Редактор: Максим Дрёмов
(О книге: Алла Горбунова. Лето. АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2021.)Савл Тарсянин сказал: «Мудрость века сего есть безумие пред Богом».
Важно, что здесь говорится о таком типе присутствия в мире, которое открывает «пред».
Именно позиция «пред» делает тебя без-умным, лишённым «осознанности», как сейчас говорят. Ум – ловушка человеков, и их ловец, Бог, требует от-решения от него [ума], от этой по-сю-сторонней прелести / игрушки.
*
В книге «Лето» есть эпизод, когда мама обучает сына игре в шахматы. Это ввод, пред-игра. Она не может идти по правилам, взрослым, серьёзным, конвенциональным. Это анархические шахматы, над правилами которых можно долго размышлять, придумывая следующий ход.
Это метафора поэтического. Оно идёт вслепую, в ту зону, где не то чтобы никого не было, а просто за те пять минут или секунд, как там кто-то побывал и это описал, всё опять стало другим.
Помните «Сталкера»? Когда учёный остановился и потерялся, и – как чудо – оказался там, где был изначально, а время зоны сделало «петлю».
Так и История в самом широком смысле не-пред-ставима. Она идёт не по логике, алгоритму, рацио, - она движется от события к событию по случайным данным и с непредсказуемым результатом, если можно сказать «результат» по отношению к тому, что нельзя остановить, не изменив. Её «прогресс» сравни осмыслению пост-фактум, «интерпретации», как мы её знаем и опасаемся.
*
«Мир ловил меня, но не поймал», - легендарная автоэпитафия Григория Сковороды может быть развёрнута обратно к тому, кто ловит. «Я ловила Мир, и он – попал / пропал».
Книга «Лето» - абсолютная книга.
Я недавно задумался, почему на любом «типовом» кладбище так много стихов на камнях? Не важно, чьих. Часто родственники сами их сочиняют.
Один мой знакомый поэт попросил как последнюю свою волю, хотя он довольно молод, поставить на его могиле что-то вроде монитора, на котором будет нон-стопом крутиться какой-то фрагмент фильма, не помню, какого именно.
Вот когда «прогресс» и то, что мы называем «культурой» дойдёт до такого надмогильного остатка, поэзия падёт и придёт другое.
Культура черт и рез существует даже внутри того виртуального мира, в который мы погружаемся всё больше.
И, как сопротивление, - Аллина книга и дача.
Это пространство напоминает мне нечто из очень далёкой заграницы, роман американского «извращенца» типа Берроуза, который путешествует по мрачным фантазиям и заброшенным поселениям, пустыням и улицам никогда не встречающихся в реальности городов.
Это точнее всего схватил Дэвид Линч в «Твин Пикс», который просто обрушился на наше поколение как откровение.
Думаю, часть того, что представляет собой это загадочное, страшное, прекрасное, жестокое и сладкое до ностальгической истомы пространство, - это Лес со всеми его непереложимыми на язык как язык «коннотациями».
Многие фрагменты книги «Лето» - это медитации, сны героев Линча: танец карлика, великан, упирающийся головой в потолок, женщина с бревном.
Это реальность, сама себя мультиплицирующая до такой степени не-от-мирности (Аллино слово), что её смысл, то, что вечно хочется взять, присвоить, вы-нести, - просто становится чистой картинкой, наррацией, логией. И она предельно поверхностна, в том смысле, что не содержит в себе ничего третьего, только то, что есть как есть, чистое бытие.
Присутствие в мире, теле, цветке – это Дар. Это и есть экзистенциальная грамотность, если можно так сказать, выработанная, вымученная годами прикосновений.
*
Теперь о «жестокости».
Всякое слово, лишённое компромисса – это жестоко. Если смотреть на Мир без фильтров, без заигрывания, он «оголяется» и бьёт.
У Гребенщикова есть строчка: «Бог есть свет, и в нём нет никакой тьмы». А в другой песне: «Мне больше не нужны твои тайны бытия. / Посмотри мне в глаза, и скажи, что это воля Твоя».
Эта самая интересная и часто не проявленная или проигнорированная дихотомия самого Бога, в котором есть начало и того, и другого «настроения».
Можно быть гностиком, призывающим Творца к ответу за весь ужас земного устройства. Можно винить человека, строящего Башню, но погрязающего в собственной нечистоте прямо внутри проекта.
Можно верить, что любовь, тот самый чистый свет счастья – это подлинность, скрытая Творением, в котором смешаны чистые и нечистые элементы.
Картин мира относительно позиции говорящего много, они вариативны, взаимодополнительны, и всегда неполны и спорны.
Но есть «свидетельство».
*
Есть человек, Алла Горбунова, которая написала книгу собственного Неба. Я читаю эти «мысли, полные ярости», а так же любви, жестокой любви, отрицающей боль и её ценность, быт, конвенции, всякую требуху, - и выходящей на опушку.
Это и есть Лес «Твин Пикса». Ведь это город на опушке. Опушка – место действия этой прекрасной в своей правдивости и бескомпромиссности книги.
Алла – это персонаж её собственного сна, какого-то заблуждения (в лесу заблуждаются), из которого она выходит как бы зная то, что и заблуждение, и пробуждение – некий двоеликий, двоевекторный процесс.
Как в субъекте соседствует мужское и женское, доброе и злое, здесь есть просто понимание, что можно сделать с этими стихиями, поместив их в алхимическую реторту.
Это книга такого знания, что кажется, у Аллы есть философский камень, и она им пользуется.
Но это закрытый процесс.
Золота хватит ей, не нам.
Главное, что может понять читатель, - это возможно!
Возможна любовь без жалости и компромисса, возможна боль и её преодоление, всегда, на-всегда.
Жестокость только в том, что это может сделать каждый, но делает она.
Свидетель важнее преступника. Иначе тот даже не узнает, что заблудился, а опушка его поглотила и сволокла под кусток, а там волчок не волчок, скорее, – паучок из баньки Свидригайлова.
Но теперь есть новая русская проза. Проза Аллы.
скачать dle 12.1
