще опаснее, чем не вовлеченным в политику человеком. Когда к власти приходит какая-то группировка, она не может оставить в покое участников других конкурирующих группировок, с которыми вместе совершала противоправное действие – государственный переворот. Свидетелей противозаконных действий убирают. Абсолютная правота и власть осталась за большевиками. Бывшие союзники и подельники сводили счеты друг с другом, грызлись разные направления одной партии, шла борьба вождей за верховенство. После 1917 года все как-либо причастные к революционной борьбе не могли уже оставаться в покое.
История семейства Черносвитовых интересна и извилиста, на самом деле это сага о дворянском гнезде в период русских революций. Здесь приводится сокращенный вариант семейной летописи, причем дана история не жизней, а смертей, то есть завершения жизней. Так короче и нагляднее, хотя все равно получается запутанно.
У известного адвоката, потомственного дворянина, правителя канцелярии тульского губернатора Николая Петровича Черносвитова было четверо детей: Николай, Владимир, Алексей и Софья. Родились все они в Туле, летом выезжали в родовую усадьбу Щучье на берегу реки Осетр. Усадьба досталась в приданое от матери семейства, Александры Ивановны Пушкиной, родственницы поэта, кроме того, она была из рода Волконских.
Отец, прогрессивный юрист, поощрял демократические увлечения детей. Все три сына учились в Москве и закончили Первую гимназию, после нее открывалась прямая дорога в Московский университет.
Дочь Софья закончила в Москве частную гимназию Перепелкиной и педагогические курсы. В 18 лет она вышла замуж за Платона Луначарского; молодой человек окончил медицинский факультет Московского университета и работал ординатором в психиатрической клинике при университете. Как они познакомились – неизвестно. Может быть, даже на заседании революционного кружка. Когда Соне было 15 лет, брат Николай подсунул сестре запрещенную брошюру, и с этого момента начался ее блестящий революционный путь. Сам же старший брат вскоре свернул с революционной дороги.
Молодые поселились в родительской усадьбе Щучье. В 1892 году отец построил школу, чтобы Софья могла обучать крестьянских детей, а Платон здесь занимался врачебной практикой. В это время они оба уже прониклись революционными идеями и находились под надзором полиции.
Главный герой повествования, Николай Черносвитов, поступил в Московский университет в 1891 году, а на следующий год сюда же, но на естественное отделение, приняли выпускника Тульской классической гимназии Петра Смидовича, из дворян (будущий председатель Моссовета, умер в 1935 г, урна с прахом захоронена в Кремлевской стене, правая часть). В Туле Черносвитовы и Смидовичи поддерживали дружеские отношения. С детства были знакомы и Ольга Черносвитова и Петр Смидович.
Из университета за революционную деятельность Смидович был отчислен с четвертого курса, бежал в Париж и начал учиться там в Высшей электротехнической школе, закончил с дипломом. Через год в ту же школу для получения второго высшего образования поступил и его знакомый Николай Черносвитов.
Еще раньше, в 1894 году, Платон Луначарский серьёзно заболел и с женой Софьей выехал на лечение во Францию. Он перенес неудачную трепанацию черепа, здоровье катастрофически ухудшалось, психическое состояние и двигательные функции были нарушены – во время операции на мозге задели какие-то жизненно важные центры. Здесь же супружеская пара Луначарских сошлась с бывшими тогда в эмиграции известными социал-демократами – семьей Ульяновых и Георгием Плехановым, включились в революционную работу. С 1895 по 1898 года больного брата и его жену во Франции и Швейцарии сопровождал только что окончивший гимназию Анатолий Луначарский (будущий соратник Ленина, умер в 1933 г, урна с прахом захоронена в Кремлевской стене, правая часть).
К тому времени Петр Смидович уже вел активную революционную работу. Он изучал рабочее движение, был активным членом Бельгийской рабочей партии. С паспортом бельгийского рабочего вернулся в Россию, поступил на Брянский металлургический завод. В качестве иностранца был арестован за революционную деятельность. Симулировал помешательство, благо в этом ему помог курс психиатрии, изученный в Московском университете. Раскрыт так и не был, и в качестве иностранца его выслали из России.
Во Франции Петр Смидович опять встретил Софью.
Осенью 1898 года Луначарские возвратились в Москву, по заданию женевского центра вместе с Ульяновой-Елизаровой воссоздали разгромленный к тому времени Московский комитет РСДРП. Однако очень скоро все члены комитета были арестованы, после этого чета Луначарских выслана по месту жительства в Тулу. Здесь в 1901 году они организовали местный комитет РСДРП, Платон Луначарский стал его первым председателем, хотя к тому времени он практически не вставал с кровати, а революционную деятельность вела жена Софья. В конце 1904 года Платон Луначарский скончался. Похоронен в Киеве, местонахождение могилы неизвестно.
После этого Софья вышла замуж на Петра Смидовича, который тогда вернулся в Россию. Он, наконец, получил российский паспорт на свое имя, что позволило супругам официально расписаться.
Местонахождение могилы среднего брата неизвестно. После окончания Первой московской гимназии Владимир Черносвитов в 1894 году поступил в Московский университет на естественный факультет, но был отчислен со второго курса и выслан на родину в Тулу под надзор полиции. Поддерживал дружеские отношения с Платоном и Софьей Луначарскими, с Анной Елизаровой-Ульяновой («политически неблагонадежные лица»).
В октябре 1903 года Владимир получил заграничный паспорт и выехал из Тулы в Париж продолжать образование. Известно, что в конце 1910 году он снова жил в Туле и служил присяжным поверенным. Перед октябрьским переворотом Владимир Черносвитов уже член партии кадетов и до самого прихода к власти большевиков в конце 1917 года – тульский губернский комиссар Временного правительства. В конце 1919 года он прописался в Киеве и, похоже, отошел от политики. Но уже в 1920 году его жена в одиночку отправилась в эмиграцию, после чего оказалась в Праге. Сыновья служили в Добровольческой армии. О самом Владимире Черносвитове же нет никаких сведений. Дата смерти неизвестна.
Младший брат, Алексей Черносвитов, с детства мечтал стать актером. После обучения в Первой московской гимназии поступил в Московское императорское драматическое училище, где и закончил курс. Какое-то время был актером частного Саратовского театра.
В 1903-1905 годах жил на родине: в Туле и в своем имении Щучье. Поддерживал сестру Софью Луначарскую, которую периодически ссылали в Щучье из Москвы за революционную деятельность. После смерти Платона Луначарского Алексей вместо него на какое-то стал председателем Тульского комитета РСДРП. В 1905 году после амнистии вернулась Софья, которая стала секретарем Тульского комитета.
В 1905 году в Туле проходили бои между рабочими дружинами и черносотенцами. Начались массовые аресты всех причастных. Алексей, чтобы избежать ареста, уехал в имение Щучье. Через несколько дней утонул в пруду, ему было 30 лет. В советское время была защищена диссертация, согласно которой Алексея из мести убили черносотенцы. Но в Щучьем никогда не было черносотенцев. Похоронили Алешу Черносвитова 3 ноября 1905 года в родовом склепе Волконских-Пушкиных-Черносвитовых. Он оказался последним, похороненным в фамильном склепе.
Отец семейства, Николай Петрович Черносвитов, получив несколько ударов судьбы, связанных с детьми, совсем переехал в Тулу, скончался там в 1908 году (в 59 лет), похоронен на Всехсвятском кладбище. В 30-е годы все крепкие памятники, в том числе и памятник правителю канцелярии тульского губернатора Н.П. Черносвитову, были использованы для укладки под дорожное полотно улиц.
Мать семейства, Александра Ивановна Черносвитова (Пушкина) переселилась в Москву и жила у родственников на Поварской, умерла в 1934 (ей было 94 года), почти одновременно с дочерью. Место захоронения неизвестно.
Склеп Волконских-Пушкиных-Черносвитовых вскрыли, останки Волконских, Пушкиных и Черносвитовых выкинули в овраг неподалеку и использовали помещение под овощехранилище, пока окончательно не снесли в 1946 году. Но это происходило уже в те времена, когда в селе Щучьем был организован колхоз «Красный боевик». И через двадцать лет после того, как завершилась история семейных склепов и началась история революционных крематориев.
Большевики многое брали из опыта французских революционеров, своих предшественников. Например, в революционное время во Франции циркулировали предписания, требовавшие полного уничтожения кладбищ и обязательного введения сожжения трупов.
Уже в конце 1917 года Совнарком взял под свой контроль обряд похорон. Традиционные похороны называли анахронизмом. «Кладбища подчинены религиозным организациям и культам, что противоречит современной идее свободы совести. Сжигание тел уравнивают классы населения». Новая власть идеологически поддерживала кремацию, существовал лозунг «Крематорий – кафедра безбожия». Более 150 старых большевиков завещали сжечь свои тела после смерти. Первый московский крематорий открылся в помещении освященной в 1914 году, но недостроенной церкви преподобного Серафима Саровского на Новом Донском кладбище. В Донском крематории кремировались деятели, впоследствии погребаемые в Кремлёвской стене. Простые граждане кремировались тоже, но у них эта традиция тогда еще не очень прижилась.
В любом обществе способ захоронения является важным в поддержании иерархии. В советском государстве выработали свой похоронный кодекс. Важнейшие вожди, которых исторически оказалось два, после смерти бальзамировались, мозг же их был извлечен для хранения и изучения в специально созданном Институте мозга. Тела содержались в специальном Мавзолее.
Следующие за вождями в иерархии партийные деятели сжигались в соответствии с новыми установками, а сосуды с их прахом замуровывались в Кремлевской стене. Мозг извлекался и отправлялся на хранение в Институт мозга. Так были захоронены, например, Анатолий Луначарский и Сергей Киров.
Умершие большевики, работавшие на менее ответственных должностях, сжигались в Донском крематории, прах помещался в Кремлевскую стену. Но мозг не извлекался. Так бы захоронен Петр Смидович.
Люди более низкого номенклатурного сословия сжигались в крематории, прах в Кремлевскую стену не помещался. Мозг не извлекался.
Так было похоронена Софья Смидович-Луначарская (Черносвитова), секретарь Президиума Моссовета, деятель РСДРП, затем РСДРП(б), РКП(б) и ВКП(б). Прах ее захоронен в колумбарии Донского крематория.
Осуществление всякой солнечной утопии на земле приводит к жестокостям и насилию над человеком, как биологическим видом. Появление чистых людей, борющихся за счастье всего человечества, обязательно порождает легионы человекоподобных паразитирующих тварей.
Нельзя ворошить гнездо недотыкомок. Об этом не раз предупреждал Федор Сологуб.
скачать dle 12.1
