Мария Силкина. СЛЕДАМИ СЛЕПЫХ

(пьеса в двух действиях)


Действующие лица:

КИРА 
СЛАВА
БАБА НИНА
ЛАРИСА
НИКОЛАЙ
ЮРИЙ
ГАЛИНА
ВЕРА



Действующие лица полностью соответствуют вашему представлению о них. 

Действие происходит в небольшом шахтерском поселке, где-то на юге нашей страны. Когда-то это был развивающийся молодой город. Одна за другой открывались шахты, молодежь ехала туда за новой жизнью. Теперь же город опустел. Осталась одна работающая шахта, и несколько поселков, окружающих ее. И вот мы в одном из этих поселков.  Обычная улица, невысокие дома. Улица практически опустевшая. Мы видим первые четыре дома, в них-то и около них и будут происходить изложенные ниже события.


Действие первое

Картина первая

На улице. Около каждого двора цветущие белым деревья. Возле первого дома по левой стороне улицы стоит стол, заставленный разной едой и питьем. За столом сидят баба Нина, Лариса, Николай, Юра, Галина и Вера. 

БАБА НИНА. Померли все. Раньше как свадьба или похороны – каждый двор стол нес, скамейки. Гуляли по несколько дней. Как затянем песню – со всех улиц сходились послушать.

На время замолкает.

А сейчас что, с того края улицы все дворы пустые. Изварины – он, и она давно покоятся. Воронковы тоже. Гришанова еще по молодости в шахте током убило, а она болела долго – недавно померла.
ЛАРИСА. Ее и не похоронили по-человечески. Как забрала скорая, так и не видали ее больше.
БАБА НИНА. Так детей не было же. Кто ж ее заберет? Зарыли где-то возле больницы, наверное. Это ей грех ее вернулся. Она ж по молодости была беременная, но с Гришановым поругалась, и уже с животом большим к бабке какой-то пошла, убрала ребенка. Вот и хворала до смерти.

То ли засыпает, то ли думает о чем-то.

Огороды бурьяном заросли. Сажать не хочет никто, грамотные все стали - лучше на базаре все купят.
НИКОЛАЙ. Я б тоже в земле не ковырялся, если бы деньги были. Пошел на базар, купил то се, пятое-десятое. А то вечно грязный как черт. Со смены придешь, а тут жуки картошку жрут. И несешься с отравой, глаза выпучив.
БАБА НИНА. Наш край тоже пустой. Кто помер, кто уехал. Я с дедом осталась, да вы молодые. И все. Теперь и деда моего похоронили. Одна я осталась. (Плачет)
ЛАРИСА. Баб Нин, ну будет вам. Старик сколько болел, мучился.
НИКОЛАЙ. (Наливая рюмку водки) Лет восемь по больницам. Отдохнет хоть там. (Смотря на небо) Дядь Мить, и за меня отдохните.  Непонятно, сколько мне тут еще страдать.
ЛАРИСА. (Стараясь забрать у него из рук бутылку)  На водку не налегай, окосеешь скоро. Тащи потом тебя.
НИКОЛАЙ. (Прижимая к себе бутылку) Лар, ну чего ты? День такой. (Быстро выпивает водку)
ЛАРИСА. Каждый день у тебя такой. Хоть бы один другим был.
НИКОЛАЙ. Завелась баба!
БАБА НИНА. Лариска, а Феню помнишь?
ЛАРИСКА. Ведьму-то? Как же не помнить?! Это она меня с морячком моим развела. Вернулся из плавания, модный такой, красавец, при деньгах, шмоток импортных привез. Замуж звал. Идем вечером по улице за ручку, и раз – кошка черная между нами пробегает. Оборачиваемся, а эта карга сморщенная стоит, нам вслед смотрит, что б ей пусто было. Ну и все,  пришел еще пару раз и пропал насовсем. Так, может, по-другому б все сложилось, в люди бы выбилась. А то всю молодость потратила на дурака этого, света белого не видела.
НИКОЛАЙ. Да сдалась ты морячку импортному! Помял сиськи твои молодые, уплыл и думать забыл. И ведьме своей сто лет ты не нужна! И вообще никому ты не нужна! Радуйся, что я, дурак, тебя взял. А то просидела бы в девках до смерти.
ЛАРИСА. Детей бы хоть постеснялся-то!
БАБА НИНА. Так закормили до смерти ее дети.
НИКОЛАЙ. Кого?
БАБА НИНА. Феню. Приехали то ли дети, то ли внуки. Я не разобралась. Говорят, поехали, бабушка, к нам жить. Царицей будешь. Дом твой продадим только, деньги уж больно нужны. Поехала она к ним, тяжело уже было одной, ноги болели. Так они ее в сарае каком-то поселили и не кормили. А сами на деньги с ее дома жили. Ну и померла она быстро у них. Царица. Вот тебе и дети.
ЛАРИСА. Так и надо ей.
ГАЛИНА. (Которая на протяжении всего действия что-то ела и перепробовала, наверное, все содержимое стола) Да что вы все о смерти? Тем, что ли, других нет? Хоть на улицу не выходи. Свадьбу когда играть будем, соседи?
ВЕРА. (Шепотом) Мам, ну не надо. Стыдно же.
ГАЛИНА. (Отмахиваясь) Ай, отцепись, дура!
ЛАРИСА. Не поняла. Какую свадьбу?
ГАЛИНА. Вашего Юрки и моей Верочки. А то вы, прям, не видите, как они смотрят друг на друга. Породнимся с вами, и ходить далеко не надо. Все свои, все рядом.

Юра  копается в телефоне, делая вид, что его тема совсем не касается.

ЛАРИСА. Ты прости, Галь, но я с тобой родниться не хочу.
НИКОЛАЙ. (Ударяя кулаком о стол) Лариска, ты что, дура совсем? Партия такая пропадает! Слепая инвалидка! Подарок судьбы. Заживем на пособие ее, разбогатеем, так сказать. Сколько там ей платят в месяц? Десять тысяч? Двенадцать?
ГАЛИНА. Двенадцать.
ЮРИЙ. Че разошелся-то? Нормально сидели же.
ЛАРИСА. Коля, замолчи!
НИКОЛАЙ. А че замолчи сразу? Кого защищаешь? Уродку эту? Да она дальше носа своего не видит! Верочка, сколько пальцев показываю? (Тычет ей под нос фигу).

Вера встает и медленно, держась то за забор, потом за деревья, уходит. Юрий встает, кажется, что он хочет пойти за Верой.

НИКОЛАЙ. А ну сел быстро!
ЮРИЙ. Да пошел ты. Не пожрать уже нормально.

Вместо того, чтобы идти за Верой, уходит во двор.

ГАЛИНА. Алкаш поганый, что ж ты взъелся на ребенка? Навредила она тебе чем, что ли?
НИКОЛАЙ. А ты не суй нам ее невесткой. Юрка здоровый мужик найдет себе нормальную бабу. А не инвалидку, жопу ей до смерти подтирать придется. Ты вон сидишь сутками с ней, ни дня в жизни не работала, ты и подтирай.
ГАЛИНА. Работящие они какие! А что ж уголь тогда воруете у нас, таких убогих? Своего мало? А потом еще грязью обливаете.
НИКОЛАЙ. Да чтоб я, шахтер, у инвалидов уголь воровал?
ЛАРИСА. Галь, замолчи. Глупости говоришь. Нужен нам твой уголь?!
ГАЛИНА. Мужа своего затыкай, а не меня. Нужен, значит. Лишь бы что чужое отхапать.
НИКОЛАЙ. Откуда ж ты, дура такая, на голову нам свалилась?

Все начинают ругаться в один голос, лают собаки. Только баба Нина мирно посапывает. 
С угла улицы с чемоданами появляются Слава и Кира. Это молодая, стильно одетая пара. Они останавливаются напротив скандала. 

СЛАВА. Здравствуйте!

Все замолкают и смотрят на пришедших.

НИКОЛАЙ. Здорово!
ЛАРИСА. Ребят, а вы к кому? Там никто не живет.
СЛАВА. (Кире) Бросай чемоданы, пойдем знакомиться.

Оставляют вещи возле калитки. Слава берет Киру за руку и ведет к столу.

Теть Ларис, не узнали меня, да? Я Славик, внук Ковальчуков. Здрасьте, баб Нин.
ЛАРИСА. Славик?! Надо же, на улице встретила – не узнала бы.
НИКОЛАЙ. А то, мать, совсем мужиком стал! А бегал с Юркой нашим сопляк сопляком. Служил, да?

Крепко со Славой пожимают другу руки. 

СЛАВА. Служил. Два года на корабле.
НИКОЛАЙ. Уважааю!
СЛАВА. А это Кира, жена моя. Знакомьтесь.
ГАЛИНА. Какое имя странное. Не наше.
ЛАРИСА. Кирочка, Славик, садитесь, не стесняйтесь. Тут вот еще котлетки остались, пюрешка. С дороги голодные, наверное.
НИКОЛАЙ. Слав, беленькой чуток?
ЛАРИСА. Убери ее. Нечего ребенка спаивать.
НИКОЛАЙ. Так за встречу надо! Давай стакан, Слав. Кира, не ругайся, ради бога, мы самую малость.
КИРА. А я и не ругаюсь.
НИКОЛАЙ. Вот и молодец! Хорошая жена. Ай, хотя все вы по молодости хорошие, потом только стервенеете.
ЛАРИСА. Ты ж, вроде, в Петербург уезжал учиться?
Слава. Да не срослось там, в армию забрали. После армии поженились вот.
ЛАРИСА. А сюда чего? На лето? Деда с бабкой похоронили ведь.
СЛАВА. Мы на время. Дом-то на мне. Поживем немного, потом дом в порядок приведем, продадим и обратно, в Питер.
ЛАРИС. И что ж ты, Кира, согласилась из столицы в деревню нашу переехать?
КИРА. А я сама Славику и предложила временно пожить тут. Я ведь кроме Питера ничего не видела. А Слава мне столько рассказывал о доме своем, о звездах летом, о земле плодородной, о людях гостеприимных. Вот и захотелось мне уехать….
НИКОЛАЙ. Да, в столицах ваших за копейку удавят. Вон, вчера по телевизору показывали, сын родителей грохнул, чтоб в квартире не мешались. Я своего сам грохну, если мысли такие замечу.
БАБА НИНА. Слава, ты, что ли?
СЛАВА. Я, баб Нин.
БАБА НИНА. А я думаю, что за хлопец? Вылитый Мишка, отец твой. Пока с наркоманами не связался, такой же гарный был.
ГАЛИНА. Да что вы все за упокой?
НИКОЛАЙ. Да, давайте за здравие. Славка, давай стакан.
СЛАВА. Дядь Коль, в следующий раз. Мы пойдем, отоспимся с дороги. Работы, наверное, по дому много. Там же года три никто ничего не делал.
НИКОЛАЙ. Ну, ладно-ладно. Ты обращайся, если помощь или инструменты нужны. Да и вообще, о жизни поболтать. А то здесь бабы одни. Сдохнуть от скуки можно. Лады?
СЛАВА. Лады, дядь Коль.
ЛАРИСА. Он тебя научит! Идите, ребята, отдыхайте.

Кира и Слава идут к дому. Слава долго возится с замком в калитке, в конце концов, открывает его. Ребята скрываются из виду. Сидящие за столом наблюдают за его действиями.

ЛАРИСА. Хорошая девочка.
ГАЛИНА. Ага, только придурковатая немного. Ленинград ей не нравится, а у нас-то, конечно, понравится. Через месяц сбежит обратно. Знаю я таких. Ручки ее видели? Такие ручки картошку не сажают.
НИКОЛАЙ. Да, не по нему девка. Везет же дуракам!
БАБА НИНА. Ларис, это ж Ковальчуков внук?
ЛАРИСА. Да, Мишки и Светы сын.
БАБА НИНА. А я и думаю, вылитый Мишка.
ГАЛИНА. А я что-то совсем его не помню.
ЛАРИСА. Он учиться сразу после школы уехал, вы тогда еще сюда не переехали. Умный парень. Дед с бабкой воспитывали. Светка, мать, при родах умерла, а отец снаркоманился.
ГАЛИНА. И чего людям в столицах не живется?
БАБА НИНА. Проторговался, наверное.
ЛАРИСА. Ну что вы сразу так? Может, и правда, устали от суматохи этой. Отдохнуть приехали.
 БАБА НИНА. Проторговался. Вон, Андрей тоже бизьнесом в Москве занялся, в долги влез. Бегал-бегал от бандитов, и все равно убили.
ЛАРИСА. Это который Андрей?
БАБА НИНА. Да парень из сериала. Наташин муж.
ГАЛИНА. Да не из-за бизнеса его убили. Это Наташа любовника своего подговорила.

Молчание.

НИКОЛАЙ. Кира.  Кирка.… Еще бы тяпкой назвали или лопатой.

Смеется, но его смех никто не поддерживает. Баба Нина почти спит, Галина со вздохом встает, берет табуретку и, не спеша, уходит, Лариса собирает со стола тарелки.

ЛАРИСА.  Ну, чего расселся? Давай, неси стол во двор.
НИКОЛАЙ. (Вздрогнув) Да не ори ты!

Встает, берет стол и, пошатываясь, затаскивает его во двор.

ЛАРИСА. Баб Нин. Баб Нин! Пойдемте, домой отведу.
БАБА НИНА. Пойдем. А то я все сериалы тут просплю.

Встает, идет, опираясь на палку. Лариса рядом несет ее табуретку. Заходят во двор. Улица пустеет.

 

Картина Вторая

Поздний вечер. Улица пустая. Возле каждого двора горят фонари.  
Из двора Киры и Славы доносятся смех, разговоры, звон посуды.

НИКОЛАЙ. А я вам говорю, еще десяток лет, и эти идиоты одумаются. Может, даже и раньше.
ЛАРИСА. Ага, жди.
НИКОЛАЙ. Посмотрите! Поиграют в эти свои нанотехнологии, черт бы их побрал. Альтер-на-тивное топливо они изобретают. О, как! Че изобретать-то?! Все есть, все под нами. Угля на века, на тысячелетия хватит! Деньги только вкладывать нужно. Так нет же!
ЛАРИСА. Ну, все-все, дома распинаться будешь.
НИКОЛАЙ. Да помолчи ты! Это я к чему говорю? На шахту, Славка, идти работать надо.
СЛАВА. Мне что ли?
ЛАРИСА. Вот что ты несешь?! Не знаешь, как по-другому, вот и живи так! Другим не навязывай.
НИКОЛАЙ. А я не навязываю! Как есть все говорю. Свои люди на шахте нужны, чтоб верили. Славка вон вообще шахтер потомственный. Дед его тридцать лет отпахал. Кира, какой человек был!
КИРА. Да, мне Слава много о нем рассказывал.
СЛАВА. Один из первых шахтеров. Бригадиром, а потом звеньевым был.
НИКОЛАЙ. Во, видали. А Славка похож. Покажи руки? Во, таки руками пахать надо.
ЛАРИСА. Слава, даже не думай. Учиться надо, а не гробить себя за копейки.
НИКОЛАЙ. Много всяких ученых развелось! И что толку? Вот ты, Кира, училась?
КИРА. Училась. Пять лет.
НИКОЛАЙ. Пять лет горбатилась, а в нашу дыру жить приехала! И стоило пыхтеть? Мы б тебя неученую приняли.
КИРА. Так все же не зря. Вернемся домой, и я займусь карьерой.
НИКОЛАЙ. Вернутся они! Конечно.
ЛАРИСА. Все ты знаешь! Вот не слушала бы тебя по молодости – отучилась, может. А то всю жизнь техничкой в школе работаю. Стыдоба. Правильно, продавайте дом и уезжайте. Загниете тут.
НИКОЛАЙ. А я все думаю, чем это у нас дома воняет? А это ты гниешь, оказывается! Лариска, что городишь-то? Теща моя покойная кем всю жизнь проработала, а? Нянькой в яслях. Днем таскала горшки, а вечером еду из столовки домой. Ну, скажешь, вру? Молчишь. Потому что дело говорю. Техничка в школе – это твой предел, крыша. Днем полы моешь, вечером жратву домой тащишь из столовой. Отучилась бы она, ага, гляди. 
ЛАРИСА. Давай сворачивайся. Стыдно уже перед ребятами.
НИКОЛАЙ. Все как есть говорю. Ты, Кирочка, не обижайся. Я хоть и не грамотный, но жизнь повидал. Гляжу на Славу и вижу то дядь Ваню, деда его, то отца Мишку. Ну че пинаешь меня? Лар. Вру, скажешь? Здешний он, наша порода. Так что пусть лучше, как дед его, чем…. Эх, да.

Молчание.

КИРА. Кому еще чаю?
ЛАРИСА. Наливай, Кирочка. Выпьем и домой пойдем. Юрка, наверное, уже с гулянок пришел.
КИРА. Пирог тоже доедайте.
НИКОЛАЙ. Хозяйственная она у тебя, Славка. (С набитым ртом) Пирог отличный.
ЛАРИСА. А тебе лишь бы на халяву пожрать!

В это время на улице появляются Юра и Вера, идут за ручку. Юра подводит ее к своему дому.

ЮРА. Посидим?
ВЕРА. Не, мать меня искать пойдет. Я ей обещала в десять быть дома.
ЮРА. Да ладно, она пока свой зад поднимет с дивана.

Садится на лавочку. Сажает Веру к себе на колени.

ВЕРА. Говоришь, как дядь Коля.
ЮРА. Так батя все-таки. Он вообще мать твою ненавидит. Да и на тебя гонит.
ВЕРА. А ты?
ЮРА. Че я? Мне плевать на твою мать. А ты, вроде, ничего такая. Нормальная. Хоть и того. Ну, глаза там у тебя.
ВЕРА. А женишься на мне?
ЮРА. Не знаю. Когда это будет еще.

Прижимает Веру к себе, целует в шею.

ВЕРА. Юр. Юра. Давай уедем отсюда.
ЮРА. Че? Куда?
ВЕРА. Не знаю. В Петербург или в Москву. Или хотя бы в Ростов. Он же недалеко, Ростов. Но в город, чтоб в город. Мы бы учиться пошли, работать. Я видела, так живут. Там не было бы твоего отца и моей матери. Мы бы сами все, как хотим.
ЮРА. Видела она, живут так…. Здоровые так живут, Верка. Здоровые и богатые. Или у кого хотя бы родители нормальные, помогают там. Ты че, на эту столичную насмотрелась? Ну так ей просто, у нее в Питере, вроде, хата даже. Родители ученые. Вот и она такая вся, крутая. А мы никто, мы сдохнем.
ВЕРА. Но можно же сильно захотеть, и тогда….
ЮРА. Че ты докопалась? Не хочу я, не хочу. Я нигде не был и никуда не хочу. Мне не нужны сложности.
ВЕРА. А чего ты хочешь?

Гладит Веру по ноге.

ЮРА. Ты знаешь, чего. Ты обещала мне что-то. Помнишь?
ВЕРА. Помню.
ЮРА. (Целуя девушку в шею) Так когда мы это?
ВЕРА. Не знаю. Подожди еще немного.

Убирает Веру с колен, встает.

ЮРА. Запарила меня ожиданием этим! Год обещаешь. Не хочешь ничего, так и скажи! Отвалю от тебя. Хожу, хожу с тобой, как придурок, год.
ВЕРА. Хочу. Не злись.
ЮРА. А че тянешь тогда?
ВЕРА. Да негде ведь. Моя мать все время дома, у твоей тоже, вон, отпуск.

Юра оглядывается по сторонам.

ЮРА. Давай прям тут.

Берет Веру за руку и тащит за собой в темноту.

ВЕРА. А если кто выйдет?
ЮРА. Тихо ты! Давай поцелую.

Слышится возня, шорохи.

ВЕРА. Ну, блин, Юрка, страшно мне.
ЮРА. Ты хочешь, или как?
ВЕРА. Хочу, но стремно как-то.
ЮРА. Щас хорошо будет.

Из соседнего дома  выходит Галина.

ГАЛИНА (Кричит) Верка! Верка, а ну давай домой! Спать охота, а ты все шляешься.

Вера выходит из темноты, на ходу поправляет одежду.

ВЕРА. Иду, мам.

Юра тоже выходит из темноты.

ЮРА. (Шепотом) Выперлась, дура.
ГАЛИНА. Ты там с кем? С Юркой? Юр, проводи, а то убьется в темноте.
ЮРА. Ваша – вы и ведите.
ГАЛИНА. Поругались, что ли?

Идет тяжело, прихрамывая. Берет Веру за руку.

ГАЛИНА. Пойдем. Завтра картошку прополоть и полить нужно будет до жары. (Уже во дворе) Посохло все. Дождей, наверное, до осени не будет, а обещали, ведь.

Юра сплевывает и ленно уходит во двор.
Из двора напротив выходят Лариса, Николай, Кира и Слава.

НИКОЛАЙ. Так что ты, Слава, подумай.
СЛАВА. Да какой из меня шахтер, дядь Коль? Я ж ничего не умею.
НИКОЛАЙ. Научим. Это дело такое. Бригада у нас хорошая.
ЛАРИСА. Ага, все до одного алкаши. Не вздумай, Кира, его пускать туда.
КИРА. Сам пусть решает. Взрослый мальчик уже.
НИКОЛАЙ. Правильно! Нечего возле своей юбки держать. А то что за мода пошла, указывают мужикам, где им работать.

В их доме загорелся свет. 

ЛАРИСА. Юрка пришел, пойдем уже, покормить его нужно. А то опять голодным ляжет. Ну, спасибо, ребят, за вечер. Хорошо у вас, молодцы.
НИКОЛАЙ. Простите бабу мою сварливую, я следующий раз без нее приду.
ЛАРИСА. Пойдем уже, трепло!

Соседи прощаются. Лариса и Николай уходят, Кира и Слава смотрят им вслед.

НИКОЛАЙ. И че ты меня все время затыкаешь? Слово прям сказать не даешь!
ЛАРИСА. А чтоб не так стыдно было людям потом в глаза смотреть.
(Уже во дворе) Зачем об отце его говорил? Ясно же, неприятно парню. Позор такой. Еще и при жене.
НИКОЛАЙ. Скажите пожалуйста…. Будет указывать мне, что говорить.

Голоса затихают.

КИРА. Смешные они.
СЛАВА. Да, я их такими и помню. Совсем не меняются, стареют только. И все здесь только ветшает, а по сути…. Ничего нового.
КИРА. Ну, пойдем, посуду еще прибрать надо. Устала я что-то.

Открывает калитку. Слава стоит на месте.

СЛАВА. Кира?
КИРА. Что?
СЛАВА. Может, не стоило нам ехать сюда? Может, лишнее это?
КИРА. Ну что ты?
СЛАВА. Страшно мне здесь иногда становится. Эти слова дяди Коли. А вдруг все так? Вдруг во мне ничего нет другого? Вдруг я его продолжение и обречен на какой-то… не знаю. Сценарий.

Кира подходи к нему, гладит по лицу.

КИРА. Не думай даже. Посмотри на меня. Кого ты видишь?
СЛАВА. Красивую, умную женщину с невероятным сердцем.
КИРА. Ты видишь моих родителей? Моих бабушек и дедушек? Я ведь очень похожа на маму, у меня ее пальцы, волосы и голос. А еще больше похожа на папу, у меня его мимика, глаза, нос. А еще, говорят, что я вылитая прабабушка, которую никогда не видела. И все это во мне есть. Мои родители не любят тебя. Они считают, что ты ломаешь мне жизнь. А на самом деле, всего-навсего ломается сценарий, их сценарий. И не ты его ломаешь. А мне плохо в их сценарии, потому что не мой он. Мне душно. Я хочу выбирать сама. Понимаешь? И выбираю я тебя и эту вот жизнь. Ты смотришь на меня и видишь женщину, которая любит тебя. Вот это важно. Я смотрю на тебя и вижу человека, с которым хочу прожить всю свою жизнь. В этом доме или в любом другом доме.    
СЛАВА. Ты уверена, что не откроешь во мне нечто такое, пугающее тебя? Ведь все всегда начинается так…хорошо начинается.  Мать когда-то привела в этот двор отца. Я нашел в альбоме фотографию, где они смотрят друг на друга так нежно. А потом он мать в живот бил ногами, когда она мной беременна была. Как он стал таким? Или был всегда? Я не знаю.
КИРА. (Обнимает Славу, целует его) Не надо об этом. Все в прошлом, сейчас тебя это не касается. Думай о нас, о нашем счастье. Я так долго тебя ждала. Твоя армия, мои родители, преграды, преграды…. А теперь мы вместе и любим друг друга. Мы так этого хотели. И все же хорошо стало.
СЛАВА. Ты не сбежишь от меня? Не уедешь?
КИРА. Никогда. Клянусь. Если мы и уедем, то вместе.
СЛАВА. Нужно быстрее привести дом в порядок и продать. Мне тревожно здесь.
КИРА. Сделаем. А теперь пойдем отдыхать.

Заходят во двор, слышен звон посуды.

СЛАВА. Так, может, мне пойти в шахту? Поработаю, пока дом не продадим.
КИРА. Что, кровь деда заиграла?
СЛАВА. Мне интересно попробовать. Буду приходить со смены грязный, потный…. Будешь тогда любить меня, а?
КИРА. Мммм. Еще больше.

Слышен звук поцелуя. О чем-то шепчутся.

КИРА. Пойдем в дом, завтра с посудой разберемся.

Голоса стихают. Улица пустая. Где-то вдалеке пролаяли собаки. Тишина. Затемнение.



Картина третья

Кира выходит из двора с краской и кисточкой, затем выносит стремянку. По лицу видно, что она грустит, чем-то удручена.
Из-за угла на улицу выходит Лариса. Одета по-выходному.

ЛАРИСА. Здравствуй, Кирочка.
КИРА. Здравствуйте. С работы?
ЛАРИСА. Да какая работа? Лето ведь, каникулы. В город по делам ездила. А ты красить решила?
КИРА. Собралась, но вот думаю. Надо же как-то старую краску ободрать, но не знаю чем.
ЛАРИСА. Знаешь, сколько там слоев? Замучаешься. Так, поверх крась.
КИРА. Да? А держаться, разве, будет?
ЛАРИСА. Будет! Подкрасишь, где облезет.
КИРА. Пусть это уж будущие хозяева делают.
ЛАРИСА. Что, надоела деревня наша?
КИРА. Больше Славке здесь не по душе. Мне даже нравится. По родителям, конечно, скучаю. Да и они по мне. Сегодня мама звонила, плакала. Думает, что я тут навсегда останусь, быстро состарюсь и сопьюсь.
ЛАРИСА. Да, родителям всегда трудно расставаться с детьми. Я вот в город ездила, в военкомат. Юрка наш техникум в этом году заканчивает, в армию должны забрать осенью. Думаю, что с этим делать.
КИРА. А что делать?
ЛАРИСА. Ну как, знакомых ищу, связи. Должны сегодня позвонить, сказать, сколько освобождение стоить будет. Эта армия, знаешь…. Как представлю, сердце болит.... Он же у нас совсем домашний.
КИРА. Да ладно. Сейчас же, вроде, всего лишь год служат. Вернется – не успеете соскучиться. 
ЛАРИСА. А, это ты так говоришь, потому что у тебя сына нет. Вот родишь своего – поймешь. Я же с ним столько ночей не спала, в больнице дважды лежали, лучший кусок ему отдавала…. А теперь отпустить его на целый год непонятно куда. Здесь у нас все ясно. На слесаря отучился, машины чинить пойдет. Потом, может, дело свое откроет, мы с отцом поможем. В люди выбьется. А после армии этой что? Может, и не вернется. Женится и останется где-нибудь там.  А мы не молодеем ведь.

Кира становится на стремянку, собирается красить.

ЛАРИСА. Ты какой? Зеленой? Правильно, сначала центр крась, а потом по краям белой обведешь – совсем красота будет.

Из-за угла появляется баба Нина.

БАБА НИНА. Лариска, ты?
ЛАРИСА. Куда по такой жаре ходили?
БАБА НИНА. Забыла, что ль? Бурлаченко Валентину сорок дней сегодня. Что сказать хочу. Помру – поминки заказывай только в центре в столовой. Такое богатство! Как в кино. Даже, вон, они всем конфеты и печенье по пакетам разложили, а не в салфетки замотали. Узнай, сколько стоит. Я тебе денег дам, чтоб потом не забыть.
ЛАРИСА. Поживите еще. Рано об этом.
БАБА НИНА. Поживу-поживу. Но поминки в центре в столовой заказывай. Как оно так выходит? То свадьбы всем поселком справляли, а теперь каждую неделю то похороны, то поминки. Сижу за столом и думаю, кого следующего отпевать будем. Мож, Марию Хлыстову, а, мож, меня. Наверное, Марию. Совсем она плохая, на ноги не становится.
ЛАРИСА. Возраст все-таки.
БАБА НИНА. У всех у нас возраст. Так что бегайте, пока ноги носят. (Кире) Кто ж в такую жару красит? Помереть можно. Печет так. Но смотрю тучи идут, мож, польет наконец. А то сил нет ведрами таскать воду на огурцы.
ЛАРИСА. Я приду полью вам, если дождь не пойдет. Отдыхайте.
БАБА НИНА. Полежу. Ноги, вон, еле волочу.

Медленно уходит.  

ЛАРИСА. Сдала баб Нина после смерти деда.
КИРА. Я вот думаю. Может, вам отпустить Юру? Вы ведь жалеете, что в свое время не уехали? Пусть Юра попробует. Может, его совсем другая жизнь ждет? Лучше.
ЛАРИСА. Кто жалеет? Я?
КИРА. Ну да, вы об этом говорите часто.
ЛАРИСА. Да это я так, не по-настоящему! Привычка. Баба Нина вон о смерти все время говорит, а дожила до таких годов без пломб во рту. Она мне еще оградку на могиле покрасит. Так что ты не слушай. Я ж все понимаю. Я не красавица, мозгами тоже не отличаюсь. Так, серединка на половинку. Побарахталась по молодости немного и успокоилась. Колька мой такой же. Юрка такой получился. Никакой. Не звезды мы. Куда уж нам? И здесь как-нибудь доживем. А вот вам уезжать нужно поскорее.
КИРА. Почему?
ЛАРИСА. Ты столичная девочка. Сразу видно. Развиваться нужно, вперед идти. Здесь у нас и не заметишь, как умрешь. Вроде, недавно молодой была, а теперь раз – и сорок. А ведь ничего не было! Огороды, свиньи, да муж алкаш. Всю жизнь техничкой в школе работаю, ничего не видела. А у вас там жизнь интересная, наверное.
КИРА. Я думаю об этом много сейчас. Вся та жизнь в Питере, словно, не со мной была. Бежала куда-то, хотела чего-то. А сейчас не знаю, хотела ли я на самом деле, или мне сказали хотеть. Нравится мне здесь. Славка с работы довольный приходит. Может, и не надо нам никуда уезжать?
ЛАРИСА. Это тебе солнце голову напекло. Взвоешь скоро тут! Ты еще ладно, а Славика вытаскивать надо. Пропадет ведь парень. Не в мать он пошел. Светка хорошей девчонкой была, мы в одном классе учились. Ладная. Как она с Мишкой связалась, не понимаю. Хотя, что уж там! Видный он был, на гитаре играл, да и старше нас. Все по нему сохли. А выбрал Светку. Ох, и намучилась она с ним, бедняжка. Так вот Славик весь в него. Смотрю на Славку и сразу Мишку вспоминаю.
КИРА. Глупости все это. Другой он, совсем другой.
ЛАРИСА. Оно так по молодости казаться может. Обнаружится потом сюрприз. По ученикам в школе вижу. Хорошие родители – хорошие дети. Не будет вам здесь жизни. Мишку весь поселок знает, всех в страхе держит. Сейчас хоть немного улеглось, как посадили его. А выйдет когда? Да явится сюда с дружками своими? Упаси Бог! Уезжайте! И Славку вперед пихай, чтоб на месте не стоял. Когда мужик на месте стоит – ему сразу выпить охота.
КИРА. Славик точно не такой. Его даже от пива воротит.
ЛАРИСА. Хорошо, если так. Хотя я таких мужиков не встречала, у нас такие не водятся. Ладно, Кирочка, заболталась я с тобой, пойду. Султан, вон, тявкает голодный. А гляди, не врет баб Нина, тучи вон какие.

Делает  несколько шагов к дому, в это время из-за угла выруливают Слава и Николай. Они идут в обнимку, вместе шатаются. Николай активно что-то говорит Славе, тот только кивает.

НИКОЛАЙ. Надо так, чтоб не рыпнулась! Ты мужик, а она баба. Баба она! Ты сказал, а она сделала, и чтоб без всяких там соплей. Понял? Я, вон, Лариску свою приучил. Это она на людях что-то там может, а дома в рот мне заглядывает. Мужик я! Пашу для нее, а она слушаться должна. И ты мужик! Мужик? Мужик! Кулаком по столу хрясь! Чтоб аж доски затрещали! Понял? Давай, не сюсюкайся.

Подходят к женщинам.

КИРА. Слава?
ЛАРИСА. Ах ты скотина!
СЛАВА. Кирочка, зарплату получил первую. Вот.

Достает из кармана мятые купюры, протягивает.

СЛАВА. Первую зарплату. Мужики сказали – обмыть надо. Я чуть-чуть…Ты не подумай, я только раз.
ЛАРИСА. (Николаю) Так, домой пошли!
НИКОЛАЙ. Я Славку не оставлю, он мой брат. Брат ведь, Славка?
ЛАРИСА. Сами разберутся! Надо ж так нажраться, и парня споил!

Лариса пинает Николая домой, тот все время оборачивается и показывает Славе что-то жестами. Слава держится за фонарный столб, смотрит в землю, невнятно бормочет.

СЛАВА. Я больше не буду так.
КИРА. Пойдем домой, потом поговорим.

Берет краску и стремянку, заходит во двор. За ней, шатаясь, идет Славик.

СЛАВА. Ты не подумай. Я только раз. Зарплата первая…

Все разошлись. Пустая улица. Накрапывает дождь, переходящий в ливень. Новая краска стекает, из-под нее выглядывает старая. 
Затемнение.



Картина четвертая                            

 Выходит Лариса, идет в сторону дома Галины. Между их домами большая лужа. Лариса ее перешагивает, но все-таки ногой задевает жижу. 

ЛАРИСА. Тьфу ты! Подходит к воротам Галины.
ЛАРИСА. Гала! Галь! Поди сюда! Галь!

Стоит в ожидании, очищает обувь об асфальт. Выходит Галина.

ГАЛИНА. Чего случилось?
ЛАРИСА. Галь, я сколько просила не заваливать слив мусором? Ну, посмотри. Показывает в сторону лужи. Потоп.
ГАЛИНА. Да кто ж мог подумать, что дождь будет?
ЛАРИСА. Ну а теперь-то что делать?
ГАЛИНА. Высохнет до завтра. Прям, беда!
ЛАРИСА. А если опять дождь пойдет? Вон, все небо в тучах.
ГАЛИНА. Разойдутся. Теперь до осени, наверное, дождя не будет. Но хороший полил! Как бы картошка не погнила. Его то нет, а то прям заливает.
ЛАРИСА. Но мусор ты убери.
ГАЛИНА. А ты поругаться пришла? Некогда мне, суп на плите.
ЛАРИСА. Да нет, по делу я.
ГАЛИНА. Зайдешь?
ЛАРИСА. Тут давай. Свежо так.
ГАЛИНА. Ну, давай.
ЛАРИСА. Веру твою засватать хотим.

Галина стоит некоторое время ошарашенная.

ГАЛИНА. Пойду суп выключу.

Уходит, но почти сразу возвращается.

ГАЛИНА. Это с чего вы вдруг решили?
ЛАРИСА. Подумали и решили. Они давно дружат. Может, и выйдет что путное.
ГАЛИНА. Так еще месяц назад Колька твой орал, что мы вам не ровня! Что не нужна вам моя инвалидка! Было?
ЛАРИСА. Да что этого дурака слушать? Знаешь, я о себе каждый день и не то слышу.
ГАЛИНА. Верка у меня одна. Один бог знает, сколько всего я с ней вынесла! Борька нас бросил, когда она только родилась. Как узнал, что она почти слепая – сразу умотал. Теперь копейками этими откупается. А я всю жизнь на нее положила!
ЛАРИСА. (Отмахивается) Знаю я это все, знаю.
ГАЛИНА. А ты еще послушай! Каждый год врачи, обследования, врачи, обследования…. И ни конца ни края им нет. И все пинают, как котят! А будет Колька твой обижать ее?! А Верка у меня тихоня, постоять за себя не может. И мне не пожалуется ведь!
ЛАРИСА. Не будет обижать, я сумею приструнить. Да и Юра у нее будет, защитит, если что.
ГАЛИНА. Юрка-то защитит? Ой, не смеши! Он весь в отца – такой же дурак! И что в нем только Верка нашла?
ЛАРИСА. Галь, ну, давай начистоту. Верку тебе пристроить нужно. А как пристроишь-то? Она нигде не бывает, ни с кем не общается. Все грядки твои поливает. Борис не вечно будет алименты платить, возраст у него уже. Государство тоже особо вас не балует. А Юрка парень с руками. Слесарем после техникума пойдет.Внуков нам нарожают.
ГАЛИНА. Погодь-погодь! Как это он сразу слесарем пойдет, а армия?
ЛАРИСА. Так мы оформим все. Как полагается.
ГАЛИНА. Что все-то?
ЛАРИСА. Опеку оформим. И Юрка как попечитель в армию не пойдет.
ГАЛИНА. Вот, значит, где подвох. Денег откупиться не хватает? Через Верку мою хотите.
ЛАРИСА. Галь, ну тебе-то до этого что?
ГАЛИНА. А то! Сейчас нужна она, а потом выкинете и все?
ЛАРИСА. Что ты все переворачиваешь? Семья у них будет, понимаешь? Дети. Кто ее выкинет? Ребенок, вон, даже школу не закончил. Ты помрешь, кому она нужна будет?
ГАЛИНА. И когда свадьба?
ЛАРИСА. Так ты согласна? С Верой еще поговорить надо, а то решаем все за нее.
ГАЛИНА. Согласна она.
ЛАРИСА. Ну, картошку выкопаем, и свадьбу сыграть можно будет.
ГАЛИНА. Только у меня денег нет.
ЛАРИСА. Справимся. По-скромному посидим, нам особо приглашать некого. Кумовья, может, приедут, баба Нина, Кира, Слава, если не уедут к тому времени.
ГАЛИНА.  Разбегутся они скоро.
ЛАРИСА. Это с чего ты такое взяла?
ГАЛИНА. Да я с магазина шла, под дождь попала. Думаю, постою у соседей под деревом, а у них окно открыто, и ругаются они. Какой дурак с открытым окном ругается?!
ЛАРИСА. Кто ж мой подумать, что кто-то будет стоять под таким ливнем и подслушивать? Из-за водки ругались? Славка сегодня пьяный пришел, зарплату обмывал.
ГАЛИНА. Я так и подумала. Он еле бормотал что-то. А Кира боевая баба, это только кажется тихоней. А на самом деле – палец в рот не клади. Орала на него.
ЛАРИСА. Прям орала?
ГАЛИНА. Может, показалось, что орала. Но говорила жестко. Эх, не выдержит она, останется Славка один и сопьется. Я еще и подумала, может, дождаться, когда Кира в Ленинград свой уедет, и свести Славу с Веркой моей? Но теперь что уж….
ЛАРИСА. Так что говорили-то?
ГАЛИНА. Умно как-то все говорили, я даже слов таких не знаю.
ЛАРИСА. Зря мокла только.
ГАЛИНА. Зато знаю, что не гладко у них все. А то ходят на людях такие счастливые, и горя на них нет.
ЛАРИСА. Может, они в первый раз так поругались. И все из-за водки этой, будь она не ладна.
ГАЛИНА. Где один раз – там и второй.

 Выходит баба Нина.

БАБА НИНА. Дожила. А то думала, что и не доживу до дождя.
ГАЛИНА. Начинается за упокой.
ЛАРИСА. Мы детей женить к осени сговорились, так что еще на свадьбе погуляете.
БАБА Нина. Это вы хорошо. Свадьба – не похороны. Рассказать хотела, да с головы вылетело. У Бурлаченко на поминках Катьку хромую встретила.
ЛАРИСА. Это с дочкой которой Мишка до тюрьмы жил?
БАБА НИНА. Да-да, ее. Мы с ней на кирпичном работали вместе. Мишка-то неделю назад вышел.
ЛАРИСА. Как вышел?! Уже?!
БАБА НИНА. Вот и я удивилась. Вроде, только же попался, а вышел уже. Пока что не работает. Жалуется Катька, выпроводить никак его не может. И ест у них, и спит. Ленка ее жалеет уголовника этого. Дожалеется, убьет, как Светку убил.
ЛАРИСА. Ой, беда. Ребятам сказать надо, чтоб дом запирали хорошо.
ГАЛИНА. Точно явится. Пронюхает и явится. Подольет масло в огонь.
БАБА НИНА. (После общего молчания) А знаете, что за пни у нас возле путей? Им уже лет сорок точно. Вот тут, где Славка живет, раньше дед Матвей жил. Дома не было, кухнянка одна. Он с дочкой из Украины переехал, жена померла, не знаю от чего. Мы когда тут поселились – дочка его совсем маленькой была. И решил этот самый Матвей тополя посадить. Сажал-сажал, осталась последняя ямка, и откуда ни возьмись дед незнакомый  возник. Говорит ему, этот тополь не сажай – в нем смерть дочки твоей. Так прямо и сказал. Матвей только заговорить с ним хотел да расспросить, а  деда уже и исчез. То ли был дед, то ли почудилось Матвею от жары. Решил он тополь все-таки посадить. Прошло лет двадцать, дочку замуж отдал, тополя выросли. Мы тут тоже все обжились. И захотел он их срубить, вот уж не знаю зачем. Взяли они с зятем по топору и пошли валить деревья. Валили-валили, все у них складно получалось. Дошли до последнего тополя. А с ним не то что-то. Бьют по нему, бьют, а все без толку. Вроде, и подрубили его, толкают, а он не падает.  Сколько часов они с ним мучились, не знаю. А дочка в это время обед готовила. Приготовила, стол накрыла, остывает уже все, а мужики ее не идут. Пошла она посмотреть, что ж они так долго. И вот как только она подошла к тополю, стал он в ее сторону наклоняться. Она давай убегать от него. Она влево – и тополь влево, она вправо – и тополь туда же. Вроде, убежала, а тополь все равно зацепил ее макушкой и убил. Так вот бывает. Не убежать от тополя, если он только на тебя падает. Потом Матвей разболелся, кухнянку продал Ковальчукам, а сам, наверное, обратно на Украину уехал. (Уходя во двор) А свадьба – это хорошо. Доживу, может.
Лариса и Галина некоторое время стоят молча, каждый думает о своем, расходятся. Улица пустая. Постепенно начинает темнеть, зажигаются фонари. 
Затемнение.

Конец первого действия.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина пятая

Комната в доме Киры и Славы. Слава ходит вдоль стен, рассматривает обои. Входит Кира. Лицо, волосы, руки, одежда ее измазаны краской. Видно, что человек физически работал. 

КИРА. Почему ты не на работе?
СЛАВА. Да вот не пошел.
КИРА. Проспал, что ли?
СЛАВА. Нет. Я еще не ложился. Бессонница.
КИРА. Мне показалось, или ты куда-то уходил ночью?
СЛАВА. Показалось.
КИРА. Слав, но ты уходил.
СЛАВА. Показалось тебе.
КИРА. Что случилось? Почему на работу не пошел?
СЛАВА. Ничего не случилось. Забей. Не захотел и не пошел. Обои бы тут переклеить.
КИРА. (С раздражением) А у вас там все так просто: захотел – пошел, захотел – не пошел?
СЛАВА. Да, у меня так. Не шахтер я, наверное. Поеду уволюсь. Эти обои я с бабушкой клеил, классе в десятом, наверное. А под ними должны быть обои с фиолетовыми цветами, кажется.
КИРА. Не надо обдирать обои. Мы можем и с этими дом продать.  А так придется клеить новые. И без того работы через край. (Рассматривает свои руки)
СЛАВА. (Обрывает кусок обоев) Во, так и есть! А до них я даже и не помню, что здесь было. Сейчас посмотрим.
КИРА. Не надо обдирать обои, прошу тебя!
СЛАВА. Ну как же! Я должен узнать, что там в самом начале было.
КИРА. Это из-за него, да? Ты боишься?
СЛАВА. Конечно же, из-за него! Конечно же, боюсь! Что же еще может волновать маленького Славика? Только папочка, который придет и нахлопает по попе!
КИРА. А что мне остается думать? Ты со мной не разговариваешь, из дома не выходишь, работу пропускаешь, срываешься из-за ерунды. И все после того, как об отце узнал.
СЛАВА.  Сам разберусь. Не лезь.
КИРА. С чем ты сам разберешься? С чем ты хоть раз сам разобрался?
СЛАВА. О, как заговорила! А как же твои клятвы, что поддерживать меня во всем будешь. На словах все просто было? Не думала, что у мужа твоего реальные проблемы? Думала, шутки я шучу?
КИРА. Я бы помогла тебе, если бы знала чем. Но ты меня не подпускаешь к себе. (Голос срывается, дальше говорит через слезы) Мы договорились с тобой, помнишь? Приведем в порядок дом, продадим его, уедем. Но ты…. Посмотри на меня, я ведь так стараюсь.  
СЛАВА. Ладно. Прости. Что-то я неважно себя чувствую, вот и срываюсь. Давай позавтракаем, а?
КИРА. (После паузы) Ну, давай. Я тебе таблетку найду. Хочешь?
СЛАВА. Успокоительное. Усну, может.
КИРА. Только позвони вначале на работу и предупреди, что заболел.
СЛАВА. Хорошо. (После паузы) Кира?
КИРА. Что?
СЛАВА. Ты хочешь в Питер?
КИРА. Хочу. Куда угодно отсюда хочу. Но только с тобой.

Стук в ворота.

КИРА. Кто это так рано?
СЛАВА. Не открывай. Не выглядывай.
КИРА. Слава, успокойся. (Выглядывает в окно)
Это дядя Коля. Странно, и он почему-то не на работе. Пойду узнаю, в чем дело. А ты пока полежи. Полежишь?
СЛАВА. Да. Полежу.

Кира идет к выходу из комнаты.

СЛАВА. Кира?
КИРА. (Останавливаясь) Что?
СЛАВА. Все хорошо ведь?
КИРА. Не волнуйся. Поспи.

Уходит. Слава остается один.
Затемнение.

 

Картина шестая

Николай сидит на лавке возле своего двора, вокруг него стоят Лариса, Кира и Баба Нина.

НИКОЛАЙ. Приехали мы с мужиками, переодеваемся. Ленка, уборщица заходит, говорит, чтобы все к директору срочняком шли. А он нам бац в лоб: все, мол, прикрыли нас. Полторы тысячи человек за один день уволили! Меня когда вагонеткой на шахте привалило, я и то себя таким пришибленным не чувствовал. А тут, прям, сперло все внутри. Михалыч за сердце схватился, сидит подыхает.
ЛАРИСА. А потом пошел сердечник и нажрался с вами от всего сердца.
НИКОЛАЙ. Не говори! Не говори! Мы пили самогон, а он не брал. Три литра выжрали.  Сообразить пытались, как оно так вышло, чтоб мы в один день и не нужны стали?
ЛАРИСА. Чего ж в один день? А когда деньги по году не давали? А когда технику дешевую паленую втюхивали вместо зарплаты? А когда шахты одна за другой закрывались, только ваша чудом каким-то держалась? Не думал ты, что все конец? Говорила я тебе, придурку, ищи другую работу! Мужики, вон, в Москву и на севера ездят, пашут. Так нет же, грудь колесом, стороной обходите все – шахтер идет! Гордость, какая.
НИКОЛАЙ. Было. Все было. Но думали поработаем еще, наладится все как-то.
ЛАРИСА. А когда Сашка Матвеев за провод под током схватился, дурак малолетний, чтоб жена пенсию шахтерскую получала. Каково нам, женам, было? Каждый день как на войну провожали. То бочкой кого привалит, то вагонеткой, то обвал какой. А то просто пьют они. А жены к окнам прилипают, ждут. Господи, сколько я ночей не спала из-за шахты этой проклятой!
НИКОЛАЙ. А помнишь, Лариска, молодые были. Сидим в центре ночью на пятиэтажку смотрим. А в окнах свет зажигается – шахтеры на работу собираются. Сейчас четвертая смена пойдет, а третья вернется. И снова окна зажгутся. Казалось, всегда город светиться будет.  Шахты закрывались, а мы надеялись.
ЛАРИСА. Надеялись они. Романтики недоделанные, вот вы кто.
БАБА НИНА. Шестьдесят лет так надеялись. На лошадях же поначалу в шахте работали, устройств никаких не было, балки все деревянные. Шахтеры как мухи мерли. Но и получали, правда, хорошо. Те, кто в самой лаве работал, деньги пазухами носили. В кассе оттопырят рубашки и пачки в них укладывают. Хорошо жили. Жены ходили с часиками, все в платьях креп-жоржетовых, с укладками. По три раза на год на курорты ездили. Но и померли у них мужья быстро. Почти никто до пенсии не дожил.
НИКОЛАЙ. Народ решили собирать!
ЛАРИСА. Совсем очумели!
НИКОЛАЙ. К мэрии пойдем. Голодать будем, но просто так не сдадимся.
ЛАРИСА. И стоит оно, к мэрии ходить? Вы и без этого всего голодать скоро будете.
НИКОЛАЙ. Они за все ответят. Вон, во Франции, если что не по-ихнему – сразу бастуют.
ЛАРИСА. Во Франции суд хоть разбираться будет, что да к чему! А у нас без всякого там посадят. Будешь без работы так еще и уголовник. А мне тебе передачки потом носи.

Появляется Юрий. Идет к дому.

НИКОЛАЙ. Юрка, завтра со мной пойдешь. Вместе бастовать будем.
ЮРИЙ. Да пошел ты! Че, у меня своих дел нет?!
ЛАРИСА. Юра!
ЮРА. Че, Юра?! Задолбали вы меня! Плевать я хотел на шахты ваши.
НИКОЛАЙ. Как это плевать? Уважать должен!
ЮРА. Никому я ничего не должен, понял? Я вас не выбирал. А выбирал – кого-нибудь получше выбрал! Я жить хочу нормально. Пашке батя тачку купил, а вы мне че? Сынок, мы тебе на окончание технаря подарим свадьбу со слепой инвалидкой! Зашибись!
НИКОЛАЙ. Ты ешь на шахтерские деньги, говнюк!
ЮРА. Дерьмо это, а не еда! Свалить бы от вас из этой убогости!
ЛАРИСА. Юра, да что на тебя нашло?!
ЮРА. Эта толстая курица всем растепала, что на дочке ее женюсь. Счастье такое им привалило. Ржут надо мной все теперь. Хоть на улицу не выходи.
ЛАРИСА. Ой, да забудут скоро. Посмотрим, на ком они еще все переженятся.
ЮРА. Скорее я сдохну!
ЛАРИСА. Ну, хочешь, я поговорю с друзьями твоими? Или отец припугнет?
ЮРА. Только суньтесь! Заботливые, блин!

Уходит во двор.

НИКОЛАЙ. Говно какое! Вот такого сына мы, Кира, воспитали. (Ларисе) Говорил я тебе, сначала в армию, потом в училище, потом в шахту. Мужиком был бы. Нет же, воспитала бабу, белоручку. Пойду врежу ему, как следует.

Идет к калитке. 

ЛАРИСА. Смотри, чтоб он тебе не врезал.
НИКОЛАЙ. (Кире) Говори Славке, что завтра с утра воевать пойдем.

Уходит.

КИРА. У Славы своя война. На две его не хватит.
ЛАРИСА. Кир, может, ты с Юрой поговоришь? Ты все-таки человек со стороны, к тебе прислушается.
КИРА. А что я ему скажу? Что нужно родителей слушаться? Что они добра желают? Так язык не повернется. Сама та еще послушница.
ЛАРИСА. Ну так и скажи: пошла, а теперь раскаиваюсь. Жалеешь ведь?
КИРА. Ох, не знаю. Ничего уже не понимаю. Все теории рассыпаются, сталкиваясь жизнью. Чего хочу, кого люблю, во что верю. Запуталась.
БАБА НИНА. Всяко бывает, когда против природы идешь. У нас, вон, помню, одна молодая работала, полы мыла. Сбежала из деревни какой-то, ее там замуж выдать хотели за соседа. А у мужика этого жена недавно померла, и в народе говорили, что это он ее прибил. Вот так вот. Так девчонка испугалась и сбёгла. Полы на проходной мыла, там и жила. Полюбил ее Вовка, фрезеровщик наш. Ладно все было. Привел с родителями знакомиться, а она как начнет кукарекать! Слова сказать не может, кукареку да кукареку. И лечилась где-то, и по бабкам ездила. Так ничего не помогло. Мать приехала ее из больницы забрала. Не знаю, чем оно там все у них закончилось.
КИРА. Вот и я скоро закукарекаю, наверное.
БАБА НИНА. Ларис, а ты в форточку мою пролезешь?
ЛАРИСА. Это еще зачем?
БАБА НИНА. Да вот, думаю я. Дверь на ночь закрываю, а коли помру во сне? Или дверь ломать, или через форточку. Кира, вон, пусть лезет, она тощая.
ЛАРИСА. Разберемся. Пойду посмотрю, а то поубиваются там.

Уходит. Баба Нина тоже медленно идет к своему двору. Кира остается одна.
Затемнение.

 

Картина седьмая

Кира сидит на лавочке. Из темноты к ней медленно выходит Вера.

КИРА. Иди ко мне, Вера. Посидим, поговорим. Ты теперь почти невеста, рассказывают?
ВЕРА. (Присаживаясь рядом) Почти невеста.
КИРА. А почему так грустно? Радость же.
ВЕРА. Я не знаю. Мне кажется, я не хочу.
КИРА. Замуж за юру не хочешь?
ВЕРА. Всего этого не хочу. Как все делают они, как говорят со мной. Все слова их не хочу. Плохо мне, Кира. Знаете, грустно. Плачу все время.
КИРА. А чего ж ты хочешь, девочка?
ВЕРА. Не знаю. Не отвечу. У меня же в жизни ничего не было, я ничего не видела другого. Только это все. (Обводит рукой улицу) И кажется должна радоваться, что хорошо все складывается. И радуюсь, когда думаю о детках будущих, что хозяйкой в доме буду. Но потом…случается что-то. Сжимается внутри все, задыхаюсь. Становится тошно от себя и от радости своей.  Может, думаю, где-нибудь в другом месте мне хорошо бы было. И не сжималось тогда во мне все.
КИРА. Везде бывает так, как ты говоришь, Вера. Даже в больших городах, даже в семьях, которые кажутся современными, образованными. Сколько раз я чувствовала все это. И страдала, и задыхалась в рамок, в которые меня старались….(Замолкает)
ВЕРА. И как вы спасались?
КИРА. Когда мне было плохо, я шла в театр.
ВЕРА. Я никогда не была в театре, даже не представляю, как там все…
КИРА. Тогда слушай. Открывается занавес, а вместе с ним в разные стороны разлетается вся эта пошлая жизнь. И ты уже не дочь чья-то, не жена, не сестра, не специалист в чем-то там, не житель города, страны. Открывается занавес, и вот Он: красивый, болезненный, настоящий. И Он говорит: «И после, — может быть, больше всего именно после, — буду тебя любить, — и когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение…». И я верю. Он смотрит сквозь слезы куда-то вглубь, а я верю, что он смотрит только на меня, в меня смотрит. Он смотрит во что-то такое во мне. В то самое, настоящее зерно, крупинку, искорку, которая сопротивляется всем этим бездушным правилам. Ты смотришь и веришь, что можно так жить. Что это и есть та заветная жизнь, к которой нужно стремиться. И если бы каждый человек мог так сказать, из себя, то не было бы тогда кого-то из другой деревни, и не было тогда у кого-то отца уголовника, а у кого-то – отца профессора, у кого-то трех классов образования, а у кого-то двух высших. (Замолкает)
ВЕРА. Красиво как.

Доносится из темноты.

ГАЛИНА. Верка, ты долго там?! Пусть проводит кто. И фонарь включи, как домой пойдешь. Слышишь?
ВЕРА. Слышу, мам.

Молчание. 

КИРА. Красиво. Только выдумка это все, искусство. Заговорилась я что-то. Забиваю тебе голову глупостями. Славная ты, Вера, нравишься мне. В каком-нибудь другом мире ты достойна была бы идти по самым лучшим ночным проспектам, и огни бы зажигались от твоего собственного света. Но так вот сложилось все, Вера. Что делать? (Молчание) Тебя проводить?
ВЕРА. Я посижу еще. Потом сама как-нибудь дойду.
КИРА. Ну, а я пойду. Видимо, он опять к утру только появится.
ВЕРА. Спокойной ночи.
КИРА. Спокойной ночи, Вера.

Кира уходит. Вера остается одна.

ВЕРА. (Шепотом) Идти ночному проспекту, и чтобы огни надо мной зажигались…Здорово так.

Появляется Слава, он идет в сторону своего дома, не замечая Веру. Есть в его походке что-то нервное.  Собирается уже зайти во двор, но начинает лаять собака во дворе Галины и Веры. Слава упирается лбом в калитку, стоит, тяжело дыша. Собачий лай становится все истошнее. Слава резко поворачивается и идет на лай собаки.

ВЕРА. Слава, это вы? Вы куда?

Слава вздрагивает и останавливается.

СЛАВА. Вера? Да вот, хотел еще немного прогуляться. А ты чего здесь?
ВЕРА. С Кирой сидела. Она вас очень ждала, ушла недавно.
СЛАВА. Тебя до дома довести?
ВЕРА. Ну, доведите.

Слава поддерживает Веру за плечи и не спеша подводит ко двору.

СЛАВА. Дальше сама справишься?
ВЕРА. Справлюсь. Спокойной ночи.
СЛАВА. Спокойной.

Вера скрывается во дворе. Загорается фонарь. Слава направляется к своему дому, но останавливается на середине дороги. Собака продолжает громко лаять. Слава решительным шагом возвращается обратно к соседскому двору, оглядывается по сторонам, заглядывает через забор и резко через него перепрыгивает. Скрывается во дворе. Собака лает, потом начинает скулить и замолкает. Слава обратно перепрыгивает через забор, держась за руку.

СЛАВА. Черт!

Быстрым шагом идет к дому, заходит во двор. Улица пустая.
Затемнение.

 

Картина восьмая

Лариса сидит возле двора за столом. Стол заставлен тарелками и бутылками. Она наливает себе вина, залпом выпивает. Из своего двора выходят Галина и Вера. Галина тащит Веру к столу, та сопротивляется. Увидев их, Лариса разливает вино по стопкам.

ЛАРИСА. Идите, отметим хоть.
ГАЛИНА. Идем-идем.

Силой усаживает Веру на лавку.

ЛАРИСА. Никто не пришел. Баб Нина совсем расхворалась, до Киры и Славки не докричалась. Давайте выпьем за помолвку. Заявление подали – полдела сделали.

Галина протягивает Вере стопку, но та сидит безучастно.  

ГАЛИНА. Девка моя чудит сегодня. Приехали заявление подавать, а она хорохорится, не пойду замуж, и все тут.
ЛАРИСА. Молодая. Волнуется.
ГАЛИНА. Задницу отбить надо за волнение такое. Мне и так объяснять надо, почему без жениха, так еще и эту держать приходится. Какое ж дело у Юрки вашего, что он даже в загс поехать не смог?
ЛАРИСА. (После паузы) Тоже волнуется. Колька, вон, его весь день жизни учит. Я два раза уже за пивом бегала. Машину пообещал ему подарком на свадьбу. Вот, Верочка, у машина у вас даже будет.
ГАЛИНА. А чего ж не бастует твой?
ЛАРИСА. (Отмахиваясь) Три остановки с мужиками до мэрии не дошли. Две недели уже идут. Сначала у нас на остановке не сдержались – запили, потом немного прошли, а там магазин, сама знаешь какой, ну и в запой на три дня. Но они уже совсем близко. Думаю, если печень ни у кого не откажет, то через недельку они начнут свою голодовку. Хоть бы не забыли, чего бастовать решили. Революционеры.
ВЕРА. Я замуж за Юру не пойду.
ГАЛИНА. В загсе не протолкнуться, все ж в один кабинет, еле отстояли. А у нас еще и заявление брать не хотели. Баба это говорит.…
ВЕРА. (Перебивая) Теть Ларис, может, пока не поздно, другую невесту для Юры найдете.
ЛАРИСА. Да нам и ты подходишь.
ВЕРА. Я не хочу замуж за Юру.
ЛАРИСА. Почему же не хочешь? Поругались вы, что ли?
ВЕРА. Не о чем нам ругаться. Ничего у нас нет.
ЛАРИСА. Это дело молодое. Сегодня нет, а завтра – будет.
ГАЛИНА. Вот я и говорю. Заявление у нас брать не хотели. Как завопит регистраторша гнусаво: «Фиктивный брак, фиктивный брак! Косит от армии жених ваш. Ждите месяц, как все…».
ЛАРИСА. Нас месяц не устраивает.
ГАЛИНА. Я ей говорю: «Какой такой фиктивный? Беременна дочка моя, а мы по-людски хотим, что тут странного…». Стала эта скотиняка  бумажку требовать, а я-то не дура, знаю, что на маслице она получить хочет. Но мы тоже не из простых. В больницу побежали. Там Светка, новая жена Бори, работает. Если б не дело – ни за что бы с этой паскудой не заговорила. Ну, а тут чего уж. Говорю, справку пиши. А она ж знает, что после замужества Веркиного с муженька все алименты снимутся. Так она нам быстро бумажку чирканула и печать поставила. Гнусавая в загсе надулась индюком, но что поделаешь, молча приняла заявление. Так что через две недели породнимся.
ВЕРА. Я не хочу замуж за Юру.
ГАЛИНА. Да что ты заладила одно и то же? Слов других не знаешь? На-ка выпей лучше. Успокойся.

Вера отталкивает стопку.

ГАЛИНА. Успокойся, тебе говорю! Разошлась.

Вливает в Веру силой стопку. Вера закрывает лицо руками.
Галина протягивает девушке кусок помидора.

ГАЛИНА. На вот, закуси.
ВЕРА. Я не хочу.
ЛАРИСА. А чего ж ты хочешь?
ВЕРА. Хочу идти по ночному проспекту, и чтоб фонари зажигались. Чтоб хоть один зажегся.
ГАЛИНА. Вон, стань под фонарем, а я пойду включу его.

Вера пытается встать, но Лариса хватает ее за руку и заставляет сесть.

ЛАРИСА. Послушай, девочка, мы жили не сладко, и ты проживешь. Ты слушай меня, слушай. Дурного не скажу. Я, знаешь, о чем мечтала? Вот раскачиваюсь я на качели под самым потолком, на сцене музыканты играют, и полный зал зрителей. А я красивая, в платье белом, волосы развеваются, и пою: «Миллион, миллион алых роз из окна, из окна видишь ты…», а потом мне все хлопают и цветы дарят. Каждую ночь перед сном так себе представляла. Ну и что? Помечтала и забыла. А так у меня дом свой, хозяйство свое, муж, сын, пенсия будет. Вот это важно. Что бы ты себе там ни придумала – проживешь все равно как-то так. (Обводит рукой улицу)
ВЕРА. Я не пойду замуж за Юру.

Галина в сердцах отвешивает Вере подзатыльник.

ГАЛИНА. Скотина какая неблагодарная! Мало тебя секла, не выбила всю дурь!
ЛАРИСА. Галь, ну, успокойся. Сейчас мы поговорим, и Вера одумается.
ГАЛИНА. Обидно мне, Лара. Намучилась я с ней, восемнадцать лет уже нормально спать не могу. Все думаю, куда деть, как пристроить. И тут вот все так складно получается, а дура эта на дыбы.
ЛАРИСА. Устали мы, Вера, понимаешь? Нам уже покоя хочется. Внуков. Родите нам маленьких таких, чтоб любили нас, ласкались. Я, знаешь, какой бабушкой буду? Все куплю, что попросят. Посижу, когда надо. А вы ходите по дискотекам своим, словом не упрекну. Вам помогать будем: и деньгами, и продуктами. Мы жили для вас столько лет, теперь вы для нас поживите. А вырастут дети – у них и требуйте для себя. Так все устроено, девочка. Вон, видишь, как бабе Нине плохо одной: дед помер, а у нее ни детей, ни внуков. Одна. Хорошо, что я тут по-соседски помогаю. Сама знаешь, как Колька мой пьет, не протянет он долго – погубит его водка. Мать твоя одна, еле ходит. Останемся мы две старухи. А так у нас внучата буду, да вы рядом. Хорошо ведь, Вера, хорошо. Ну, скажи, хорошо?
ВЕРА. (Обреченно) Хорошо.
ЛАРИСА. Вот умница. Картошку выкопаем и будем к свадьбе готовиться.
ГАЛИНА. Быстрее копать надо. Ливни обещают – погниет все. Будь он неладен, этот дождь! Когда просишь – хоть бы капля упала.
ВЕРА. И платье у меня будет?
ЛАРИСА. А как же? Дадим денег, поедешь в универмаг и купишь, какое захочешь.
ГАЛИНА. Зачем деньги на тряпки тратить? Они сейчас целое состояние стоят! Я и сама не хуже магазинных сошью.

Лариса подмигивает Галине.

ЛАРИСА. Ладно, чего та? Событие такое, можно и раскошелиться.

Из дома Киры и Славы доносятся крики. Разобрать слова невозможно, но понятно, что там разгорелся скандал. Все, сидящие за столом, замолкают и смотрят на окна соседей.

ЛАРИСА. Каждый день орут. Все договориться не могут. А так красиво начиналось. Ладно, засиделись мы.

Начинает в спешке собирать посуду со стола.

ГАЛИНА. Пойдем, Верка, лопаты подготовим. Завтра копать начнем.
ВЕРА. Может, постучим, спросим, что у них случилось?
ГАЛИНА. Не наше дело. Сами разберутся. Пойдем.

Уводит за руку Веру во двор. Лариса тоже с тарелками уходит.
Затемнение.



Картина девятая 

Комната в доме Киры и Славы. Весь пол завален обоями. На стенах слой старых советских газет. Слава ходит вдоль газет и читает заметки. Он очень сильно изменился. На лице многодневная щетина, само лицо опухшее, одежда неопрятная, грязная.
Входит Кира. То ли уставшая, то ли грустная. 

СЛАВА. Кто приходил?
КИРА. Лариса. Картошки купить предлагала, урожай у них хороший. И на свадьбу приглашала.
СЛАВА. (Не отрываясь от газет) Кто женится?
КИРА. Как кто? Юра и Вера.
СЛАВА. Точно. А я и забыл.
КИРА. (Собирая обрывки обоев) Ты обо всем на свете забыл.
СЛАВА. Например?
КИРА. Например, о том, что мы собирались продать к осени дом и уехать отсюда.
СЛАВА. А что, тебе так плохо здесь?
КИРА. Невыносимо.
СЛАВА. Знала, во что ввязывалась.
КИРА. Не знала, видимо.
СЛАВА. Придется тебе еще немного потерпеть.
КИРА. А если я не хочу? Если я не могу больше терпеть?
СЛАВА. Хватит скулить! Достала уже!
КИРА. А то что? Задушишь меня, как соседскую собаку? Оторвался на беззащитной? Полегчало? Она тебя даже, как следует, укусить не смогла, бедная.
СЛАВА. Заткнись!
КИРА. Скажи мне, куда ты по ночам ходишь?
СЛАВА. Тебя это не касается.
КИРА. Тогда тебя не касается то, что я сейчас пойду на вокзал и куплю билет. Билет в жизнь. И уеду отсюда, и никогда не вспомню этот гребаный дом и тебя с твоими проблемами.
СЛАВА. Ты никуда отсюда не уедешь! Или мы вместе уедем, или мы вместе здесь умрем. Понятно?
КИРА. Ты болеешь, Слава. Тебе лечиться надо.

Берет груду обоев и собирается выйти из комнаты.

СЛАВА. Ты мне изменяла?
КИРА. Что?
СЛАВА. Ты мне когда-нибудь изменяла?
КИРА. Ты, вообще, понимаешь, о чем говоришь?
СЛАВА. Когда я в армии был. Мы знали друг друга два месяца, и ты вдруг такая верная ждать решила. Смешно. Неужели никто тебя на лопатки не положил? А? (Поворачивается и пристально смотрит на Киру).
КИРА. Я не знаю, зачем ты это делаешь, но мне тошно.
СЛАВА. (Подходит к Кире, ходит медленно вокруг нее) Мужики, которые вились вокруг тебя, молоденькие преподы, и все такие перспективные. А в армии дурачок этот, деревенщина, который никогда ничего не узнает. (Становится у нее за спиной, обнимает за шею) Можно будет прикинуться святошей, он ведь даже выяснять ничего не станет. Он ведь по-собачьи в глаза заглядывает, слюной истекает. Да?
КИРА. Давай, я тебе успокоительное найду?
СЛАВА. Почему ты меня ответом не успокоишь? Почему ничего не отрицаешь?
КИРА. Не хочу отвечать на глупость.
СЛАВА. А ты ответь. Ответь.
КИРА. Я тебе никогда не изменяла, но…
СЛАВА. Что но?
КИРА. Если бы я знала, что рядом со мной окажется такой тюфяк. Если бы я знала, что моя жизнь превратиться в ад, то обязательно бы наслаждалась всем, что у меня было. Отдалась настоящему мужику, с которым бы я чувствовала себя женщиной, а не нянькой при инвалиде.
Слава со злостью толкает ее, Кира бьется головой о стену. Слава подбегает к ней и бьет кулаком по стене рядом с ее головой.
СЛАВА. Сука! Сука!

Кира медленно сползает по стене, садится на пол, плачет. Слава опускается рядом с ней на колени. Его поведение резко меняется. Он говорит быстро, почти  шепотом.

СЛАВА. Нет-нет, не надо. Не плачь.

Пытается поднять ее голову. Кира прижимает голову к коленям. Продолжает плакать.

СЛАВА. Посмотри на меня, прошу тебя. Ты испугалась? Я не хотел. Это не я, Кира, понимаешь? Не я. Это он во мне иногда просыпается. Но я расправлюсь, уничтожу его. Клянусь тебе. Ты мне веришь? Я не могу уехать, пока не уничтожу в себе это чудовище. Он всегда ходит где-то рядом, стоит за плечом и смеется над моими попытками быть нормальным человеком, смеется над моей нежностью, над моей любовью к тебе. Он ведь найдет меня, везде найдет. И я причиню тебе боль, страшнее этой.

Кира поднимает голову.

КИРА. Господи…. Ты ведь хочешь убить его. Ты копишь в себе ненависть, чтобы убить отца. Ты каждую ночь его ищешь?
СЛАВА. Я хожу за ним. Я изучил каждый его шаг. Знаю, где он живет, где работает, где с мужиками пьет. Ночью я иду за ним и представляю, как душу его, как он хрипит, пытается вырваться, умоляет отпустить. Но я не отпущу.
КИРА. И станешь убийцей.
СЛАВА. Я стану свободным человеком.  Мы станем свободными.
КИРА. Мне не нужна такая свобода.
СЛАВА. Нужна. Ты просто всего не понимаешь.
КИРА. Нет ничего другого. Правы все. А я, дура, спорила, доказывала. Ты преступник, Слава, такой же, как твой отец. Ты ничем от него не отличаешься.
СЛАВА. Послушай меня.
КИРА. Не подходи! Не подходи ко мне!

Быстро уходит из комнаты. Слава остается один, смотрит ей вслед. 
Затемнение.



Картина десятая

Ночь. На лавочке возле двора Ларисы и Николая сидит Вера. Из двора выходит Кира, идет к Вере, садится рядом с девушкой. Некоторое время молчат.

ВЕРА. Юру жду. Поговорить с ним надо. Вдруг, можно еще что-нибудь изменить.
КИРА. Вечера холодные стали. А в Питере так совсем осень.

Молчание.

КИРА. Уезжаю я завтра. Домой.
ВЕРА. Вы бросаете Славу?
КИРА. Не забивай себе голову глупостями. Платье-то красивое?
ВЕРА. Нормальное. Мама сшила. А что вы там делать будете?
КИРА. Не знаю, много чего. Работать, как и полагается профессорской дочке. Мозоли заживут, все остальное тоже, надеюсь, заживет. А потом замуж выйду. Удачно. За какого-нибудь кандидата каких-нибудь наук. А потом у нас дети родятся, маленькие кадидатики. А потом я умру почтенной старухой среди книг и учеников.
ВЕРА. Кира, возьмите меня с собой. В Петербург. Я все сделаю для вас. Работать пойду, помогать вам буду.
КИРА. Что ты? Куда тебе? Господи, бедный ребенок, задурила тебе голову глупостями. Забудь, Верочка, все забудь, что я тебе говорила. Нет тебе судьбы дальше этого дома. Держись и дорожи.
ВЕРА. Вы особенная. И я хочу такой быть. Хочу идти по ночному проспекту, и чтобы огни надо мной зажигались. Все, как вы мне рассказали.
КИРА. Все забудь. Обычная я. Той, которую я себе придумала, все равно, где жить и что делать. А я уродливая, я сломалась. Я не хочу до конца жизни ковыряться в этой грязи, не хочу терпеть чьи-то слабости. Себе же я проиграла. Не с того ты пример берешь. (Замолкает)

Молчат.

ВЕРА. Кира, можно я вам кое в чем признаюсь? Вы все равно ведь уезжаете.
КИРА. Говори, если тебе это поможет.
ВЕРА. Я не больная.
КИРА. Ты о чем?
ВЕРА. Вижу я, все вижу. Так же, как вы, вижу.
КИРА. Ничего не понимаю. Все же говорили, и ты говорила….
ВЕРА. Говорила, привыкла потому что. Даже сама поверила. Мама это все придумала, чтобы нам денег много платили. Сделала мне инвалидность. Сначала отец меня на себе тащил, а теперь Юра тащить должен будет. В третьем классе учительница поняла, что не слепая я. Скандал подняла, разоблачить хотела, требовала комиссию собрать. И мама меня больше в школу не пустила. Вера, не забудь щуриться. Вера, не забудь шататься. Вера, не забудь идти медленно. Вера, проси тебя проводить. И так каждый день, из года в год. И жила бы я так по привычке, и умерла бы слепой инвалидкой. Но вы мне тогда все так сказали, я каждую ночь ваши слова вспоминаю. И больше не могу щуриться. Кажется, что глаза изнутри взрываются. Заберите меня с собой. Умоляю, заберите.
КИРА. Господи. Девочка. Что же делать? Вера, там, в большом городе, совсем не легче. Тяжело там. 
ВЕРА. Мне же ничего не надо. Мне не нужно много денег или еще чего-то такого. Я просто хочу туда, где меня не найдут те, которые скажут, что я слепая калека.
КИРА. (Обнимает Веру) Девочка, бедная девочка. Что же делать? Как же нам с тобой поступить?
КИРА. (Обреченно, отстраняясь от девушки) Ничем я тебе не помогу. Надо успокоиться, Вера. Давай-давай, успокаивайся. Иди домой, готовься к свадьбе. Выспись хорошо. Утром все не будет таким мрачным. На тебе будет красивое платье, все-все будут смотреть только на тебя, и никто даже не вспомнит, что ты слепая. Юра не самый плохой вариант. Он слабый, а ты сильная. Будешь рулить им, как захочешь. Будут у вас детки, которые тоже никогда не скажут, что ты калека. И забудешь ты все. Меня забудешь, все, что я говорила тебе, забудешь. Жизнь возьмет свое, она сильнее.
ВЕРА. Нужно смириться? А как же все то, что вы мне рассказывали?
КИРА. Ложь все. Просто необходимо смириться. Я же смирилась.
ВЕРА. Вы?
КИРА. Не смирилась бы – не стала бы бежать. Все оно, Вера, в жизни обычно. Не нужно биться головой в ту дверь, которая не для тебя. Деревня и Слава не для меня, большой город с его сложностями не для тебя. Нам просто нужно заткнуться и терпеть. Терпеть, пока мечты не забудутся.
ВЕРА. А если никогда не забудутся?
КИРА. Забудутся.
ГАЛИНА. (Кричит из двора) Вера! Верка, ты где?! Иди, холодец разбирать будем. Где ты шатаешься-то?!
КИРА. Иди, Вера. Поцелуй маму и прости ее. Она не желает тебе зла, просто по-другому не может. Иди же, иди. А я вещи пойду собирать.
Вера медленно, обреченно уходит. 
КИРА. Тихо так внутри стало. Молчит все.

Идет ко двору, собирается уже зайти в калитку. 

ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ. Не торопись. Успеешь еще уехать.

Кира вздрагивает. Из темноты под свет фонаря выходит Баба Нина.

КИРА. Напугали. Откуда вы здесь?
БАБА НИНА. На пне сидела. На небо смотрела.
КИРА. А откуда знаете, что уеду?
БАБА НИНА. По тому, как идешь, вижу. Бежишь отсель. Славка твой через забор с той стороны двора перескочил и убег. Как гонится за ним кто. 
КИРА. (Не желая разговаривать о Славе) И что же там, на небе видели?
БАБА НИНА. Смерть моя там. Схороните меня – потом и собирайся в Ленинград свой.
КИРА. А что изменится? Сами говорили: пойдешь против природы – закукарекаешь.
БАБА НИНА. Так-то оно так, да не так. Вот послушай, еще одну историю расскажу. Манияк у нас тут был. Женщин резал, штук тридцать порезал. Долго ловили его, потом поймали и расстреляли. А я его оказалось, что знала. Из одной деревни мы, в школе даже вместе учились. Так вот, парень-то хороший был, головастый. Даже в Москву куда-то там поступил. А в деревне нашей, знаешь, как невзлюбили его. Что б сын доярки да в Москву уехал, пока остальные трудодни пашут! Ну, и написали они письмо в Москву, что батька его полицаем был, за немцев воевал. Вся деревня подписалась. И не взяли его учиться, отказали. Положено было тогда так. Потом он пропал и появился уже манияком. Так вот. А все почему? Потому что подумал он, что убийца. Раз все сказали, что отец полицай. А мог придумать себя царем или шахтером, или академиком. Но придумал манияком. И до сорока лет не дожил.
КИРА. А как же судьба?
БАБА НИНА. Вот оно и судьба. Что решишь – то и судьба. Худо мне совсем. Пойду прилягу. И ты приляг. Мож, завтра оно все по-другому будет.

Баба Нина медленно уходит. Кира некоторое время смотрит ей вслед.

КИРА. Не будет.

Заходит во двор. 
Затемнение.



Картина одиннадцатая

Кира выходит со двора с дорожной сумкой. Из двора Бабы Нины выбегает Лариса.

ЛАРИСА. (В слезах) Кира, баба Нина умерла.
КИРА. Умерла?
ЛАРИСА. Да, я пошла на свадьбу ее собирать. Стучу в окна – не открывает. Она запирается обычно, а тут толкаю дверь – открыто. Как знала, что помрет. Захожу в комнату. А она лежит, как живая. Морщины разгладились все, красивая даже. Думала, спит. А она холодная уже. Надо же так. Прямо перед свадьбой.
КИРА. Скорую вызвали?
ЛАРИСА. Вызвала. Сейчас приедут за телом. Горе-то какое. А ты собралась куда?
КИРА. Да, я…думала…. Нет, не к спеху это. Хоронить надо.

Выходит Галина.

ГАЛИНА. Верку мою не видели? Просыпаюсь, а ее нет нигде.
ЛАРИСА. Баба Нина. Померла.
ГАЛИНА. Как померла? Быть того не может.
ЛАРИСА. Так и померла.
ГАЛИНА. Что ж со свадьбой делать? Наготовили столько. Холодца одного целый холодильник.
ЛАРИСА. Была свадьба – стали похороны.
ГАЛИНА. Ну и расписались бы по-тихому. Бабке-то что теперь до этого?
ЛАРИСА. Да не по-человечески это. Столько лет рядом прожили.
ГАЛИНА. А дом она вам отписала?
ЛАРИСА. Нам, кому же еще? У нее никого нет.
ГАЛИНА. Вот и будет где молодым жить. Не было бы счастья…
Лариса. Что за человек ты, Галина? Тело не остыло еще…. Иди невесту ищи лучше….
ГАЛИНА. (Уходя во двор) Какие все святые.Вера! Вера! Хватит прятаться! Вер!
ЛАРИСА. Кто б мог подумать? Поверить не могу. Я ее всю жизнь помню, с детства. И всегда она была баб Ниной. Думалось, что вечная она. Даже когда слабеть стала, ноги там, давление. Но это ж все так, житейское. Она как и не человеком была совсем, а частью мира нашего здешнего. Как без нее-то?
КИРА. Может, стоит тогда что-то менять в вашем мире?
ЛАРИСА. Куда меня, Кира? Куда? Вот грущу я о бабе Нине, а сама же думаю, что дом нам остался. И хорошо это. Будут там наши жить. Плохо это, но думаю. Потому что жизнь такая. И все оно станет так же, с бабой Ниной или без нее. (Молчит) Долго не едет скорая, пойду еще позвоню.

Уходит. Кира остается одна. 
Затемнение.



Картина двенадцатая

Вечер. На лавочке сидят Николай, Лариса и Кира.

ЛАРИСА. Бабуля померла, Верка куда-то делась, Славка пропал. Сколько его нет уже?
КИРА. Со вчерашнего вечера нет.
ЛАРИСА. И не предупреждал ни о чем?

Кира отрицательно качает головой.

ЛАРИСА. Подурели все.

Николай достает из-за пазухи бутылку водки, пьет из горла.

ЛАРИСА. Убери ее. Тебя только пьяного мне не хватает.
НИКОЛАЙ. Да угомонись ты. День такой, сама видишь.
ЛАРИСА. Каждый день у тебя такой.

Появляется Галина и Юра. Галина садится на лавку, Юра стоит поодаль безучастно. 

ГАЛИНА. (Сквозь слезы) На вокзале ее видели. Садилась без вещей, без всего, в поезд до Питера. (Плачет) Что ж она, дура, натворила-то? Помрет с голода, или изнасилует кто. Она ж дальше больниц нигде не была, и то за ручку только. Это все ты, Кира, ты ей голову задурила фонарями своими да проспектами? Не думаешь, что говоришь.
НИКОЛАЙ. Сбрендила, баба! Куда ж она, слепая?
ЛАРИСА. Да ладно, помыкается и вернется.
КИРА. Не вернется. Умрет там, но сюда не вернется. И знаете что, знаете. Если в этом есть хоть грамм моей заслуги, то я счастлива. Значит, не зря меня сюда занесло. (Встает, судорожно ходит) Маленькая несчастная девочка, которой пришлось всю жизнь щуриться. Которая не видела ничего кроме этой вашей картошки и свиней, пропади оно все пропадом, которая привыкла к унижениям и пошлости. Девочка, которая была просто вашим инструментом. Эта девочка…. Господи, бедный ребенок, который ни разу в театре не был, который ни одной книжки не прочел. Слепые ведь не читают. Правда, Галина? И эта девочка оказалась сильнее всех, кого я знаю. Сильнее меня. Как смела я говорить ей, что необходимо успокоиться и как-то прожить жизнь? Трус я, трус. А она…. Она и есть жизнь. Вы все! Вы понимаете, что это ребенок подвиг совершил? (Через слезы) Она переступила через невозможное…. Откуда в ней столько свободы и силы? Это чудо. А вы тут сейчас…. (Больше не может говорить)
НИКОЛАЙ. Разошлась баба. Садись ты, успокойся, трясешься вся вон. (Усаживает Киру рядом с собой) Рада ты, что Верка уехала, поняли мы. 

Какое-то время все сидят в тишине.

ЛАРИСА. (Юре, который только что собирался уйти) Юрка, проводи Галину.
ЮРА. Меня пацаны там ждут. Верка свалила, свободный я теперь.

Уходит.
Появляется Слава. Он стремительно идет к сидящим.

НИКОЛАЙ. О, Славик, иди, выпьем. Тут столько делов натворилось. Знаешь…

Слава становится на колени рядом с Кирой.

СЛАВА. Ты не уехала. Не уехала. Я боялся идти домой, думал – приду, а тебя уже нет.  Я простил его, Кира. Еще бы немного, и все. Получалось, как мечтал, получалось. А потом отпустило меня. Резко так. Вижу старика, туберкулезника. И вижу, что я – не он. Нет у нас ничего родного. Вот кто меня спас. (Достает из-под куртки щенка и протягивает Галине). Лежал в кустах и смотрел, как мучаюсь я. Может, если бы глаза его в темноте не увидел, и не простил бы. Овчаркой вырастет, наверное.
КИРА. Простил?
СЛАВА. Простил. Он без сознания, правда, но жив. Я его до дома донес. Оклемается. Если хочешь, мы прям завтра уедем.
КИРА. Не спеши. У нас много времени впереди.
ГАЛИНА. (Рассматривая щенка) Лучше бы ты Верку мою нашел. Ладно, что уж. Пойду хоть накормлю, голодный, поди. Страшный какой. В лишаях, наверное, весь. (Уходит)
КИРА. Пойдем домой. Устала я что-то.

Кира и Слава уходят.

НИКОЛАЙ. Горячая девка. Как она сейчас за Верку-то.
ЛАРИСА. Хоть у одних все наладилось. А она ведь чуть не уехала. Осталась только потому, что баба Нина померла.
НИКОЛАЙ. Да, вовремя бабка откинулась.

Делает еще один глоток из бутылки.

ЛАРИСА. И не говори.

Берет у Николая бутылку и тоже пьет.

ЛАРИСА. Вымоталась я совсем. Теперь думать надо. Похороны эти. А что с армией делать? А тебе где работать?
НИКОЛАЙ. Много думаешь ты, Лариска. Будет все как-то. Пусть этот оболтус в армию сходит. Денег все равно нет откупать его. А шахты везде одинаковые, на Украину буду ездить на шахту. Мужики уже устроились так. один я все воюю.
ЛАРИСА. Сердце теперь за Юрку болит. Так складно все получалось. И на тебе, сюрпризы такие.
НИКОЛАЙ. Оно всегда у тебя болит. С сюрпризами и без сюрпризов. Сердобольная моя. Пойдем спать. Завтра все оно, может,  как-то по-другому будет.

Обнимает Ларису и уводит ее во двор. Горят фонари. С деревьев медленно облетает листва.
Затемнение. 

КОНЕЦ






_________________________________________

Об авторе: МАРИЯ СИЛКИНА 

Драматург, педагог, куратор благотворительного проекта.  Выпускница Литературного Института им. А.М. Горького, семинар драматургии. Пьеса «Следами  слепых» вошла в лонг-лист конкурса новой драматургии «Ремарка» и стала призером конкурса пьес «Тема». Преподает русский язык и литературу. Куратор благотворительного проекта «Живу с Культурой», организовывает работу классов творчества в детских домах.скачать dle 12.1