В начале лета 2013, возвращаясь к метро по Чистопрудному с Дачи на Покровке, вслушивалась в разговор о том, что же будет, если все литературные площадки в Москве закроют. Разговор был неновый, в сетях уже пролито несколько вёдер слёз. Вспомнили всеми любимую "Улицу ОГИ", помянули и сам Проект. Файзов сказал, что возможно вечера будут не настолько частыми, как были, но всё же будут, и будут регулярными.
Нынешние и, судя по всему, бессменные хозяева поэтических вечеров – Юрий Цветков и Данил Файзов - отнеслись к происходящему много спокойнее, чем постоянные посетители. Может быть, это спокойствие вовсе спокойствием не было – по лицу Цветкова судить трудно. Выводы делать было бы просто смешно – потому что пока рано. Но перемена – произошла. Мне интересна именно точка перемены. Не могу сказать, что вижу эту точку ясно, но сказать, что не чувствую - было бы неправильно. Это что-то вроде камешка в сапоге.
Осенью 2013 начались вечера, и они мне показались, вопреки обещаниям Файзова, многочисленными. Издательство «Айлурос» в его прекрасном лице – Елены Сунцовой – представил новые издания. Возобновились и так называемые серийные вечера. Жду новой «Системы координат». Из прежних мест осталась одно: «Дача на Покровке», да и то – сравнительно новое (если сравнивать с «Улицей ОГИ»). Однако «воздух» вечеров оказался совершенно другим. И мне, признаться, сейчас стало дышаться намного легче – не столько как автору, сколько посетителю вечеров.
Об «Улице ОГИ» мой знакомый отзывался как о лучшем месте в Москве. Он любил приходить туда в одиночестве без литературных вечеров. Для него это было кафе в западном стиле, каких в Москве почти не было, может быть – одно или два, и «Улица ОГИ» входила в их число. Жатые чёрные металлические абажуры, грубые белые стены, вечно сонные официанты и официантки. Как жаль, что не фотографировалось всё это в должном ракурсе и количестве. Порой место казалось гораздо более интересным, чем там происходящее.
Я не особенно активный посетитель литмероприятий, но помню, как в начале двухтысячных вечера на «Улице ОГИ» проходили и в основном зале, и на втором этаже. Например, презентация книги Евгения Попова. Стульев не хватало, прохода не было - толпа. Летом в начале десятых годов слушателей не стало, а остались только авторы и стулья. Однако именно «Улица ОГИ», а вовсе не Проект, и, полагаю, не только для меня, останется символом ушедшей эпохи. Назовём её «клубной». Литературные собрания проходили в основном в клубах – то есть, местах отдыха, питания, и с выпивкой. В библиотеках и музеях собирались преимущественно пожилые люди, не вполне ориентирующиеся в современной поэзии.
Интересно, что пэчворковое разнообразие стилей и форматов (надо отдать организаторам большое должное) только подчёркивало почти унылую одинокость и узость литературного сегодня. Разные стили поэзии, разная проза – всё сливалось в один не очень впечатляющий узкий поток. Ценнейшая информация глохла, образовывался (и образовался) информационный засор. Кураторы работали с интереснейшим, важным для культурной жизни в целом, материалом, а получалось – нечто вроде очередного застолья. Врубиться в тему новому посетителю сразу возможности не было. Хотя подобное утверждение верно только для интеллигента среднего уровня осведомлённости, но именно он меня и интересует.
Это была микрохирургия, недоступная пониманию даже весьма начитанного человека. Все отзывы «из другого мира», которые я слышала, были ироничными. Вопросы: почему и зачем нужны эти авторы, вечера и книги - решены не были, и – уверена – решены не будут. Но так же уверена, что это вопросы самодостаточные - наподобие глухариного тока. Была – десять лет – только демонстрация явления, мало кому на самом деле интересного. А вот, мол, мы, кто не хочет – не ходите. Большая литература для ординарного читателя – это Акунин, Пелевин, Быков, Павлова и возможно Вера Полозкова, что не худший конечно вариант. Интереснейшие авторы в затхлом воздухе небольшого клуба теряли блеск и становились скучны. Существовать во всём этом было почти невозможно.
В желании переменить обстановку я порой посещала совершенно бестолковые, бездарные по уровню текстов сборища вне "дома", но – о ужас! – там чувствовалось течение жизни, то есть, собственно культурное сегодня. И там было весело. «Дома» всё было предсказуемо. И это никак не в минус Культурной Инициативе – они-то как раз работали изо всех сил, но в очередной раз стало очевидно, что мандарины на ёлке растут только в новый год.
И вот, после пары вечеров, вроде бы не связанных между собою организаторами (в одном случае – Культурная Инициатива, в другом – Музей Современной Истории, координатор – Марина Яуре) поняла, что изменилось нечто в самом течении, несущем эти очень разные мероприятия.
Небольшое отступление о словах. Клуб – нечто закрытое, располагающее уже сложившейся небольшой публикой и помещением. У клуба свои причуды, свои нормы поведения. Клуб стабилен. Клуб должен быть либо неизвестен широкой публике, либо скандально известен. Культурная Инициатива создала именно клуб – масса о нём не знала, а если и знала, то скорее как о чём-то скандальном. Но площадка – нечто другое. Это сквозняк, постоянный и непредсказуемый конфликт, иногда - отсутствие администраторов, поиск опоры в потоке. Действие на площадке в любой момент может выйти из-под контроля. И Культурная Инициатива, организовывая фестивали, пыталась создавать именно площадки. Но было ещё не время. Наконец, воду – или воздух – дали.
Начать с того, что фестиваль молодой поэзии оказался намного интереснее (сужу опять-таки по отзывам), чем предполагалось. Моя добрая знакомая Н., пожилая дама, которой литературная жизнь Москвы ужасно интересна, полчаса рисовала перед моим носом словесные картинки, вызвавшие в моей восприимчивой голове что-то вроде когда-то виденных съёмок шестидесятых годов, и это никак не Политех. Политеха ведь уже не может быть, но возможно, что когда-то он вернётся - со всеми глазами, теснотой и слезами, но в совершенно другом виде. Нет, не Политех времён Вознесенского и Ахмадулиной. А скорее раздолбанный французский университет, студенты которого мало отличают Рембо от Маркса, но это правильно: они чувствуют силу слов, их не купишь на симпатичность метафоры или йогурт, трижды упомянутый в стихотворении. Они пришли слушать стихи, и они знают, что это не учебная программа, а жизнь, и они слушают всеми ушами, которые у них есть. В зарисовках было, как одна из организаторов – высокая девушка, похожая на актрису из фильма «Внутри Льюина Дэвиса», спала на обшарпанном стуле, во время чтения (и наверняка слышала, что читают, и следила за ходом программы, потому что иначе в такой обстановке невозможно), а спала она прикрыв лицо платком. Вот оно – действие, имеющее прямое отношение к поэзии. Мне приходилось слышать о поэтических движениях («Слиток Улиток», «Арбатская Литмастерская» и пр.), но всё это существовало параллельно с клубами, и особенного впечатления не производило. То, что началось после конца клубной эпохи, было совсем другим. Это не поэтическое возрождение, не век поэтов (какое кому дело до поэтов – и во все времена), это явно ощутимая смена норм поведения, выразившаяся прежде всего в форме общения между авторами и между авторами и организаторами.
Патетику предыдущего высказывания очень легко убрать, добавив две-три детали. Молодые, в районе 25 лет, но чаще - моложе, авторы говорят на совершенно другом языке, чем, например, я в девяностые. "Линкни" - "ок" - "ни очём". И после - фейерверк довольно новых терминов, амбиций, витиеватых фраз. Остаётся ощущение, что "всё знают" или "умеют выразить". На самом деле - конечно нет. Просто неизбежное для современности топтание на месте пошло по новому кругу, и важно, как происходит это топтание. Поэтов, которые в девяностые мне были мало интересны - считают классиками, их цитируют, и это тоже признак новой породы. Меньше рефлексии во всём - в стихах, в поведении. Больше одержимости, которая нет-нет, да и напомнит о битниках и панках. Именно так: о добитловском и новой волне. Интересно было бы написать грамотное исследование о сравнительном сходстве новейшей русской поэзии с поэзией битников и, например, поэтов новой волны: Яна Кертиса, Роберта Смита. Общественная и личная жизнь теснейшим образом переплетены; и это не эксгибиционизм (пусть и так думают, какая разница), это осознание себя фокусом происходящего. Я-наблюдатель неотделим от я-наблюдаемого, и это похоже - девиз. Можно было бы выразиться в новом духе - у новейшей поэзии тенденция к миллениальности. Лица - первое, второе, третье - хоть и принципиально не смешиваются, существуют все вместе. Коллектив одиночек? Возможно это было, но в других декорациях, а у декораций - формирующее значение.
Однако от клубов Культурная Инициатива отказываться не стала. «Виндзор Паб» - место хоть и не очень вместительное, но приятное, вальяжное. Полусвет, не кричащий дизайн. Вполне интеллигентное место. Цены радуют. Зал для мероприятий небольшой, тесноватый, но оформлен со вкусом. Что-то во всём этом есть викторианское. Место сравнительно новое, отчасти напоминающее об ушедшей эпохе, и, как оказалось довольно гостеприимное. Уже не одна презентация там проведена.
Что приятно - зал для мероприятий расположен не рядом со стойкой, хотя периодически всё же возникали строгие фигуры официантов, что придало мероприятию инопланетный оттенок. Что замечательно - именно "Русский Гулливер" в "Виндзоре" смотрелся органично, с каким-то морским драйвом.
28 января представлены были седьмой и восьмой номера журнала "Гвидеон". Капитан Вадим Месяц появился с коробками - что твои сундуки. Год у издательства начался динамично и остаётся только пожелать, чтобы он так и продолжался. К концу мероприятия сундуки заметно опустели. Вечер начался на большой скорости и закончился ровно во столько, во сколько предполагалось. Эта скорость мне лично была в новинку, так как литературные вечера всегда кажутся немного размазанными по времени. Кроме чёткой работы организаторов, издателя и выступающих авторов хочется отметить, что эта работа напоминала никак не слаженный офис, а именно морское плавание в хорошо притёршейся команде. Все выступающие были вдохновенны, все запоминались.
Отметить хочется выступления Владимира Аристова, Елены Эберле, Натальи Мокеевой, Анны Цветковой, у которой как раз в новом году вышла книга («Кофе, сигареты, яблоки, любовь»), презентации которой конечно ожидаю. Наталья Мокеева - автор для "Русского Гулливера" новый, пришедший из пространства "Евразии". Тем более любопытно, как такой новый человек смотрится в команде старожилов "Гулливера". Мокеева читала стихи почти напевая - рэп? С её выступлением контрастировало задумчивое тихое, со скрытым темпераментом, чтение Владимира Аристова и изысканное, на грани мрачноватого эпатажа, чтение Анны Цветковой. Елена Эберле выступила с устным эссе о Габриеле Д-Аннунцио - своеобразная манера рассказа, "танец на месте" очень соответствовали выбранному для выступления материалу.
Что касается собственно журнала "Гвидеон", то ожидаю больших перемен, основываясь на высказывании самого Вадима Месяца. К слову, читатели восьмого номера уже смогут их оценить. Журнал избавился от перегрузок материалом, вызванных желанием вместить всё и вся. Это признак зрелости издания, признак уверенности в своём пути в мире других литературных изданий. "Гвидеон" изменился даже внешне: стал гораздо более удобным для чтения и более информативным.
Однако вернусь к площадкам. Предполагаю, что появление новых мест, не привязанных к клубам (музеи, библиотеки) - благоприятная для "Культурной инициативы" тенденция, и ребята смогут осуществить свою мечту - создать Дом Русской Поэзии, как было заявлено в недавнем интервью.
6 февраля в Музее Современной Истории на Делегатской прошла презентация новой, третьей по счёту, книги Бориса Кутенкова "Неразрешённые вещи". Культурная Инициатива к этому мероприятию отношения не имела. Один из первых вечеров на новой площадке, по сути - открытие площадки. Стулья расставили рядом с интерьером крестьянской хаты девятнадцатого столетия, а выступающие отлично смотрелись на пронзительно-синем фоне дворянского гнезда, вызвавшего воспоминания о героях Чехова. На мой глаз, съёмка мероприятия (фото и видео) здесь организована была на порядок лучше, чем в клубе. Возможно, потому что многие выступающие работают в СМИ. И это ещё одна отличительная особенность новой породы - умение представить себя, подать себя как блюдо, как материал. Мероприятие шло около двух часов, сценарий менялся по ходу, скучно не было.
Борис Кутенков известен не только как поэт, но и как культуртрегер. Затеянные им чтения "Они ушли - они остались" уже второй сезон проходят при полных залах и больше напоминают научные конференции, чем просто литературное собрание. Как сказал сам Кутенков, организаторы сразу же отбросили слово "фестиваль", так как ничего фестивального в идее чтений не было. Презентация книги "Неразрешённые вещи" тоже собственно презентацией не была. Выступали авторы, читали каждый – два или три своих стихотворения. В июне 2009 на "Улице ОГИ" было нечто подобное - поэт Дмитрий Строцев пригласил своих друзей читать стихи из его новой (вышедшей, кстати, в "Русском Гулливере") книги "Бутылки света", а сам прочитал совсем немного. Возможно, Борис Кутенков интуитивно чувствовал, что такое (то, что друзья читают твои и свои стихи) уже было, а возможно и знал наверняка. Но сама идея была реализована, в неё добавлены элементы медиа. На большом мониторе показан был ролик с выступлением критика Людмилы Вязмитиновой, автора послесловия к "Неразрешённым вещам".
Но главное - не это. В зале, человек тридцать всего за время вечера, сидели абсолютно разные люди, из разных страт, разных возрастов, разных литературных и политических убеждений, собранные желанием послушать стихи - по большей части сурово, без восторга, критично, но всё же - послушать. Часть публики – приятели героя вечера, но часть – точно нет. Как они узнали о событии? Скорее всего – из сети, получив общую рассылку. Или по сарафанному радио, а это мощнейший рычаг. И вот это пёстрое, уличное собрание вызвало в памяти картинку из фильма Антониони "Забриски Пойнт", самое начало. Возможно, слишком живое впечатление можно объяснить тем, что знакомых лиц было очень мало. Это впечатление оформилось и усилилось во время выступления Натальи Поповой, редактора портала "Читающий город", рассказавшей о певце Родригесе, до сих пор живущем в Детройте, чьи забытые на родине песни стали символом борьбы с апартеидом. А сам автор, читавший стихи в начале и в конце вечера, почти метался на фоне чеховской гостиной как тот самый раскрашенный самолётик и читал стихи - которые мне лично показались достойными внимания.
Ещё одна говорильня? Несомненно. Но пока не притёрлись друг к другу, есть надежда - собрать вокруг себя пространство, в розочку, и стать центром. Не ради чего-то, а ради вот этого сквозного ветра, почти невозможного в клубе. Кто-то, поскользнувшись на чужой иронии, вылетит вон с площадки, но есть надежда - его поддержат. Возможно, счастливая привычка вчитывать в текст то, что мне интересно, и сейчас служит дурную службу: ну не было этого сквозняка. Время покажет.
У Евгения Головина есть работа о дионисийском начале в рок-музыке. В работе есть мысль, что рок-н-ролл стал хиреть, когда ушёл с улиц. А куда он мог уйти? Только в клубы. Семидесятые годы двадцатого века - эпоха клубов. Панк появился на улицах, и так же закончился в клубах. Клуб, колумбарий - соответственно. Новейшая поэзия без уличной культуры немыслима. Она выросла из уличных песен, она любит их цитировать. Конечно, у каждого поэта свои временные рамки: кто-то слушает "Дорз", кто-то "Сплин". Кто-то - и то, и другое, а это чаще всего. Клубы оживали от уличного холода. Музейные экспонаты потрескивали как половицы. Поэты выступают в клубах, театрах, библиотеках, музеях и под открытым небом; это площадка как она есть. Поэтов много, ужасно много - как голодных студентов. Радость видеть пять-шесть милых лиц - сменилась мрачным весельем видеть сразу сто незнакомых лиц, с которыми ты находишься в сетевом общении, хотя это и не важно. Во всём описанном выше мельтешении проступает уже нечто вроде почвы, основы, для которой каждое отдельное зерно - судьба, личность, корпус стихов - уже не так важны. Но если в такой период с тобой здороваются и тебя узнают - ты уже выдержал испытание временем. Это эпоха формирования негласной антологии. Форварда могут заменить, и скорее всего так и будет - разочарование неизбежно. Но если тебя знают - ты включён, а там - сердце читателя найдёт своего поэта.
скачать dle 12.1