Редактор: Ольга Девш
(О книге: Диана Арбенина. Снежный барс. М.: Бомбора, 2020.)Эта книга, возможно, не стоила бы специального разговора, если бы не единожды замеченное любопытствующее внимание отдельных представителей литературного поля к фигуре Дианы Арбениной, в свою очередь, репрезентующей себя не просто как музыкантку, певицу, фронтменку группы «Ночные снайперы», но как человека пишущего, причем вполне осознанно ‒ как стихи, так прозу и эссеистику. Выступления Арбениной на поэтических вечерах, выпуск сборников стихов и прозаических книг, «Триумф» 2004 года за «достижения в области литературы и искусства», внимание одной из лидерок молодого поэтического поколения и фемдвижения новой волны Оксаны Васякиной, написавшей рецензию на авторизованную биографию певицы, эфир с Галиной Юзефович, упоминание «Снежного барса» в итогах 2020 года поэтом и критиком Борисом Кутенковым, утверждающим, что видит Арбенину «в роли если не интеллектуала, то человека, увлеченного литературой и современной и классической», ‒ все это заставляет пристальнее вглядеться в феномен. Что если мы что-то пропустили? Что если литературные амбиции Дианы Арбениной не превосходят ее литературные возможности и даже наоборот Арбенина ‒ недооцененный автор?
Мы знаем, что практика выпуска различных книг довольно распространена в музыкальной среде, ‒ такие книги, действительно, ожидаемы и любимы фанатами и в некотором роде популярны среди тех, кто следит за продукцией шоу-бизнеса. Книги неплохо продаются, возможно, хорошо читаются, но за редкими исключениями имеют очень опосредованное отношение к литературе. Теперь уж никого не надо убеждать, что не всякая «рок-поэзия» ‒ новое слово в современной поэзии, и даже нет ощущения (оно исчезло, боюсь, лет 20 назад), что песни рок-музыкантов ‒ правда в последней инстанции и кто, если не они, в состоянии ее артикулировать и донести до широкой общественности. Ничего этого нет, остается ностальгическая ниша, сформированная годами востребованности, и инверсионные следы от того, что в русском роке, действительно, имело социальную и подчас литературную ценность. Думаю, никто не будет отказывать Егору Летову и ряду других рок-авторов в поэтическом таланте, но речь все-таки не о них (хотя замечу, что корпус рок-текстов вовсе не помешало бы подвергнуть ревизии ‒ помню, как пару лет назад прочитала свежими глазами стихи Башлачева и сильно разочаровалась в нем как авторе). Речь сейчас все же о «Снежном барсе» и его потенциале стать не просто книгой для фанатов.
Очередной сборник Дианы Арбениной состоит из четырех разделов: рассказы, эссе, стихи и тексты песен. С песнями более-менее понятно: особого смысла в их чтении нет, без музыки и авторской манеры исполнения они превращаются в ряды зачем-то сцепленных и положенных на бумагу слов. И собственно это относится не только к песням Арбениной, но, к сожалению, к условной музыкальной культуре в целом и касается фигур гиперзамифологизированных и рассматривающихся поклонниками в том числе как поэты, но см. тезисы выше.
Между тем, раздел, названный в сборнике «Стихи», оказывается вряд ли более содержателен, чем песенный, разве что в поэтических текстах появляется рифма, местами очень приблизительная, часто избитая, и указывающая на представление автора о том, что стихи ‒ это то, что написано в рифму. Здесь я могу быть несправедлива, поскольку видела верлибры Арбениной, но считаю, что отметить отличие между частями этого сборника, связанное с созвучиями в окончаниях слов и строф, все-таки необходимо.
В случае с рифмованными текстами, казалось бы, проще говорить о подключении автора к той или иной поэтической традиции, о диалоге с предшественниками, осмысленном для всякого поэта, однако специфика арбенинского поэтического творчества обусловлена как раз слабой его зависимостью от контекста русскоязычной да и вообще какой-либо иной поэзии. В своих эссе певица признается в любви к поэзии Бродского, вспоминает добрым словом Высоцкого, но стилистики ни того, ни, на худой случай, другого в текстах Арбениной почти нет. Стихи создаются ею с чистого листа и не вписываются даже в послебродскую волну конца 1990-х ‒ начала 2000-х гг. Разве что иногда заставляют вспомнить тренды сетевой поэзии.
когда разлюбишь не забудь позвонить ‒
поговорим.
не приезжай. я не поверю глазам
твоим.
такое нежное лето
наше первое лето с тобой.
и все так просто ‒ кофе и сигареты.
просто кофе и сигареты.
просто кофе и сигареты.
любовь…
Желание же певицы продекларировать причастность к Бродскому и Высоцкому вполне понятно, если учитывать их поп-культурный статус всенародных поэтов. Если бы Арбенина знала современную поэзию, то ее пантеон кумиров наверняка венчался бы Рыжим.
В общем, неожиданности в этом разделе нет: перед нами любительская поэзия, создаваемая медийной фигурой, чья армия фанатов, разбирающаяся в изящной словесности ничуть не больше рифмующего кумира, воспринимает на ура любую порцию откровений, в какой бы форме они ни были отлиты, ну собственно больше участникам этой коммуникации ничего и не надо.
Есть только один момент, который заслуживает некоторой акцентуации: эгоцентризм говорящего, уверенного в исключительной силе своих слов, но, кажется, эта позиция рок-авторов, опосредованным образом ведущая в Серебряный век, а через его голову ‒ в эпоху романтизма, не осталась без исследовательского внимания ‒ отсылаю к многочисленным литературоведческим сборникам «Русская рок-поэзия: текст и контекст». Именно уверенность в собственной исключительности, подпитываемая поклонниками певицы, заставляет писать с чистого листа, вне контекстов современной поэзии, оперируя непробиваемым «я так чувствую», и конструировать максимально идентичного личности автора лирического субъекта (хотя, понятно, что зазор будет всегда, и воображаемое в таких случаях выдается за действительное).
Эгоцентризм пишущей определяет и оптику эссе. Певица здесь много и охотно говорит о личной жизни: доме, детях, «романах с мужчинами», щедро делится эмоциями, мыслями, очень спонтанными и далекими от какой-либо логической выстроенности, а последнее эссе ‒ и вовсе расширенный комментарий к песням нового альбома. Опять-таки, за всем этим апофеозом интимности стоит, в первую очередь, коммуникация с поклонниками, готовыми принять от Арбениной что угодно, но человеку, ищущему в эссеистике какие-либо смыслы, здесь делать особо нечего. Например, о локдауне 2020 Арбенина пишет: «Жизнь, давшая течь, выскальзывает из рук, как карп, и бьется в раковине моего сознания. Сегодня ее не поймать, не приручить. Карантин набирает обороты, и ломка очищения неизбежна. Я крошу свое сознание молотком, ловя на лету осколки, и приклеиваю их к листу бумаги». Далее следуют не более связные рассуждения о таланте, все равно превращающиеся в исповедь: «Талант нуждается в ежедневной работе, подобно цветам в вазе ‒ забудешь сменить воду, и загниют. Вопрос выбора смешон: вот я. Я такая, какая есть. И вот вам моя природа, вопящая от недостатка чистой воды. Талант в постоянной зависимости от того, кто наливает воду, от его добросовестности. Все эти годы я меняла воду сама. Я добавляла в нее сахар, но, видимо, в вазе стояли только розы, без необходимых им побегов других пород, а может, цветы мутировали в водоросли, а я этого просто не заметила». К сожалению, попытки мыслить афористически в эссе Дианы Арбениной превращаются в монструозное нагромождение образов, дополняющее разбросанные по тексту клише. «Творчество ‒ удел юродивых и крайне неуверенных в себе людей. И нужно определенное, отчасти эксгибиционистское мужество, чтобы принять то, что тебе уготована роль жертвы, особенно когда природа двойственна и сила духа имеет высокую степень ригидности».
Наиболее убедительное эссе в этой книге посвящено матери, оставившей профессиональное поприще, чтобы помогать дочери растить детей и участвовать в ее гастрольной жизни.
Возможно, кого-то подкупает тот факт, что «Снежный барс» ‒ книга о любви. Да и вообще Арбенина ‒ вся про любовь, любовь правит бал в каждом из разделов сборника, является доминантой творчества певицы, изо всех сил старающейся создать образ женщины, живущей для любви и любовью (что всегда успешно монетизируется шоу-бизнесом). Надо отдать должное, в прозе масок автора гораздо больше ‒ зверь, старик, любящая жена, умирающий от рака муж, влюбленный на всю жизнь бандит, нежный боксер и т. д. и т. п. ‒ героев здесь много, обстоятельства самые разнообразные, слог четкий и лаконичный. В принципе проза ‒ лучшее, что есть в «Снежном барсе», и главное, чему могут позавидовать многие литераторы, Арбенина умеет работать с сюжетом.
Но и с прозой певицы, как минимум, две проблемы. Первую я бы обозначила как романтическую оторванность от реальности при установке автора на типичность и узнаваемость происходящего, т. е. когда есть герои и закрученный сюжет, но нет самой фактуры жизни, нет политического, социального, экономического портрета времени, бытовых подробностей, деталей, языка, создающего портрет того, кто им пользуется. У Арбениной либо не настроена миметическая оптика, либо она не понимает, как работать с тем, что ее окружает. Шел-шел, попал под колеса ауди, санитары скорой помощи понесли через лес, бандиты убили санитара, один из убийц узнал медсестру, которую любил всю жизнь, еще с тех времен, когда был хирургом, выяснение отношений, медсестра мертва, пациент спасен, и вообще проснулся ‒ ничего на самом деле не было (рассказ «Кафка»). Сюжет сам по себе слишком невероятный, но написано это не Кафкой и даже не Хармсом. Инновативная модернистская оптика могла бы здесь многое объяснить и исправить, но в том и дело, что Арбенина ориентируется далеко не на самые экспериментальные литературные практики (в диапазоне от Цвейга до Мураками). Вот и получается, что читать рассказы абстрактно интересно, но поверить в правдоподобие того, что в них репрезентуется как правдоподобное, нельзя ‒ нехватка жизненного материала обнажает любые конструкции, в том числе ‒ мифа о силе любви, культивируемого Арбениной, но не являющегося для литературы открытием. (Любовь любовью, а в сценах секса ‒ «он проникал», «она скользила» и прочий клоачный язык бульварных романов).
Мне кажется, что курсы писательского мастерства и наставничество какого-нибудь сверхнаблюдательного мэтра вроде Ольги Славниковой могли бы скорректировать изъяны литературной манеры певицы. Все-таки убеждена, что лучшие рассказы Арбениной еще предстоит написать. И не исключено, что не только рассказы.
Вторая проблема более системная и связана с картиной мира самой Арбениной. Гламур в духе чуть ли не Оксаны Робски плюс приблатненная героика à la Захар Прилепин ‒ сочетание гремучее и дремучее и очень из начала 2000-х годов. С одной стороны, герои арбенинской прозы чувствуют себя по-настоящему свободными, когда оказываются за пределами страны ‒ хоть в Америке, хоть в Марракеше. Здесь-то их поджидает легкая жизнь, здесь-то они становятся равными самим себе. «Я долго петлял по Сохо. Приятный, чуть snobbish район самого одинокого города в мире. Подумать только, сколько городов, о которых мы мечтали, так и не стали нашими. <...> Бруклинский мост и 8-я Авеню, греко-римская церковь с холеными попрошайками в потертых джинсах “ливайс”, сирень в скверах со скамейками для аспирантов и влюбленных пар. Я сходил в кино, купил пару рубашек и проголодался. На Амстердам-авеню был израильский ресторан, я нырнул в него и спрятался за столиком в углу напротив входа» («Снежный барс»). С другой стороны, находясь в России, они добровольно живут по законам большой зоны, где их кидают, предают, убивают, остается только верить в любовь и только она дает силы для сопротивления обстоятельствам. Пишущая словно бы боится политики, не верит в силу интеллекта и не имеет представления о самостоянии свободного человека. Например, в рассказе «Колумнист» редакторка русско-американского журнала, находящаяся постоянно в командировках за границей, вынуждена закончить карьеру, потому что дирекции и редакции становится известно о ее любви к женщине. Из-за этого она даже бежит из страны.
«‒ Я люблю тебя.
‒ Ты понимаешь, что жить здесь нам не дадут? ‒ ответила Вика».
В этом рассказе не веришь ни одному слову: русско-американский журнал уволил редакторку за ее ориентацию? лесбийские пары не живут в России?
Ровно так же плохо сочетается любовь к жизни за границей и жизнь по понятиям: все-таки либо политкорректность и комфорт, либо русский мир и любимые березы бескрайней зоны.
В сборнике бросается в глаза и гомофобия Заслуженной артистки Чеченской республики, каковой является Арбенина. Как известно, у Арбениной были все шансы стать отечественной ЛГБТ-иконой, точнее, именно ею она и стала в конце 1990-х ‒ начале 2000-х, когда «Ночные снайперы» мощно заявили о себе и получили известность далеко за пределами субкультурных тусовок. Но однажды что-то сломалось, Арбенина бросилась публично рассказывать о романах с мужчинами, отце своих детей и прочих скрепоносных обстоятельствах жизни (в книге их предостаточно). Любовь к женщине в творчестве певицы могла выражаться только от лица мужчины. Гомосексуальность оказалась темой практически табуированной.
«У вас странная дочь, не замужем, поговаривают о нетрадиционной сексуальной ориентации» (эссе «Горький»). Интересно, о какой? Неужели появилось что-то новое? А если нет, то почему, по логике Арбениной, Сафо ‒ нетрадиционная, а Катулл ‒ традиционный? И если певице необходим эвфемизм, почему ею использован стигматизирующий?
«Сродни тому, как самое страстное и возвышенное гомосексуальное семя проигрывает потоку, несущемуся в резервуар жизни, находящийся между ног женщины, так же и мы в конечном итоге изменяем виртуальному миру, который нельзя съесть на обед, с одной-единственной, но настоящей горячей чашей риса» («Карантин») ‒ без комментариев, очевидное очевидно.
Арбенина не просто не умеет говорить о гомосексуальности, она боится: не то каминг-аута и судьбы героини «Колумниста», не то гнева Бога, к которому она не прочь иной раз проапеллировать, не то выпадения из жизни по понятиям. Вот и не получается у пишущей говорить правду, вот и не получается верить той полуправде, которая предлагается читателю.
Даже если Арбенина тайно донатит ЛГБТ-сети на вывоз геев из Чечни (не утверждаю, а фантазирую), то произнесенное ею в публичном пространстве как всякий перформативный жест перечеркивает любой поступок вне сказанного и отнюдь не приближает наступление счастливой России будущего ‒ без ксенофобии и насилия.
И самое печальное, что Арбенина упорствует в своем конформизме во времена новой этики и мощнейшего фемдвижения, когда можно не бояться участи социального или культурного изгоя и не цепляться за клише консервативных дискурсов.
скачать dle 12.1
