ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Литературные итоги 2014 года. Часть I

Литературные итоги 2014 года. Часть I



В преддверии наступающего года редакция «Лиterraтуры» обратилась к представителям различных поколений и эстетических лагерей с вопросами о литературных итогах года. Сегодня публикуем первую часть опроса (продолжение – в следующих номерах).

1.Чем запомнился Вам 2014-й год в литературном отношении? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими?
2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, критика).
3. Появились ли новые имена писателей, на которые стоит обратить внимание? Если да – назовите их, пожалуйста.

На вопросы редакции отвечают Ирина Роднянская, Игорь Шайтанов, Андрей Василевский, Евгений Абдуллаев, Марина Кудимова, Кирилл Анкудинов, Александр Переверзин, Лев Аннинский, Илья Фаликов.

___________________________



Ирина Роднянская, литературный критик:

Обстоятельства и обязательства сложились так, что минувший год был у меня занят погружением в девятнадцатый век. Поэтому я могу судить о литературных приобретениях этого года лишь по эпизодам урывочного чтения, не претендующим стать связной картиной приобретений. Это вынужденное алиби дает мне право промолчать о нынешних лауреатах «Большой книги», о которых много спорили, но которых я, вероятно, не стала бы читать и при ином раскладе личного времени.

Итак, о прозе. Подарком стали две большие вещи традиционного, как считается, письма. Это роман Виктора Ремизова «Воля вольная» и большая повесть Бориса Екимова «Осень в Задонье» (обе появились в «Новом мире», но Ремизова я читала в хабаровском, книжном варианте). Когда-то эпиграфом к статье об одном сибирском романе я выбрала строку Александра Кушнера «Пригождайся нам, опыт чужой…» Здесь именно тот случай. Признаюсь, что к чтению Б. Екимова (очень важного для меня писателя) я только приступила, но  поэма древнего ландшафта, перетекающая в людскую драму, сразу не дает оторваться. Тут мои читательские мысли и чувства (наверняка обостренные) еще впереди. Что касается «Воли вольной», то давно мы не читали так отлично написанный - со всей мощью в нем дальневосточной природы, с так западающими в душу ее насельниками, - но прежде всего – социально значимый роман. В послечтении возникает непременный вопрос: «что же делать?» (именно с частицей «же» - прежний вариант устарел). Целый край (а быть может, страна?) поделен, как при Иване Васильевиче, на земщину (таёжные мужики-добытчики) и опричнину («менты»). По понятиям вторые вправе грабить первых, а те всегда виноваты, поскольку таковыми их делает невозможное для соблюдения законодательство. Несмотря на героико-романтическую вспышку в финале, этот порядок остается нерушимым и неизменным. Писатель правдив, а как же быть, думайте сами…

На другом жанровом полюсе прозы – не отпускающий моего внимания Виктор Пелевин. После блистательного (несмотря на длинноты) «S.N.U.F.F.’а» мне казалось, что он теперь отрабатывает обязаловку, но «Любовь  к трем цукербринам» снова являет его узнаваемый дар мыслящего воображения, и, думаю, тут состоялось высказывание, нужное прежде всего ему самому. В этом не слишком складном складне из трех текстов поклонники  сосредоточены только на центральной антиутопии, нацеленной на то, чтобы по части деградации человеческой массы переплюнуть пессимизм всех предшественников в избранном роде (даже вроде бы диссидентствующий персонаж оказывается не неким Мистером Дикарем, а вполне конформным офисным хомячком). Ну а ругатели в кой-то раз поют отходную единственному у нас создателю стоящей философской сатиры. Между тем в новой вещи важны все три ее составляющие. Потому что умственная организация автора, как кажется, претерпевает несколько сумбурную перезагрузку. Чуть ли не впервые рассказчик обделен поэтическим даром (герои Пелевина обыкновенно поэты), но зато фантазия отталкивается от  пушкинского «Пророка» и от едва ли не столь же знаменитой  элегии А. Введенского; сквозит предание о грехопадении (переработанное в собственную притчу), а также нечто, отдающее библейской демонологией (бесы-птицы – падшие ангелы). Под конец всё это иронически снимается «критическим соллипсизмом», учением о реинкарнации, кармическими приключениями и, наконец, видением Эдема, созданного сознанием чистой сердцем девушки («блаженни чистии сердцем, ибо тии Бога узрят»… в себе). Вся эта дикая взвесь почему-то всерьез волнует и, простите, заставляет задуматься: как же мы дурно живем! Неожиданный эффект…

На грани художества и нон-фикшн родились два прекрасных «архивных романа» (воспользуюсь и для второго тем же определением, которое было припасено  для первого): «Ключ. Последняя Москва» Натальи Громовой и «Чудаков. Анатомия. Физиология. Гигиена» Владимира Орлова. Оба появились на страницах «Знамени», но издан книгой пока только первый. Н. Громова дает такое «судеб скрещенье» - Цветаевой, вокруг Цветаевой, в отдаленных от нее концентрических кругах, в историях воскресителей всего этого канувшего в Лету человеческого сонма – что тут, конечно, налицо отличительные признаки романистики (спорили, ну роман ли это?), однако разве эти вполне романные перипетии были бы столь захватывающи, если бы не внушенная читателю уверенность, что перед ним несомненная, истинно бывшая реальность, осколки которой  исследовательскими усилиями сложены в этакий пазл? Удалось превосходно. А Вл. Орлов, собиратель и издатель поэтического андеграунда советских времен, предпринял вещь неслыханную – из множества свидетельств людей близких, отдаленно знакомых и лишь случайно пересекавшихся с путем его героя, соткал летопись неуследимой жизни Сергея Чудакова – поэта, авантюриста, бродяги и эстета (сказать, «нашего Вийона»? – пошло звучит). Среди случайных как бы пересечений с ним отмечены и мои несколько слов из короткой рецензии на запоздало-посмертную книжку стихов С.Ч. (но ко мне с вопросами автор не обращался, я могла бы, наверное, что-то добавить). Я пока успела  почитать только вприглядку этот, еще один, акт воскрешения лица – личности человека невероятно одаренного, не только пронзительного лирика, но и ценителя  любых художественных творений, мучимого своим безошибочным вкусом, анахроническим для времен, в которых ему приходилось существовать; так и не совладавшим со своими редкими данными. Для меня его след терялся в психушке, куда я, почти чужой человек, по его неожиданной просьбе, раза два отсылала свежие номера «Нового мира». Теперь я знаю, как он кончил жизнь. Это сочинение для внимательного вчитывания и перечитывания, что мне и предстоит.

Поэзию в текущем году я тоже читала мало, а книжек приметных издано много. Скажу лишь о том, что отложилось впечатлением. Вышли книги любимых поэтов, за  публикациями которых слежу много лет. Две книжки Олега Чухонцева - сборник стихов «Речь молчания» и  избранные переводы «Безъязыкий толмач» (обе в прекрасном оформлении  издательства «ArsisBooks»). В первой всего два новых стихотворения, но книга составлена, от раннего вплоть до позднего, с таким искусством, что выглядит самостоятельным произведением, открывающим поэта почвенного – и воздушного, заземленного в общий быт – и  трансцендентного, способного дышать обоими легкими. Переводы из массива прошлой работы строжайше отобраны: Гёте, Китс, Фрост, Уоррен в передаче Чухонцева - для меня переводческая классика, над его французами, коих раньше не читала, предстоит подумать. Александр Кушнер тоже выступил как оригинальный само-составитель, сложив книгу «Античные мотивы» из собственных стихов, где такие мотивы (а также порой библейские, древнеегипетские) оказываются осью лирического сюжета или хотя бы мелькают, бликуют. Получился великолепный ответ на давние тупые укоры поэту в «книжности», и муза его предстает классической в обоих смыслах этого слова. А довершает книгу,  как всегда, полемическое у Кушнера, филологическое эссе «С Гомером долго ты беседовал один…». Из «тридцатилетних» поэтов мне показалась очень свежей и умной (при умелой непосредственности) книжка стихов Наты Сучковой «Ход вещей»; она сумела соткать «золотую легенду», почти житийную, из подножного быта своей Вологодчины, притом ничуть его не приукрашивая, только припевая над ним и причитая; раз или два мне вспомнился тон «посадских» стихов Чухонцева. То же издательство – «Воймега» - выпустило книгу Дмитрия Полищука «Мастер пения», несколько пеструю, как всякий итог за слишком долгие годы с пропусками естественных печатных фаз, но подтверждающую талант этого, вышедшего наконец к публике, поэта, которого я старалась не терять из виду. Наконец, грустно-радостное событие – осознанно «завещательная» книга вскоре после нее скончавшегося Владимира Леоновича - «Деревянная грамота». Это компиляция из стихов разного времени, соединенных поэтом в такой смысловой последовательности, чтобы сквозь них виднелась дожитая до конца целая (и цельная) жизнь. Леонович был поэтом высокого духа, наделенным безобманным чувством правды и изощренным чувством родного языка. Его душевный склад ощутим не только через стихотворную речь, но и через живые подробности прозаических комментариев, которыми он сопровождает здесь свои стихи (кое-где ошибается: обо мне пишет, что я при Твардовском работала в «Новом мире», спутав меня, как я догадываюсь, с Инной Борисовой). 

В путях и тенденциях текущей критики я, по указанным выше причинам, вовсе не успела разобраться. Помимо цикла статей Олега Юрьева, о котором я уже говорила в интервью для настоящего издания («Лиterraтура», № 13. – Прим.ред.), отмечу - с радостью, что не ошиблась в авторе, - превосходную «филологическую повесть» А. Конакова «Приближение к Чуковскому» («Знамя», 2014, № 8), где фантазийная интертекстуальная игра-забава сочетается с тончайшим выявлением «атомов» стихотворства и их сцеплений.


Игорь Шайтанов, доктор филологических наук, главный редактор журнала «Вопросы литературы»:

1. Первым моим побуждением было воздержаться от ответа на анкету, поскольку есть ощущение, что прошлый год не был удачным в литературе, филологии, критике. Хочется надеяться, что неудачен один год, бывают же неурожаи, а там что-то появится. Но сомнения есть, поскольку отличительной чертой современной культуры (и не только культуры) становится вымирание личностей и победа массового продукта. Количественный критерий побеждает: даже как будто серьезные люди кивают на тиражи и число посещений в интернете как критерий качества. 

2. Как всегда, готов за информацией отослать к коротким спискам основных литературных премий, в первую очередь – Букера, Большой книги. Хотя не скажу, что там есть нечто ставшее для меня «любимой книгой». Интересна Наталья Громова со своим документальным романом «Ключ». Именно он в этом году выиграл грант Букера на перевод на английский язык. 
Ценю сборники, выпускаемые издательством «ПРОЗАиК», из недавних – Валентина Катаева с его поздней прозой («Святой колодец», Трава забвения», «Алмазный мой венец»), дневники Михаила и Елены Булгаковых («Дневники Мастера и Маргариты»), мемуарную прозу Евгения Шварца. Это необходимые культурные напоминания. Надеюсь, в самом конце года там же выйдут первые три книги из серии «Трагедии Шекспира в русских переводах» (три перевода разных эпох в каждой с достойным аппаратом). Увы, из шекспировских публикаций юбилейного года основная – Шекспировская Энциклопедия («Просвещение») также отложена под Новый год и выйдет уже в 2015-м.
В поэзии событие – двухтомник Олега Чухонцева: избранные стихи и том избранных переводов. Это из классики, а из нового – появление нового журнала поэзии в Ростове-на-Дону «Просодия». Отрадный знак того, что литература вновь рассредоточена, что она не сбегается в несколько тусовок, где верховодят одни и те же «побывшевшие» мальчики.

3. Я уже ответил в первом вопросе – с именами дело обстоит неважно, если говорить в том высоком значении, когда Имя – с заглавной буквы. И это не беда литературы этого года, а особенность сегодняшней культурной ситуации. С именами упорно боролись, ибо они – принадлежность иерархического сознания, а у нас все равны, поскольку – демократия. Дерзну предположить, что она, демократия, не в том, чтобы отказаться от суждений вкуса и от авторитетного слова. 
Однако кое-что радует: больших имен нет, но какое-то культурное отрезвление происходит, снова культура себя воспроизводит. Есть молодые профессиональные люди, вновь есть – пусть очень неровные – издательские серии, представляющие новые имена. Сошлюсь на поэтические книги «Воймеги». Сейчас происходят огромные перемены в состоянии мира, очень многие интеллектуальные и идеологические симулякры завершают существование, так что и затянувшаяся культурная пауза не может не закончиться.


Андрей Василевский, поэт, главный редактор журнала «Новый мир»:

1. Понятно, что у главного редактора толстого литературного журнала есть свои «корпоративные интересы», и, конечно, меня радует премиальное внимание к двум романам, напечатанным в «Новом мире». 

«Завод "Свобода”» Ксении Букши  вошел в шорт-листы премий «Москва-ПЕННЕ» и «Большая книга», получил премию «Национальный бестселлер».
«Воля вольная» Виктора Ремизова вошла в короткие списки «Большой книги» и «Русского Букера».

Извините, коллеги из «Знамени», но третья премия «Большой книги», «Русский Букер» и сразу «Студенческий Букер» представляются мне все-таки не вполне адекватной оценкой любопытного и внимательно прочитанного мной романа Владимира Шарова «Возвращение в Египет».

2. Не столько оценка «значительности», сколько желание обратить внимание на некоторые «не очевидные» произведения:

- большая остросоциальная повесть (фактически роман) о сегодняшей России Бориса Екимова «Осень в Задонье» («Новый мир», 2014, № 9, 10);
- лаконичный сборник стихов Дмитрия Полищука «Мастер пения» (М., «Воймега», 2014);
- сборник статей критика Александра Житенева «Emblemata amatoria. Статьи и этюды» (Воронеж, «НАУКА‐ ЮНИПРЕСС», 2015; книга хоть и датирована в выходных данных 2015 годом, но уже мной прочитана).

3. Я старых-то не успеваю читать. (Смайлик.) Григорий Аросев и Евгений Кремчуков — не дебютанты, но в каком-то смысле «новые имена». Их небольшую повесть «Четырнадцатый» («Новый мир», 2014, № 8) я всем рекомендую.


Евгений Абдуллаев, поэт, прозаик, литературный критик:

1. Год запомнился больше политикой, чем литературой. Последние лет десять русская литература была ярче политики. В 2014-м они поменялись для меня местами. 
То, что происходит с Украиной, то, что происходит с самой Россией – на этом фоне текущая литература блекнет.
Когда в глазах такие трагедии, некогда думать о собачьей комедии нашей литературы, как писал Пушкин в 1831 году, в разгар польского восстания. 
Остается ожидать литературных камикадзе, способных взорвать себя вместе с близлежащей словесностью. Кандидатов из числа традиционных трабл-мейкеров за год не обнаружилось. Сорокин выдал попурри из своих прежних вещей («Теллурию») – и, на мой взгляд, слабоватое. Емелин выпустил книжку «Политшансон», но я еще не держал ее в руках… Неожиданно под занавес года «выстрелила» поэма Ивана Волкова «Мазепа». Впрочем, это уже – к следующему вопросу, о книгах. 

2. …так вот, собственно, «Мазепа» (ОГИ, 2014) – при всей традиционности формы и некоторой старомодности постмодернистских «бирюлек» (аллюзии, цитаты, эпиграфы) – на мой взгляд, одна из наиболее замечательных поэтических книг уходящего года. И написана с блеском, и взгляд на фигуру «гетмана-злодея» нестандартный. Уверен, многими книга будет воспринята в штыки. У меня самого завершающий аккорд поэмы – относительно свободы Украины и ее душителей – вызывает некоторые сомнения. Впрочем, надеюсь о «Мазепе» написать подробнее.
Что касается прозы, то прочел много (в основном, романов – как член букеровского жюри); интересного было достаточно – фактически, весь «короткий список» этой премии, а вот значительного… Впрочем, недавно прочел аналогичные сетования у Эрве Базена – прозаика, многолетнего члена жюри Гонкуровской премии: …из года в год повторяется одно и то же, когда хочется … дать не одну, а десяток маленьких Гонкуровских премий; когда члены жюри сами признают, что бесспорного претендента нет… Это он писал в 1960-м году – с сегодняшней точки зрения, просто «золотом веке» романа. Так что, надеюсь, о значительной прозе-2014 можно будет с уверенностью говорить тоже лет через пятьдесят…

3. …Как и о новых именах. Что-то для себя, конечно, открыл. Ксению Букшу (прочитав «Завод "Свобода”»), но имя это не новое. Светлану Михееву – благодаря ее изданному в «Воймеге» сборнику «Отблески на холме». И питерского критика Алексея Конакова. Наивно, впрочем, ожидать, чтобы новые Гоголи рождались каждый год. 
Да: подумал, что говорил сейчас только о российских авторах. Пусть времени на чтение зарубежных было не так много, одну публикацию все же назову: «Одураченные» из дневников Фридриха Кельнера в октябрьской «Иностранке». Германия, конец 30-х – середина 40-х. Красочная картина массового оболванивания, записанная очевидцем (замечу – не писателем). Параллели, к сожалению, напрашиваются сами. Рекомендую. 


Марина Кудимова, поэт, литературовед, заместитель главного редактора «Литературной газеты»: 

1. Весь год читала и заново открывала Лермонтова. Много писала о нем. Поражена, насколько вяло и незаметно, кулуарно и формально был проведен 200-летний юбилей одного из двух поэтов, заложивших основы самой нашей национальной поэтики. Эта антитенденция – наиболее негативное впечатление от литературного года,  но отмахнуться от нее накануне Года литературы было бы неверно. Да, президент посетил «Тарханы», но я имею в виду, прежде всего, литературное сообщество, которое равнодушно прошло мимо даты, которая (по резонансности) бывает раз в 50 лет.

2. Чтения было много, событий – меньше. Запомнились публиковавшиеся в журналах главы из «Зоны затопления» Романа Сенчина, но в большей мере, наверное, как продолжение темы «Прощания с Матерой» Распутина. Михаил Тарковский - «Тойота-Креста». Прекрасные повести для подростков Эдуарда Веркина. Роман Юрия Милославского «Приглашённая». 
Из non-fiction - «Мост через бездну» Паолы Волковой,  «Уроки русского» Владимира Личутина. Из критики и литературоведения  - «Исторический роман»  Георга Лукача. Читаю все, что встречаю, написанное Андреем Рудалевым из Северодвинска и Алексеем Татариновым из Краснодара. Но издать книги своих статей им пока не удалось. А жаль!
В поэзии выделю книгу покойного Валерия Прокошина «Между Пушкиным и Бродским», «СквОзеро» Юнны Мориц, «Самогитский полк» Алексея Ивантера, «Житейское море» Надежды Кондаковой.  Внимательно слежу за творчеством Марии Марковой, Анны Павловской, Ольги Аникиной, Михаила Свищева. 

3. Не факт, что все нижеперечисленные «появились» именно в уходящем году, но я для себя их открыла именно теперь. В прозе – это Дмитрий Конаныхин, который никак не может издать книгу, Инна Харитонова – у нее вышла книжка «Все могу». В поэзии – Галина Ульшина из Батайска Ростовской области, Вера Кузьмина из Каменск-Уральского, которую к моей радости заметила и опубликовала «Лиterraтура», Владимир Зуев (Екатеринбург), Дмитрий Мельников – один из самых тонких русских поэтов нынешнего времени. 


Кирилл Анкудинов, литературный критик:

1. 2014-ый год - год, когда все скрытые кризисы стали явленными. В литературной сфере это - год, который показал очевидный кризис «знаковых московских толстых литературных журналов». Годом раньше могло казаться, что журналы могут жить по-былому, пробавляясь пошлой прозой Георгия Давыдова, безликими стихами Салимона и нескончаемым маразматическим Анатолием Найманом во всех жанрах и жанровых разновидностях. Теперь ясно: не могут. Если хотят выжить.
Ни одной сверхординарной журнальной публикации за год - надо было так постараться! Обычные хорошие публикации есть - тексты Дмитрия Новикова или Романа Сенчина, мемуарные новинки, стихи Марии Галиной, Марии Марковой и Наталии Черных (и т. д.). А сверхординарно хорошего - ничего! Много «полумифологической исторической прозы» - Юрий Арабов, Алексей Варламов, Борис Минаев - очень сомнительный вектор, уводящий писателей от художественной литературы в сторону штудий Задорнова и сериала «Григорий Р.».  
Перспективную литературу надо искать вне «знаковых толстых московских литературных журналов». Она есть. Есть поэзия и есть проза.
Было позитивное движение в плане «общей организации литературной жизни» - фестивали, «круглые столы», литпроекты - всё это радовало моё сознание.
Стало ясно, что 2014-ый год - год Дмитрия Быкова (хотя его проекты, которые я ожидал, оказались неоконченными или неначатыми - где биография Маяковского? где роман про «дело Бейлиса»?). Быков - перерос и Пелевина, и Сорокина; он - значимее их. Но зачем он так торопит то, что придёт к нам  и без его усилий, да к тому же не обрадует никого (и его не обрадует тоже)?

2. По общественному резонансу «книга года» - это, конечно же, «Обитель» Захара Прилепина. По потенциальному резонансу (по тому резонансу, который мог бы возникнуть, но не возник) – «Воля вольная» Виктора Ремизова - прекрасный роман, предсказывающий ближайшее будущее России.
Достойна внимания «Каспийская книга» Василия Голованова - только что получил её по почте, и начинаю с ней знакомиться.
В литературоведении отмечаю книги и журнальные публикации Олега Юрьева. Не все из них, увы, доступны для меня.

3. Я живу вдалеке от Москвы и Питера, потому новые имена писателей назвать не могу. Могу назвать только старые имена писателей - старые для меня. Для многих они - новые. Господа, обратите, наконец, внимание хотя б на московского поэта Алексея Корецкого. Или на майкопских поэтов Светлану Заволокину и Александра Адельфинского. 


Александр Переверзин, поэт, главный редактор издательства «Воймега»: 

1. По разным причинам, —  Дмитрий Данилов, Светлана Алексиевич, Виктор Пелевин, Захар Прилепин. Из событий выделю первый сезон Прокошинской премии. Замечательная идея — поддержать авторов провинции. Хотя, на мой взгляд, можно спорить о лауреатах. По крайней мере, я, будучи в жюри премии, голосовал за поэтов, которые лауреатами не стали. Но главное, премия состоялась и, надеюсь, в дальнейшем будет развиваться. В 2014 году не стало  Инны Лиснянской и Игоря Меламеда. Их уход — большая потеря.  

2. Ирина Ермакова «Седьмая», Ната Сучкова «Ход вещей», Ксения Букша «Завод «Свобода», Светлана Алексиевич «Время секонд хэнд», Геннадий Каневский «Подземный флот», Виталий Пуханов «Школа милосердия».

3. Москвичка Настя Строкина, Роман Рубанов и Андрей Болдырев из Курска, екатеринбуржец Александр Костарев.  


Лев Аннинский, литературовед:

Как всегда, появляются хорошо написанные тексты в прозе, в поэзии, в критике. Как правило, авторов премируют в тех или иных конкурсах: Большая книга, Букер и т.д. Члены жюри резонно жалуются на трудность выбора: есть ровный, достойный уровень, но нет какой-то острой, взрывной тенденции, обновляющей литературный процесс. Поэтому новые имена не запоминаются. Старые тоже. Опубликоваться легко, прозвучать трудно. Назову всё-таки лучшее моё чтение истекающего года. «Российская матрица» Вячеслава Никонова. «Олег Слёзов, или повествование о старшем брате» Анны Лилеевой. «Осадок дня» Владимира Ермакова. Как видите, публицистика, мемуаристика, критика…


Илья Фаликов, поэт, литературный критик:

1. Открытие памятной доски Бориса Рыжего в Челябинске.
2. Книжка Дмитрия Рябоконя «Русская песня», вышедшая в Екатеринбурге.
3. Новое имя, вытекающее из статей Марины Гарбер, Бориса Кутенкова и Даниила Чкония в «Эмигрантской лире» №3 (7), пардон — мое.


Продолжение »скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
6 660
Опубликовано 21 дек 2014

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ