Колонка Евгения Деменка
Памяти Иржи Ганзелки и Мирослава ЗикмундаПервого декабря прошлого года практически все чешские газеты и журналы опубликовали печальную новость. Умер один из тринадцати самых старших жителей Чехии. До 103 лет он не дожил всего два с половиной месяца.
Имя его было известно не только в Чехии, но и во всём мире.
Это был знаменитый путешественник Мирослав Зикмунд.
Его друг, единомышленник, соавтор Иржи Ганзелка умер восемнадцатью годами раньше, в 2003-м.
На этом закончилась одна легенда – и началась другая.
*
Мало того, что Чехословакия была первой «заграницей», куда я чудом попал в застойном 1980 году, но и о большом мире, экзотических странах, удивительных народах я впервые узнал именно из книг Ганзелки и Зикмунда, восемь томов которых рядком стояли во внушительной, в несколько тысяч томов, библиотеке дедушки Соломона. Не заметить их было невозможно, их яркие суперобложки сильно выделялись на фоне классических собраний сочинений советского образца – разве что Вальтер Скотт и Детская энциклопедия могли с ними конкурировать. Но в книгах Вальтера Скотта не было фотографий, а у Зикмунда и Ганзелки они носили не вспомогательную, а такую же основную функцию, как собственно тексты. Фотографии эти запоминались моментально и навсегда – и кормящая ребёнка грудью чернокожая девушка, и раскрашивающий лицо индеец из племени шуар, и пожилая аргентинка с сигарой, и улыбающийся курд в непонятном головном уборе. Именно благодаря Ганзелке с Зикмундом я узнал о сорокамиллионном народе, у которого нет своей страны.
Их с Иржи Ганзелкой книги читали, наверное, все, кто мечтал и мечтает о путешествиях. Это неудивительно – два неразлучных друга проехали около ста стран (проживший на восемнадцать лет дольше Зикмунд побывал в 112 странах), записали больше двух тысяч репортажей, сняли четыре полнометражных и 147 короткометражных документальных фильмов, написали сотни очерков и статей и более двадцати книг, переведённых на девятнадцать языков. Общий тираж их сочинений огромен – я встречал упоминания и о шести с половиной, и о девяти миллионах экземпляров.
Чехия – страна долго живущих традиций. Страна основательная. Если чехи что-то начинают, то продолжают упорно, невзирая на политические и экономические перемены.
Взять, например, туристическое агентство
Čedok. Основанное в 1920 году, оно пережило смену множества властей, не один общественный строй и успешно работает до сих пор.
Или Клуб Чешских Туристов. Он был основан ещё в июне 1888 года и тоже прекрасно себя чувствует.
За эти годы Чехия дала миру множество знаменитых путешественников. Например, одним из основателей Клуба Чешских Туристов и первым его председателем был легендарный Войтех Напрстек, собравший в своих странствиях такую значительную коллекцию, что для её хранения и показа пришлось создать музей. Ботаник и путешественник Бенедикт Рёцль, почётный член Гаванской академии наук, памятник которому стоит на Карловой площади, был известен тем, что переслал из Америки в Европу десятки тысяч орхидей и был архитектором-озеленителем Мехико. На похороны его приехал сам Франц Иосиф I. Полярный исследователь Вацлав Войтех был первым чехом, награждённым высшей американской гражданской наградой – Золотой медалью Конгресса США.
Чешского востоковеда, писателя и первооткрывателя Алоиса Мусила (родственника великого писателя Роберта Музиля) за выдающиеся открытия и исследования арабских стран называли Лоуренсом Моравским (в честь Томаса Лоуренса). Павел Павел открыл способ, которым туземцы острова Пасхи перемещали свои мегалитические статуи «моаи», и доказал свою правоту во время поездки на остров в составе экспедиции Тура Хейердала.
Одним из знаменитейших исследователей Африки был врач и этнограф Эмиль Голуб, проделавший большую часть путешествий со своей женой Руженой (в 1957 году Зикмунд с Ганзелкой специально приехали к ней в Вену). На родине Голуба, в Голице, ему установлен памятник и создан музей Африки. Именно Голуб заразил Зикмунда с Ганзелкой страстью к путешествиям.
«Его мужество было невероятным. Он просто отправился в Южную Африку, которую хотел пройти с юга на север. В итоге у него это не получилось из-за беспорядков туземцев», - сказал как-то Зикмунд в интервью Чешскому радио. «Мы восхищались тем, что он привез из Африки в то время. Он привёз в 34 железнодорожных вагонах экспонаты, которых здесь раньше никто не видел».
Если бы Голуб знал об их маршрутах и достижениях, о том, что впервые в мире Ганзелка и Зикмунд пересекли на автомобиле Нубийскую пустыню, руководствуясь лишь компасом, что стали первыми чехами, поднявшимися на Килиманджаро, уверен, он восхищался бы не меньше.
В чём же секрет их успеха? Ведь Ганзелка и Зикмунд отнюдь не были первыми чехами, объехавшими весь (почти) земной шар на автомобиле. Ещё в 1936 году Братислав Ян Прохазка и Йиндржих Кубиас совершили полное кругосветное путешествие на автомобиле
Škoda Rapid за рекордных девяносто семь дней, в среднем проезжая по 630 километров в день! Они «намотали» 52 тысячи километров.
В том же году Франтишек Александр Эльстнер и его жена Ева проехали 25 тысячи километров по территории США, Мексики и Испании за рулем
Škoda Popular, а Станислав Шкулина и его супруга Мария на своем
Škoda Rapid отправились в двухлетнее путешествие по Африке, маршрут которогостартовал в Дакаре и пролёг в Йоханнесбург и к Мысу Доброй Надежды. Так что к моменту поездки Ганзелки и Зикмунда марку «Шкода» уже хорошо знали и в Африке, и в Латинской Америке, так что им было гораздо легче заключать торговые сделки – не нужно забывать о том, что они уезжали именно как представители чешской промышленности, а сами были торговыми инженерами.
И всё же среди всех чешских путешественников именно Иржи Ганзелка с Мирославом Зикмундом были, пожалуй, самыми известными и самыми любимыми. Мне кажется, тому было несколько причин.
Во-первых, они, как сегодняшние трэвел-блогеры, путешествовали практически «онлайн» (по меркам того времени), выдавая на-гора радиорепортажи и публикации каждую неделю.
Во-вторых, были невероятно обаятельны. Собственно, без их удивительного обаяния из их затеи объехать весь свет ничего бы не вышло («…если есть неприкосновенный дар под названием харизма, то у Зигмунда его бездонный запас. Он может читать на экране телефонную книгу, и это всё равно будет привлекать внимание» - писали журналисты в рецензии на фильм Петре Горкого «Столетие Мирослава Зикмунда»). Только представьте себе удивление генерального директора завода
Tatra Ружички, когда к нему пришли два молодых человека и попросили предоставить им машину для того, чтобы объехать на ней земной шар – и это меньше чем через два года после войны! И что же – директор не смог отказать и нисколько не пожалел об этом.
«Показали свои бумаги с подробнейшим планом путешествия. Это были данные о разных странах, географические карты — всего где-то 500 страниц текста и рисунков. И попросили: “Дайте нам машину, а мы разрекламируем “Татру” по всему миру”. — “Такие, как вы, — сказал он, — приходят почти каждый день и говорят: “Дайте бесплатно машину”, но, похоже, вы не аферисты и по-настоящему готовились”. Так мы получили транспорт и поддержку в наших путешествиях», - вспоминал Мирослав Зикмунд.
Но, разумеется, на одном обаянии далеко не уедешь. Однако у наших героев было вдоволь других достоинств. Основательность, работоспособность, смелость, организованность… Достаточно вспомнить, что знавший шесть языков Зикмунд мечтал в детстве стать судебным стенографом… Кто-нибудь из нас мечтал о таком? Всё это пригодилось, причём с лихвой. Мирослав Зикмунд вёл дневники, в которых писал стенографическим шрифтом, не только во время путешествий, но до конца своих дней (в одном из интервью он пошутил, что просто боялся того, что дневники прочтёт жена). Но ладно стенография. В своих путешествиях Зикмунд и Ганзелка сделали более сотни тысяч фотографий, и каждую нужно было подписать, зарегистрировать, прикрепить к отчёту. Колоссальная, требующая педантичности работа. Так что педантичность может вполне сочетаться с романтикой дальних странствий.
Чем больше я о них читаю, чем больше смотрю их фильмов и фильмов о них, тем больше ими восхищаюсь. Они знали свои автомобили до последнего болта, были отличными предпринимателями, умели снимать и монтировать фильмы, проявлять фотографии, каждую неделю записывали радиорепортажи и писали заметки об увиденном, вели подробный дневник и подробную бухгалтерию, владели множеством языков и были в прекрасной физической форме.
«Жизнь – это точная сумма совпадений», - любил повторять Мирослав Зикмунд. Странная фраза, если не знать, сколько совпадений и удивительных событий случилось в его жизни. Главное произошло в 1938-м, когда двадцатиоднолетний Зикмунд встретил на ступенях Торговой академии Иржи Ганзелку. Познакомились. Разговорились. Оказалось, что оба мечтают о дальних странствиях, о том, чтобы объехать мир. И всю войну – нацисты запретили чехам получать высшее образование – они тщательно готовились к поездке. Составляли планы, учили языки. Академию окончили в 1946-м, а уже 22 апреля 1947-го уехали в своё первое трёхлетнее путешествие.
Свою дружбу они пронесут через всю жизнь. Все свои книги, репортажи, фильмы они делали вместе, подписывали двумя фамилиями, гонорары делили пополам.
«По дороге мне вспоминается разговор в их „Татре”, в сибирской тайге в 1964 году. – Иржи, – спрашивал я, – что тебе больше всего нравится в Миреке? Без какой черты нельзя его себе представить? – Великая систематичность. Он увлеченно работает, забыв обо всём. А после работы может обо всем забыть, стать душой общества, развлекать друзей. Я так не могу.
Подсаживаюсь к Миреку: – Что тебе нравится в Иржи больше всего? – Его открытость. Очень сходится с людьми и совершенно доверчив. Даже там, где не следовало бы или где его всё равно не понимают», - писал легендарный журналист Леонид Шинкарёв, знавший обоих более сорока лет.
А вообще - почему человек путешествует? Почему мечтает о дальних странствиях? Почему бросить всё и уехать куда-то далеко и надолго стало идеалом для миллионов?
Мечтают всегда о чём-то очень хорошем. А ещё – незнакомом, недоступном и загадочном. Ведь о том, что хорошо знаешь, уже не мечтаешь – этого просто хочешь.
Путешествие воспринимается как шаг к собственной свободе, как праздник, способ вырваться из рутины будней. А ещё как одна из форм интеллектуального развития – опыт соприкосновения с другими культурами и обычаями, языками, в конце концов, кухней, не заменить ничем.
Наверное, ещё одним секретом успеха Ганзелки и Зикмунда является то, что они ехали не ставить рекорды, а открывать для себя и для всех тех, кто следил за их репортажами, прекрасный, незнакомый и удивительный мир. Что в тяжёлые послевоенные годы они принесли в наш мир свежий ветер романтики и дальних странствий, необычайных приключений и даже чудес. Ну разве это не чудо – встретить рассвет на вершине пирамиды Хеопса? Благодаря их репортажам и книгам мир раскрылся перед сотнями тысяч – а может быть, миллионами – читателей и слушателей совершенно с другой стороны. Жажда первооткрывательства всегда была присуща человеку, и Зикмунд с Ганзелкой сделали всех нас причастными к этому таинству (недаром Зикмунд в одном из интервью сказал, что сегодня, в эпоху Интернета, путешествовать гораздо скучнее – всё уже исследовано, сфотографировано и доступно).
Когда 22 апреля 1947-го Мирослав Зикмунд и Иржи Ганзелка уезжали на легендарной
Tatra-87, находящейся теперь в Национальном техническом музее, в своё первое путешествие из Праги, с улицы Оплеталовой, они были никому не известными молодыми людьми; вернулись же спустя три года национальными героями, которых чуть ли не несли на руках.
Первое их путешествие, продлившееся три с половиной года, пролегало на юг и запад, через Африку и Южную и Центральную Америку к границе с США, куда их не впустили – просто не дали визу. Зикмунд вспоминал: «Мы начали это путешествие спустя два года после окончания войны. Все международные отношения были на тот момент разрушены, и мы, молодёжь, надеялись их как-то восстановить и нормализовать».
Им повезло дважды. Во-первых, они успели выехать до прихода коммунистов к власти, во-вторых,
Tatra-87 оказалась невероятно удобной для такого путешествия. У неё была воздушная система охлаждения, отлично зарекомендовавшая себя в пустыне, а дорожный просвет составлял 230 миллиметров – не каждый внедорожник сейчас может таким похвастаться. И всё равно поездка через Африку была экстремальной. После Нубийской пустыни они преодолевали горные перевалы в Эфиопии, вязли в кенийских болотах, стали свидетелями рождения нового вулкана на берегах озера Киву. Через 431 день после старта в Праге они добрались до Кейптауна, погрузили свою «Татру» на корабль и отправились через океан в Южную Америку. Там первым делом засели за написание книги об Африке. Из Аргентины заехали в Бразилию, а затем, вернувшись, поехали через Паргвай, Боливию, Перу и Эквадор, преодолевая высоты более 4000 метров в Кордильерах. Далее через Панаму, Сальвадор и Гватемалу добрались до Мексики. Ехать дальше не получалось – не только из-за визы, но и потому, что Иржи Ганзелка сломал левую руку.
И началось долгое возвращение в Европу на французском пароходе, доверху заполненном тюками с хлопком.
Первое путешествие обошлось в двадцать тысяч долларов, а заработать для Чехословакии они смогли три миллиона двести тысяч (напоминаю – торговые инженеры). За 1290 дней пути Ганзелка и Зикмунд проехали 111 тысяч километров и сорок с небольшим стран, двенадцать раз пересекли экватор, сделали больше десяти тысяч фотографий и отсняли одиннадцать километров плёнки. Записали семьсот радио- и триста газетных репортажей. Они писали для еженедельной газеты завода «Татра», журналов «Svět práce», «Svět v obrazech», «Zlepšovatel», «Kinoamatér» и «Tep». Для последнего в ноябре 1949-го они прислали репортаж из Лимы; он назывался «На шинах Gottwald по всему миру».
Да, к тому времени всё на родине изменилось, и Злин стал Готвальдовым. Зикмунд и Ганзелка напряжённо размышляли о том, стоит ли возвращаться. Но в конце концов решили, что дома смогут добиться большего, да и неприятностей своим семьям причинять не хотели.
С этого начался их вынужденный «роман» с коммунистическими властями, окончившийся громким «разводом» в 1968-м.
Но до этого они совершили ещё одну, почти в два раза более продолжительную поездку. Маршрут второго путешествия, начавшегося 22 апреля (та же дата!) 1959 года, пролёг на восток – через Турцию, Ливан, Ирак, Иорданию, Кувейт, Бахрейн, Катар, Оман, Иран, Пакистан, Индию, Шри-Ланку, Индонезию и Корею в Японию. На этот раз Ганзелка и Зикмунд путешествовали уже на двух небольших вездеходах
Tatra - 805, и не вдвоем, а вчетвером, с врачом Робертом Витом и автомехаником Ольдржихом Халупой. Их позднее сменили Мирослав Дриак и Йозеф Корыта.
Машины на заводе «Татра» изготовили специально для них – у Зикмунда была серебристо-красная, с зелёной кожаной обивкой, у Ганзелки – серебристо-голубая с бежевой обивкой. В этот раз их провожали тысячи людей. «Это было просто фантастически. В отличие от первого путешествия, когда в 1947 году к Автоклубу пришла лишь горстка ближайших друзей, представителей “Татры” и членов Автоклуба, пятьдесят лет назад на том же месте собрались тысячи человек. Играла музыка, пришел мэр… Я помню, как стражи порядка нас нетерпеливо поторапливали: “Мужики, уже поезжайте, не задерживайтесь. Вы перекрыли все движение на Оплеталовой улице”. Это было очень эмоционально», - вспоминал Мирослав Зикмунд.
И, тем не менее, путешествие началось с трудностей. Новые автомобили были «сырыми», не готовыми к таким испытаниям и перегрузкам. Приводить их в порядок приходилось постоянно.
Впечатления от поездки по Турции, Сирии, Иордании легли в основу книги «Перевёрнутый полумесяц». Она стала последней книгой Ганзелки и Зикмунда, переведённой на русский язык… Да и в самой Чехоловакии до наступления периода запретов и забвения они успели издать лишь две книги: «Тысяча и две ночи» (1967) и «Континет под Гималаями» (1969). Книгу о Цейлоне, на котором они встретили Юрия Гагарина, придётся издавать самим – в количестве одиннадцати напечатанных на машинке экземпляров (полноценно она выйдет из печати уже в 1990 году).
Об этой встрече много лет спустя рассказал Мирослав Зикмунд: «Мы познакомились с ним совершенно случайно. Это был первый выезд Юрия Гагарина в капиталистическую страну, если так можно назвать Цейлон в то время. До этого космонавт номер один побывал лишь в Чехословакии. А мы с Иржи как раз совершали свое азиатское путешествие и знакомились с островом.
Люди, принимавшие Гагарина, сообщили ему, что тут недалеко Зикмунд и Ганзелка, и Юрий приехал к нам. У нас было пиво в машине, мы угостили его, разговорились... Гагарин сказал, что читал все наши книги и очень нам завидует, поскольку мы можем свободно путешествовать по всему миру, видеть разные страны, общаться с аборигенами, а у него такой возможности нет».
Никто из них не подозревал, что такая возможность исчезнет через несколько лет и для самих Ганзелки и Зикмунда.
Из Японии они возвращались домой через Советский Союз, встречаемые восторженными толпами и плотно опекаемые КГБ.
«Позже мы узнали, что означает слово "показуха". Когда потом, через десять лет, мы проехали Советский Союз с востока на запад, мы как могли защищались от этого стиля. И здесь я не могу не рассказать вот что. Мы приближались к советским берегам на большом теплоходе "Орджоникидзе", шедшим из Иокогамы до Находки, потому что Владивосток был закрытый порт. По мере приближения к пристани на теплоходе началось какое-то волнение, и мы решили, что, наверное, с нами плывет какой-нибудь японский министр или какая-нибудь шишка. На моле стояли тысячи людей, с цветами, с фотоаппаратами, кинокамер было штук двадцать. И все они ждали Ганзелку и Зикмунда. И тогда мы поняли, что наше пространство будет ограничено, и что показуха, которую мы знали с 54-го года, будет продолжаться», - вспоминал Мирослав Зикмунд. А ещё вспоминал о том, что из ста стран, которые они к тому времени посетили, лишь в Сирии их МВД приставило к ним сопровождающих.
И всё же поездка получилась замечательной – в первую очередь потому, что они познакомились со множеством прекрасных людей, для многих из которых наши путешественники были первыми и последними встреченными в жизни иностранцами.
Книга о поездке по Советскому Союзу, разумеется, так и не появилась на свет. Вернее, появилась, но в виде засекреченного «Отчёта номер 4». Президент Чехословацкой Академии наук, под патронатом которой они поехали во второе путешествие, по-дружески посоветовал им быть немного сдержаннее в оценках увиденного в СССР и не предавать это широкой огласке. А так как перед этим они уже написали три отчёта – об Индонезии, Западном Ириане и Японии, то «советский» отчёт стал четвёртым. И хотя Зикмунд с Ганзелкой неоднократно упоминали в нём имя Ленина и вообще всячески декларировали то, что являются друзьями советской власти, отчёт получился вопиюще смелым. «… высказать тогда критические замечания о Советском Союзе - это было как положить голову на плаху», - рассказывал много лет спустя Зикмунд. И всё это при том, что прочесть отчёт захотел сам недавно пришедший к власти Брежнев, пообещавший, что всё останется между ними. Это неудивительно - они прямо писали о «фактической схожести» советского режима «с другими диктатурами»? Или вот ещё фраза: «Во-первых, оказалась стертой грань между правдой и ложью. Во-вторых, в отношениях между людьми массовый террор привел к лицемерию и притворству.
В сфере социальной и культурной - к стагнации науки и искусства, введению жесткой административной системы, и монополии на информацию». Одна из фраз этого отчёта запоминается моментально: «Таинственная русская душа - это бессмыслица. На самом деле русская душа до дна прозрачна, но на ней - страшные вековые шрамы».
А ведь «дружба» знаменитых путешественников с советскими властями начиналась замечательно. В СССР побывали четыре раза - в 1954-м, 1958-м, 1962-м и (с перерывом на зиму) с сентября 63-го по ноябрь 64-го года. В октябре 1964-го встретились в Москве с Брежневым, который прямо сказал о том, что знает обо всех их разговорах и попросил прислать ему тот самый отчёт. В 1966-м они встретились с Брежневым уже в Праге – тот приехал принять участие в XIII съезде КПЧ.
Мирослав Зикмунд вспоминал: «Меня пригласили в ЦК, где я передал наш 180-страничный секретный “Специальный отчёт № 4” лично Леониду Ильичу. Мы думали, что наши наблюдения дадут властям в Москве и Праге материал для раздумий и действий, но вникать в них Брежнев не захотел. Он передал отчет подчиненным, а те оценили его как антисоветчину — самый большой грех в те времена. Действительно, из документа следовало, что социализм как политическая и экономическая система бездарен и бесперспективен. Но высказать тогда критические замечания о Советском Союзе — это значило подписать себе приговор. До нас дошли слова Брежнева: мол, “Зикмунда и Ганзелку нужно проучить голодом”... С тех пор доступ в СССР нам закрыли, хотя мы собирались приехать ещё минимум один раз, а потом написать большую книгу о Советском Союзе».
Как оказалось, читать Брежнев не любил. И передал отчёт «вниз». Подготовить заключение о рукописи Ганзелки и Зикмунда поручили двум отделам ЦК КПСС – отделу пропаганды и отделу по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. В июле 1968-го заключение было готово. Вот фрагмент из него: «Особый отчет № 4, написанный Ганзелкой и Зикмундом в декабре 1964 – марте 1965 г. и направленный в ЦК КПЧ, а также в адрес тов. Л.И.Брежнева в порядке информации, посвящён целиком внутреннему положению СССР и содержит впечатления от их неоднократных поездок по Советскому Союзу… Судя по его содержанию, изложенному на 173 страницах, Ганзелка и Зикмунд явно претендуют на роль беспристрастных исследователей всего периода развития советского государства, его политики и различных сторон современной жизни советского народа. Весь отчёт составлен в остро критическом духе, выдержан в поучающих назидательных тонах. В ряде мест он носит открыто недружественный и клеветнический характер по отношению к нашему строю и советским людям. Об этом, в частности, свидетельствует рассуждение авторов о “навыках сталинского периода, которые весьма упорно продолжают существовать”».
И отношение советских властей к ним немедленно изменилось. Но в это время в самой Чехословакии начались перемены. Зикмунд с Ганзелкой решительно поддержали «Пражскую весну», подписали знаменитый манифест Людвига Мацулика «Две тысячи слов, обращённых к рабочим, крестьянам, служащим, учёным, работникам искусства и всем прочим». Собственно, именно «Отчёт номер 4» дал старт нарастающей в кругах чешских интеллектуалов критике советской действительности.
Войска стран Варшавского договора вторглись в Чехословакию в ночь с 20 на 21 августа 1968 года. А с 25 по 29 августа в пражском районе Высочаны собрался внеочередной, 14-й съезд Коммунистической партии Чехословакии, проходивший в условиях строгой секретности. И Зикмунд, и Ганзелка, горячо поддержавшие «Пражскую весну», были его делегатами. И на съезде, вместе с другими делегатами, категорически осудили советскую оккупацию. Их избрали в ЦК, а Иржи Ганзелку даже пытались выдвинуть кандидатом в Президенты, но советские танки уже были в Праге… Решения съезда объявили недействительными, ЦК разогнали, а вскоре всех исключили из компартии.
В интервью Владимиру Тольцу Мирослав Зикмунд рассказал:
«И когда в 68-м году после советской оккупации Чехословакии я вернулся в Злин из Праги, я по-русски выступил в новой злинской студии, где в театре была новая прекрасная аппаратура. Это была десятиминутная речь, с которой я обратился к Брежневу, к Капице, к Евтушенко. Это была эмоциональная речь, где я требовал от Брежнева, чтобы он прекратил оккупацию, если он хочет спасти свою репутацию, если не хочет вырыть себе могилу и не хочет унижать Чехословакию - то пусть лучше немедленно покинет страну. Спустя несколько лет я узнал, что это моё выступление слышал Женя Евтушенко, он был тогда в отпуске на Кавказе и написал в ответ свое знаменитое стихотворение "Танки идут по Праге".
Танки идут по Праге
В закатной крови рассвета,
Танки идут по правде,
Которая не газета...
... Пусть надо мной без рыданий
Просто напишут, по правде:
Русский писатель. Раздавлен
Русскими танками в Праге.
После 68-го года мы вместе с небольшой горсткой чехословацких писателей назвали во всеуслышание "братскую помощь" оккупацией. Тем самым мы подписали себе приговор на 20 лет. Нам было запрещено издавать книги, выступать по радио и телевидению, запрещено выезжать за границу - нас, путешественников, посадили в клетку, за ограду». Хотели даже изъять из библиотек и уничтожить их книги, но ограничились тем, что вычеркнули их из каталогов. От них требовали покаяния, но о нём не могло быть и речи.
То недолгое время, когда Дубчек ещё был у власти, было передышкой. Ганзелке выдали дипломатический паспорт и через две недели после ввода войск предложили выехать с семьей в Стокгольм в качестве экономического советника посольства. После многочисленных просьб ему разрешили вернуться. Зикмунду позволили вылететь на пять-шесть недель в Коломбо, дособрать материал для рукописи о Цейлоне. Но скоро «вольности» закончились. Начались многочисленные, многочасовые допросы. Судьба каждого, его работа, будущее детей, благополучие семьи зависели от ответа на единственный вопрос: ввод советских войск – интервенция или братская помощь? «Неправильно» ответили около 500 тысяч коммунистов, интеллектуалов, интеллигентов. Ганзелка и Зикмунд были в их числе.
После долгого периода известности и славы наступило время оглушающей тишины. Ганзелку и Зикмунда не печатали, их исключили из Союза писателей Чехословакии и лишили любого заработка. Друзья подбрасывали им переводы, но публиковали их под чужими именами. За домом Ганзелки много лет пристально следила
StB, Служба госудпрственной безопасности. Лишь спустя годы, в 1983-м, он смог устроиться на работу садовником – подрезать деревья в Семинарском саду, что под Пражским градом.
«Двадцать один год мы работали не покладая рук. И тоже ровно двадцать один год – и это в самом продуктивном возрасте, нам не было ещё и 50-ти – мы были негласно осуждены на небытие», – вспоминал Иржи Ганзелка, который одним из первых подписал «Хартию-77». «Мы надеялись, что эта отрезанность от мира не продлится как Тридцатилетняя война. Так что мы занялись тем, что стали облекать в литературную форму последний этап наших путешествий. Мы работали над двумя томами книги “Цейлон – рай без ангелов”, который издали в 1975 году. Вместо 11-тысячных тиражей, которые у нас были раньше, “Цейлон” вышел в одиннадцати экземплярах – оригинал и десять копий, то, что можно было напечатать на машинке. Этим мы занимались первые годы. Поскольку у меня оставались какие-то финансовые сбережения, я пустился в путешествие по прошлому – занялся своей генеалогией, проводя множество времени в архивах. Я добрался вглубь до эпохи после Белогорской битвы – самая древняя запись в метрической книге относится к 1629 году» - рассказывал Мирослав Зикмунд.
*
Я родился годом позже «Пражской весны». Политические вопросы в нашей семье практически не обсуждали, разве что прошедший войну дедушка, полковник артиллерии, коммунист, слушал на радиоле «Симфония» запрещённые «голоса». Поэтому в 1980-м, приехав в Чехословакию, даже не мог себе представить, что совсем неподалёку от деревни Менин, в которой жили друзья моей тёти, Иван и Владимира, пригласившие нас к себе, находится Злин, где живёт почти затворником Мирослав Зикмунд, что их с Ганзелкой книг не найти в чешских магазинах, а самих их словно не существует. При том, что книги их, казалось, были в каждой уважающей себя советской семье.
Недавно я нашёл у себя письмо сорокалетней давности, написанное сыном тётиных друзей, Радеком. Мы были почти ровесниками – мне в 1980-м исполнилось одиннадцать, ему десять, - и переписывались после нашего приезда ещё несколько лет. Они писал мне по-чешски, я отвечал по-русски, и мы отлично друг друга понимали. Из той поездки я помню очень многое, потому что для пацана из СССР очень многое было шоком. Что запоминают дети? Игры с другими детьми (мы каждый день играли в футбол); то, как жарили на мангале во дворе кролика; кнедлики разных видов, мясные магазины со свисающими над прилавком колбасами (у нас в магазинах было шаром покати); обилие всяческих лимонадов и колы; павлинов в Аустерлице; сталактиты и сталагмиты в Моравском красе, Деменовские пещеры, Деменовскую долину и речку Деменовку (это был знак), минарет в Леднице, Музей словацкого восстания в Банска-Быстрице, сладкую горчицу и сосиски в Штрбске Плесо... Общались мы так же, как потом переписывались - мы говорили по-русски, нам отвечали частично по-русски, частично по-чешски. Ни разу мы не услышали в свой адрес ничего обидного – уже сейчас я понимаю, что это было удивительно. Лишь один раз, после очередного футбола, несколько ребят спросили меня, какой язык мы учим в школе. Я честно ответил – английский, на что они разочарованно сказали – но мы же учим русский, почему вы не учите чешский?
Я не нашёл, что ответить.
А ещё как-то раз папа попросил меня петь потише советские песни – в хорошем настроении я всегда пою, а других песен, конечно, тогда просто не знал.
Папа, конечно, всё понимал.
*
Всё проходит, прошло и период забвения. После «Бархатной революции» Ганзелка и Зикмунд вернулись на авансцену общественной жизни. Их книги вновь стали публиковать, их дело получило новое признание. В 1993 году они были удостоены Премии Эгона Эрвина Киша за дело всей своей жизни, а в 1999 году Вацлав Гавел наградил обоих медалью «За заслуги» II степени. Их именами даже назвали астероид.
В 1990 был опубликован «Специальный отчёт № 4». В 1991-м вышла, наконец, книга «Цейлон – рай без ангелов». В 1997 году журналист Яромир Сломек сделал большое интервью с Ганзелкой и Зикмундом, в результате чего появилась на свет книга «Жизнь мечты и реальности». В 2000 году Мирослав Зикмунд вместе с режиссёром Петром Горким и Мирославом Наплавой приехали на Шри-Ланку, где вновь прошли маршрутом, проделанным путешественниками почти сорока годами ранее, и встретились с Артуром Кларком. Итогами поездки стали фильм и книга «Слоны живут до ста лет».
Иржи Ганзелка в последние годы жизни тяжело болел. Одиннадцать желтух, тропическая малярия, дизентерия не прошли даром. Он умер 15 февраля 2003 года.
Уже самостоятельно Мирослав Зикмунд посетил ещё несколько стран: Австралию, в которую им с Ганзелкой в 1963-м не дали визу, Новую Зеландию, Мальдивы, США, Израиль и вновь Японию. На Тенерифе он встретился с Туром Хейердалом.
«Это интересно, знаешь, я сейчас пишу о Суматре, мы были там в 1962 году, и мне всё время кажется, что Юра сидит рядом со мной, мы продолжаем спорить над корректурой, и сотрудничество продолжается. Последняя книга Иржи Ганзелки и Мирослава Зикмунда будет называться “Суматра: ловушка на экваторе”… В дни, когда Иржи не стало, в Злин Мирославу пришло много сочувственных писем. Вот одно, с неразборчивой подписью. Возможно, от врача больницы, в которой умирал Иржи. “Ваш друг Юрий Ганзелка замечательный. Это было невозможно, но он собрался с последними силами и терпел, и ждал один день, – целый день! – чтобы не испортить вам день рождения…”», - это фрагмент из беседы Леонида Шинкарёва с Мирославом Зикмундом. День его рождения был накануне, 14 февраля…
Книга «Ловушка на экваторе – Таинственная Индонезия I» вышла в 2009 году благодаря усилиям владельца туристического агентства и путешественника Рудольфа Сваржичека. Основой её стала почти законченная рукопись Ганзелки и Зикмунда о Суматре, которая хранилась в их злинском архиве.
А в 2014 году Петр Горки снял фильм «Столетие Мирослава Зикмунда». В одном из интервью он сказал: «Я знаю, что ему это было очень приятно. Я недавно говорил с господином Зикмундом, и с огромным удовольствием читал ему письма от различных кинотеатров, где пишут, что у них распроданы билеты, и что зрители досматривают фильм, пока не закончатся титры в конце, а потом аплодируют. Всё это очень важно, поскольку тот огромный труд, который проделали Зикмунд и Ганзелка, то, как многим они пожертвовали ради этого, всё это уравновешивается значимостью этого дела. Это не только путевые заметки, но и пример трудолюбия, честности, умения не стыдиться мечтать».
Вот это сочетание трудолюбия с умением мечтать восхищает меня в Зикмунде.
«…Когда я приеду в Злин к Мирославу осенью 1990 года, мы спустимся в подвальное помещение; там на полках и в ящиках две тысячи перевязанных тесьмой картонных папок с бумагами, собранными за шестьдесят лет путешествий, сто тысяч кино- и фотонегативов, дневниковые записи, которые Мирослав ведет каждый день с 1934 года», - пишет Шинкарёв. Их с Зикмундом архив стал основой для постоянной экспозиции «С инженерами Ганзелкой и Зикмундом по пяти континентам», которая находится в Музее Юго-Восточной Моравии в Злине. Экспозиция эта – документ мира, которого во многих местах уже давно не существует. Но это также пример точной, регулярной, систематической и детальной работы, что невероятно с сегодняшней точки зрения.
Магдалена Прейнингер, долгое время руководившая их музейным фондом, рассказывала:
«Представьте, у вас огромное количество переписки, книжный материал, более ста тысяч негативов и полторы сотни фильмов. Есть также частные фото или звукозаписи с радио. А чтобы узнать это, вы должны описать это. И мистер Зикмунд так и сделал».
В 2014 году Мирослав Зикмунд получил звание почётного доктора Злинского университета имени Томаша Бати. 28 октября того же года он был награждён орденом Томаша Гаррига Масарика I степени.
Теперь, с уходом остававшегося до последних дней молодым душой, светлым и энергичным Зикмунда всё это стало историей. Прекрасной и славной историей. А мы можем ещё раз поблагодарить великих чешских путешественников за то, что книги их были для всех, но в первую очередь для тех, кто жил за «железным занавесом», настоящим окном в прекрасный, полный удивительных открытий мир.
Не нужно бояться мечтать. Но к осуществлению своей мечты стоит как следует подготовиться.
скачать dle 12.1
