Вечер в Литературном клубе «Стихотворный бегемот» из цикла «50-летие основания СМОГа».Имя поэта Леонида Губанова до сих пор остается для большинства читателей «белым пятном», несмотря на то, что издано огромное количество его стихов, написано большое количество статей, книг и монографий. Кстати, книга о Губанове вышла ещё до издания книги его стихотворений. Уникальный случай. Всё задом наперед.
Имя Губанова мало кому известно, и не только в среде обывателей, но даже в кругу поэтов. Вроде бы нелепо не знать своего гения. Но, по всей видимости, этот Самый Молодой Гений – особенный. Тайный. Таинственный. Зашифрованный. И жизнь его, полная скандалов и сумасшедших домов, приводов, допросов и домашних арестов, чтений у памятников Маяковскому и Пушкину, была таинственной, и собственная смерть в подробностях, детально предсказанная им – тоже была загадочной. Сейчас стали выходить уникальные книги сотрудников тайной полиции, и в одной из них бывший сотрудник КГБ пишет, что некоторые технические новинки поступали в Комитет в единственном экземпляре, настолько они были редкие и дорогие. И использовали их в слежке, причём не за какими-то крупными диссидентами, террористами, шпионами, в конце концов, а за (с возмущением пишет автор) недоучившимся школьником и стихоплётом Лёней Губановым.
И место, в котором проходил вечер его памяти, достаточно экзотическое. В год 50-летия создания СМОГа (а он был основан в январе 1965 года) вечер памяти Губанова прилично было бы провести в Кремлёвском Дворце съездов или, на худой конец, в «Крокус-сити холле». По крайней мере, к уровню поэта эти площадки подошли бы. В конце концов, кто как не Губанов предсказал в стихах скорый конец советской власти. Если бы не стихи, без преувеличения можно сказать, – мы бы до сих пор жили в «совке». По крайней мере, никто из совковых «писмэнников» и подумать не мог, что когда-нибудь их кормушка опустеет. Но страна не знает своих героев. Как и при жизни, Губанов предпочитает неординарные решения. И вечер его памяти прошел в маленькой детской библиотеке у оврага, с обитыми деревом сенями, в подмосковной Малаховке. Начинался СМОГ в библиотеке (в библиотеке им. Фурманова в Москве прошло первое выступление «Самого Молодого Общества Гениев») – в библиотеке он и остался. СМОГ, и Губанов – сокровища библиотек.
Инициатором проведения вечера стал Литературный клуб «Стихотворный бегемот», который решил в этом году часть своих вечеров посвятить СМОГу и смогистам. 50 лет всё-таки. Портрет Губанова демонстрировался большим монитором на фоне стены с плакатом «Малаховка в сердце моём». Трогательно и эпатажно. Тем более что в этой Малаховке поэт ни разу не был. Ну, после смерти и побывал.
«Деревянная» библиотека, на краю оврага, вблизи от железнодорожных путей, приютила в юбилейный год любителей творчества Губанова. Собственно, Губанов тоже жил возле железной дороги, около платформы Кунцево. Так что правильно выбрано место. Дух русской горницы, русской избы со скрипучими половицами осенял этот уникальный вечер. Собралось немного народа. Подсчитано: присутствовало 22 человека. Самому младшему было 15 лет, старшему – около 80. Можно перечислить и поименно – пустили бегунок по рядам. Но – «имена их на небесах». Так что там и справляйтесь.
Были и те, кто знал Губанова. Художник Тимофей (который, к сожалению, не назвал свою фамилию), признался, что дважды пил с Губановым на скамеечке Сретенского бульвара («как Лёня начал читать – я зарыдал»). Был и смогист – Марк Ляндо. Он, кстати, и живет неподалёку – в Томилине. Сам он себя смогистом не считает, хотя и принимал участие в чтениях у памятника Маяковскому. Я же называю его таковым потому, что он попал на знаменитое фото, запечатлевшее ядро СМОГа, и сделанное в общежитии Строгановского училища в 1965 году: Николай Недбайло, Леонид Губанов, Юрий Кублановский, Владимир Алейников, Аркадий Пахомов, Вячеслав Самошкин и, крайний справа, в нижнем ряду– Марк Ляндо.
Открыл вечер журналист Александр Борисов, он знал многих смогистов: и пил с ними, и дружил с ними. Это его собственное определение. Он автор статей о СМОГе, одна из них была опубликована в «Литературной газете». Далее выступил Лев Московкин. Это уникальный человек, с которым я познакомился совсем недавно. Журналист, парламентский корреспондент «Московской правды». Уникальность его ещё и в том, что он учился вместе с Губановым в вечерней школе рабочей молодежи. Кстати, теперь эта школа вошла в своеобразный «секретный режим». Все материалы недоступны.
Предоставим слово самому Московкину: «Учились мы (с Губановым) в разных классах одного возраста в школе №144 на Большой Песчаной, а затем, как неуспевающие, попали разными путями в выдающуюся школу (ШРМ №101) на Соколе. Теперь она уничтожена вместе со всем вечерним образованием. 144-я же под другим номером чурается прошлого. Это тоже общая тенденция – отрезанное прошлое, как и уничтожение вечерних школ. Я не могу сейчас туда зайти даже как журналист. Андрей Журбин – филолог, защитивший по Губанову диссертацию, и затем на её основе издавший книгу – тоже ничего не добился. Депутат Алексей Митрофанов до первого изгнания из Думы пытался провести закон о едином Дне одноклассника, когда всем можно было бы прийти в свою школу. И мы смогли только с помощью Думы организовать запрос в архив и получить ответ с номерами школ и датами учёбы Губанова. У меня была академическая неуспеваемость по истории, но меня оставили. Губанова же выгнали, причем не его одного».
Думаю, в наше время Губанов не окончил бы и 8 классов. Еще школьником Губанов оставлял впечатление о себе на всю жизнь. Московкин рассказывал, что Губанов делал в школе стенгазеты. И шваброй красил какие-то декорации. Журналист и соученик поэта внёс неоценимый вклад в губановедение, рассказав о «школьном периоде» жизни поэта, о котором никто ничего не знал (и не мог знать).
Выступали поэты и все желающие, читали любимые стихи Губанова, комментировали их. Читали по книгам, разного издания – всего их четыре. Но больше всего удивил Марк Ляндо, он читал Губанова по вернейшему источнику: по сохранившемуся у него самиздату. Марк держал в руках пожелтевшие листки с отпечатанными на машинке стихами. Да, ходит ещё по рукам самиздат. А я думаю, что в нашу бездуховную эпоху – и расцветёт заново. Так и будут доходить до сознания нужнейшие книги – рукописями, а не через электронку. От сердца к сердцу. Без гуттенберговских посредников. И вернейшее средство – это чтение самих поэтов. Марк Ляндо читал также и свои стихи. Те стихи, которые читались им у памятника Маяковскому вместе со смогистами. Те стихи, за которые их потом дружинники задерживали и тащили в отделение милиции. А потом его и других вызывали в райком, а также в другие места и организации. Марк Ляндо – живой участник поэтического сопротивления.
Читались содержательные доклады. В одном из них раскрывались непонятные, на первый взгляд не поддающиеся расшифровке метафоры губановской тайнописи. Например: «В архиве-погребе найдут / все виноградные стремленья, / и гипсовые пальцы тут / закрошатся от удивленья». Что это за «гипсовые пальцы»? Оказывается, у Губанова были гипсовые слепки с собственной руки. Так что метафора оказывается вполне прозрачной и предметной. Или что означает «чтоб никакая блядь не смела звёзды мять»?
Мы дети без сумы.
Мы — дети без надежд.
О Господи, за зов
калитки нам нарежь
и подари засов.
Чтоб никакая блядь
за норов наш и прыть
не смела звезды мять…
Как можно смять звёзды? Лев Аннинский пишет, что звёзды видны из колодца. И что эти строки ярко иллюстрируют «уход от системы» «детей без сумы». Но существует более точная и предметная расшифровка. Оказывается, «звёзды» были на ладонях Губанова. Эти звёзды образовывались линиями ладони (фотография губановской руки опубликована в одной из книг). И метафора становится в таком случае кристально ясной: чтобы никакой подлец и предатель не смел пожимать руку, и тем самым – «мять звёзды».
Читать Губанова, конечно, очень трудно. Но, в конце концов, вдумчивый читатель находит ответ. И этот ответ приходит как открытие, как озарение. Выясняется, что у Губанова совсем нет пустых, ничего не значащих метафор. Его стихи предметны, и это говорит о качественной уникальности. «Стихи его чрезвычайно богаты метафорами, которые подчас очень трудно разгадать»,– пишет в «Лексиконе» всемирно известный славист Вольфганг Казак. Трудно, но, оказывается, вполне можно, и разгадка зачастую лежит на поверхности, а не в метафизических туманах.
«Личностей типа Лёньки Губанова было больше критической массы. С задачей они справились на государственном уровне. С тираном и репрессиями всё понятно. Но был проект «Юность», и пришли новые имена. Другая нетерпимость и другая синергия. Губанов среди них уникален, приспособить для внешних задач его также не удалось. Среди диких и необузданных он оказался самым «само-дисциплинированным». Попытка уйти от реальности сделала виток и вернулась к настоящей реальности вопреки векам навязывания стереотипов».
Потом пили чай. Спиртного не было. Это новость. Надо сказать, без спиртного вечера памяти Губанова проводить ещё более опасно. Потому что мозги не отключались, а, наоборот, продолжали работать, и в воздухе начали носиться такие, например, сентенции: «Исследование феномена Губанова и СМОГа – поддержка несоциализуемых талантов. Впитывая прошлое и его опыт, такие люди, тем не менее, свободны от власти стереотипов. Не являясь большинством, они составляют большинство в России. Их юношеская ломка совпала с юностью страны и стала хронической». Или: «Метод сложных и далёких ассоциаций. Основан он на том, что индивидуальные ассоциации автора могут упасть на уже подготовленную почву. В противном случае они кажутся полным бредом. Индивидуально-авторские ассоциации – продукт творчества особого состояния сознания, типичного для населения России с высоким уровнем дисгенеза, базовой тревожности. Человек пребывает в состоянии, похожем на алкогольное опьянение, меняясь в зависимости от количества выпитого. Продукты индивидуально-авторских ассоциаций не имеют высоких шансов стать мемами, и не показывают обычного для мемов отчуждения от авторства. Сам по себе метод сложных и далеких ассоциаций не является особенностью России. Скорее он отражает характерную для России тенденцию естественнонаучного познания». Автор этих мыслей, Наталья Вакурова, на встрече не присутствовала, но мыслям ведь не запретишь витать, где им хочется.
Атмосфера раскалялась, и казалось, что «деревянная избушка» уже воспарила в космос. Где и место феномену Леонида Губанова.
скачать dle 12.1
