Редактор: Наталья Якушина
(пьеса)
Действующие лица:ПЕТРОВ – лет тридцати пяти, худощавый. Электрик. Чем-то похож на актёра театра и кино Сашу Петрова. На нём рабочий комбинезон электрика на голом торсе и черные ботинки, один из которых просит каши. Голова Петрова слегка дымится и будет постоянно слегка дымиться на протяжении всего действия, а в зрачках время от времени – пробегать весёлые электрические разряды.
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ – ему 250 тысяч лет. Он, якобы, садовник Чёртовой Дачи. Имеет отдалённое сходство с актёром театра и кино Сергеем Безруковым. Можно предположить, что артиста так загримировали для роли, добавив спецэффектами ему возраста лет примерно 200 тысяч. На нем роскошная одежда, соответствующая положению придворного садовника, сзади имеется отверстие для хвоста, потому что он невообразимо ясно виден. Ну и, наконец, никакой он не лысый, а напротив – с пышной львиной гривой. А чего его зовут Лысым, чёрт его знает!
САТАНА – без пола и возраста, имеет тело чёрта, голову, бороду, хвост и копыта козла. Острые рога грозно торчат вверх на полметра.
БЕГЕМОТ – высокий, тонкий, от двух метров с головой, мордой и улыбкой Чеширского Кота во всю морду. Во фраке. Из рукавов торчат кошачьи лапы размером с человеческие ладони.
ЛИЛИТ – красивая бледноликая девушка с распущенными по плечам длинными солнечными волосами. Ей очень много лет, но на вид не больше 20. На ней скромный жёлтый сарафан с ромашками.
АДСКИЕ СУЩНОСТИ (ГРУППОВКА) – мужчины и женщины разных возрастов, самые разные мифические существа дьявольской наружности. Все одеты нарядно, торжественно-траурно.
СЦЕНА 1. АД. МНОГО МИЛЛИОНОВ ЛЕТ НАЗАД – НОЧЬ Всё в огне. Всё кроваво-красное. Горит голая земля. Горит небо. Горят тучи. Текут огненные реки. С душераздирающими воплями в реки лавы с горящих небес падают грешные души. За этим наблюдает довольный САТАНА. Удовлетворенно кивает, поглаживает свою козлиную бороду. Вдруг на фоне этого горящего красного адища за спиной у Сатаны в землю бьёт мощная бело-голубая молния. Сатана оборачивается и непонимающе смотрит на то, что возникло за его спиной…САТАНА. Что за…?
…собирает из воздуха огненный шар, бросает. В месте удара молнии происходит взрыв, который рассеивает пепел.САТАНА. Так-то лучше.
Довольный, отворачивается, но тут же снова бело-голубая молния столь же яростно бьёт в то же место. Сатана резко разворачивается и с двух рук, как из огнемёта льёт туда потоками огня. Но только он отворачивается, как снова удар молнии! Сатана снова оборачивается и хлещет огненным хвостом! Через секунду – снова удар молнии. Сатана ничего не понимает, склоняет голову набок. В раздумье почёсывает козлиную бороду. СЦЕНА 2. ЧЁРТОВА ДАЧА. САД. АД. НАШИ ДНИ – НОЧЬНочь. Там всегда ночь. Вроде того, как полярная, но вполне себе ранне-октябрьская, осенняя. Приятная. Красивая. Перед Чёртовой Дачей, больше походящей на исторический русский дворец, эпохи классицизма, обширная поляна-сад с тропинками, скамейками, беседками, ручьями и мостками через них, подъездная дорожка с круговым движением для автомобилей гостей. Изящные скульптуры обнаженных чертей, ламий, суккубов. На толстой ветви векового дуба висит пара качелей на докрасна раскалённых цепях.На одних качелях сидит ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Со значимостью посасывает трубку, пуская сизый дым изо рта и ноздрей. На вторых качелях легкомысленно болтает ногами электрик ПЕТРОВ. Его давеча на столбе лэп шандарахнуло током так, что он прямиком – да на эти качели к Чёрту Лысому. ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (посасывая трубку). И всё же, милейший, ума не приложу, как вы оказались в этом богом забытом месте.
ПЕТРОВ. Это ты скажи мне, Чёрт Лысый! Где я, и где тут у вас «Пятёрка» ближайшая, у меня курить закончилось! И где остановка? Мне сегодня ещё до тёщи пилить!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Милейший, вы тарахтите, как электрогенератор.
Петров смотрит, хмурится, смысл услышанных слов ему не очень понятен.ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Метафора… Художественное сравнение.
ПЕТРОВ. Слышь, чертяка! Я щас тебе покажу метафору! Ты вообще кто по жизни?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. По жизни или нет, сударь, а я здесь всего лишь садовник. Травушку покашиваю…
Бескрайнее зелёное поле высокой травы в пояс. Каждая травинка – человек с вознесёнными к небу руками и обращенным вверх лицом с закрытыми глазами. Огромная чёрная коса с могучего размаху налетает и скашивает траву – кому руки по локоть, кому голову с плеч, кого напополам – только куски отлетают. На скошенном месте тут же отрастают новые руки, туловища, головы, и всё повторяется – это длится бесконечно. Раз – и нет! Раз – и нет!ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Кусточки подрезаю…
Листья у кустов, как и трава – всё человечки маленькие, растущие прямо из веток; на лицах молчаливое страдание, глаза закрыты, рты раскрываются по-рыбьи, в беззвучных стонах. Гигантский секатор так же обрезает головы, руки, и они снова немедленно отрастают.ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Скука, знаете ли. Но чем-то надо же заниматься.
У Петрова это всё в считанные секунды проносится перед глазами, он вскакивает на ноги.ПЕТРОВ (в ужасе). Это что щас было?!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Прошу простить великодушно, я забыл, что вы можете видеть. Присаживайтесь, прошу покорно, успокойтесь.
ПЕТРОВ. Ты не шути так больше, чертяка. Курить лучше дай, курить хочу, не могу уже.
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Так курите, яхонтовый! Кто ж не дает-то?
ПЕТРОВ (хлопает себя по карманам). А у меня нет…
(Что-то нащупывает.) Погоди-ка…
(Достает из кармана пачку сигарет.) Винстон! Целая! Откуда?!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (посмеивается, выпускает дым). Вот и я думаю, откуда нам такое счастье?
ПЕТРОВ (доволен). Не знаю, что ты за чертяка, но за сигаретки спасибо
(распечатывает, достает сигарету). Прикурить дашь?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (издевательски). От головы своей прикури.
ПЕТРОВ. Чего?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Шутка. Прикури от качельки.
Петров прикуривает от раскаленной цепи качелей, с удовольствием глубоко затягивается. Легонько отталкивается ногой, раскачивая качели.ПЕТРОВ. Слышь, Чёрт. А как тут у вас с водочкой? Или не принято?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (в сторону). Вырви сердце Сатана. Пошло-поехало.
От густой тени дуба, на котором висят качели, отделяется тонкий высокорослый силуэт. Это БЕГЕМОТ. В лапах поднос с изящнейшим графином, хрустальной рюмкой на тонкой ножке и блюдом, на котором несколько кусков нарезанного черного хлеба, колечки соленого огурца, тонкие ломтики сала, лук, зелень. БЕГЕМОТ (с поклоном). Извольте-с, батюшка-с. Откушайте-ссс…
ПЕТРОВ (отшатнулся от чудовища). Ты ж ёпта! Что ты такое!
(Однако от вида угощения у него текут слюнки.)ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Это Бегемот, чудище адское, глаза б мои его не видели.
(Бегемоту.) Ну и что ты выперлось, созданье непонятное? Исчезни!
БЕГЕМОТ (с улыбкой и поклоном). Исчезаю-ссс…
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Стань столом!
БЕГЕМОТ (с улыбкой и поклоном). Превращаюс-ссс.
Бегемот пропадает, на его месте под подносом образуется аккуратный круглый столик, который парит в воздухе и тихо опускается на траву перед Петровым. Петров в восторге.ПЕТРОВ. А ты, Чёрт Лысый, я смотрю, хоть и садовник, но в каком-то смысле здесь начальничек?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (игнорируя вопрос). Я вам предлагаю, любезнейший, пройти внутрь, оттрапезничать с нами на правах дорогого гостя, хоть, не буду этого скрывать, и не вполне желанного.
ПЕТРОВ. Эн нет, Чёртова Морда, сам говоришь, нежеланного. А вдруг вы меня отравить надумали всей своей шоблой адовой.
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (в сторону). Дык пробовали, разорви Хуньдунь мои чресла.
ПЕТРОВ. Чё-чё? Куда дунь?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Хуньдунь – Чёрт такой китайский. Китайцы придумали.
ПЕТРОВ. Да, китайцы дают джазу. Чего только не придумывают. Даже чертей для ада!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Ну так пойдемте же! Покорно приглашаю вас к столу!
ПЕТРОВ (показывает на столик). А это кому? Здесь оставим?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Я вас умоляю, золотой мой, всего будет во сто крат больше и вкуснее!
ПЕТРОВ. А может, мне не надо больше и вкуснее? А может мне и этого за милую душу хватит. Это, кстати, чё? Не палёнка?
Чёрт Лысый испытующе смотрит на Петрова и делает щёлк пальцами – стол с водкой исчезает.ПЕТРОВ. Э! А ну-ка…
Чёрт Лысый снова щёлкает пальцами – стол возвращается на место. Петров, не теряя времени, наполняет рюмку до краёв с горочкой, быстро, но аккуратно, со знанием дела, чтобы ни капельки не пролить, берет рюмку и умелым движением опрокидывает в рот. Замирает. На лице отражается счастье и райское блаженство. Рот растягивается в улыбке. Чёрт Лысый смотрит на это скептически.ПЕТРОВ (наконец, вернувшись из нирваны). Чёрт! Ты – Бог!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ (сплёвывает в сторону). Поглоти мои копыта, геенна огненная.
Петров тем временем, столь же ювелирно наполнив вторую рюмку, делает бутерброд из хлеба, сала, лука, огурцов.ПЕТРОВ (подмигивая Чёрту). Между первой и второй…
(Залпом выпивает, громко выдыхает.) Наливай еще одну! Но сперва…
Очень бережно берет свой бутерброд, смотрит на него, как на изысканнейшее яство, произведение кулинарного искусства, откусывает сразу половину, закрывает глаза, жуёт с наслаждением.ПЕТРОВ (жуя). Я ща сдохну!
Чёрт Лысый обреченно молча кивает, пряча лицо в ладони.ПЕТРОВ. Чё?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Уже, батенька. Многократно.
ПЕТРОВ. А, ну тебя! Всё ты важничаешь, ходишь вокруг да около. Ладно, давай по третьей и пойдем к столу твоему. Чёта ты мне не нравишься, Чертяка Лысый. Без настроения какой-то.
Петров уже буднично выпивает третью рюмку, закусывает солёным огурцом, закуривает. Оба встают. Идут по светлой тропинке, которая стелется витиевато под ногами и кажется гравийной, но, если приблизиться, то станет видно, что это очень маленькие человеческие кости – черепа, ребра, руки, ноги. Они звонко хрустят под копытами Чёрта Лысого и ботинками Петрова, один из которых просит каши, но жадно вбирает в себя и кости. СЦЕНА 3. ЧЁРТОВА ДАЧА. КРЫЛЬЦО. АД – НОЧЬЧёрт Лысый и Петров по тропинке из костей подходят к крыльцу Чёртовой Дачи, которая фактически являет собой подобие исторического русского замка или дворца. Щёки Петрова румяные от трёх рюмок.ПЕТРОВ. Слыш, Чёрт, что-то мне эта дача ваша чёртова, чёта напоминает. Чёта знакомое.
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Вы совершенно правы, любезнейший. Мы специально для вас постарались воссоздать нечто близкое по природе, по духу, так сказать, по тому, что… наиболее свежо в памяти. Этот дворец, этот сад, скамеечки, тропинки.
ПЕТРОВ. А если по-русски? Не?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Константиновский Дворец не напоминает? Вы давеча в Петербурге на экскурсии…
ПЕТРОВ. Етить-колотить! Дача Путина!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Не в таких масштабах, разумеется, но в общих чертах.
ПЕТРОВ. И что, вы его специально для меня отстроили?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Точно так-с, сударь! Но «отстроили» это громко сказано. Так… Скорее, подстроили всё, чтобы вам было удобно и привычно. А так-то здесь в обычные будни (
отмахивается трубкой) не пойми, что творится…
На какие-то секунды перед взором Петрова возникает образ всеобъемлющего АДА – всё горит, бурлит, кипят реки лавы, жар, пар, дым, духота. Земля горит, небо горит. В огненных реках косяками горящих рыб безвольно плывут по течению сотни и тысячи человеческих тел, вроде и живых, но бесконечно горящих, испытывающих адские страдания.ПЕТРОВ (мгновенно потеет). Что это за хрень!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Но ничего этого, как сами видите, сейчас нет и в помине. Всё чинно и благородно. И я перед вами, как можете лицезреть, не чудище неведомо какое, адское, а вполне, как мне кажется, в пристойном виде. Чёрт, пусть и чёрт, но хотя бы таким вы можете мой облик, хе-хе, переварить.
ПЕТРОВ. Так, а я где? Это какой-то адок? Или что? Я что, по-вашему, помер чёли?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Адок, хех, скажете тоже. АД, батенька! Это самый, что ни на есть натуральный АД! Ха-ха-ха!
Перед Чёртом Лысым и Петровым отворяются роскошные двустворчатые двери Чёртовой Дачи. По яркой кроваво-красной ковровой дорожке восходят на крыльцо наши герои. По обе стороны дорожки склоняются в поклонах и реверансах самые разные мифические существа дьявольской наружности. Все одеты нарядно, торжественно-траурно. По всему видно, что Чёрта Лысого встречают и почитают, как хозяина, а Петрова, как важного гостя. У Чёрта Лысого вид важный, если не сказать, величественный. Петров с любопытством всё осматривает.ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Видите, милейший, это всё ради вас. Все эти почтенные создания тьмы и тени явились вам.
ПЕТРОВ. А нафига они все мне явились? Ты мне лучше водки дай и на маршрутку посади. Мне до тёщи сегодня, забыл?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Да уж забудешь тут. Я это раз двухсоттысячный слышу.
СЦЕНА 4. ЧЁРТОВА ДАЧА. БАНКЕТНЫЙ ЗАЛ. АД – НОЧЬПеред Чёртом Лысым и Петровым лакеи во фраках отворяют двери в банкетный зал. Высокий потолок, люстра на тысячу свечей, сотни канделябров в человеческий рост, знамёна, полотна, портреты, пейзажи. Всё в золоте и благородной гамме. Огромный длинный стол с яствами и винами. Играет джаз из невидимых динамиков, слышны негромкие разговоры существ – голоса хрипящие, шипящие, сипящие, утробные, демонические, слов не разобрать. Во главе стола пустует трон. Как только за нашими героями закрываются двери, все встают со своих мест, разговоры мгновенно умолкают, затихает джаз. Демонические существа склоняются в поклонах до земли. Хор крылатых летающих тварей под потолком заводит песнь – гимн Сатане. ПЕТРОВ (Чёрту Лысому). А ты точно садовник?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Ну надо ж чем-то заниматься на досуге.
Оба взлетают. Петров и Чёрт Лысый парят над столом, над адскими существами, направляясь к трону, и опускаются перед ним. Торжественный адский гимн смолкает.ПЕТРОВ. Выходит, самый главный стул здесь – твой?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. При нынешних обстоятельствах, любезнейший, этот «стул» ваш.
ПЕТРОВ. Ага. Это шутка такая?
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Ровным счетом это такая же шутка, как и то, что мы с вами только что пролетели пятьдесят метров по воздуху.
Чёрт Лысый галантным жестом предлагает Петрову занять место на троне. Петров осматривает зал. Все адские существа неподвижны в поклоне, не смеют шевельнуться, ждут Петрова. Петров, наконец, садится. Трон подстраивается под его формы, пододвигается к столу на удобное расстояние. ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Вы позволите?
ПЕТРОВ. Так а чего? Садись давай!
(Окидывает зал.) И этим своим скажи, пусть тоже садятся, едят или чё они там делали?
Чёрт Лысый подает знак в зал. Зал оживает. Снова возникает музыкальный фон. Голос диктора на радио: «Вы слушаете радио Джаз». ПЕТРОВ. Эт чё за адище у вас играет? Давай «Шансон»!
ЧЁРТ ЛЫСЫЙ. Вот тут, любезнейший, я вынужден отказать. Имейте совесть, в конце концов, вы в аду или где? Поди ж не на курорте в Турции, в отеле, где всё ультра-включено. Да и я, уж простите, не Джинн из лампы, а аццкий Сотона, прости господи.
Сатана перестаёт выглядеть как загримированный Безруков, приобретает свой нормальный вид – ухоженную козлиную голову. Аккуратная треугольная бородка, свёрнутые в трубочку уши и добрые коровьи глаза (хоть и козлиные). И если бы не внушительные полуметровые, как сабли, торчащие вверх и совсем не козлиные рога, то вид у преобразившегося Чёрта стал даже в некоторой степени жалкий.ПЕТРОВ. Ну, ладно, Сатана! Наливай и рассказывай. Что за беда приключилась в твоем сказочном королевстве?
САТАНА. Беда, батенька, которая приключилась со всеми нами, сидит сейчас передо мной на моём троне.
ПЕТРОВ. Эх, сижу на троне в золотой короне! Эт я беда-то?
(Пауза, выпивает.) А в чем беда-то? Ну попал в ад грешник, вари меня в своем котле, коси мне бóшку, топи в реке из говна или как тут принято…?
САТАНА. Эх, родной, вы себе даже представить не можете, чего мы вам только не учиняли.
Перед мысленным взором Петрова мгновенно, как страницы в книге, пролистываются страшные картины былых расправ над ним, учиненных адскими тварями за многие миллионы лет.САТАНА. Проблема в том, любезный, что душа, попавшая сюда однажды, обречена на вечные муки. Вот смотрите…
Сатана вылавливает из кастрюли с борщом человечка размером не больше мизинца, проткнутого его длинным ногтем. Человечек секунду дёргается в предсмертной конвульсии и обмякает, повиснув. Но стоит Сатане положить его на стол и высунуть свой ноготь, человечек снова двигается, шевелится, трясёт непонимающе крошечной головкой, встаёт сперва на колени, затем на ножки и бежит. Но куда там! Сатана хватает его и отрывает голову, которая размером не больше вишневой косточки. Подбрасывает и ловит языком, выскочившим за добычей, как язык хамелеона. Съедает. У человечка немедленно отрастает новая головка, он снова пытается бежать, но снова пойман, и Сатана повторяет процедуру с головой и языком. И снова человечек оживает и убегает. Сатана его поварёшкой – хлоп! Всмятку, но снова кишки подползают к тулову, скелет собирается, мяско нарастает, и человечек снова бежит, не ведая куда, сломя голову.САТАНА. Видите, любезнейший? Вечный ад! Вечная мука! Пусть бежит, бедолага. Далеко всё одно – не убежать!
ПЕТРОВ (пьёт). Вот же ты сука кровожадная.
САТАНА. Хуже.
(Пауза.) С вами же всё по-другому. Понимаете?
Петров ест и пьёт.САТАНА. Во-первых, посмотрите на себя. Вы такого же размера, как и мы. Это впервые со дня создания времён! Все грешные души попадают в ад вот такусенькими.
Сатана накалывает на вилку и вытаскивает из борща три маленьких красных тельца, повисших на вилке, как кильки в томатном соусе. Показывает Петрову, сбрасывает обратно в кастрюлю.САТАНА. А во-вторых, стоит нам только вас изничтожить, как вы тут же снова появляетесь на тех замечательных качелях в нашем саду. Живёхонек. Ну как живёхонек? Насколько это вообще возможно в аду. Собственноручно умертвил вас, родненький, раз, наверное, миллиард! Уж как я вас только ни… того самого, батенька. Аж под хвостом зудит.
Петрову тут же мысленно привиделись несколько способов, от которых у Сатаны зудит под хвостом.САТАНА (рукой обводит зал, каждое названное существо встаёт и кланяется). И эти тоже, все каждый. Ахерон испепелял. Левиафан кишки выдавливал. Саламандры топили в огненных реках. Цербер рвал в клочья. Суккуб все соки высасывала. Хуньдунь доводил до взрыва мозга и вырывал чресла.
ПЕТРОВ (жуёт). Куда-куда дунь?
САТАНА (говорит всё громче, из ноздрей клубится дым, воздух вокруг раскаляется). Огнём, водой, землёй, прессом, сталью, серебром, стеклом, деревом, зубами, когтями, гвоздями, цепями – ничто не берёт вас, яхонтовый. Через миг снова здесь – молния бабах! – и вы снова на качелях! Голова дымится, да глаза электричеством сверкают. Бабах – и снова вы на качелях! Бабах – и снова! И снова! И снова!
Петров среди прочих адских созданий выделяет за столом неподалеку от себя ЛИЛИТ. Она то и дело бросает застенчивые взгляды на Петрова, обгладывая крошечные кости грешников, и щёчки её румянятся. ПЕТРОВ (Сатане). А это кто, с кудряшками?
САТАНА. Это Лилит, демон, людоед и убийца новорожденных детей.
ПЕТРОВ. Вроде, ничего. Молоденькая.
САТАНА. Ей очень много лет.
ПЕТРОВ. На вид не больше двадцати.
(Пауза, смотрит на Лилит.) А она тоже меня… того?
(Проводит большим пальцем себе по шее от уха до уха.)САТАНА. Вы даже, миленький, вообразить себе не можете, с какой изощрённостью.
Но Петров может и немедленно воображает.САТАНА (рука-лицо). Ах да, можете.
ПЕТРОВ (свирепеет, Лилит). Лилька! На шест! Бегом! Стриптиз! С выражением! И чтоб догола!
Появляется шест, на него беспрекословно заскакивает Лилит в чем мать родила, танцует стриптиз, вися на нём, выписывая кульбиты и паря в воздухе. В аду не слыханы законы гравитации.ПЕТРОВ (успокоившись, наливает, выпивает). Так это что ж получается? Сколько раз я должен был умереть там, у себя, чтобы вы меня тут столько раз приканчивали?
САТАНА (устало). Много, батенька. Много. За то время, что вы сейчас у нас водку кушаете, на Земле проходят тысячи лет. Уже не раз вымерли люди, вымерли динозавры, вымерли мамонты и снова появились люди. И каждый раз, возвращаясь отсюда, вы попадаете на тот же столб электропередачи, в тот же день и в ту же минуту, когда вас током, простите меня, фатально охерачило.
ПЕТРОВ. Так в чем проблема, голова твоя козлиная? Сади давай меня на автобус до тёщи, это совсем не в той стороне, где столб тот адский.
(Наполняет рюмку.) Хотя, признаюсь тебе, здесь у вас мне поинтересней, чем у тёщи. Ешь и не жирей, пей и не пьяней! И слова дурного никто не скажет. Эта, вон
(с любовью смотрит на Лилит), такая вся подвижная!
САТАНА. Вот и решил я сменить тактику – не губить, не насильничать, а ублажать вашу душу светлую, неубиваемую, стремящуюся раз за разом заново проживать свою жизнь и погибать в одно время. Но всё равно, возвращаясь в тот день, вы каким-то чудовищным образом умудряетесь, если не со столба слететь, то под машину скакнуть, то током удариться, то шею свернуть, то не в ту подворотню, то угодить под шальную пулю, которой, казалось бы, и быть не должно там вовсе.
ПЕТРОВ. Ну а к тёще пробовали?
САТАНА. А к тёще – нет. Этот вариант я сознательно с самого начала избегал, так как там расстаться с жизнью у вас вариантов гораздо больше, чем любом другом месте. У неё одних электроприборов два десятка. Окна, зеркала, посуда – всё это может разбиться и перерезать вам глотку. Два этажа, балкон – свалившись на бетонную дорожку – тоже прямая дорога обратно к нам. Только в одном её доме я насчитал для вас, как минимум, две сотни верных способов дать дуба.
ПЕТРОВ. А какие у тебя варианты, Дьявол?
(Пауза.) И чё там по времени? Не засиделся я тут, на вашем шабаше?
САТАНА. По вашему местному сейчас без пяти восемь вечера. Со столба своего вы слетели бы, ударенный смертельным напряжением, в 17:15, и это вам уже не грозит…
ПЕТРОВ. Так, в 20:20 последний автобус! Давай-ка на посошок!
(Наливает.) Где тут в вашем аду 223-й останавливается?
СЦЕНА 5. ЧЁРТОВА ДАЧА. КРЫЛЬЦО. АД – НОЧЬСатана и Петров выходят на роскошное крыльцо Чёртовой Дачи. Вся прочая нечисть тут же, чуть поодаль, выходит провожать дорогого гостя. Играет песня: «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь…» Лилит, босая, в скромном желтом сарафане с ромашками утирает платочком слёзы. Вся нежить подхватывает хором своими демоническими голосами: «Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь».ПЕТРОВ (курит сигарету). Чё, прям сюда и подъедет?
САТАНА (пыхтит трубой, смотрит на часы). 20:20, уже бы должен.
ПЕТРОВ. Да он, сука, постоянно, даже в ад опаздывает минут на пять-десять, это нормально.
Подъезжает 223-й автобус. ПЕТРОВ (раскрывает объятия, Лилит). Ну? Иди сюда, красивая!
(Сгребает её в охапку.) Не поминай лихом! Пиши мне письма мелким почерком!
(Отпускает Лилит, Сатане.) Ну что? Давай, брат, чёрт! Держи краба!
Петров и Сатана крепко жмут руки, обнимаются, как положено старым приятелям, похлопывают друг друга по спинам.САТАНА. Ну, в добрый час, батенька! С Богом!
Петров заходит в автобус, в заднем кармане комбинезона початая бутылка. Садится у окна с видом на крыльцо, где его провожает весь ад, поднимает бутылку, радостно улыбается, чокается с окном, делает глоток. Автобус трогается, выезжает по круговому движению подъездной дорожки, уезжает.СЦЕНА 6. НАТ. ЧЁРТОВА ДАЧА. САД. АД – НОЧЬПара качелей на вековом дубе. На одних сидит Сатана в обличии Чёрта Лысого, курит трубку. Вторые качели пустые, но вот-вот в них должна ударить молния. Тишина такая, что от неё звенит в ушах, воздух разряжён и наэлектризован. И вот-вот произойдет удар молнии. Чёрт Лысый ждёт, ждёт… Поглядывает на пустые качели…Курит и ждёт…Ждёт…ЗАНАВЕС_________________________________________
Об авторе:
ВЛАДИСЛАВ РЕЗНИКОВ Родился в 1978 году в Белгороде. Проза публиковалась в журналах: «Дружба народов», «Наш современник», «Сибирские огни», «Московский вестник», «Роман-журнал XXI», «Кольцо А», Лиterraтура и др. Автор книг прозы: «Знаки пустоты» (Москва, 2015), «Нутрь» (Белгород, 2015), «Небесный бадминтон» (Курск, 2022). Член Союза писателей Москвы, член Союза литераторов Белгородской обл., студент сценарно-киноведческого факультета ВГИКа.
скачать dle 12.1
