Дмитрий Данилов |
Роман Богословский: Проза Данилова как бы отстранена и от читателя, и от него самого. Именно такое ощущение складывается, когда только начинаешь читать произведение. Но доходишь до середины текста… и вдруг ловишь себя на том, что в голове роятся тысячи противоречивых мыслей, ставятся самому себе вопросы чуть ли не от каждого предложения. Вот так вот незаметно, как-то робко и скромно, Данилов пробирается в святая святых читателя, в его душу. Это и требуется. | Роман Богословский |
– В прямом смысле – трудно, медленно пишу, часто прерываюсь – походить по квартире, чаю попить, подумать. Перечитываю написанное. Нет такого, чтобы страница за страницей в ураганном темпе, как у многих писателей. – Со стихами такая же история? И в целом, что самому больше нравится писать – стихи или прозу? Или это едино? – Нет, стихи пишутся как раз быстро, без особых задержек. Сел и написал (хотя бывают и исключения). Тут совершенно разная природа возникновения текстов того и другого рода. В прозе много работы, а в стихах ее, мне кажется, вообще нет, какая там работа. Что больше нравится – даже никогда не задумывался, и вряд ли задумаюсь. – Ты не сторонник частого издания книг. Почему? От постоянной писанины сбивается прицел и произведения становятся хуже по качеству? – Это немного странная формулировка – «не сторонник частого издания книг». Даже как-то изумился немного. Я сторонник издания более или менее всего, что я пишу. А если говорить о частом или нечастом писании книг… – Да, скорее, именно написании… – …это просто как получается, так получается. В голове сложился какой-то новый проект, есть желание, возможности, внутренняя готовность – начинаешь писать. То есть, нет такого – «надо писать много» или «надо писать мало, чтобы не сбился прицел». Есть увлекающая меня идея – стараюсь реализовать, вот и все. – Дмитрий, литературой на жизнь ты не зарабатываешь. Но та, другая деятельность, для заработка, как-то сказывается на прозе? – Сказывается, как и вообще все обстоятельства жизни. Например, в «Горизонтальном положении» весьма обильно отражены реалии моих тогдашних работ – имеются в виду работы, на которых я зарабатывал какие-то деньги. Повесть «Черный и зеленый» полностью посвящена моей тогдашней (дело было в 90-х) очень странной профессиональной деятельности (торговля чаем вразнос). Ну и нельзя сказать, что я литературой совсем не зарабатываю – все-таки гонорары же есть. Просто они небольшие, и невозможно жить только на эти заработки. – В романе «Горизонтальное положение» полностью отсутствует «человек эмоциональный». Ты прооперировал свой текст, удалив оттуда душу персонажа. Как тебе это удалось, а главное – зачем? Это же можно сказать о повести «Сидеть и смотреть». Для чего ты фиксируешь окружающее, в сущности, никак к нему не относясь? Эдакая практика литературного буддизма выходит. Так ведь было не всегда. У тебя есть вполне эмоциональные рассказы. – «Горизонтальное положение» мне представляется довольно эмоциональным текстом. Просто там нет какой-то прямой эмоциональности, выспренних, аффектированных фраз, восклицаний. Но разнообразных эмоций там, как мне кажется, очень много. Впрочем, возможно, тут просто разное индивидуальное восприятие. «Сидеть и смотреть» – да, текст, скорее, безэмоциональный. Это был именно эксперимент по наблюдению за миром полностью «разутыми» глазами, для чего и был выбран прием набора текста в реальном времени на смартфоне. Но и там тоже есть эмоции, особенно в предпоследней главе, про Брянск. А в стихах у меня вообще полно эмоций. – В целом – что ты получаешь от процесса письма? Вернее так: получаешь ли то, чего ждешь? – Я получаю очень ценное ощущение, что в момент письма я занимаюсь своим делом, тем, чем должен заниматься. Ощущение того, что я сейчас делаю то, что больше никто не сделает. Это, повторюсь, очень ценно. Просто большая часть моего времени проходит в разнообразной рутине, в каких-то занятиях, которым предаются огромные массы людей, и у многих это получается гораздо лучше меня. А вот в эти моменты писания, скажем так, художественных текстов чувствуешь себя «человеком на своем месте». Ну и «просто интересно». Писательство – одно из самых интересных занятий на свете. Конкурировать могут только профессии летчика и машиниста поездов дальнего следования. – Дмитрий, много ли ты из написанного удаляешь навсегда? Критично ли относишься к своим текстам? Чувствуешь ли пресловутую ответственность перед читателем? – Насчет удаления – надо уточнить, что имеется в виду. Целые тексты, которые потом (или сразу) разонравились, и я такие тексты просто удаляю с жесткого диска и из облачных хранилищ? Или ты имеешь в виду фрагменты внутри пишущегося текста? – И то, и другое. – Первое – вообще нет. Все так или иначе хранится. А второе – да, бывает, но редко. Я пишу обычно практически набело, потом, как правило, только мелкая правка. Правда, новый большой текст, который я сейчас пишу, кажется, в конце потребует удаления большого количества уже написанных фрагментов (некоторые линии завели в какую-то пустоту), но посмотрим. К своим текстам отношусь некритично, они мне, за редкими исключениями, нравятся. Свои тексты надо любить, желающих покритиковать всегда много. Ответственности перед читателем не чувствую. Какая в моем случае может быть ответственность? Я просто описываю некоторые куски реальности. Мои тексты никого никуда не зовут, ни к чему не подстрекают, не соблазняют (в религиозном смысле этого слова). Просто не вижу пространства для моей ответственности перед читателем. – Расскажи подробнее. Что за новый большой текст ты пишешь и когда планируешь его издавать? – Если совсем кратко, то он, как ни странно, о футболе. Вернее, на самом деле, не о футболе, но на материале футбола. Эта игра (именно футбол, а не любая спортивная игра) – прекрасная «метафора всего», там есть практически все, что есть в так называемой жизни, и этим он и интересен. Планируют издать обычно не писатели, а издатели. Вот, Бог даст, напишу, предложу издателям, а дальше уже как они решат, так и будет. – Какие вопросы, проблемы и темы ты ни при каких обстоятельствах не затрагиваешь в своей прозе? – Я не высказываю в своих текстах никаких идей. Это не значит, что их там нет, но я их не высказываю (тут разница). Темы политики и секса напрочь отсутствуют. Просто они для меня стилистически совершенно неорганичны. Да и вообще… зачем? И без меня желающих высказаться на эти волнующие темы хоть отбавляй. Еще у меня в прозе отсутствует местоимение «я», ни в одном тексте нет, кроме одного рассказа (в стихах бывает). И ни в одном тексте нет ни одного нецензурного слова, что по нынешним временам большой плюс. Хотя этот принцип был у меня с самого начала – из-за уже упоминавшейся стилистической неорганичности. – Часто ли ты бываешь на встречах с читателями? Ездишь ли по городам и весям? Нравится ли тебе это или предпочитаешь всем местам на свете Москву? – «Встреча с читателями» – это формат, предназначенный больше для «звезд». Когда набивается полный зал восторженных читателей, засыпающих «звезду» бесконечными вопросами. Записочки шлют, и так далее. Нет, такие встречи у меня случаются редко, а чтобы был полный зал восторженных читателей – так и вовсе никогда. Но довольно часто бывают чтения, иногда потом задаются вопросы – так что тоже своего рода встреча с читателями получается. Таких встреч за год набирается несколько штук, как правило. С удовольствием езжу на разные фестивали, когда зовут. Всегда интересно побывать в новом (или не новом) для себя городе, с какими-то новыми людьми познакомиться. Насчет «нравится ли ездить, или предпочитаешь всем местам Москву» – тут ложное противопоставление. Мне и ездить нравится, и Москву я предпочитаю всем местам, это мой родной и любимый город, лучшее место на Земле. – Про стихи и прозу мы поговорили. Но еще меня очень интересуют твои фотографии, которые ты изредка выкладываешь в сетях. Я понимаю, что это непрофессиональные фото, но также понимаю, что это часть твоего мышления. Индустриальные пейзажи, вышки, пустыри. Спрошу, может, и по-дурацки, но все же: что ты хочешь этим сказать? – Я вообще ничего не хочу этим сказать, я хочу просто показать то, что в данный момент мне показалось интересным. Это, кстати, так же и в литературе. Не сказать, а показать. Почему именно индустриальные пейзажи, окраинные многоэтажки и все такое? Такого рода обыденная реальность вообще меня привлекает гораздо больше, чем что-то необычное или как-то по-особенному красивое. Но я в последнее время фотографирую очень мало – я в этом деле, действительно, всего лишь любитель, а быть любителем, в принципе, не очень интересно. Вообще, не только в фотографии. – Большое спасибо, Дмитрий. Удачи в делах. |