ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Дмитрий Рябов, Юрий Чепурнов. АССАКАМУРИ

Дмитрий Рябов, Юрий Чепурнов. АССАКАМУРИ

Редактор: Кристина Кармалита


(пьеса)



От автора: Миша и Бэлла — обычные молодые люди. Они считают, что влюблены, а родители уже готовят свадьбу. Но Миша, встретив девушку Ольстер, понимает, что такое настоящая любовь. Ольстер — наркоманка, и, столкнувшись с миром притонов, «комнатный» мальчик Миша вступает в  жестокую игру, правила которой ему неизвестны.
 

Действующие лица:

МИША – 17 лет
ОЛЬСТЕР (ОЛЯ) – 16 лет
БЕЛЛА – 17 лет
СТАНИСЛАВ ПАВЛОВИЧ – 47 лет, отец Миши. Крупный бизнесмен, активный участник программы «Гитары против шприцев»
ТАТЬЯНА МИХАЙЛОВНА – 45 лет, мать Беллы. Владелица косметического салона. Не выговаривает букву «л», отчего ее речь иногда звучит весьма комично
ЦЫГАНКА – цыганка с очень крупной внешностью. Около 50 лет
ИГОРЬ – 25 лет, административный работник
ЛАДЬЯ – 42 года, специалист по проблемам
БАБАЙ – 32 года, опытный наркоман
СНАЙПЕР – 28 лет, наркоман
РЫНДА – 18 лет, наркоманка
БРОНЕЖИЛЕТ – 18 лет, наркоман
РАБОТНИК САЛОНА ТАТУИРОВОК
ДОКТОР
Прохожие, музыканты, посетители ночного клуба, секретарша, образы созданные галлюцинацией.


Увертюра

Люди, обутые в ободранные тяжелые ботинки, одетые в потрепанную рабочую одежду, напоминающие скорее портовых грузчиков, нежели танцоров, двигаются по сцене, притоптывая ногами, создавая нечто, что еще нельзя назвать «танцем», но уже нельзя назвать «физкультурой». При этом они аккомпанируют себе на предметах, которые раньше, возможно, использовали наркоманы – закопченных алюминиевых ложках (тех самых, что называются «Черная рука», или «Сладкое весло»), колбах для курения героина, зажигалках «Zippo» и т.п. Кто-то прожигает «косяком» разноцветные надувные шарики. Действуя по определенной схеме, они создают законченную музыкально-ритмическую композицию. Коротко говоря, исполняется номер в стиле «Нойс».


Первый эпизод

Киоск «Подорожника». Железный бордюр, отделяющий проезжую часть от тротуара. На бордюре сидят Миша и Белла. Едят бутерброды. К ним подходит цыганка.

ЦЫГАНКА. Красавец, дай пять рублей на бабушку. Я тебе умное скажу. Ох, сынок, беда на тебя легла, твой друг человека убил, в землю закопал.
МИША. Ой, правда, мать. За пять рублей, бывает, и не такое еще сделаешь.
ЦЫГАНКА. Дай сколько можешь на смешной бабушка. Не за деньги прошу, на судьбу свою заплати, чтобы беда отошла. Мало заплати, большой беды не будет.
МИША. Я, бабушка, беды не боюсь.
ЦЫГАНКА. Тебе, сынок, человек будет. Злой человек. Больно ему и тебе больно будет.
МИША. А отчего больно-то?
ЦЫГАНКА. И еще любовь будет большая. Редкая любовь, такая, что с кровью вместе ходит.
МИША. Ты, мать, что-то совсем на сказку перешла. А я уже, было, деньги приготовил.
ЦЫГАНКА. Не надо деньги, за смерть деньги не берут.
МИША. А что, умрет кто-нибудь?

Цыганка долго смотрит на Мишу, молчит.

БЕЛЛА. Зачем ты с ней разговариваешь? Глупостей никогда не слышал?
ЦЫГАНКА. Ой, верно, милая, говоришь. Ты ее послушай, красавец, она умную вещь понимает. Если с ней будешь – горя не узнаешь. Хорошо жить будете, долго жить. Счастье увидишь.

Цыганка уходит.

БЕЛЛА. Вкусно?
МИША. Не очень.
БЕЛЛА. Это из-за теста. Тесто плохое. Зато горячие.
МИША. И дешевые.
БЕЛЛА. Можно встать, стоя вкусней.

Они спрыгивают с бордюра, едят стоя.

МИША. Как ты делаешь все вот эти вещи?
БЕЛЛА. Чувствуешь?
МИША. Паранойю я чувствую. В самом деле, вкус другой.
БЕЛЛА. Это не паранойя, это колдовство.
МИША. Любая паранойя – колдовство. Но, тут, я думаю, совсем другой случай. Вот смотри. Мне стало вкуснее после того, как мы встали…
БЕЛЛА. Да.
МИША. Понятно, что это не бутерброд мой изменился…
БЕЛЛА. Да.
МИША. Изменилось что-то во мне. Мои чувства…
БЕЛЛА. Да ты что? Как это интригует.
МИША. Тихо. Я серьезно говорю. Ты беспокоишься обо мне. И смотри, как интересно… Ты просто по-настоящему этого захотела, и в тот же миг мое настроение изменилось. Это колдовство.
БЕЛЛА. Да, иногда ты бываешь опасно наблюдательным.
МИША. Иногда ты бываешь невыносимо привлекательной.
БЕЛЛА. Почему же ты меня не поцелуешь?
МИША. У тебя повидло на губе.
БЕЛЛА. Это я оставила для тебя.
МИША. Отдай немедленно.

Целуются. У Беллы срабатывает мобильный.

БЕЛЛА. Опс… Ну, находят же время. Алло! Марина? Привет-привет! (Отходит в сторону.) Что? Нет, сегодня я в салон не зайду. Мама сейчас там? Что-то не могу ей дозвониться. Пожалуйста, скажи ей, что я приду поздно. А? Нет, мы с Мишкой собрались на концерт в «Черную вдову». Да завтра увидимся, поболтаем. Срочно надо? О чем? Даже так… Ну, подходи во «Вдову», мы часов с семи уже там будем… Да…

К Мише подходит Ольстер. Из-под короткой майки у нее на животе видна татуировка — иероглиф «Ассакамури».

ОЛЯ. Привет… Сигаретка найдется, пли-из? О-о! Дорогие куришь сигаретки, ковбой! А может быть, у тебя есть лишняя парочка убитых енотов?
МИША. Каких?
ОЛЯ. Ты что, по направлению сельсовета прибыл? Может, тебе метро показать?
МИША. Почему это — сельсовета?
ОЛЯ. Да потому… если нет енотов — так и скажи, если жалко енотов — тоже скажи, все мы люди…Ты думаешь, самый умный, что дураком сидишь прикидываешься? Или это прикол новый — енотов не узнавать?
МИША. Я не понимаю.
ОЛЯ. Ладно, ковбой, расслабься… Не надо никаких енотов. Мои проблемы.
МИША. Большие?
ОЛЯ. Для кого как. Для тебя это — просто не твои проблемы. Чао!
МИША. Точно?
ОЛЯ. Точно, ковбой, точно. Это была хорошая сигарета, но она уже кончилась. Больше между нами нет ничего общего.
МИША. И почему?
ОЛЯ. И потому, что мы с тобой не познакомимся вот так, случайно, на лавочке. Это было бы слишком похоже на говенное кино. Пока! Будешь писать на свое ранчо, спроси, как там с урожаем конопли…пли-из…

Ольстер уходит. Возвращается Белла.

БЕЛЛА. Кто это?
МИША. Конченая какая-то.
БЕЛЛА. Что хотела?
МИША. Призывала убивать енотов.
БЕЛЛА. Кого?
МИША. Какая разница. Ушла и хорошо. Допивай, ехать пора.


Второй эпизод

Концерт в «Черной вдове». Вот-вот грянет музыка. На эстраде появляется докладчик. Это организатор и административный работник Игорь.

ИГОРЬ. Здравствуйте, дорогие друзья! Н-да… Я рад приветствовать вас на открытии фестиваля молодежной музыки «Гитары против шприцев»! Хочу от всех нас выразить огромную благодарность нашему спонсору, концерну «Итака-Сервис» и лично его президенту Станиславу Павловичу Багетманову, за огромную и неоценимую помощь, оказанную при организации фестиваля! Аплодисменты! Наркотик — это величайшее зло и саморазрушение, какое только есть в мире. И мы, современная молодежь, должны отдавать себе полнейший отчет в том, что будущее нашей страны находится под угрозой. Волна наркомании, захлестнувшая Россию, грозит гибелью грядущему поколению. Мы с вами должны встать на пути этого грозного недуга. Мы должны не только сами полностью отказаться, сказать решительное «Нет!» наркотикам, мы должны еще и помочь это сделать нашим друзьям. Но борьба с наркоманией требует серьезных усилий. И мы будем беспощадно бороться с наркотиками, заинтересовывая молодежь другими, более жизненными вещами.
Например, нами созданы молодежные стройотряды, работающие летом по озеленению, а зимой по очистке территорий и, наконец, мы призываем молодежь активно участвовать в работе структур городских ТОСов. ТОСы — это тоси-боси сорок восемь а-ха-ха ду-ду-ду а-а-ха-ха ду-ду-дух массы кассы расколбасы хаба-баба и благоустройством во дворах. А-а-ха-ха ду-ду-дух (запел) тари-ра-ра тари-ра-ра-а административной структуры нашего севен-ап-лодисменты!!! И я, как бывший лучший диджей университета, с полным основанием заявляю, что Джимми Хендрикс мог бы сыграть много новых песен, если бы он хоть немного следил за своим здоровьем и участвовал в общественной жизни!

Рядом со сценой одиноко стоит Миша. К Мише подходит Ольстер. 

ОЛЯ. Ну, надо же! Ковбой! Зашел посмотреть, как разлагаются твои сверстники?
МИША. Нет, просто узнать, как тебя зовут.
ОЛЯ. Пока не было красивого повода.
МИША. Слишком похоже на говенное кино?
ОЛЯ. Так похоже, что я уже боюсь, а не попросят ли денег за билет.
МИША. Красивая наколка.
ОЛЯ. Это не наколка, это зов предков. Чистая свобода на кончике иглы художника.
МИША. На кончике иглы? Может, ты еще знаешь, сколько там умещается ангелов?
ОЛЯ. Все ангелы, какие есть, ковбой. И еще остается место для стакана «Пепси-колы».

Оба одновременно оглядываются.

ОЛЯ. Ищешь свою кобылку, ковбой?
МИША. А ты?
ОЛЯ. Я ищу совершенство и гармонию.
МИША. У него такое длинное имя?
ОЛЯ. Не остроумно, ковбой, но забавно.
МИША. Что забавно?
ОЛЯ. Твое желание со мной познакомиться. Зачем тебе это нужно?
МИША. Как зачем? Узнать, что такое — «убитые еноты»…

Входит Белла.

БЕЛЛА. Здравствуй, девочка.
ОЛЯ. Здравствуй, тетенька.
БЕЛЛА. Интересуешься чужими мальчиками?
ОЛЯ. Интересуюсь, из какого говенного фильма ты выпала. Что же еще делать? «Шрека» я уже видела.
БЕЛЛА. Тогда избавься от прыщей.
ОЛЯ. Мне недосуг.

Со стороны доносится: «Ольстер!». Не прощаясь, Ольстер исчезает.

БЕЛЛА. Чего она возле тебя вертится?
МИША. Белка, перестань…
БЕЛЛА. Перестану, если поцелуешь.
МИША. От меня сигаретами воняет.
БЕЛЛА. Ну и что? Раньше тебя это не останавливало.
МИША. Но тебе ведь было неприятно.
БЕЛЛА. Ничего, с дымом я как-нибудь справлюсь.

Миша нагибается, чтобы поцеловать Беллу, но та упирается ладонями в его грудь.

БЕЛЛА. Только не нужно делать одолжений. Не хочешь, так и скажи.
МИША. Хочу.
БЕЛЛА. Ну и не надо!

Пробирается к выходу.

МИША. Белка! Подожди…
ИГОРЬ. А сейчас, открывая… н-да… фестиваль «Гитары против шприцев», я хочу пригласить на сцену наших Джимов Хендриксов и Джонов Леннонов в одном лице. Встречайте группу «Уэнжел», что в переводе с английского, как известно, означает – У Эстрады Не Женское Лицо.
Поехали!


Третий эпизод

Кабинет в квартире Станислава Павловича. Станислав Павлович и Миша.

СП. Как концерт?
МИША. Белиберда какая-то.
СП. В смысле?
МИША. Сначала этот Игорь твой, такую речугу задвинул… занудную. Потом, все музыканты по очереди одно и то же. А, главное сами – половина пьяные и чем пьяней, тем сильнее с наркотиками борются. Один вообще, натурально задвинутый.
СП. Ну, а музыка?
МИША. Так себе.
СП. Уроды! Такие деньги я в эту анти-наркотическую программу вваливаю, а пользы – ноль. Ничего толком организовать не могут, балбесы. Ты Беллу проводил домой?
МИША. Она сама поехала.
СП. Поссорились?
МИША. Нет… Так…
СП. Позвони ей.
МИША. М-м…
СП. Серьезно, позвони. Ты же сам говорил, что она самая лучшая. И я тебе скажу – хорошая она девчонка. Так, что, Миша, – будь мужиком.
МИША. Ладно.
СП. Деньги есть?
МИША. Есть. Пап, а Ольстер – это в Англии?
СП. Здравствуй, племя младое, незнакомое! Какой круг интересов… Это в Ирландии, английская колония.
МИША. И что там?
СП. Там гражданская война. Англичане воюют с Ирландской республиканской армией. Жесткая довольно ситуация. Зачем тебе?
МИША. Любопытно. Какая, говоришь, там армия?
СП. И.Р.А. Ирландская республиканская армия. Строго говоря, это не армия, а скорее — террористическая организация. Бандюки, одним словом.
МИША. По-русски похоже на имя.
СП. Да, смешно.
МИША. И кто победит? Как думаешь? Бандюки?
СП. Да никто. Деньги победят, Мишка. Всегда победят деньги.
МИША. Ладно. Спасибо, пап.

Миша уходит. Станислав Павлович снимает телефонную трубку.

СП. Игорь, все бумаги по концерту в руки и шмелем ко мне… Ругать? За такое, родной, не ругают, за такое…


Четвертый эпизод

Салон татуировок. Миша и работник салона татуировок (назовем его Мастер). Миша нашел в каталоге такую же татуировку как у Ольстер.

МАСТЕР. Выбрали что-нибудь?
МИША. Не знаю. А вот это что за знак?
МАСТЕР. А, этот. Да, интересная вещица. Человек, который это заказал, сам сделал эскиз. Притягивает, правда?
МИША. А можно его сделать?
МАСТЕР. Да ради бога. А что, понравилось?
МИША. Что он означает?
МАСТЕР. Иероглиф какой-то. (Рассматривает рисунок.) Вообще-то, лучше бы знать, конечно. Татуировка – дело такое.
МИША. Мистическое?
МАСТЕР. Угу. Разрисуешься, а потом на зону попадешь, там с тебя, на что права не имел, с мясом срежут. Ты, вообще, где бываешь?
МИША. Да нигде. Где и все.
МАСТЕР. А где все?
МИША. Ну, в «Мехико». В «Черной вдове» иногда. А человек этот откуда сам?
МАСТЕР. Автор? А кто его знает. Будем делать?
МИША. Не знаю.
МАСТЕР. Да иероглиф-то – это безопасно. Кому он нужен?
МИША. Сделали, значит нужен.
МАСТЕР. Там, кажется, с ним стишок какой то связан… Сейчас вспомню… Типа… «Ставлю вещи на свет и смотрю, как рождаются тени в полдень осенний…».
МИША. Это стишок?
МАСТЕР. Это «хайку» – короткое японское стихотворение.
МИША. На самом деле?
МАСТЕР. Ну. Он, типа, сравнивает вещи… в природе. Делаем?
МИША. Я подумаю.


Пятый эпизод

Клуб «Черная вдова».

МИША. Ольстер!
ОЛЯ. Это имя не для тебя, ковбой. Запомни, пли-из…
МИША. А мне как тебя звать? Ира?
ОЛЯ. Ира?
МИША. И.Р.А. Ирландская революционная армия – есть такая террористическая организация.
ОЛЯ. Ну, во-первых, республиканская, а не революционная. А во-вторых, меня не надо звать. Я приду сама, когда захочу. (Собираясь уходить, через плечо.) И сделай одолжение, растяни хлеборезку. Пли-из…
МИША. В смысле?
ОЛЯ. Это клуб «Черная вдова», ковбой. И ты сидишь именно здесь, да еще с такой постной рожей… Что, Боливар сдох?
МИША. Вот здесь — стоп! Она носит другую одежду, слушает другую музыку – это все, что ты о ней знаешь. Какого хрена ты не можешь спать спокойно?
ОЛЯ. Ну, ковбой… а ты – молодец. Ты меня удивил. Хочешь, поговорим?

Присаживается за его столик. 

МИША. Свистеть умеешь?
ОЛЯ. Пардон?
МИША. Ну, свистеть? Пальцами?
ОЛЯ. А это еще зачем?
МИША. Тебе же нравится, когда тебя удивляют.
ОЛЯ (хохочет). Да, у тебя, оказывается, есть шансы, ковбой. Моя очередь.
МИША. Готов.

Ольстер привстает и быстро целует его в губы. Садится обратно.

ОЛЯ. Восемь, девять – нокаут.
МИША. Шах и мат.

Он совершенно красный, но глаза блестят, как у сумасшедшего.

ОЛЯ. Пожалуй, на этом остановимся. Прости, ковбой, дела. Но было очень приятно.
МИША. Заметь, я не спрашиваю, как тебя найти.
ОЛЯ. Заметь, это не значит, что тебе это неинтересно.
МИША. Заметь, даже бармен это уже понял. Просто, если уж случай свел нас трижды. Он сделает это и в четвертый раз.
ОЛЯ. Дважды, ковбой.
МИША. На улице, на концерте и здесь. Три.
ОЛЯ. Здесь я тебя сама нашла. Два, ковбой.
МИША. Два.
ОЛЯ. Зачем ты ходил в салон татуировок?
МИША. Нет, это лажа. Это ничего не объясняет.
ОЛЯ. А то, что ты там назвал места, где бываешь – «Черную вдову» и «Мехико» — объясняет?
МИША. Говенное кино про шпионов?
ОЛЯ. Круче, ковбой, круче.
МИША. Объясни.
ОЛЯ. Когда я оставила им рисунок, я попросила запомнить того человека, которому он понравится. Пришел ты. Они тебя запомнили.
МИША. А что это за стихотворение… про вещи и про тени?
ОЛЯ. Завтра в шесть на том же месте, что и первый раз. Хочешь узнать – приходи.
МИША. Так все-таки — Ира?

Она, ну, совсем, как в кино, некоторое время размышляет и затем…

ОЛЯ. Оля.
МИША. Ну, конечно, Оля… Ольстер – как все просто.


Шестой эпизод

Кабинет Станислава Павловича. Станислав Павлович и Татьяна Михайловна. У Татьяны Михайловны легкий речевой дефект, вместо буквы «л» она произносит «в».

ТМ. Слава, я не понимаю, что происходит и я взволнована. Белла плачет, со мной не разговаривает. А у нее через три дня день рождения. Я заказала кафе, представь, придут люди — все-таки восемнадцать лет девочке! Объясни мне, пожалуйста, они с Мишей, что, поссорились? Почему? Может, мне с ней поговорить? Мы с ней завтра должны ехать на примерку в ателье, там, знаешь, шьют на заказ прямо из каталогов. Я заказала ей платье, себе блузку на ее день рождения. Такая миленькая! И еще Беллино платье, я думаю…
CП. Она же с тобой не разговаривает.
ТМ. Кто, Слава?
CП. Белла.
ТМ. Ты с ума сошел!
CП. Ты же сама только что сказала, что Белла с тобой не разговаривает.
ТМ. Как это она может не разговаривать с матерью? Между прочим, у нас с ней отношения, как у лучших подружек. И она мне, представь, все-все рассказывает. Все-все!
CП. Тогда что должен объяснять тебе я?
ТМ. Как что? Я взволнована, я не понимаю, что происходит? Ты меня еще любишь?
CП. Таня, а это-то здесь причем? Ну, люблю… а что я вообще должен объяснить-то? Ты можешь сказать внятно?
ТМ. Славик, ну, какой же ты непонятливый! Я же тебе объясняю, что для Беллы я заказала кафе на ее восемнадцатилетие и мы с ней завтра поедем в ателье, где на заказ шьют из каталогов…
CП (яростно). Стоп!!! Хватит тарахтеть! Говори толком!
ТМ. Ну, вот всегда ты кричишь на меня-я… Я тебя люблю-ю, а ты кричишь. Сла-ава…
CП. Таня, извини, не плачь. Не плачь, сейчас разберемся. Так что там Белла говорит?
ТМ. Ничего-о… Она со мной не разговарива-а-ает… молчит и плачет…
CП. Таня, успокойся.
ТМ. Они что, с Мишей поссорились, да?
CП. Да не знаю я, сам понять не могу.
ТМ. А ты у него спрашивал?
CП. Спрашивал.
ТМ. И что, Слав?
CП. Ничего.
ТМ. Не ссорились?
CП. Не знаю. Не говорит.
ТМ. Значит, поссорились…
CП. Тань, хочешь ликера? Твой любимый «Бейлис».
ТМ. Лучше водки.
CП. С каких это пор?
ТМ. А-а, надоело все. Салон этот, стилисты, клиентки… «Татьяна Михална, мы вас видели по телевизору…», «Татьяна Михална, какая Беллочка у вас уже взрослая…», «Ах, Татьяна Михална-Татьяна Михална, передавайте привет Станиславу Палычу…». Суки…
CП. Ну, не хочешь — не передавай. Мне эти приветы до фени. Они-то почему суки?
ТМ. Да они-то не суки…
CП. Здрасьте!
ТМ. А вот ты — сука! Трепло! Кто обещал: «Вот вырастут дети, тогда и поженимся, чтобы их не травмировать»? Кто говорил что для Мишки лучшей пары, чем Белла даже искать не стоит? Кто врал, соловьем заливался: «Вот их поженим и сами распишемся, жить будем одной семьей, большой и дружной»? А? Кто?
CП. Ну почему — «врал»? Чего ты раскричалась?
ТМ. А того! Ты думаешь, я за эти восемь лет не устала? От всех прятаться? От Мишки, от Беллки… «Доча, у меня ночные съемки рекламы…», «Сына, тетя Таня забежала к нам с утра кофе выпить…» Восемь лет! Всю душу мне измотал — вечно тайком, вечно бегом… Думала, хоть у дочери нормальное счастье будет, не фасованное. Ты Мишке так и передай и сам запомни — я вам Беллку на растерзание не отдам! Я ее не для этого растила, вон она какая у меня… умница! А вы… что отец — кобель… (у нее звонит сотовый телефон) Да! Беллочка? Здравствуй, доченька! Нет, я у дяди Славы. Кто? Говори громче. Миша? Не знаю, не видела. Да, еду, еду. Тебе уже укладку сделали? Дождись меня в моем кабинете. Ну, журналы полистай… Не балуйся. Да. Можно. Целую, солнышко! Не скучай там.
CП. Таня, я с ним поговорю. Они ведь дети еще. Поссорились – ну, и что тут необычного? В конце концов, все будет так, как мы захотим, это я тебе обещаю. А с ним я поговорю. Очень серьезно.
ТМ. Слава…
CП. Что?
ТМ. Ты сам знаешь, что.
CП. Ты опять?
ТМ. Слава, ну зачем тебе все… эти операции? Ну, что денег мало, что ли?
CП. Татьяна, тема закрыта.
ТМ. Слава, я боюсь. Непрерывно. За всех боюсь — за тебя, за Беллу. За Мишу тоже боюсь. Они ведь оба мне родные. Ну, что я буду делать, если с тобой что-нибудь случится? Что я им скажу?
CП. А кто меня только что разорвать хотел?
ТМ. Я серьезно, Слава.
CП. Танька, а помнишь, как мы с тобой в Италию ездили? Между прочим, три недели — вдвоем! Помнишь, как мы с тобой взяли вина, вылезли в гостинице на балюстраду…
ТМ. К-кобель!


Седьмой эпизод

Комната Беллы. Миша и Белла.

БЕЛЛА. Где ты был все это время?
МИША. Грустил.
БЕЛЛА. Глупый. Сначала ты отталкиваешь меня, потом – грустишь, вместо того, чтобы приехать ко мне с букетом.

Миша молчит.

БЕЛЛА. Потом, приезжаешь и молчишь.
МИША (протяжно и не громко). А-а-а. Б. Б. Ве-е-е. Ве. Ве. Икс. И-и-икс.
БЕЛЛА. Что это?
МИША. Это я не молчу.
БЕЛЛА. Ты плохой клоун, Миша. Ты жалкий клоун. (Искренно.) Что с тобой происходит?
МИША. Кто бы рассказал мне самому… Что я делаю? Чего хочу? То, о чем плачет мое сердце – этого нет в природе. Почему же, тогда, я это чувствую? Кто-нибудь… добрый и понимающий, забрал бы меня отсюда. Мне не больно… и мне не плохо. Меня раздавливает.
БЕЛЛА. Иди ко мне…

Миша тихо смеется.

БЕЛЛА. Что?
МИША. Так, глупость. Почему-то пришло в голову. Твое имя «Белла» – это же Белфаст. Маленький такой городок в большой северо-ирландской провинции, которая называется Ольстер.
БЕЛЛА. Убирайся отсюда… Ты — грязь! Грязь! (Плачет.) Вон пошел!

 
Восьмой эпизод

Ночь. Улица. Оля и Миша.

МИША. Тогда, после концерта…
ОЛЯ. Я плакала.
МИША. Почему?
ОЛЯ. Я думала… о тебе… И я знала, что мы никогда не будем вместе.

Что тут скажешь? Вы или я подобрали бы какое-нибудь глупое утешение. Но Мише семнадцать лет. И он молчит.

ОЛЯ. Я даже хотела молиться… Но мне нельзя.
МИША. Так не бывает.
ОЛЯ. Я обидела бога.
МИША. Так… не бывает. Ты просто девочка. А он – бог.
ОЛЯ. Я играла его блеском. И этот блеск я украла. Он не разрешал брать. А я взяла. За это все и всегда бывают наказаны.
МИША. Подожди…
ОЛЯ. И сейчас — мне нельзя было любить тебя. Но я… (плачет) я люблю тебя… И опять он не разрешал, но… Но это был ты.
МИША. Может, когда-то ты и сделала что-то — какое это имеет значение? И как можно обидеть любовью?
ОЛЯ. Я – на бабочке.
МИША. Что?
ОЛЯ. Я наркоманка. Уже полгода. Я колюсь каждый день… и мне не соскочить.

Миша отходит в сторону и останавливается к Оле спиной. Затем, заложив за спину руки и подняв голову, долго смотрит на звезды.

ОЛЯ. О чем ты думаешь?
МИША. О убитых енотах. Все-таки, почему они убитые?
ОЛЯ. Это у.е. – условные единицы. Деньги. Ты меня бросишь?
МИША. Однажды в детстве, я бегал по полю, там, где мы жили после смерти мамы, было огромное поле, и вдруг почувствовал, как я по настоящему одинок. Представляешь, я бегу и прямо на ходу, все поле и цветы вдруг меняют свой цвет. Все осталось таким же, но стало чужим, каким-то темным, очень контрастным. И я понял, прямо на ходу, что я всегда был очень одиноким. Всю свою жизнь. Все свои шесть, или там – семь лет. И только с тобой это прошло. Я тебя вылечу.
ОЛЯ. Ты меня уже лечишь.
МИША. Ты… сейчас тебе нужно?
ОЛЯ. Я не уверена.
МИША. Пойдем ко мне домой.
ОЛЯ. Мне нужно.
МИША. Я люблю тебя. Мне даже это странно было: как это я – обычный человек и могу любить. Хотя… что ж тут… Ты заметила, ведь тебя все вокруг любят?
ОЛЯ. Прости меня. Пожалуйста, прости меня.
МИША. Фигню ты сейчас говоришь. В чем ты виновата? Сейчас, когда мы здесь стоим, что ты делаешь плохого? Просто оставь все как есть. Пойдем ко мне, я буду рядом с тобой.
ОЛЯ. Потом, ночью… все будет дороже.
МИША. Что же мне делать с тобой, бедный ангел, приземлившийся на маковое поле?
ОЛЯ. Красиво.
МИША. Смертельно красиво. Хочешь, я отдам тебе всю свою кровь?
ОЛЯ. Нет. Ведь тогда мы будем братья по крови, а я не хочу быть твоим братом.
МИША. Это похоже на шутку, но ты даже не представляешь, как серьезно я думаю сейчас о том, чтобы оглушить тебя и самому, без всяких врачей, сделать тебе переливание крови.
ОЛЯ. Это ничего не дает. Там все работает совсем по-другому.
МИША. Хорошо. Ты знаешь, мой отец может договориться с этим… санаторием. Это не просто изолятор, там очень хорошие врачи, там есть аппаратура, там за тобой будут ухаживать. Нам нужно поговорить с моим отцом?
ОЛЯ. Я не могу. Это не объяснишь… Я очень устала. И мне… стыдно.
МИША. Пойми, даже после того как тебя вылечат, тебе пять лет нельзя будет иметь ребенка.
ОЛЯ. Пять лет? (Сложив за спиной руки и поставив согнутую правую ногу на носок, она долго смотрит в одну точку.) Когда я буду в больнице… не забывай про меня.
МИША. Я устроюсь туда на работу.
ОЛЯ. Тебя не возьмут.
МИША. Почему? Медбратом, полотером, какая им разница. Идем прямо сейчас.
ОЛЯ. У меня есть еще просьба.
МИША. Да.
ОЛЯ. Мы обязательно… обязательно поговорим с твоим отцом, это я тебе обещаю. Но только завтра.
МИША. Мы можем сделать все прямо сегодня.
ОЛЯ. Прости меня… Сейчас мне действительно надо.
МИША. Хорошо. Где это место?


Девятый эпизод 

Бабай, Снайпер и Рында. В углу на матрасе лежит Бронежилет. Судя по тому, как у него текут слюни, он под мощнейшим кайфом. Входят Миша и Оля.

ОЛЯ. Если есть на свете самое говенное кино, то вы прямо из него выпали. Здорово, бармалеи!
БАБАЙ. Какая поклажа! Вы приехали на своей машине, молодой чемодан?
ОЛЯ. Знакомьтесь — Бабай, Рында, Снайпер. Там в углу… не вижу, кто это. Впрочем, как я понимаю, все наши светские понты для него сейчас не актуальны. Молодого чемодана зовут Миша и, на всякий случай, это имя мне больше нравится. Хотя и это не важно. Мы на минутку. Снайп, я к тебе.

Снайпер и Оля отходят в сторону.

БАБАЙ. Приятный вечер, молодое племя. Что нового показывают по ЭмТиУи?
ОЛЯ. Обломись, Бабай! И застегни ширинку.

Бабай подходит к Мише.

БАБАЙ. Ладно, Миш… извини. Просто настроение хорошее, а, вообще, у нас довольно мирно, если ... деньги сам отдашь.

Оля резко вскидывает голову. Бабай кажется и не заметил этого. Он улыбается еще шире и свободной рукой похлопывает Мишу по груди.

БАБАЙ. Шучу и шучу, никак не могу остановиться. Вчера, представь, пошел за пивом, захожу в гастроном… ну, в этот… в супермаркет, ко мне сразу девушка какая-то шасть, и две такие шайбы с ней – охрана. Ага, говорит, вы наш миллионный покупатель, поэтому сегодня на сумму до тысячи рублей обслуживаетесь бесплатно, разрешите вас сопровождать. И вперед так меня толкает. А у меня, от этого их, блин, абордажа, такая икота напала – чума. В жизни такой еще не было…
РЫНДА. Ты там в штаны ничего не родил?
БАБАЙ. Мог бы, если бы успел. Главное, я в этот супермаркет их лет пять назад последний раз заходил, он тогда еще гастрономом был. Короче, хожу по магазину, икаю равномерно, типа, как, знаешь, главный барабан на похоронах. Ничего выбрать не могу. Баба еще эта рядом крутится. А мне стыдно, я хочу сдержаться, от натуги только краснею и еще сильнее, икать начинаю. Короче, взял на всю тысячу пива, охранники мне его до выхода донесли. Как я потом с ним трахался и рассказывать не стоит. А икота эта долбанная, только к вечеру отвязалась. Так все-ж кишки из меня вынула. И пропади он пропадом, этот их такой сервис.
РЫНДА. Надо было постараться деньгами взять.
БАБАЙ. Угу. А, главное, дома уже, прикинь, засовываю руку в карман, а там банка томатной пасты. И когда я ее стырить успел? Там же охранники рядом были. Рефлекс видимо. Зато теперь пива прорва. Угощаю всех подряд. Прошу.

Открывает холодильник, там действительно стоят несколько банок пива. 

БАБАЙ. За то, чтоб поменьше было в жизни такого счастья!

Видно, что на заднем плане Снайпер и Оля о чем-то наконец договорились и в руку девушки перекочевал небольшой предмет, после чего оба они присоединились к компании.

СНАЙПЕР. Спроси его, как изнутри выглядит супермаркет. Он уже третий месяц не выходит на улицу.
БАБАЙ. Соврал, соврал. Надо было чем-то развлечь гостя. Согласитесь, пиво от этого не стало хуже.

Оля отводит Мишу в сторону.

ОЛЯ. Наверное, тебе лучше пойти домой. Я еще задержусь на часок.
МИША. Мы уйдем вместе. Мы уходим.
БАБАЙ. Землячок, я не знаю, как там в остальном мире, говорят там демократия. Но здесь у тети Хани – у нас свобода. Здесь мы не говорим другим, что делать. И пока ты здесь, подчиняйся нашим правилам.
МИША. Мы разберемся сами.
БАБАЙ. Так. Но пока ты здесь новенький, я должен тебе помочь.
МИША. Помоги вон тому запоронному не сдохнуть. А мне оставь мою свободу – жить по вашим правилам, или насрать на них.
БАБАЙ. Ты быстро учишься, новенький. Поэтому вот тебе еще один урок. Если ты действительно любишь эту девушку – подари ей то, что она просит. Для тебя это просто жест, для нее же… Ты когда-нибудь видел, как Масяня с Кастанедой танцуют танго?
РЫНДА. Я не пОняла! Че это ты мои глюки рассказываешь?
БАБАЙ. Ты когда-нибудь был каплей воды, в которой живет вся музыка человечества? Ты ведь не представляешь, что ты сейчас с ней делаешь, обезьяна. Она же кумарная, а ты… дранка шершавая, что ты знаешь об этой боли?!
МИША. Все всегда можно объяснить болью.
БАБАЙ. А ведь ты прав, бледнолицый брат. Хочешь знать, как это случилось у меня? Это было на большой охоте, брат. На очень большой. Ребята тащили меня, пока я не начал орать. То есть это мне потом сказали, что я орал, сам я этого не помню. И как выпросил у них морфий, тоже не помню. Так я первый раз заторчал.
РЫНДА. А чего ты орал-то?
БАБАЙ. Сам не пойму. Всего и делов-то — две пули, одна из них в животе. Ноги раздавлены танком…
СНАЙПЕР. А голова – крейсером.
БАБАЙ. Верно. «Авророй». Сердце разбито любовью. Заметь – безответной. Да еще наша сборная по футболу в тот год проигралась в пух.
СНАЙПЕР. В казино.

Миша ищет глазами Олю. Сейчас она тиха и безразлична ко всему.

БАБАЙ. Видишь, как мало нужно человеку, чтобы сравняться с богом. А скажи мне честно, неужели ты действительно ни разу не хотел сам попробовать? Только не нужно здесь, передо мной, сейчас корчить невинность. Ведь тебе было интересно, как оно происходит.
МИША. Да ты сам-то себе не смешон? Искуситель…
БАБАЙ. Как ты думаешь, зачем она тебя сюда привела? Могла бы уколоться где угодно. Но она это сделала при тебе. Спроси меня, я законченный торчок, до смертинки три пердинки — стал бы я колоться на глазах близкого мне человека? А она это сделала.
МИША. И?
БАБАЙ. Она хочет, чтобы ты ей помог. Но как ты сделаешь это, не чувствуя того же, что ощущает она? Какими словами ты будешь ее убеждать? Расскажешь ей про ТОСы? Она не может тебя попросить об этом, но последняя ее надежда – что ты не струсишь. Что ты поможешь ей. Но, как помочь, когда не знаешь боли! Ты когда-нибудь видел, как Масяня с Кастанедой танцуют танго?
РЫНДА. Я не пОняла! Че это ты мои глюки рассказываешь?
БАБАЙ. Ты когда-нибудь был каплей воды, в которой живет вся музыка человечества?

Миша видит прямо перед своим лицом заряженный шприц.

БАБАЙ. Сейчас или никогда! Второй раз я этого уже не предложу. Это момент истины, приятель! Это время становиться взрослым!
МИША. Я этого не умею.
БАБАЙ. Мальчик, разреши представить тебе твоего лечащего хирурга, профессора международной категории класса экстра – доктора Снайпа. Свою кличку он заработал, как индеец, когда два года назад, в абсолютно темной кладовке, двинул мне по вене с одного удара. Может он и блюет после дуркопана, но во всем, что касается шприца – это настоящий профессионал. Занозит, как мама поцелует.

Бабай берет Мишину руку и ловко затягивает на его предплечье жгут. Снайпер поднимает шприц над головой, словно хочет зачерпнуть в него животворного света электрической лампочки. Это не танец и не шаманский ритуал, но оба они двигаются как-то фантастически, живые люди так не ходят. Укол.

БАБАЙ. Запомни этот миг, малыш. Сегодня ты в гостях… У ТЕТИ ХАНИ!!!

Последнее слово неожиданно вылетает у него изо рта прописными буквами и вдруг взрывается таким низким звуком, по сравнению с которым снежная лавина – жалкий школьный колокольчик. Мишины ноги задраны вверх, иначе, как бы еще он смог уткнуться носом в свой брючный ремень? Но самое удивительное, из его затылка каким-то образом вырывается ветер такой бешенной силы, что остается только удивляться, как этот напор выдерживают люди, которые монотонно двигаются навстречу.

Ну, конечно! Ведь это потому, что они едут в машине. Точнее не едут, а прожигают машиной изгибающуюся и ускользающую улицу. И это единственный способ. Ведь их машина перегружена смехом. Так нельзя. Так нельзя! ТРЕВОГА! Каждый мой жест прекрасен. Это я танцую, или жидкая материя воздуха танцует мной? И то, и другое. Ибо это и есть гармония. Удар!

Почему я стою в луже в самом центре огромного, потрескавшегося плато? Бабай и Снайпер бьют незнакомого человека. Смешно. Человеку кажется, что его бьют, но на самом деле Бабай и Снайпер просто ставят перед ним вопросы. Детские вопросы. Так просто это трудно определить. Нужно следить за ритмом. Это вопросы в детском ритме. В простом ритме. Раз-два-три, раз-два-три. Это вальс. Видимо, вальс – танец детства. Да, это танец детства всего человечества. Время становиться взрослым.

Тишина и темнота. Моя голова отделяется и движется по окружности по часовой стрелке. Сделав пол оборота, она заглядывает мне в глаза и говорит: «Что же ты наделал?». И снова возвращается на место. Взрыв!

Из меня хлещет музыка, и тут же на место нее в меня врывается такой же поток света, чтобы превратиться в музыку. Это ночной клуб. Лучшее место в мире. И меня гладит по лицу лучшая женщина в мире – ОЛЯ.

На голой площадке стоят Снайпер и Бабай.

СНАЙПЕР. Ты совсем охренел! Что ты наделал? Зачем ты пацана подсадил на иглу?
БАБАЙ. Никогда ты не умел видеть дальше одного шпигалова. Посмотри, как он одет. Наверное, он где-то хорошие бобы поднимает, а? Этот мальчик – гарантированный месяц кайфа для нас всех. Всосал?
СНАЙПЕР. То-то и оно, что через месяц его родаки расчухаются и куда мы будем ломиться?
БАБАЙ. Дебил, да через месяц ты сдохнешь. 
 

Десятый эпизод

Кабинет Станислава Павловича. Станислав Павлович, Миша, Оля.

МИША. Папа, это Оля.
СП. Здравствуйте, Оля.
ОЛЯ. Здравствуйте.
МИША. Пап, у тебя есть знакомый нарколог?
СП. Да, сын.
МИША. Нам нужен хороший нарколог, который сможет реально помочь. И быстро.
СП. «Реально»? Раньше ты говорил по-другому. Где ты был все это время?
МИША. Я… у меня были дела. Мы сможем обсудить это после, сейчас я хотел бы узнать про нарколога.
СП. Ну, если ты так хочешь.
МИША. Прости.
СП. Нарколог, я полагаю, нужен Оле?
МИША. Да.
СП. Жалишься?
ОЛЯ. Да.
СП. Чем?
ОЛЯ. Разное.
СП. Давно?
ОЛЯ. Месяца три.
МИША. Шесть. Шесть месяцев.
ОЛЯ. Шесть.
СП. Хорошо. Судя по тому, что вы ко мне пришли – вы мне доверяете. Я прав? Проблема это серьезная. Мне нужно знать твой адрес, Оля. Я делаю это не для милиции, это нужно, чтобы иметь шансы действительно тебе помочь. Ты знаешь как это бывает. Гон начался?
ОЛЯ. Да.
СП. Вот видишь. Самое главное – ничего не бойся. И держись. Мы тебе поможем. (Снимает телефонную трубку.) Сейчас я тебя отправлю к одному человеку. Он знает, что делать. (В трубку.) Игорь, Багетманов говорит. Сейчас к тебе подъедет девушка, зовут Ольга. Зависимая. С ней нужно поработать. Этот человек мне нужен здоровым. Ты понял? (Оле.) Вот адрес. Остальное зависит от тебя. (Мише.) Как думаешь, доедет?
МИША. Доедет.
СП. Хорошо. С тобой я все-таки хотел бы еще поговорить.
МИША (Оле). Жди меня там. Когда мы закончим, я сразу приеду.

Оля уходит. Станислав Павлович берет одной рукой Мишу за лацкан и сильно встряхивает.

МИША. Пап…
СП. Ты с мозгами как, дружишь? Или так, легкий флирт от случая к случаю? Ты во что залез, сынуля?
МИША. Я уже взрослый и…
СП. Закрой рот, сопляк.
МИША. Я…
СП. Что же ты делаешь со мной… Миша! Пойми! У меня же в жизни нет никого, кроме тебя… и мамы. Теперь, когда с мамой случилось такое… я не могу потерять еще и тебя.
МИША. Я люблю ее, папа.
СП. А я люблю тебя. И поэтому я вынужден так поступить. Для нее я сделаю все, что в моих силах. Сделаю больше. Но ты… ты должен забыть ее.

Прижав ладони ко лбу, Миша смеется. 

СП. Пройдет время, все уляжется, и ты еще будешь благодарить меня за то, что я сделал…
МИША. Ты говоришь, как в говенном кино.
СП. Пойми, вдвоем вам не выпрыгнуть. Я знаю, как это бывает. Именно ТЫ утопишь ее. А у одной – у нее есть шанс.
МИША. Это лажа! Я люблю ее.
СП. Это кончится быстрее, чем ты думаешь.
МИША. Это…
СП (снова сильно встряхивает Мишу). Послушай меня! Как по-твоему, что такое ломка? Хочешь знать правду?! В молодости у меня был приятель. Мы делали разные глупости, но мне повезло, я остановился, а он – завис. Через несколько лет у него умерла жена, и он остался с двумя детьми. Тогда он нашел нас и попросил запереть его. Мы отвезли его на дачу, забили окна и двери досками и уехали. Он остался один на один со зверем, который в нем сидел и с флягой воды. Через неделю мы вернулись. Ногтей на пальцах его рук не было. Что пережил этот человек, можно только догадываться. Это сейчас она мила и прекрасна. Через месяц она будет старухой.
МИША. Хорошо, что ты рассказал мне все это. Теперь я точно знаю, где буду находиться каждую секунду следующего месяца.
СП. Весь следующий месяц и далее, пока я тебе этого не разрешу – ты будешь сидеть дома, вот на этом самом диване. И если…
МИША. Оказывается, ты совсем меня не знаешь.
СП. И если ты хоть шаг сделаешь без моего ведома, я вышвырну ее на улицу и уже через час она будет пускать фиолетовые слюни в каком-нибудь обоссаном подвале. Но ты ко мне уже не войдешь, со своим – «папа, нам нужен нарколог». Если она что-то значит для тебя, сделай то, что я сказал, и тогда она будет лечиться. Это мои последние слова и ты знаешь, я их никогда не меняю. Сейчас я позвоню Белле, и когда она приедет, ты будешь на коленях ползать и вымаливать у нее прощенье.

Станислав Павлович идет к двери, но потом возвращается.

СП. А чтобы в твою красиво причесанную голову не пришла дурная мысль — вот, просвещайся.

Станислав Павлович щелкает пультом в направлении экрана и выходит. На экране видны документальные кадры «ломки» наркомана. Миша смотрит на экран. Станислав Павлович набирает на мобильнике телефонный номер.

СП. Ладья?
ЛАДЬЯ. Ну?
СП. Слышь, подними пацанов из выпаса. Пусть без кипежа пошелестят в районе рынка. Там какая-то берлога торчковая должна быть.
ЛАДЬЯ. Гетман, возле рынка много бригад кормится.
СП. В курсе я. Говорю же, без кипежа. Просто промацать — на чьей земле растут.
ЛАДЬЯ. Резец есть?
СП. Трассовка какая-то с ними втыкается. Погоняло — Ольстер.
ЛАДЬЯ. Понял.
СП. Ладья!
ЛАДЬЯ. Ну?
СП. Только, слышь, тихо. Не как всегда. Не надо никого там приваривать, понял? Ее тоже.
ЛАДЬЯ. Базара нет.

Номер «Танец бандитской разведки». Исполняется под музыку и врывающиеся в нее обрывки телефонных разговоров бандитов.

№ 1
— Але, Китаец! Привет, братуха!
— А-а, Ладья…
— Китаец, Гетману хочет одну непонятку развести.
— Можно. Двигай дальше.
— Торчковая берлога у рынка есть. Там камелия вертится, погоняло Ольстер. Чья она?
— Камелия?
— Китаец, ты че, вкуренный? Берлога надо узнать чья. Вкоцал?
— Узнаем.
— Никого не прессовать, тихо все. Девку не трогать.
— Че я, бельмондо — шаровую матрешку крыть?
— Давай, брат, жду.

№ 2
— Болт! Короче, Мухану звони и Кегле. Берлога шаровая у рынка есть. Найдешь ее. Узнаешь, чья она и под кем. Жабу из берлоги зовут Ольстер.
— И че, Китаец? Че к чему жабино погоняло? Ты бы лучше адрес пробил через горгестапо.
— Гетман погоняло сказал. Может, какие хиппи ее знают, так хрюкнут. Давай, не менжуйся, сам найдешь.
— Китаец, я пацанам сказать должен, когда наличман за месяц будет.
— После берлоги. Скорее сделаете — скорее будете счастливы.
— Че так прижгло?
— Не знаю. Может, новую постанову мутят. Короче, все. Работай.

№ 3
— Китаец! Ну, че?
— Ладья, я не валет красноперый, чтобы так гнать. Идет работа.
— Гетман хочет быстрее.
— А я, может, слоненка хочу, так че теперь? Я работаю.
— Долго работаешь.
— Премию надо бы пацанам.
— Китаец, не понтуйся. Давай, звони, жду.

№ 4
— Але, Кегля, братан! Работа есть.
— Какая?
— Ты оперсос, че ли, че? Мухан за тобой заедет, позвонишь ему, где ты есть. Жду вас через час на конторе.
— Че везти? Гочкис?
— Не надо. Все шелково.
— Мясные уколы ставить в батоны? Ха-ха-ха!
— Кегля, не будь муфлоном! Давай, короче, жду.

№ 5
— Китаец?
— Ладья, ты крутой, конечно, но ты приморил. И так шуршу, как заводной ежик! Позвони, короче, через два часа. Все будет в елочку.

№ 6
— Мухан, это Китаец. Кегля тебе звонил?
— Звонил, сказал, чтоб я к его Вальке заехал. Он там.
— Ладно, короче, быстрее давайте.
— Але, Китаец, колы когда будут? Я жрать хочу.
— Приедете, решим. Все, короче, быстрее, шмелем! Гетману чего-то не терпится, Ладья уже два раза звонил. Давай, братан, давай, давай, давай!


Одиннадцатый эпизод

Приемная центра по борьбе с наркотиками, затем – кабинет Игоря.

ОЛЯ. Я уже почти ушла.
МИША. Прости, меня отец задержал. Но я летел к тебе, как ракета класса «любовь-любовь».
ОЛЯ. Не оригинально, ковбой. И потом, таких ракет нет, есть только ракеты класса «любовь-кровь».
МИША. Еще банальнее, чем у меня.
ОЛЯ. Зато это — вечно. Мы идем к нему или уходим?
МИША. Идем.
ОЛЯ. Давай поцелуемся.
МИША. Здесь же администрация… Ольстер…
ОЛЯ. И что — здесь мне нельзя тебя любить? (Целуются.) Вот видишь, и никто не против.
МИША. Пошли?
ОЛЯ. Да.
МИША. Ольстер, ты же внимательно выслушаешь его?
ОЛЯ. Да.

Миша и Оля входят в кабинет Игоря.

МИША. Здравствуйте, Игорь Олегович!
ИГОРЬ. А-а, здравствуйте, здравствуйте, Михаил Станиславович! Здравствуйте! Очень рад вас видеть! Что это вы к нам не заходите? Здравствуйте, девушка. А мы ведь с вашим отцом, Михаил Станиславович, давно уже думали о том, как вас привлечь к работе в нашем Молодежном парламенте, а вы все не заходите и не заходите! Садитесь, пожалуйста! Садитесь, девушка.
МИША. Мы, Игорь Олегович, собственно…
ИГОРЬ. Знаю, знаю, н-да… Печально все это, печально…Наркотик — величайшее зло и саморазрушение, какое только есть в мире. Волна наркомании, захлестнувшая Россию, грозит гибелью грядущему поколению. Мы должны встать на пути этого грозного недуга и нами уже сейчас приняты определенные кардинальные меры. Например, созданы молодежные стройотряды, работающие летом по озеленению, а зимой по очистке территорий и, наконец, мы призываем молодежь активно участвовать в работе структур городских ТОСов. ТОСы — это тоси-боси сорок восемь а-ха-ха ду-ду-ду а-а-ха-ха ду-ду-дух массы кассы расколбасы хаба-баба и благоустройством во дворах. А-а-ха-ха ду-ду-дух (поет) тари-ра-ра тари-ра-ра-а административной структуры нашего города. Борьба с наркоманией требует серьезных усилий. Мы должны не только сами полностью отказаться, сказать решительное «Нет!» наркотикам, мы должны еще и помочь это сделать нашим друзьям, н-да…
ОЛЯ. Можно вам вопрос задать?
ИГОРЬ. Конечно, конечно! Спрашивайте! С удовольствием отвечу!
ОЛЯ. А что такое ТОСы?
ИГОРЬ. Территориальные органы самоуправления.
ОЛЯ. Спасибо.
ИГОРЬ. А вы, Михаил Станиславович, присутствовали на антинаркотическом молодежном концерте? Я передавал вашему отцу для вас два билета. Вы, наверное, ходили вместе с вашей невестой? Дело молодое, конечно, пока развлечения на первом месте!
ОЛЯ. Да, концерт был потрясающий. У… нас …с Михаилом Станиславовичем просто нет слов. Нам ужасно понравилось! Это вы достали билеты? Огромное вам спасибо!
ИГОРЬ. Что? Ах, боже мой, ну, конечно! Как же я сразу-то не догадался! Ну, что же, Михаил Станиславович, представьте, меня, пожалуйста, вашей будущей супруге…Почту, так сказать, за честь!
МИША. Э…э
ОЛЯ. Ольстер.
ИГОРЬ. О-очень интересное имя! О-очень! Голландское?
ОЛЯ. Гуцульское. Княжеское.
ИГОРЬ. Да-да, конечно! А я-то, простите, Михаил Станиславович, грешным делом сперва подумал, что вы привели ко мне эту, про которую мы с вашим отцом говорили… ну, наркоманка, которую надо… грязную, так сказать… Прошу великодушно извинить за недоразумение! Ну-с, кофейку?
ОЛЯ. А не боитесь, что грязная наркоманка вам чашки испачкает?
ИГОРЬ. А-ха-ха! Девушка ваша, Михаил Станиславович, с незаурядным чувством юмора, да! Незаурядное остроумие! Давно так не смеялся! Позвольте, шутница, ручку вашу поцеловать!
ОЛЯ. Я не его девушка. Я его любовница. И наркоманка.
МИША. Ольстер, хватит.
ИГОРЬ. Михаил Станиславович…
МИША. Все так, Игорь Олегович. Видите ли, Ольстер… то есть, Ольге… действительно нужна ваша помощь. Отец сказал, что вы давно занимаетесь проблемой молодежной наркомании, и вы можете нам… то есть, ей… помочь. Отец еще сказал, что вы — очень хороший специалист.
ИГОРЬ. Н-да, несомненно, несомненно… Вот у нас, кстати, имеется замечательная брошюра, называется, н-да… «Задумайся, пока не поздно». Жизнь, так сказать, молодого наркомана в картинках и стихах. Автор… н-да, автор — Суворов Сергей Николаевич, врач. В брошюре в стихотворной форме раскрыты… н-да… вредные последствия и даны советы по их преодолению. Цена брошюры 15 рублей, но среди наркоманов и их родственников мы распространяем бесплатно.
ОЛЯ. Типа, как на кайф-базаре у наркома. Поводок надеваешь за просто так, а когда трассы проложил — все, грузи бобы за дозу, иначе ломкой кости раскрошит.
МИША. Ольстер…
ИГОРЬ. Э-э, н-да… вот, послушайте, Михаил Станиславович, есть такие, например, замечательные строки:
«Происходит это просто:
Зелье, введенное в кровь,
Ритм у сердца нарушает.
Восстановится ль он вновь?

Вдох и выдох незаметны?
Люди сразу все поймут:
Центр дыханья стопроцентно
Поврежден. Тебе «каюк»!

Если «скорая» сумеет
К тебе вовремя прибыть,
Она шансов не имеет
Тебя, друг мой, оживить.
ОЛЯ. Супер! Все точно — если двинул по вене лишний кубик, то сначала кайф ломчатый, а потом никакая «скорая» не спасет, только шаровой бабай поможет.
ИГОРЬ. Я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга… а вот еще:
«А теперь, прости за это,
Но послушайся совета,
Что вам делать, как Вам быть,
Как здоровье сохранить.

Если вы порой чрез вену
Вводите наркотик в кровь,
Коллективно, откровенно
Шприц меняйте вновь и вновь!»
ОЛЯ. Вообще класс инструкция! Для ширакеши хуже нет, чем грязное дурцедило и гнутая заноза. Дайте, дайте мне эту книгу, я ее друганам-наркоманам прочитаю! Уверена, что они так же, как и я, с сегодняшнего дня навсегда прекратят употребление этой гадости. Мы все вступим в ТОСы, чтобы бороться с наркоманией. Вы дадите нам свои рекомендации?
ИГОРЬ. Н-да…э-э…но вы должны помнить, что это не делается так вот мгновенно, тут с кондачка не решишь…дело серьезное…
 

Двенадцатый эпизод

Кабинет Станислава Павловича. Станислав Павлович и Татьяна Михайловна.

ТМ. Здравствуйте, Станислав Павлович! Вы очень заняты?
СП. Танечка, здравствуй! О чем ты говоришь? Проходи. (В селектор.) Лена, пожалуйста два чая, один с лимоном.
ТМ. Не надо, Станислав Павлович. Я на секундочку.
СП. Не отпущу! Посиди, чаю выпей, поговорим. Ты и так с этим днем рождения совсем забегалась... нанервничалась…
ТМ. Спасибо, Станислав Павлович, за заботу. И за день рождения, кстати, тоже. Спасибо, что ни вы, ни ваш сын не присутствовали.
СП. Таня, я ведь все объяснил. И что это за тон? Может, мне тебя Татьяной Михайловной называть?
ТМ. Так было бы лучше. Излишняя фамильярность вредит деловым отношениям.
СП. Таня, что за капризы?

Секретарша вносит поднос с чаем, ставит его и выходит.

ТМ. Я смотрю, Станислав Павлович, вы опять сменили секретаршу? Две недели назад была Люба, на той неделе какая-то Виола, а теперь уже Лена? И, кстати, ни одна из них по-настоящему не умеет приготовить чай с лимоном. Зато ноги длинные.
СП. Да? Хочешь, я ее уволю?
ТМ. Не надо портить жизнь девочке. Или у вас с сыном это семейное хобби — женщин унижать?
СП. Так. Давай все по порядку. И по-деловому.
ТМ. По деловому? Хорошо. Твой сын связался с какой-то дрянью, с наркоманкой какой-то, спит с ней. Отныне я запрещаю своей дочери с ним общаться. Мало ли, какую заразу он уже успел подцепить. Я надеюсь, с этого дня вы и ваш сын избавите нас от своих визитов и звонков.
СП. Танька, сдурела? Давай поговорим спокойно, по-людски, а не как в этих твоих мыльных книжках… как там ее… «Луна любви».
ТМ. Волна, Слава!
СП. Чего?
ТМ. «Волна любви»!
СП. Да, какая, блин, разница?!
ТМ. Есть разница! Как ты не понимаешь: то жизнь, а то – литература!
СП. Не веди себя как дура!
ТМ. Я веду себя ни «как» — сам дурак… Дурак! Дурак!
СП. Ну, запела перепелка!
Здесь тебе не барахолка,
Ни продажа, если что,
Дерматиновых пальто.
И не чартер на Стамбул – 
Чипсы, йогурт, жидкий стул.
ТМ. Как тебе не стыдно, Слава?
Я в Стамбул и не летала,
Я возила шубы с Кипра…
СП. Ты гнала «Шанель» из «Шипра»
По семнадцать баксов склянка.
ТМ. Не докажешь!
СП. Шарлатанка!
ТМ. Ты-то сам-то — по Европам,
По пивнушкам, да секс-шопам!
Даже не были в Ла-Скала!
СП. Так тебя же полоскало
После рислинга с мартини!
ТМ. А в Париже, в магазине,
Возле Триумфальной арки,
Кто купил концерт Петрарки?
Кто халаты крал в Марселе
В пятизвездочном отеле?
Кто на выезде из Бонна
Плюнул из окна вагона
В полицейского – притом,
Обозвал его ментом?
СП. Ну а разве он не мент?
ТМ. Слава, ты ж интеллигент,
А галстук через голову надеваешь…
СП. Здрасьте, а как его надевать? Через ноги?
ТМ. Его, Слава, надо на себе завязывать.
СП. Кутюрье от жомапель,
Выпендрежница!
ТМ. Кобель!
СП. Гав! За жопу укушу!
ТМ. Ах! Кошмар! Я ухожу…
СП. Вот и славно, и чеши.
Над салоном напиши,
У калитки, возле входа –
«Криводановская мода».
ТМ. Все, прощай, себя вини.                    
СП. Логопеду позвони…               
ТМ. Сволочь!                                    
СП. Выдра!                          
ТМ. Хам!                                                       
СП. Паскуда!
ТМ. Ненавижу!                                 
СП. Вон отсюда!
Лифчик забери в шкафу!
Тьфу!
ТМ. А я – три раза «тьфу»!
СП. Ну… Успокойся, не надо так поспешно все валить в кучу.
ТМ. Я абсолютно спокойна. (Орет.) Понятно?!! Абсолютно!!! Спокойна!!! Абсолютно!!! Спокойна!!! Понятно?!!

Звонок телефона. Станислав Павлович берет трубку.

СП. Нет, все в порядке. Не надо. Сам, говорю, разберусь! Да! Все.
ТМ (внезапно сникнув, как человек, переживший сильное нервное напряжение). Какие у вас бдительные и заботливые телохранители… Отвезите, меня, пожалуйста, домой. Я вести машину боюсь…


Тринадцатый эпизод

ОЛЯ. Все чаще и чаще бывает, что ночью я не сплю. Я пытаюсь такую ночь просто пережить.
МИША. Боишься чего-то?
ОЛЯ. Знаешь, что такое ужас?
МИША. Ну конечно! Мне в детстве, когда в темноте один оставался, сильно было страшно
ОЛЯ. Страх — мелкое чувство. Оно появилось недавно. А ужас — он древний. Ужас — это когда ты сейчас не просто умрешь, а произойдет что-то такое, о чем лучше не думать, чтобы с ума не сойти. Если не думать, то ночь можно пережить и крышу не сорвет. Хочешь, я тебе спою?
МИША (недоуменно). Что сделаешь?
ОЛЯ. Это хорошая песенка. Смешная. Тебе понравится. Я сама ее придумала.

Оля начинает петь, изображая одновременно и рок- и поп-манеру исполнения, аккомпанируя себе на чем попало — стул, коленки, губы… ОЛЯ. «Я дворняжка сорви-уши, вырви-лапы, выдери-хвост! Не касайся меня лучше — больно тяпну, несмотря на рост!
Мои мысли все о ней!
Всех прекрасней и милей!
Хвать котлету и — быстрей!
Бежать быстрей!
По ушам — недобрым словом, по спине — обутой ногой…» (Прерывая песню.) Ну, там дальше уже не смешно.
МИША. Это ты про себя придумала?
ОЛЯ. Мишка, ну какой же ты глупенький! Это же про мою собачку. Ее зовут — Мир. МИША. Мир? ОЛЯ. Она дорогая, как космическая станция.
МИША. А где она сейчас?
ОЛЯ. Ушла. Поэтому скоро придет ужас. Я чувствую.
МИША. Давай включим свет.
ОЛЯ. Нет. Я пробовала. Ужас любит электрический свет, потому, что такой свет — мертвый. Ужас питается этим светом и становится осязаемым. Он проступает сквозь реальность. Предметы меняют сущность, становятся враждебными, но при этом выглядят так знакомо и естественно. Это трудно вынести. Поэтому лучше переждать ночь в темноте. Она смягчает линии. А если включить свет…
МИША. И что тогда?
ОЛЯ. Хочешь, я тебе спою?
МИША (недоуменно). Ольстер?
ОЛЯ. Тогда из стены выходит карлик.
МИША. Кто? Господи, Ольстер, какой еще карлик?
ОЛЯ. Обыкновенный. Белоглазый карлик с крысой.
МИША. Это он, ужас?
ОЛЯ. Нет. Он и крыса просто стерегут, чтобы я никуда не ушла.


Четырнадцатый эпизод

Кабинет Станислава Павловича. Миша, Бабай и Снайпер. Жалюзи на окнах создают в помещении полумрак. БАБАЙ (оглядываясь). Вот это берлога! Богатенький ты, Буратино. Миша подходит к письменному столу.

МИША. Сможешь открыть?

Снайпер взламывает один из ящиков.

СНАЙПЕР. Блин, полировку поцарапал. Прошу.

Миша достает из ящика гранату, затем пистолет. Складывает все это на крышку стола, продолжает шарить в ящике.

БАБАЙ. Ни хрена!

Миша достает из ящика деньги, часть отдает Бабаю.

МИША. Вот, это вам.
БАБАЙ. Жадный.
МИША. Нам нужно на дорогу.
БАБАЙ. Куда едете-то?
МИША. Сначала к бабке. Денег у нее тоже нет.
БАБАЙ. Дурак ты, Буратино. Если бы я так жил, стал бы я колоться.
МИША. Ты же говорил – свобода, искусство.
БАБАЙ. Это точно. А ты – дурак.

Снайпер смотрит на гранату.

СНАЙПЕР. Подари.

Миша протягивает Снайперу гранату. В коридоре шум, голоса.

БАБАЙ. А вот и Карабас-Барабас. Всем.
СНАЙПЕР. Куда?
МИША. Давай за мной.
БАБАЙ (Снайперу). За нарисованный на холсте очаг.

Миша, Снайпер и Бабай скрываются в туалете. В кабинет входят Станислав Павлович и Ладья.

СП (говорит по телефону). Да, белая. Прямо там на перекрестке, не проедете. Там человек вас ждет, он все знает.

Кладет телефон на стол.

СП. Ну?
ЛАДЬЯ. Нашли мы их. Нашу землю топчут. Все наркоты. Бабай, Снайпер, и еще несколько пионеров. Адрес гадюшника знаем.
СП (раскрывая окно). Ясно. Что с черными?
ЛАДЬЯ. Есть весточка. Гара-хан, три килограмма. Забирать надо сегодня.

За Станиславом Павловичем и Ладьей закрывается входная дверь. Через некоторое время открывается дверь туалета. Выходят наркоманы.

БАБАЙ (тихонько напевает). Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь…
МИША. Бабай, что такое «гара-хан»?
БАБАЙ. Гара-хан, Буратино, это опий. Наркотическое вещество, получаемое из опийного мака.
СНАЙПЕР. А папаня-то у тебя – кровосос. Во, прикол.
БАБАЙ. Угу.
СНАЙПЕР. Что делать-то будем?
БАБАЙ. А давай его гранатой подзорвем!

Оба наркомана, зажимая ладонями рты, давятся смехом. 

МИША. Кажется, возвращаются...

Входит Станислав Павлович.

СП. Мать твою! Телефон оставил.

Ищет на столе «мобильный». Не находит. Снимает трубку стационарного телефона, набирает номер. Трель мобильного телефона раздается в туалете. 
Станислав Павлович слышит идущий из туалета сигнал. Направляется на звук. Но…Останавливается. Тянется к ящику стола. Видит царапину от ножа на ящике стола, осторожно выдвигает ящик до середины, затем рывком до конца. Достает пистолет. Снова набирает номер. Голос оператора из телефонной трубки: «Абонент отключил телефон. Пожалуйста, перезвоните позже».

СП. Слышь… абонент! Тебя там сколько?

Молчание. Станислав Павлович взводит курок.

СП. Медленно выходим. Руки держим на виду.

Выходит Миша, за ним остальные.

СП. В компьютерные игры зашли поиграть, мальчики?
МИША. Сколько сейчас стоит гара-хан, папа?
СП. Хочешь поучаствовать в доходном бизнесе, сынок?
БАБАЙ (Снайперу). Прикинь…
СП. Плохо, что ты узнал это так. С другой стороны, все равно когда-нибудь ведь…
МИША. Бабай, отдай ему его деньги.
СП. Как легко тебе их презирать. А? А на какие деньги ты жрал все эти годы? На какие деньги куплены все эти шмотки, как ты думаешь?
МИША. Говенное кино ты смотришь, папа.
БАБАЙ. Может, рассчитаемся и разойдемся?
СП. Дырка за дырку тебя устроит?
БАБАЙ. У меня своих — две.

Задирает майку, показывает два шрама от пулевых ранений. Станислав Павлович опускает пистолет.

СП. Бог троицу любит, солдат.
БАБАЙ. Не так быстро, солдат. Есть люди, которые знают, куда мы пошли.
СП. Кто? Оля? Эту гнилушку мы потеряем сегодня же в одной яме с вами, кобылы дырявые.

Станислав Павлович снимает трубку стационарного телефона. Набирает номер.

СП. Ладья, с черными откладывается. С ними я сам разведу. Я знаю, что они звери пунктуальные! Я отвечу. Сейчас везите сюда эту девку-наркоманку, которую вы нашли. А ни за чем! Трахать ее будем! А ничего, на хор поставим.

Кладет трубку.

СП. Вы же ее хором трахали? На Кирова 3, квартира 101? А? Вот и мои парни отдохнут по разу. Что ж, Миша, как видно бывает и такое. Нужно было тебе меня послушаться. Что там у тебя в руке? Дай сюда!

Миша раскрывает ладонь, срывает чеку, и все присутствующие дружно смотрят на взведенную гранату. Миша отпускает ее и граната падает на пол.

МИША. Ставлю вещи на свет
и смотрю, как рождаются тени
в полдень осенний…

Взрыв! Все заливает музыка, пламя и поток стеклянных осколков. Через некоторое время вакханалия звуков вытягивается в одну музыкальную ниточку.


Пятнадцатый эпизод

Белая комната. Может это врата смерти, а может тот самый санаторий, в котором так хорошо лечат наркоманов. В центре на стуле сидит Оля. Тишина и пустота. Входит доктор.

ДОКТОР. Анализы очень плохие. Давай думать, что нам делать дальше.
ОЛЯ. Я больна?
ДОКТОР. Все тесты это подтверждают.
ОЛЯ. А разве теперь нужно что-то делать?
ДОКТОР. Во-первых: нужно заполнить кое-какие бумаги, теперь ты у нас под строгим надзором.
ОЛЯ. Вы меня не выпустите больше?
ДОКТОР. Это не самое страшное. Анализы показали еще кое-что.
ОЛЯ. Я не хочу этого знать.
ДОКТОР. Я так и думал, что ты начала догадываться. Ты беременна. И ты умираешь.
ОЛЯ. Я успею родить?
ДОКТОР. Тебе этого никто не позволит.
ОЛЯ. Так не бывает.
ДОКТОР. Бывает еще и не так. Где его отец?
ОЛЯ. Он умер.
ДОКТОР. Он тоже кололся?
ОЛЯ. Нет, это был несчастный случай.
ДОКТОР. Строго говоря, это ничего не меняет.
ОЛЯ. Я буду рожать. (Доктор молчит.) Ребенок – единственное, что от него осталось. Это чудо, что осталось хоть что-то. Я ужасно боюсь, доктор. Но на всей земле… я последняя, для кого они еще что-то значат. И я их не разочарую.
ДОКТОР. Нет, девочка. Слишком по разную сторону они находятся.
ОЛЯ. По разную сторону чего?
ДОКТОР. Скажем так… шприца.
ОЛЯ. Я сделаю все, что вы скажете, доктор.
ДОКТОР. Пойми. Ребенок больной СПИДом наркоманки начинает страдать еще в утробе. Он родится таким же больным, как и ты, но… между вами, все равно, навсегда останется одна малюсенькая разница.
ОЛЯ. Он будет страдать больше?
ДОКТОР. Ты хотя бы узнала, каково это – жить и быть здоровым человеком.
ОЛЯ. А сейчас что он чувствует?
ДОКТОР. Я думаю, ему спокойно. Но если бы ты смогла на него посмотреть, ты бы увидела, что уже сейчас он весь в язвах.
ОЛЯ (плачет). Доктор сделайте что-нибудь.
ДОКТОР. Тебе плохо, я знаю. Но два невинных человека уже умерли. Теперь уже можно сказать – два.
ОЛЯ. Я хотела назвать его – Павлик.
ДОКТОР. Что-ж, Павел по-гречески означает «маленький», пусть он таким и останется.

Доктор уходит. Оля остается одна. Некоторое время она просто сидит и плачет, затем, плач становится все громче, плечи ее сотрясаются все сильнее. Она берет со стола какой-нибудь предмет и начинает безжалостно скоблить им себя по рукам, в том месте, где так хорошо видны следы застарелых уколов. В это время, за окнами больницы садится солнце. Стекла от этого кажутся красными, как будто забрызганными кровью. И если смотреть через окно, то сидящая на больничном стуле Оля становится все меньше и меньше. И все больше пространства на экране занимают улицы города, по которым движутся машины, спешат пешеходы. Улицы эти составляют сложный лабиринт с множеством поворотов и хитрых, скрытых проходов. Но если не стоять на месте и двигаться, то рано или поздно, придешь к какому-нибудь людному месту, где собирается молодежь, подростки. Возможно, даже это окажется какое-нибудь кафе, или клуб. И непременно там увидите воркующую влюбленную парочку. И может быть, даже услышите следующее…

ДЕВУШКА (улыбаясь). Сигаретка найдется, пли-из…
ЮНОША. Есть, в кармане. Сама достанешь?

Занавес







_________________________________________

Об авторе:  ДМИТРИЙ РЯБОВ 

Поэт, драматург. Окончил Новосибирское театральное училище (1993 г.). С 1994 по настоящее время — штатный поэт литературного сообщества ПАН-клуб (Новосибирск). Работает в литературном журнале «Сибирские огни». Живет в Новосибирске..





_________________________________________

Об авторе:  ЮРИЙ ЧЕПУРНОВ 

Поэт, драматург. В 1993 г. по окончании новосибирского театрального училища поступил на службу в театр «Старый дом». В 2000 г. переходит на работу в НГДТ п/р Сергея Афанасьева. С 2010 года находится в творческом отпуске и занимается собственными проектами.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 027
Опубликовано 20 мар 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ