Обзор прошедших мероприятий от 05.12.17

Сказка про беглого Касьяна Ивановича

Ноябрь – месяц итоговый. Пока ещё ничего не закончено, гудят все возможные турбины и свистят все возможные свистки. В декабре шарики судеб мгновенно раскатятся в разные стороны, часть убежит, с концами, под диван, да так быстро, что уже – новый год. А ноябрь наступает быстро и тяжело, идёт, разрушая стопами обмороженный небольшим минусом асфальт. Нервные литераторы, других у нас нет, очень это чувствуют.

Анна Голубкова принесла новый МосЛитГид, сказала:
– Октябрьскую революцию отменили. Игорь Караулов возмущён и даже стихотворение написал по этому поводу.

МосЛитГид оказался насыщенным почти до критической массы. Исходя из того, что трудно успеть везде, решила ходить по знакомым местам, а незнакомые оставила ветру перемен. Ещё не время для перемены мест, у меня точно.

Кто и когда рассказал мне историю о беглом боярине Касьяне Ивановиче, не знаю. Когда только услышала эту историю, представила себе не Касьяна, а Ксавьера, отважного французского юношу, как из романа Жорж Санд. С тех пор от Ксавьера осталось только то, что он бежит, убежал от погони, но уже не может остановиться. Но Касьян был стрелец, хитрее и смекалистее Ксавьера. Впрочем, вероятно, он сгинул во время стрелецкого бунта.

Касьян был сын царя. Как первенец от законной, хотя и бывшей, жены (ей было пятнадцать, когда еле-еле его родила), имел право наследования, да и батюшка им доволен был. Однако у Касьяна была одна нехорошая для наследника черта: ему не хотелось быть царём.

Представьте себе литератора, который не хочет быть известным. Читатель, а тем более коллега, ему ни за что не поверят. Идём дальше. Представьте писателя, который не желает ни выхода книги, ни авторского вечера. Конечно, никто такому писателю не поверит. Писатель – имею в виду мастер текста, а не автор прозаических работ. Ещё дальше идем. Представьте себе мастера текста, который говорит, что он не поэт и не писатель, хотя самый что ни на есть – мастер. Это уже смешно. Касьян понимал, что он самый что ни на есть наследник, что царём быть может, однако жить ему тоже хотелось. И потому в одну тёмную-тёмную холодную ночь он сбежал в чём был, прихватив у какого-то спящего мужика армячишко. Вот, собственно, и вся история. Моя связь с Касьяном начинается и заканчивается на том, что в ноябре ходила на литературные мероприятия как в ночной лес, и все пыталась от чего-то улизнуть. Но плохо получилось.

Программу посещений следовало составить, отталкиваясь от необычного и нового. Например, первого числа в Павильоне книги культуроголог Оксана Мороз сделала сообщение о практиках чтения в цифровую эпоху. А мне вспомнились неторопливые, как сливочная ириска, заседания литературной студии «Личный взгляд» о дегуманизации в современной литературе. Так и не поняла, почему личный; безличных взглядов не видела.

Ноябрь привлекал знакомыми по прошлым эпохам именами. Прошли вечера замечательного, медицински-точного прозаика Максима Осипова (кто не знает – обязательно прочитайте хотя бы один рассказ!), «учителя цинизма» Владимира Губайловского, чья строгая тихая интеллигентность, с одной стороны бережно хранит традиции, а с другой – находится в оппозиции к интеллигентщине; культуртрегера и поэта Ивана Волкова, личности легендарной, первой звезды московских клубных пространств нулевых. И это далеко не полный список.

Не обошлось без курьёзов. Когда прочитала, что Анну Русс, в конце нулевых собиравшую довольно приличную жатву из голов слушателей, представляет Вера Полозкова, задумалась и на вечер намеренно не пошла. Что-то слишком уж причудливое намечалось. То же и с вечером Дины Гатиной в Доме Цветаевой. Расстраиваться не хотелось (мы все не молодеем, я тоже), особенной радости не ожидала. Эти вечера интересны именно как метки литературной жизни.

При прочтении МосЛитГида выбор упал на Булгаковский дом. Программа обещала наиболее интересные и значительные вечера именно там. Конечно, там и Волошинский сентябрь, и редкий гость – поэт Евгений Волков. Для меня ноябрь в Булгаковском начался с вечера Андроника Романова. Это был классический ход: герой и хор.

Хор текстов пламенеет, герой обладает мрачноватым и сдержанным обаянием. Авторский вечер сейчас подразумевает, что герой читает свои тексты не сам, а ещё лучше – чтобы на его вечере друзья читали свои тексты. На вечере Андроника Романова всё это было, но таково свойство этого автора, что выступления и тексты были – он сам. Возможно, именно потому, что герой очень легко и изящно отходил на второй план, никоим образом не покидая поля зрения. Стихи Андроник тоже читал с сухим волнением, отрешённо. Видимо, у него сложные с ними отношения. Обаяние героя было таково, что после вечера обнаружила, что не зафиксировала имена выступавших. Пусть так и останется: Андроник Романов с командой.

11 ноября в Зверевском ЦСИ Ольга Аникина представила книгу прозы «С начала до конца». Видимо, теперь время элементарных названий. Рассказ – благодарная форма прозы, вместительная и удобная. Приведу отзыв читателя взыскательного и требовательного.

Андрей Полонский говорит о книге Ольги Аникиной: «два рассказа сдавили мне горло, и было бы нечестно об этом не написать. Первый – «Кабесео», и второй расссказ – «Дом» Ольга Аникина в стихах – одновременно пуританка и нарушительница. В прозе это автор более сдержанный и осторожный. Успехов ей.

14, 15 и 16 ноября прошёл фестиваль (иначе не скажешь) новой книги Бориса Кутенкова. Выбора не было, пошла, как поставили в программе, шестнадцатого. Уже отгремели звуки праздника, устроенного Кутенковым вместе с Любой Колесник, уже отчитали все мыслимые и немыслимые приятели. Библиотека имени Крупской встретила аншлагом и сияющим героем в сиреневой рубашке, которая неожиданно ему шла. Мероприятие, возможно, скатилось бы в обычные почиталки, но Дана Курская этого не позволила. Она парила в пространстве зальчика, как прекрасная галлюцинация в пространстве рок-концерта, касалась то одного, то другого, так что задремать было в принципе невозможно.

23 в библиотеке имени Трифонова прошло обсуждение стихов Татьяны Виноградовой. Оппонентом была Екатерина Ливи-Монастырская. Зачитаны были отзывы Серафимы Сапрыкиной и Константина Кравцова. Для справок: Серафима Сапрыкина первой в данном цикле изъявила желание представить свои стихи на обсуждение. Вечер Татьяны Вноградовой – второй по счёту.

Идея поэта, собирающего желающих поговорить о его стихах, на мой глаз превосходная. Не менее замечательная, чем идея чтения стихов забытых поэтов и обсуждение тем, затронутых в поэзии определённого периода. К сожалению, студия Людмилы Вязмитиновой уже давно не проводила опытов второго рода, они были удачными: например, разговор о поэтах и поэзии «Между двумя войнами».

Опыт обсуждения стихов одного живого автора в этот раз оказался благополучным и любопытным по результатам. Небольшие дискуссии шли динамично, поднимались вопросы не только литературы, но многих с ней связанных дисциплин, что в результате дало полноценный космос. В конце вечера Света Литвак и Николай Байтов вручили Татьяне премию «Бродячая собака», пять тысяч рублей. Именно за этот необычный вечер.

А тем временем, подобно снеговым тучам, надвигалось Биеннале поэтов и выставка нон-фикшн. Биеннале поэтов, номер десять, в этом году посвящено российско-китайским поэтическим отношениям. В рамках нон-фикшн пройдут вечера, на которых будут вручены призы лауреатам премий «Московский счёт» и «Премия Андрея Белого». В номинации «Поэзия» Московский счёт получил Станислав Львовский за «Стихи из книги и другие стихи», в номинации «Проза» – Виктор Пелевин за роман «iPhuck 10». Те же авторы с теми же книгами вошли в короткий список премии Андрея Белого. Там же - изящная «Птичья псалтирь» Дмитрия Григорьева в поэзии и «Неизбирательное родство» Игоря Вишневецкого в прозе. С чем авторов и поздравляю.

Сбежавший боярин Касьян вполне уютно устроился на сеновале дома зажиточного поселянина и заснул детским сном. Его устраивало всё: и дорога, и сено, и стыренный в сенях подсохший калач. Не было только мёда. Чай, не дворец. Но мёд может быть отравленным.

Старшая сестра Касьяна в ночи примеряла платье с широкими модными рукавами. Царевна-лягушка. Взмахну, мол, рукавом, и все свечи враз погаснут. Но какое дело Касьяну до его старшей сестры. Он спит и видит прекрасные сны. А биеннале поэтов уже началось.

Чтения в огромном тёмном зале Музея А. С. Пушкина гремели, сотрясая стены, меткие броски китайской речи перемежались нервическими синкопами переводов на русский и до боли знакомыми голосами. Дмитрий Воденников прочитал фрагмент бессмертного «Трамвая». Возле входа в музей расслабленно стояли Файзов без куртки и уже одетый в куртку Милешкин. Они показались мне чем-то вроде посмертных спутников из книги проповедника психоделии Джона Лилли.

А после церемонии начался фуршет, на котором было даже горячее. И поэты окружили столы плотным кольцом. Очень важно попасть в круг избранных. Очень важно, чтобы тебя пригласили хоть на какой-нибудь вечер – выступить с чтением стихов. Для чего тогда их писать?

Впрочем, Касьян спит, и дела ему нет до московских поэтов зимой.