Ярослава Пулинович. СОМНАМБУЛИЗМ

(пьеса)


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Слава – 39 лет,
Алла – 35 лет,
Максим – 15 лет,
Дима – 40 лет,
Борис – 45 лет,
Девушка – 25 лет.



1.

Слава поднимается по лестнице «хрущевки». Он поднимается, ничего не видя и не слыша, он поднимается, потому что ему надо куда-то идти. Он весь в какой-то вате сейчас, в каком-то мареве, крошеве, и если вы попросите у него закурить, и если вы спросите у него, какой сегодня день, он, скорее всего ничего вам не ответит, или промямлит что-то невнятное и пойдет дальше, потому что надо куда-то идти. Славе сейчас просто жизненно необходимо туда, где жизнь, где спросят, и он ответит невпопад, где что-то происходит обычно, где что-то по устоявшемуся жизненному кругу. И вот Слава, наш герой тридцати девяти лет поднимается на пятый этаж, и звонит в какую-то дверь. А дверь открывает его старый друг Дима. Теперь, в тридцать девять лет, уже конечно старый приятель, а не друг, но ведь столько лет знакомы, и вроде бы пока что и друг, не насолил, не навредил, нигде не перешел дорогу, отношения в каком-то смысле откровенные, но уже истертые жизнью, уже не те, что на третьем курсе университета. Но где «те», я хочу вас спросить? Разве остается что-то «то» по истечению определенного срока лет? И вот дверь открывает Дима, в тапочках и старой футболке, но он еще держит форму, он еще в потертых джинсах расхаживает по дому, а, значит, еще ковбой, и может откликнуться, когда к нему пришли вот так, чтобы прийти куда-то.. И Слава молчит, и Дима, осознав, что количество бесов и тараканов в Славиной голове сейчас зашкаливает за пределы всех жизненных норм, молча пропускает Славу в квартиру. Слава проходит на кухню, не раздеваясь, садится на стул и продолжает сверлить  пространство вокруг себя опустошенным ватным взглядом. И Дима тоже проходит на кухню, и уже понимая, зачем пришел к нему Слава, достает из холодильника едва початую бутылку водки. Что, кстати, определяет Диму, как человека малопьющего, не алкоголика, раз он может себе позволить вот так вот запросто хранить на всякий случай в холодильнике бутылку. Дима разливает водку по рюмкам, и протягивает одну из рюмок Славе. Символически обозначив в воздухе чоканье, Слава выпивает рюмку залпом.
Какое-то время мужчины молчат.


Дима. Совсем?
Слава. Да...
Дима. Не знаю, Слав, даже. Не знаю, что сказать. Знаю, что говорят – надо перетерпеть.
Слава. Не знаю...
Дима. Говорят, полгода – самый ад, а потом все меньше...
Слава. Да.
Дима. Ты на работе-то сегодня был? Я тебя не видел.
Слава. Да. Вроде был...
Дима. Налить еще?
Слава. Да.
Дима разливает водку по рюмкам.
Дима. Пусть земля ей будет пухом.
Слава. Да…

Пьют.

Слава. Я думал... Я все время тогда думал... Я же вот так, по-дурацки... Я же... (запнулся) 
Дима. Говори. Если есть что сказать, говори...
Слава. Да ты все знаешь... Это же такой идиотизм, если вдуматься. Это же как судьба или кто там… Да, вот именно, что кто-то там... Пошутили надо мной. Просто пошутили. Я никогда не думал, откуда ждать. Я уже знал, давно уже знал, что прилетит. Что если не ждешь, то обязательно прилетит. Я это краем сознания знал. Но никогда не думал. Не ждал вот так вот. Конкретно. И, ты ведь знаешь, когда позвонили тогда, я в пробке стоял. В огромной, мать твою, такой пробище. И куда, Дим? Что? Куда? Бросать машину? Бежать? Кричать? Я в среднем ряду! Куда из этой пробки бежать? Что делать? Я плачу, я кричу, у меня давление подскочило. А я стою в пробке. И жду, жду, жду... И в глазах только какие-то мошки зеленые....
Дима. Слав... Но ведь никто не застрахован.
Слава. Вот именно что... Никто. От обмана никто. От предательства. От смерти. Никто не обязан говорить тебе правду, никто не обязан жить ради тебя. Это ты все сам себе придумал. Это просто ты сам слишком высокого мнения о себе.
Дима. Ну, как бы то ни было, вы с Ренатой...
Слава. Что мы с Ренатой?
Дима. Вы много чего вместе успели. Макса вон какого вырастили. Ты ради него теперь, Славка... Надо.
Слава. Кому чего надо? Макс уже взрослый.
Дима. В пятнадцать-то лет взрослый? Он пацан совсем, Славка! У него мать недавно погибла, ты у него один остался. Тебе хреново. А ты думаешь, ему хорошо? Ты себя-то в пятнадцать лет вспомни – взрослый ты был или нет.
Слава. Выкарабкается. Не младенец.
Дима. Слав, ты че? Куда он выкарабкается? Ты возьми себя в руки. Ты ради него сейчас должен, понимаешь? Ради него.
Слава. Да я все понимаю. Жалко мне его. Тоже ведь не чужой...
Дима. Он у тебя сейчас единственный родной человек на земле. И ты у него единственный. Вы с ним по крови связаны, ближе вас никого друг у друга... Слушай, ну что я тебе, как Малахов, объясняю? Ты ведь сам...
Слава. Знаю. Все знаю. Разливай.

Дима разливает водку по рюмкам. Пьют.

Дима. Ты бы сходил к психологу, Слав... Этого не надо стесняться, это уже давным-давно нормальная практика.
Слава. Сходи сам к своему психологу! Он мне жену вернет?
Дима. Нет, конечно, но...
Слава. Да что вы, суки, со своими психологами пристали? Со своими советами? Да я все без вас знаю – надо держаться, надо взять себя в руки, надо сказать себе, что это испытание, а бог испытаний просто так не дает. Да? Это? Вы же все боитесь, вы же меня боитесь, потому что у вас все хорошо! Вы же радуетесь, что не с вами, а со мной, что в меня пальнуло, а не в вас, что я тут корчусь, а вас пронесло, у вас все живы-здоровы, у вас все хорошо! Вы же все – чур-чура, не со мной! Так сегодня в меня, а завтра в вас! И чтобы я вам об этом не напоминал, меня, совершенно правильно, надо к психологу, в психушку, в дурдом! Чтобы такие сбитые летчики, как я, не портили вам настроение!
Дима. Слава, я все понимаю, но ты знаешь, еще слово, и я тебе врежу!
Слава. Давай! Раз слово, два слово! Да хоть десять слов подряд!
Дима. Не ори!!! У меня ребенок спит в соседней комнате!
Слава. Да, совсем забыл! Вам же так важно, чтобы все было тихо! Я совсем забыл о законах местности, прости! У вас же дети и цветы!

 Дима берет с подоконника лейку и выливает воду из лейки Славе на голову.

Слава. Ты че?
Дима. Ничего. Трезвей, давай, цветочек, и дуй домой.
Слава. Конечно, конечно. Нет проблем. Зачем приходить не вовремя, заранее зная, что ты не вовремя? Идиот!
Дима. Славка... Не мое дело, конечно. Я тебе искренне сочувствую. И ни разу я тебя не чураюсь. Будь я на твоем месте, я не знаю, как бы я себя вел...
Слава. Радуйся. Ты не на моем месте.
Дима. Дай мне сказать? Славка, я все понимаю. Но ты совсем себя распустил. Я тебе скажу по секрету, только это между нами, ладно?
Слава. Ну?
Дима. Борис Ждановой намекнул, что она может готовить приказ...
Слава. Как это понимать?
Дима. Понимай, как хочешь, я тебе ничего не говорил. Просто нельзя так с людьми. Все понимают, но нельзя... У тебя горе, все знают, но нельзя...
Слава. Да пусть увольняют. Идите вы все... Налей еще.
Дима. Не налью.
Слава. Налей, или я сам пойду и найду.
Дима. Иди, куда хочешь, я тебя спаивать не хочу.
Слава. Да кто меня...?
Дима. Я сказал. Не налью. Точка.
Слава. Мудак ты!

Пауза.

Дима. Я сейчас тебя не выставил за дверь только потому, что ты пьяный и не в себе. А вообще – иди домой, Слав. Тебя Макс дома ждет.
Слава. Он спит уже...
Дима. Он моему и в час ночи, бывает, звонит. Будит парня. А Вале в школу вообще-то к восьми. Макс-то на учебу уже месяц не ходит. Ты в курсе вообще?
Слава. Какая кому разница – ходит он в школу, не ходит? Тебя волнует?
Дима. Меня? Нет. Меня волнует, что у Вальки экзамены на носу. И у Максима твоего, кстати, тоже. Он девять классов собрался заканчивать, или со справкой решил выйти?
Слава. Слушай, ты прокурор? Директор школы? Ювенальная юстиция?
Дима. Ладно, че с тобой разговаривать? Ты родного сына в упор не видишь...
Слава. Он мне неродной.
Дима. Слав, все, давай закончим этот бред...
Слава. Он мне неродной. Я ему не отец.
Дима. С чего баня-то рухнула?
Слава. Он мне неродной. Документы есть. Хочешь, покажу?
Дима. Слушай, успокойся....

 Слава шарит по карманам плаща, достает бумагу. Протягивает ее Диме.

Слава. Вот. Читай…

Дима читает бумагу.

Дима. Да...
Слава. Вот так. У тебя курят?
Дима. Нет, мы с Любкой бросили. Так а... А ты с чего решился-то? Зачем?
Слава. Я закурю?
Дима. Кури, вот, в вытяжку....

 Слава закуривает.

Слава.  После смерти Ренаты решил ее ящик удалить. Ну, и перед тем, как, - полез в историю, в самое начало. Наткнулся. Прочитал всю переписку. Эдуард. Имя-то какое!  Фотографии еще прицеплены. Его с ней. Это через три года после нашей свадьбы она, оказывается, с ним... Ну, стал к фотке приглядываться. Че-то дурная мысль закралась. Дай, думаю, посчитаю. И сошлось... Последнее письмо, он ей пишет там, вернись, почему ты меня бросила, что случилось и все дела, противно вспоминать даже... Так вот, она его бросила, когда месяце на четвертом уже Максом ходила. Сначала вроде как решил не думать. А потом, чем дальше – тем больше, знаешь. До смешного. Распечатал фотку этого засранца. И эту фотку с фотографией сына ночами лежу, сравниваю. Смотрю, смотрю, пока в башке стучать не начнет от ярости. Короче, думаю, ну хрен с ним... Лучше правду узнать, чем так себя мучить. Сделал эту экспертизу генетическую. Лучше бы я себя мучил. Кучу денег за приговор заплатил, выходит.
Дима. Славка... Это кошмар, конечно. Но слушай... Ну, Макс тебе ведь в любом случае сын. Ну, как? Ты же его вырастил. Он же вот, твой....
Слава. Да, конечно, мой. Я разве, отказываюсь? Что случилось-то? Ну, вскрылся очередной обман. Так я привык. У кого теперь спросить? У смерти? У бога? Они не ответят.

 Слава тушит окурок в раковине.

Слава. Я пойду...
Дима. Я тебе обещаю, что это все между нами.
Слава. А какая мне разница? Пусть хоть весь город узнает. Мне-то что?
Дима. Тебе, может, и ничего. А Максу? Ты не болтай лишнего. Узнает, как вам потом жить?
Слава. А как нам сейчас жить?

 Слава, не попрощавшись, встает и уходит, оставив на столе пачку сигарет. Дима, подумав, достает из пачки сигарету. Закуривает.



2.

Машина. В машине Слава и Алла. На Алле какая-то шапочка, из-под которой выбиваются неубранные волосы. Слава поднял Аллу с постели. 

Алла. Ну и?
Слава. Что?
Алла.Ну и тебя уволят?
Слава. И?
Алла.Как ты будешь жить?
Слава. Ну, что делать – утоплюсь или повешусь... Ты же в курсе, что, лишившись работы, люди не живут долго. Через два дня после увольнения на челе человека появляется знак изгоя, знакомые и друзья отворачиваются от него, на улицах его гонят отовсюду, как прокаженного. А дальше, сама знаешь – алкоголь, пропасть, смерть...
Алла. Прекрати. Надо решать проблемы, по мере и поступления. Ты еще не уволен.
Слава. Ты сказала, я еще жив?
Алла. Ты еще не уволен. Теперь с сыном...
Слава. Хватит. Пойдем к тебе?
Алла. Я не могу.
Слава. Что ты не можешь? Пойдем, мы тихо, я не буду храпеть, я вообще не усну...
Алла.  Ты что, не понимаешь? Вика спит.
Слава. И что? Она же спит.
Алла. Я не могу при взрослой дочери приводить домой мужчину...
Слава. Почему?
Алла. Ну… Не в этой ситуации. Вообще, это можно обсудить. Раз у нас уже есть отношения, и теперь, когда все вот так произошло, как произошло, можно попробовать пожить вместе, познакомиться. Я про это и хотела сказать. Про то, что я ничего не имею против твоего сына. Мы можем попробовать вместе... Славка, мы ведь взрослые люди, нам нужно как-то... Принимать решения, что ли.
Слава. Ты не хочешь, чтобы твоя дочь выросла гулящей. И поэтому ты не приводишь домой мужчин, ты прячешь от нее свой телефон, ты не добавляешь ее в друзья на «фэйсбуке». Ты хочешь, чтобы она поверила тебе, что ты – такая, какой  хочешь видеть ее. Ты ей врешь. Я думаю, она тебе тоже врет. Все хорошо.
Алла. Вру ей в чем? Договаривай. Ты хотел сказать, что я ее обманываю, потому что я сама – шлюха, и скрываю это от нее? Так? Я правильно поняла?
Слава. Нет.
Алла. Неправда. Я правильно поняла. Давай, дорогой, только не юли. Ты же мне глаза раскрыть решил? Давай без попятной. Ну и? Почему я шлюха? Потому что четыре года жизни на тебя выбросила? Потому что дочку одна рощу? Еще какие претензии?
Слава. У меня к тебе не может быть претензий. Я врал жене, говорил, что люблю ее, а встречался с тобой. Я врал тебе, я говорил, что мы поженимся, а жене говорил, что никогда ее не брошу. Жена врала мне, говорила, что любит, а родила сына от другого человека, и выдала за моего. И вот теперь я остался без сына и без жены. Мне некому больше врать. Ты говорила, что любишь меня, а выяснилось, что четыре года ты на меня не потратила, а выбросила....
Алла. Господи, я понимаю, что тебе хреново. Господи, как же тебе хреново, наверное, Славка... Прости, я погорячилась. Я тебя люблю. Все, давай, давай успокоимся...
Слава. А хотелось жить вечно...
Алла. Слав, ты о чем?
Слава. Тогда, помнишь, ты ведь тоже там росла? В том же дворе, училась в той же школе, сидела на тех же лавочках, ходила в те же университеты... А там пиво в бидонах, спирт «Рояль», посиделки до утра, мы с Димкой за ночь расклеили почти тысячу листовок, хотели свободы... Разговоры, разговоры, уже знаменитый Бутусов, еще неизвестный Башлачев... Ужасно хотелось по правде. Свободы и по правде. Разве нет? Разве ты забыла? Или я сам это придумал? А потом семья, сын, стали жить лучше, стали жить хуже, должность важнее правды, карьера выше семьи, не заметили, как начали врать. А потом дальше – вроде и любовь, а присмотришься – ложь, ложь... Ты опять же. Мечтал о машине – купил машину. Жена погибла, я стоял в пробке. Ничего – жизнь. Конечно, жизнь. Только вот как? Так незаметно, так тихо: было – и нет.
Алла. Трезвей, давай, Слав... Мне ведь тоже тяжело. Я что думаешь, радуюсь, что так вышло? Когда ты позвонил, я на работе рыдала в три ручья... Я свечку за Ренату ходила ставить. За упокой заказала. Сорокоуст называется.

Пауза.

Слава. Знаешь, Алка... Я решил так. Не надо нам больше видеться.
Алла. Как это?
Слава. Так. Надоела ложь. Вроде мы теперь ничем не связаны. А все равно... Я ей врал. А теперь ее душа над нами летает, и видит все это... Не хочу.
Алла. Ты меня бросаешь что ли?
Слава. Да.
Алла. Хорошо. Это твое окончательное решение?
Слава. Да.
Алла. Хорошо. Пообещай мне только одно...
Слава. Да?
Алла. Завтра ты протрезвеешь и мне перезвонишь. Пообещай.
Слава. Нет. Я этого обещать не могу.
Алла. Пожалуйста... Давай завтра просто поговорим обо всем. Если ты решил, хорошо… Хорошо. Мы взрослые люди, если это твое решение, я его приму. Но нельзя же так... Четыре года – это что было? Да, мы плохо поступали. Мы виноваты перед Ренатой. Но никто ведь не виноват, что так... Слава, я ведь готова растить Максима, я постараюсь стать для него лучшей мачехой на свете, я уже думала об этом. Не потому что я порадовалась Ренатиной смерти, просто, понятно же, что у меня возник этот вопрос. Это ведь не плохо, я считаю. Я просто думала, как мы будем дальше. Я искала выход. Я переживала за тебя. Слава... Пожалуйста... Мне очень тяжело говорить. Давай завтра созвонимся. Давай встретимся... Просто... Ну нельзя же так, четыре года, и вдруг ни с чего расстаемся...
Слава. Я не могу больше врать.
Алла. Подожди, но она ведь тоже тебя обманывала....
Слава. Она обманывала. А я больше не могу. Мне с тобой было очень хорошо, Алка… Я даже, кажется, тебя люблю. По крайней мере, привык ужасно...

 Слава выходит из машины. Алла смотрит, как Слава нетвердо идет по темному двору. Метет поземка. Никого. Черные окна, голые колючие деревья.



3.

Слава заходит в свою квартиру. Обычная трехкомнатная квартира обычного жителя большого города. В зале за компьютером в наушниках сидит толстый 15-летний мальчик, сын Славы, Максим. Слава раздевается, проходит в комнату. В руках у него пакет. Слава достает из пакета бутылку водки, пластиковые стаканчики.

Слава. Макс... Макс! Максим!
Максим снимает наушники, оборачивается, смотрит на отца.
Максим. Привет...
Слава. Ты почему не спишь?
Максим. Так...
Слава. А… Понятно.

Пауза.

Слава. Выпивать со мной будешь?
Максим. Нет.
Слава. Почему?
Максим.Я не пью.
Слава. А-а-а. На поминках пил.
Максим. Так, то на поминках...
Слава. То есть ты вообще-то не пьешь?
Максим. Вообще-то не пью.
Слава. А в принципе собираешься?
Максим. Не знаю. Пока не собираюсь.
Слава. Ясно.
Максим. Ну, я пойду?
Слава. Подожди. Во что ты там играешь?
Максим. В игрушку.
Слава. В какую?
Максим. Ты все равно не знаешь.
Слава. И что там? Интересно тебе в этой игрушке?
Максим. Интересно.
Слава. А что там делать нужно?
Максим. Ну, как... Убивать.
Слава. И кого ты там убиваешь?
Максим. Врагов.
Слава. А ты откуда знаешь, что они враги?
Максим. Так написано.
Слава. А если бы написано было, что я враг – ты бы меня тоже убил?
Максим. Это же игрушка... Я пойду?
Слава. Подожди. Посиди со мной. Целый день за компом сидишь, а со мной пять минут не можешь?
Максим. Почему? Могу.

 Слава наливает себе водку в стаканчик, пьет.

Слава. Ну, и чем ты сегодня занимался?
Максим. Ничем.
Слава. Как это – ничем?
Максим. Не знаю... Играл, кушал...
Слава. Играл, кушал... (Пауза) Максим, а ты – толстый. Ты знаешь об этом?
Максим. Ну, как... Знаю... Я не толстый, у нас в классе есть еще один парень толще меня.
Слава. Какое мне дело до парня! Ты – толстый. Твоя мама так не считала. Она тебе об этом никогда не говорила, и мне запрещала. Мы с ней из-за этого ругались, знаешь?
Максим. Нет.
Слава. Я ей говорил, чтобы она с тобой что-нибудь сделала. На диету посадила или не знаю.... Что так нельзя. Я ей это еще говорил, когда ты в первый класс пошел и начал толстеть. Потому что ненормально как-то. Я ей говорил, ладно, если бы мы сами были толстяки, или кто-то из нас. Но мы-то с твоей мамой худые. Я худой, мама худая. Была.
Максим. Ну и что....
Слава. Что – ну и что? Помнишь, я тебе гантели подарил на день рожденье?
Максим. Помню.
Слава. Ну и где они?
Максим. Не знаю. Под моей кроватью, наверное...
Слава. Мама запрещала тебе это говорить. Но ты толстый. И это ненормально. Это для тебя в первую очередь ненормально.
Максим. Мне нормально.
Слава. Что тебе нормально? А влюбишься в девочку? Ты думаешь, она такому ответит взаимностью?
Максим. А я не хочу ни в кого влюбляться.
Слава. А если все-таки влюбишься?
Максим. Нет. Мне это неинтересно.
Слава. Слушай, Максимка... А о чем ты думаешь вообще?
Максим. Вообще?
Слава. Ну да, вообще.
Максим. Да ни о чем.
Слава. То есть как ни о чем?
Максим. Ну, вообще, ни о чем не думаю. А конкретно – не знаю. Когда как.
Слава. Подожди, вот ты играешь за компьютером – ты о чем думаешь?
Максим. По-разному. Как вовремя перепрыгнуть, или жизнь не забыть.... Ну, или там убить нужным оружием....
Слава. Хорошо. А вот ты идешь есть, что ты думаешь?
Максим. Да ничего. Смотрю, что есть в холодильнике. Или слежу, чтобы пельмени не переварились.
Слава. Ну, а Вале ты звонишь, вы о чем с ним разговариваете?
Максим. Не знаю. Видюхи в ютубе обсуждаем, ну там про школу еще...
Слава. А что про школу?
Максим. Ну, так... Я у него д/з иногда спрашиваю...
Слава. Что?
Максим. Домашнее задание.
Слава. Ты его делаешь?
Максим. Ну, так... Ему класснуха сказала, чтобы он мне передавал...
Слава. А почему ты в школу не ходишь?
Максим. Да я пока не могу.
Слава. Почему?
Максим. Из-за мамы.
Слава. Что ты врешь сейчас?! Ты ведь врешь и не краснеешь! Ты за компом сидишь круглосуточно! Ты хоть раз за это время на могилу к ней сходил? Ты хоть раз ее фотографию взял в руки?
Максим. Ну, я просто....
Слава. Что – просто?! Просто прикрываюсь смертью матери, чтобы не ходить в школу! Это подло, Максим, ты слышишь меня? Это очень подло, так ведут себя только лицемерные люди. Ты лицемер?
Максим. Да я...
Слава. На вопрос мне ответь! Ты лицемер?
Максим. Нет.
Слава. А, похоже, что да. И ведь главное, ты еще потом жалости будешь требовать к себе! Отрастил себе пузо чуть ли не до колен, поиграл месяцок в игрушки, и явился – жалейте меня, я бедный, я несчастный, у меня мама умерла! Так что ли?
Максим. Нет.
Слава. А что тогда?
Максим. Я пойду?
Слава. Сиди.

Слава пьет водку.

Слава. Максим, вот скажи мне, ты чем в жизни увлекаешься?
Максим. Ну как.... Я учусь.
Слава. Ты уже месяц в школу не ходишь, как выяснилось.
Максим. Ну, я потом уроки все сделаю...
Слава. Чем ты увлекаешься? Тебя что тревожит в жизни?
Максим. Не знаю...
Слава. Вот у тебя мама умерла. Ты вообще задумывался после этого?
Максим. Ну да...
Слава. О чем?
Максим. Ну, просто...
Слава. Что просто?
Максим. Ну, думал.... Как дальше жить будем.
Слава. Хоть что-то. А вообще задумывался? О смерти там? О боге? О судьбе? Я не знаю…

Максим молчит, старается не смотреть на отца.

Слава. Я в твои годы был хиппи. Знаешь, кто такие хиппи?
Максим. Ну, слышал...
Слава. Что ты слышал?
Максим. Ну, они наркотики употребляли.
Слава. Они за свободу были. За свободу во всем, за свободу души и разума, в первую очередь! За любовь они были! Ты знаешь, что такое свобода?
Максим. Да...
Слава. Что это?
Максим. Ну... Это...

Максим молчит.

Слава. Ну, скажи что-нибудь...
Максим. Я не знаю.
Слава. Давай! Повтори это громко! Я не знаю, что такое свобода! Ну, повторяй! Что ты молчишь? Давай!
Максим. Я не знаю, что такое.... Пап, я спать хочу.
Слава. Завтра выспишься! Ты ведь, я так понимаю, в школу идти не намерен!
Максим. Ну, давай я тебе завтра скажу, что такое свобода?
Слава. В гугле посмотришь?
Максим. (тихо) Зато я не пью и не курю.
Слава. Что ты сказал?
Максим. Зато я не пью и не курю.
Слава. Смешно! Мне отец говорил, когда я хайры отпустил: «Я в твои годы спортом занимался, и не забивал себе голову всякими мыслями!» Понимаешь? Он был против того, что я думал много! А я тебе говорю – сын, хочешь, пей, хочешь, кури, хочешь, отращивай волосы, только думай, читай книжки, слушай музыку, будь человеком только! Только человеком при этом будь, только научись любить, страдать, переживать! То, что ты не пьешь и не куришь не делает тебя ни плохим, ни хорошим человеком. Здоровый образ жизни – это не показатель твоей честности, твоей порядочности. Максим, ты в какой стране живешь?
Максим. В России.
Слава. А ты думал, что это за страна? Читал ее историю?
Максим. Ну, да... Мы в школе...
Слава. Подожди ты со школой! Давай навскидку, назови мне трех русских поэтов?
Максим. Пушкин.
Слава. Еще?
Максим. Лермонтов.
Слава. Хорошо. Еще.
Максим. Ну и...
Слава. Ну?
Максим. Есенин.
Слава. Молодец. А хоть одно стихотворение помнишь?
Максим. Только мы Есенина еще не проходили....
Слава. Давай Пушкина.

Пауза.

Максима. Пап, я не помню сейчас... Можно, я завтра скажу?

Пауза. Слава пьет водку.

Слава. А мы с тобой совсем не похожи, Максим. Столько лет прожили вместе – и ничего общего.

Максим молчит, смотрит в пол.

Слава. Ну, скажи что-нибудь...
Максим. Понятно.
Слава. Что тебе понятно?
Максим. Просто понятно.
Слава. Ну, вот и скажи, что тебе понятно. Что такое свобода, ты не знаешь, своей родной культуры ты не знаешь, ты ни о чем не думаешь и ничем не увлекаешься, зато ты не пьешь и не куришь. Что ж, это очень похвально, быть здоровым и тупым – это очень даже хорошо. Такие, как ты, не задают вопросов. Это в наше время ценится. Да это во все времена ценилось... Ну, что ты молчишь?

 Максим беззвучно плачет. Его толстые плечи содрогаются от рыданий. 

Слава. Ну, вот что ты плачешь? Если оттого, что я тебя оскорбил – то ничего страшного, так тебе и нужно, братец. А если потому, что в тебе там болит что-то – ты мне еще потом спасибо скажешь.... Почему ты плачешь? Максим! Ты мне можешь ответить?
Максим. (всхлипывая) Отвяжись от меня!

 Максим срывается со своего места, быстро уходит в свою комнату. Щелкнула защелка. Слава наливает себе водки в пластиковый стаканчик. Пьет. Тихо. Полумрак. Горит неярко монитор компьютера, отражаясь в оконном стекле. За окнами – черная дыра, ночь.

Слава встает, идет к двери комнаты Максима. Стучит.

Слава. Макс! Открой! Открой,  я тебе сказал! (Стучит) Открой или я дверь сломаю!

Максим открывает дверь.

Слава. Испугался?
Максим. Нет…
Слава. Ну, прости... Макс...

Максим хочет зарыть дверь. Слава держит дверь рукой.

Слава. Подожди ты... Макс…
Максим. Пусти.
Слава. Подожди. Давай поговорим.
Максим. Не хочу.
Слава. Ты ведь не знаешь, о чем я буду с тобой разговаривать. И сразу – не хочу.
Максим. Пусти.
Слава. Не хочешь разговаривать?
Максим. Не хочу.
Слава. Я с тобой поговорить хотел. Что делать дальше будем – вот о чем. Что нам дальше делать, Макс? Ведь так, как мы живем, дальше жить нельзя.
Максим. Я нормально живу.
Слава. Что ты нормально живешь? Ешь, спишь, ешь, спишь, как животное прямо... Овощ! Ах, да, еще в компьютер играешь!
Максим. Пап... Пусти, я спать буду.
Слава. Подожди... (Пауза) Прости. Я ведь не хочу тебя обижать. Ты прости. Я с тобой откровенно хочу, вот и вырывается всякое...
Максим. Пусти, я ее закрыть хочу....
Слава. Ну что ты все, - пусти, пусти? Макс! Ты же мой сын! Мой, да? Мой! Я тебя вырастил. Я тебя люблю. Я только вот это хотел сказать. Только сказать, что я один у тебя отец, и ты у меня один сын, что я тебя всегда выслушаю... Что бы ни случилось, ты ко мне в первую очередь приходи!
Максим. Ладно.
Слава. Что ладно?
Максим. Ничего.
Слава. Макс... Ты вообще нормальный или ты умственно отсталый у меня? Ты можешь мне нормально ответить?
Максим. Могу.
Слава.Что ты можешь ответить? Отвечай!

 Максим толкает отца.

 Максим. Дверь пусти! Я спать буду!

 Максим захлопывает дверь, закрывает ее изнутри.

 Слава. Пусти, я сказал! Мы еще не договорили с тобой!

Слава стучит в дверь, затем возвращается к столу. Пьет водку. Выпив, снова идет к двери.

Слава. Максим! А я тебе решил сказать. Ты не мой сын. Вот она – правда-то... Думал, свихнусь, если скажу. А теперь вот – так легко. Даже буднично, я бы сказал. А я так решил, Максим. Что врать не надо, я решил. Я генетическую экспертизу, Максим, сделал. Волос твой с подушки взял. Как вор. Ты вышел из комнаты, а пинцетом и в конверт. Ты не мой сын. Твоя мать мне изменяла. Но я на нее не сержусь, ты знаешь. Я ей тоже изменял. Я перед ней сильнее виноват. Я на другой женщине обещал жениться, Максим. Я с ней четыре года твоей матери изменял. Так что - твоя мать мне врала, ну так я ей тоже врал! Квиты! Вот такие дела. Вот такие вот дела... Как там? Позволь мне рассказать о том, как идут дела, новости какие в нашем маленьком городке? Яков бросил пить, его жена вчера родила, ну а у меня пока, пока все OK! Знаешь такую песню? Да? Да, Макс? Макс, ты меня слышишь? (Слава стучит в дверь, кричит) Ты меня слышишь, Максим! Ты там живой? Ты меня слышишь? Ты ответь что-нибудь!! Ты ответь, я же тебе правду сказал! Макс!!!! Ты мне все равно сын, Макс! Ты слышишь?!

Тишина. Ночь. Тикают часы на стене.



4.

Утро. Слава сидит на кухне, пьет минералку. Он не раздевался на ночь, выглядит похмельным и помятым. В комнате слышатся шаги. Слава идет в комнату, и сталкивается с Максимом. Тот с рюкзаком за плечами пытается бесшумно прокрасться в коридор. Но, поскольку Максим толстый и грузный, пройти в коридор без шума у него не получается.

Слава. Доброе утро...

Максим остановился, молчит.

Слава. Доброе утро, Максим.

Пауза.

Слава. Ты поздороваться можешь?
Максим. Доброе утро... (Через паузу) Вячеслав Анатольевич.
Слава. Значит, теперь так? Спасибо, сынок.
Максим. Я пойду?
Слава. Ты куда собрался?
Максим. В школу.
Слава. Что ты врешь?
Максим. Я не вру.
Слава. С дорожным рюкзаком?
Максим. Да.
Слава. Врешь! Куда намылился? Из дома решил уйти?
Максим. Да...
Слава. Не пущу. Куда ты пойдешь?
Максим. Не знаю...
Слава. К Вальке своему? У тебя ведь друзей больше нет. А ты ему нужен – Вальке?
Максим. Я пойду?
Слава. Нет. (Пауза) Хотя, ты знаешь... Я из дома в шестнадцать ушел. В коммуну хипповать. Ради девочки ушел, герлы, как мы тогда говорили,  она там жила. Она меня старше была, считала меня малолеткой, пионером. Вот я к ней и сбежал. Доказать хотел... С родителями ругался – было. До истерик доходило. Полгода там прожил. И ничего – школу закончил, в университет поступил. Это было весной, когда мы уходили из дома, времена, когда мы навсегда уходили из дома. Знаешь? Иди, Макс. Все равно не удержу. Если что надо – звони, всегда помогу.

Максим стоит, молчит, не уходит.

Слава. Ну чего ты?
Максим. Там это... Там счет за коммуналку пришел – оплатить надо.
Слава. Хорошо.
Максим. Там, у меня на столе.
Слава. Ладно.

Максим не уходит. Пауза.

Слава. Ты, может, позавтракаешь сначала?
Максим. Ну, можно, в принципе...
Слава. Ну, снимай рюкзак тогда, раз в принципе...

Максим снимает рюкзак, вместе со Славой они идут на кухню. Слава достает из холодильника молоко, из буфета хлопья, заливает хлопья молоком. Ставит тарелку с хлопьями перед Максимом.

Слава. Ну, вот как-то так... Могу яичницу.
Максим. Не, нормально....
Слава. Вроде здоровая еда. Тебе полезно.
Максим. Нормально... А ты не будешь что ли?
Слава. Да я с похмелья никогда не ем.
Максим. А-а-а...

Максим принимается за еду. Ест он медленно, шумно прихлебывая из ложки.

Слава. Значит, ты это точно решил?
Максим. Что?
Слава. Из дома уйти?
Максим. Ну, так... Не знаю еще...
Слава. Ну, ты звони. А я тобой горжусь, ты знаешь. Прямо вот да... Нормальный подросток должен хоть раз убежать из дома. Иначе что за человек из него получится? Понимаешь?

Максим тоскливо смотрит на отца. У Славы звонит сотовый телефон. Слава отвечает на звонок.

Слава.Да, алло? Ну, я думаю, полдесятого. Десять пятнадцать? Я думаю, это часы. Врут. Все врут, и они тоже врут. Дим, понял... Все, еду. Не, не проспал. Проблемы у меня. Понял. Давай. (Сбрасывая вызов, говорит Максиму) Представляешь, я опаздываю. Что делать? Черт с ними, или экстренно выдвигаться?
Максим. Не знаю....
Слава. Ладно, поеду...

Слава с армейской скоростью приводит себя в порядок – переодевается, умывается, расчесывает волосы. Уже готовый к выходу из дома, с портфелем в руках, он появляется на кухне. Кладет перед Максимом несколько купюр.

Слава. Это тебе на первое время, Макс. Ты звони, обо всем сообщай. Ну и я тебя ни в коем случае не выгоняю... Возвращайся, как надоест. А вообще, я, правда, не ожидал...
Максим. (кивает)  Спасибо...

Слава неловко хлопает Максима по плечу, уходит. Хлопнула дверь. Максим сидит на кухне, смотрит в свою тарелку. Затем встает, выливает остатки завтрака в раковину. Ставит тарелку на стол. Берет со стола деньги. Идет в коридор. Возвращается на кухню. Моет за собой тарелку. Снова идет в коридор. Очень медленно надевает и зашнуровывает ботинки. Также медленно одевается. Берет рюкзак. Выкладывает из рюкзака несколько дисков с играми. Надевает рюкзак на плечи. Выходит из дома.



5.

Слава быстрым шагом поднимается на пятый этаж. На пятом этаже Славин офис. В пролете между четвертым и пятом, в рабочей курилке, Слава сталкивается с Димой. Дима курит.

Дима. Головка бо-бо?
Слава. Да нет.
Дима. Тогда почто опаздываешь?
Слава. Трамвай сломался.
Дима. Ясно. Аспиринчику, минералки?
Слава. Да нормальный я.
Дима. Работать сможешь?
Слава. Смогу.
Дима. Слушай, тут у нас ржака... Я это хочу на первую полосу.
Слава. Что?

Дима берет лежащие на подоконнике листы, читает.

Дима. Здравствуйте. Меня зовут Вера, мне 25 лет. Я – ничем не выдающийся человек, если бы не одно «но». Уже около пяти лет я страдаю сомнамбулизмом. Я – человек-сомнамбула. Если кто не знает, сомнамбулизм - это лунатизм, болезненное состояние, при котором люди совершают какие-либо действия, находясь в состоянии сна. Поведение человека при этом выглядит целенаправленным и адекватным. Но на самом деле он выполняет действия нецеленаправленно или в соответствии с тем, что ему снится в данный момент. Снохождение возникает обычно во время неполного пробуждения от глубокой фазы медленного сна, при этом мозг пребывает в состоянии полусна-полубодрствования. Глаза сомнамбулы обычно открыты. Он может производить различные движения, обходить препятствия, иногда выполнять сложные поступки, давать ответы на простые вопросы. Однако действия не являются сознательными и при пробуждении не вспоминаются. Это выдержка из «Википедии», и практически мой портрет... Мои приступы сомнамбулизма, бывает, длятся часами. Самое ужасное, что на следующий день я ничего не помню. В этих состояниях я могу выйти на улицу, могу позвонить кому-нибудь по телефону, могу сидеть в интернете и даже комментировать френд-ленту. Но это делаю не я, а моя другая, «сонная» сторона.
Слава. Что это?
Дима. Подожди, дай дочитаю... Там дальше вообще перлы. (читает) В жизни же я малоактивный человек, я мучаюсь полнотой, меня часто клонит в сон, я вообще как будто всю жизнь сплю. И если я делаю что-то необычное – пишу умный комментарий в интернете, или отвечаю резко по телефону, или даже знакомлюсь на улице с незнакомыми людьми, все это я совершаю тогда, когда я сомнамбула. К сожалению, мое заболевание зашло так далеко, что мой сомнамбулизм заявляет о себе почти каждую ночь. Хотя, мне кажется, я даже этому рада. Иногда я уже не понимаю, кто я на самом деле – сомнамбула или человек. Я несколько лет лечилась в различных учреждениях, но врачи ничем мне помочь не могут. Я бы очень хотела, чтобы вы в вашей газете написали бы об этом заболевании, и попросили откликнуться людей с таким же, как у меня, диагнозом. Я еще ни разу не встречала людей, подобных себе. А мне бы очень хотелось поговорить об этом с ними. Послесловие. Сейчас, когда я пишу эти строки, меня опять клонит в сон, но честно признаться – я не уверенна, пишу я вам это письмо как человек, или как сомнамбула. Поэтому подпишусь просто – человек-сомнамбула Вера. (Славе) Класс, да?
Слава. Что класс?
Дима. Тема класс! Сомнамбулизм! Возьмешь? Надо съездить к этой девочке, взять у нее интервью.
Слава. Она больной человек, кажется.
Дима. Я с ней с утра уже поговорил по телефону. Ну, знаешь, я тебе скажу – она адекватна. Но тормозит жутко. По-моему, она и вправду все время спит.
Слава. Так не она одна.
Дима. То есть?
Слава. По крайней мере, половина моих знакомых попадает под ее описание.
Дима. Ты че-то преувеличиваешь, Славка.
Слава. Так это правда, Дим. Большинство моих знакомых – они просто спят.
Дима. А я?
Слава. И ты.
Дима. Начались обличения. Давай, что еще у тебя там? Мы плохие, ты хороший. Мы мещане, ты поэт. Мы яппи, ты хиппи. Да здравствует пубертат! Славка, надо держаться. Ты сам-то не такой?
Слава. И я такой. Только я решился.
Дима. На что?
Слава. Проснуться.
Дима. Где? Не вижу? Вид у тебя, знаешь, такой...
Слава. Какой?
Дима. Такой, что зря ты проснулся. Надо тебе еще поспать. Ну? Возьмешь сомнамбулу? Или мне самому ехать?
Слава. Не знаю. А почему сомнамбулу? Других тем нет? В городе никаких новостей?
Дима. Никаких. На Западном фронте, как говорится...
Слава. Безвременье.
Дима. Что?
Слава. Как будто время остановилось. Да?
Дима. Да вроде идет. Ну, а почему нет? В конце концов, почему мы должны обязательно писать или кошмар-кошмар, или торжественные отчеты? Почему бы не взять такую простую и понятную людям тему, как сомнамбулизм? Ну, это же здорово, Славка! Девочка найдет себе друзей. Вот ты сам говоришь, мы – ничем от нее не отличаемся, мы такие же. Мы – люди-сомнамбулы. Поколение, страдающее сомнамбулизмом. Только она больна, а мы нет. Здорово! Давай подойдем с этой стороны. Давай рассмотрим сомнамбулизм в целом, сомнамбулизм, как массовое явление. Съезди в дурку, поспрашивай врачей... Поразмышляй об эпохе, о том, что двадцать первый век – век сомнамбул и высоких технологий, что вот де нас много, но мы в тельняшках! Кстати, интересно, а как они размножаются? Тоже во сне? Это, кстати,  классная тема. Может быть, Вера расскажет, как у нее на личном фронте...
Слава. Да пошел ты в жопу вместе со своими сомнамбулами!

Дима замолкает, смотрит на Славу. Затем резко бьет его по лицу.

Дима. Это и за вчерашнее тоже.

Слава пошатнулся. Держится за скулу. В курилку спускается Борис Евгеньевич, главный редактор газеты, начальник Славы и Димы.

Борис. Вы бы форточку открыли, что у вас тут за духота? (Заметив Славу) Слава? Что-то случилось?
Слава. Да нет, все нормально.
Борис. Что такое?
Слава. Ударился.
Борис. Как ударился?
Слава. Ну как? Об косяк. Ну, то есть… Я, то есть... Я неправду сейчас сказал, а правды не скажу, поэтому вот об косяк.
Борис. (закуривает) Понятно. Ну что, дорогие, мы на сегодня решили, кто чего берет?
Дима. Я точно беру спартакиаду, и по ЖКХ.
Борис. А пожар?
Дима. А пожар я вот Славке хотел слить. Но мы с ним тут на сомнамбуле застряли...
Борис. А, человек-сомнамбула, смешно. Да, давайте ее в номер тоже ставим.

Слава как-то странно, почти болезненно усмехается.

Борис. Слава, все нормально?
Слава. Да. Все хорошо.
Борис. Вид у тебя, конечно, такой, что...
Слава. Надо еще поспать? Я уже выспался, спасибо.
Борис. Да нет, я... Ну, если все нормально, давайте, ребятушки...
Слава. Борис Евгеньевич?
Борис. Да?
Слава. Я вам признаться хотел.
Борис. В чем?
Слава. Прощения попросить.
Борис. За что? Я, надеюсь, это не ты училке МарьИванне дохлую мышь подложил?
Слава. Я, Вячеслав Горинов, признаюсь в том, что прошлой зимой я украл у редакции фотоаппарат «Кэнон», зеркалку. Я ходил снимать рок-концерт по заданию редакции, а позже, если вы помните, сказал, что камеру мне разбили в толпе. Вы эту камеру списали. На самом деле ее действительно разбили, но не так сильно, как я описал. Когда вы ее списали, я ее украл, отнес в ремонт, а потом забрал себе. Моя ныне покойная жена очень хотела этот гребанный «Кэнон», чтобы учиться профессиональной съемке. Она даже успела сделать несколько сессий, пока ей не надоело. Когда я решил украсть фотоаппарат, я думал, что все воруют, а я ведь не хуже. Я думал, что у нас воровать – это как бы национальная идея уже, и думал еще, что ничего страшного, и никто не обеднеет. А теперь мне погано. А еще я думаю, что моя работа – полная жопа, но не считаю, что в этом кто-то, кроме меня виноват.

Слава достает из портфеля фотоаппарат, кладет его на подоконник.

Слава. Вот он. До свидания, Борис Евгеньевич. (Диме) А с тобой я больше не разговариваю, потому и не прощаюсь.
Борис. Слава... Слав, подожди. У меня аж дар речи пропал. Слава, погоди... Ты посмотри, тебя трясет всего.... Ты пьяный что ли?
Слава. Нет. С похмелья.
Борис. Дорогой, не спеши.
Слава. А я никуда и не спешу.
Борис. Не торопись. Ну и хрен на эту зеркалку! Ну, украл и украл, ну нехорошо... Что теперь делать? Редакция не обеднела. Слав, ты же знаешь, я тебя нежно люблю. Давай, дорогой, успокойся...
Слава. А я спокоен.
Борис. Давай, забирай фотоаппарат, и пошли работать...
Слава. Я его вообще-то вам принес.
Борис. Слава, зачем мне этот фотоаппарат? У меня уже есть, спасибо.
Слава. Верните в редакцию.
Борис. Мы его списали, если ты помнишь. Все, успокойся, дорогой. Мы ничего не видели, ничего не знаем.
Слава. Нет, вы видели. Потому что я вам это сказал, и вы видели. И это вам сейчас кажется, что ничего страшного, и все по-прежнему, а я просто немного того. Потому что вы еще в шоке. А потом вы поймете, что уже совсем не по-прежнему. И мы не будем смотреть друг другу в глаза... Но я все равно доволен, что так случилось, я все равно...
Дима. Слав, ты охуел?
Слава. Да, я охуел.
Дима. Заметно.
Слава. Я этому очень рад.

Слава спускается вниз по лестнице. Борис Евгеньевич задумчиво смотрит Славе вслед.

Борис. Ну и что с ним делать будем?
Дима. А что с ним сделаешь? Вы видите, в каком он состоянии?
Борис. Давно пьет?
Дима. Ну, как Рената...
Борис. Ясно. Так что ты там говорил? Какая клиника?
Дима. «Сосновый бор», они вроде, говорят, что-то типа элитной психушки. А вы думаете, шиза?
Борис. Ну, я же не врач. Думаю, проблемы. Ты к нему сегодня вечером съезди, ладно?
Дима. К нему я точно не поеду.
Борис. Жалко... Поругались?
Дима. Это наше личное дело.
Борис. Ясно. Ладно, что-нибудь придумаем.
Дима. Просто так нельзя, я думаю. Это уже свинство просто.
Борис. А если бы у тебя...?
Дима. Не знаю. Не дай бог. Но это свинство.
Борис. Да... Все такие нервные кругом, куда бежать.
Дима. Нет, в чем-то я его понимаю, конечно. В чем-то, конечно, он прав...
Борис. В чем?
Дима. Ну, я имею в виду, в общем, в настрое... В смысле, у него состояние сейчас такое...
Борис. Ладно, пошли работать. (замечает фотоаппарат, лежащий на подоконнике) Зеркалку забери.
Дима. Я? Куда ее?
Борис. Не знаю. Забери себе.
Дима. Себе? (Замешкался) Ну ладно...

Дима берет фотоаппарат.

Борис. Да, Славка... Твой подвиг остался неоцененным.
Дима. Это вы о чем? Если надо, я отдам...
Борис. Так.

Борис Евгеньевич поднимается по лестнице, заходит в офис. Следом уходит Дима.



6.

Слава поднимается по лестнице. Шестой этаж. Лифт не работает. Звонит в дверь. Дверь открывает Алла.

Алла. Заходи.

Слава проходит в квартиру Аллы. Раздевается. Алла ходит по квартире в тренировочном костюме.

Алла. Позвонить не мог?
Слава. Не мог.
Алла. Почему?
Слава. Побоялся, что пошлешь.
Алла. Значит, побоялся все-таки. Правильно побоялся. А если бы Вероника дома?
Слава. Ну и что? Вероника взрослая, что ты так за нее боишься?
Алла. Она мне не может простить, что я Карасева бросила. Она думает, что это сначала я с ним развелась, а потом уже у него вторая семья появилась.
Слава. Ты ей скажи.
Алла. Не могу. Карасев – он же, сука, идеальный отец, зачем ребенку эти травмы? Это я у нее плохая мать, как она думает. Не хочу, чтобы еще и за тебя прилетело.

Алла закуривает.

Слава. А я к тебе не хотел идти.
Алла. А зачем тогда пришел?
Слава. Так. Я с работы ушел. А как вышел из офиса, так сразу и затосковал. Вот, к тебе приперся, думал, тебя дома нет. А ты тут есть.
Алла. Как ушел?
Слава. Так ушел. Вообще.
Алла. Тебя уволили?
Слава. Нет. Сам ушел.
Алла. Что случилось?
Слава. Ничего. Просто ушел.
Алла. Господи... Славка, бедный мой...

Алла пытается обнять Славу. Слава от нее отстраняется.

Слава. Не надо...

Пауза.

Алла. А я на работе отгул взяла. После вчерашнего решила, что не могу... При клиентах разрыдаться боюсь.
Слава. То есть ты страдаешь?
Алла. Да, я страдаю! Это тебе все по боку, а мне вообще-то больно! Я вообще-то не на это рассчитывала все эти четыре года!
Слава. Знаю. Ты хотела, чтобы я развелся с Ренатой.
Алла. Да. А что? Я Ренате зла никогда не желала, ты знаешь. Но она мне была чужим человеком, я ничего о ней не знала. Ты мне родной, понимаешь? И если бы пришлось выбирать между счастьем Ренаты и моим счастьем, я бы, конечно, выбрала себя. А что в этом плохого? Можешь мне объяснить?
Слава. Ничего. Нормальное желание, я понимаю...
Алла. Ничего ты не понимаешь! Между прочим, ты сам подстегивал! Ты сам мне сказал, что еще немного, и мы поженимся! Я тебя за язык не тянула! Что ты теперь на меня смотришь взглядом святоши? Не ты эту кашу заварил, хочешь сказать? Нет? Что плохого в том, что в тридцать пять лет мне хочется нормальной полноценной семьи? Я дура, я повелась на тебя, такого дерзкого, но ты меня сейчас не смей обличать, ты слышишь?! Другая на моем месте уже десять раз бы позвонила Ренате, и обо всем бы ей рассказала, и ты бы уже десять раз от нее ушел! А я этого не сделала, заметь, я покорно ждала.
Слава. Но рассматривала и такой вариант развития отношений...
Алла. Да, рассматривала! Да, я рассматривала, я хотела позвонить твоей жене. И не раз. И не надо так смотреть на меня, ты тоже, знаешь, дорогой, не клубника в шоколаде...! Никогда не забуду ту нашу встречу. Помнишь, в «Ашане»? Ты, наверное, уже забыл... А я никогда не забуду. Как мы стоим с Вероникой, шампунь выбираем, и ты с Ренатой из-за угла выворачиваешь. И прямо в нашу тележку своей врезаешься. Я потом еще думала – господи, миллионный город, и надо же нам было встретиться в этом чертовом «Ашане»! И вот я стою, и понимаю, что надо что-то сказать, и ты стоишь, и тоже это понимаешь. И Рената твоя понимает, что не так что-то, и даже Вероника как-то напряглась. А я стою, и слово выдавить не могу. И ты говоришь: «Привет. Рената, это Алла». И Рената как-то напряженно так кивает, а потом вы уходите с тележкой. А я стою среди этих гор шампуней и прокладок и думаю – боже, какое это унижение и одиночество, столкнуться с тобой вот так, среди этого потребительского рая... Вероника меня дергает за рукав, требует  что-то ей там купить, а у меня в голове только и крутится – дальше так не может быть, дальше так не может... А потом мы встречаемся, и как будто ничего и не было этого. Ты это помнишь?
Слава. Да. Только, мне кажется, мы про это уже говорили.
Алла. Говорили. Но я все равно этого никогда не забуду. Никогда, слышишь?
Слава. И что ты сейчас хочешь? Чтобы я покаялся перед тобой? Попросил прощения? Рассказал Ренате о том, что два года назад мы столкнулись в «Ашане» с моей любовницей? Так Ренаты уже нет.
Алла. Я хочу, чтобы ты понял.
Слава. Что?
Алла. Что мне больно! И твое это скоморошество мне больно! И все эти четыре года мне было больно, а последний месяц я просто живу в аду!
Слава. Прости.
Алла. Я-то могу простить. Но нужно что-то решать, Славка... Либо мы расстаемся навсегда, либо начинаем все заново, съезжаемся...
Слава. Это будет предательство.
Алла. Предательством было, когда ты живой Ренате изменял. А теперь ее нет. Это ужасно, это страшно, но она умерла. И ты ее мертвую уже предать не можешь...
Слава. Неважно. Я себя предам.
Алла. Странно, четыре года ты об этом как-то не думал....
Слава. Замолчи!
Алла. Что, совесть вдруг заговорила?
Слава. Я такой же, понимаешь? Она предатель, а я еще хуже...
Алла. Успокойся, Слав... Сил нет смотреть, как ты себя рвешь. Все так живут. Все, абсолютно. Карасев мне изменял. Я от злости изменяла Карасеву. Все хотела ему отомстить. У всех свои скелеты, успокойся.
Слава. То есть, выхода нет?
Алла. Выход у нас с тобой один – начать все сначала, и попытаться больше не повторять прошлых ошибок. Нам ведь уже не двадцать.
Слава. А я про это думал. Прямо в то утро думал. Я думал – а как ей сказать? И еще думал – а надо мне это? Ты – друг, Алка. Не обижайся, но ты в первую очередь верный друг. А Ренатка – она ведь всю жизнь такая взбалмошная, всю жизнь на каблучищах, ругалась со мной из-за всякой ерунды раз по двадцать на дню. Я ее то любил, то ненавидел. А с тобой я как-то душой успокоился. Но и без Ренаты не мог. Я знаю, почему так случилось... Она никогда не могла устоять на светофорах. Рвалась на красный, все куда-то бежала.... Я в то утро ехал и думал – сказать ей или нет? А если сказать – то как? Потом решил, что не надо. Потому что у нас семья, а если мы и врем друг другу, это всех устраивает. А потом позвонили... И эта пробка. Как будто меня бог за мысли наказал. Так больно было, я думал, умру, сердце не выдержит. А нет – живой, хожу тут, колоброжу...
Алла. Вот ты сам и определил проблему. Надо просто перестать колобродить и все.
Слава. А как? Если больно, то как?
Алла. Никак. Найти работу. Работать, работать, растить Макса.
Слава. И каждый день видеть в нем...?
Алла. Успокойся! Генетическая экспертиза не дает стопроцентной гарантии, пусть девяносто девять и девять, но это не сто! Тысячи отцов воспитывают чужих детей, и ничего, многие любят приемных детей даже больше, чем своих!
Слава. Но она...
Алла. Ты просто не хочешь искать выход! Тебе удобно быть несчастным, тебе удобно ныть и стонать, тебе удобно обвинять весь мир вокруг, прикрываясь смертью жены!
Слава. Что?!!
Алла. То! Кто ищет выход, тот его находит!

У Аллы звонит телефон. Алла отвечает на звонок.

Алла. Алле, доча? Хорошо. Купи хлеба по дороге? А куда ты дела? Я же тебе давала двести рублей. Ясно. Ну, все, жду. (Славе) Через пять минут придет Вика.
Слава. И?
Алла. И. Либо она приходит, я знакомлю ее с тобой, и объявляю, что мы будем жить вместе, либо ты уходишь до ее прихода.
Слава. Понял.

Слава закуривает.

Алла. Время пошло.
Слава. Хорошо.

Пауза.

Алла. Так ты что-то решил?
Слава. Нет.

Слава встает, идет в коридор.

Алла. Уходишь?
Слава. Нет, я умыться.

 Слава заходит в ванную. Слышно, как в ванной зашумела вода. Слава возвращается в комнату. Алла ходит по комнате из угла в угол, курит. 

Алла. Так, надо форточку открыть... А то ребенок придет, а тут топор в воздухе висит.

 Алла открывает окно.

Алла. У нее просто сейчас такой возраст отрицания... Все, что я делаю  – неправильно. Я при ней стараюсь не курить...

 Слава садится на пол. Молчание.

Алла. Ей, наверное, вот так с порога не надо говорить... Но все равно, объяснить как-то. Жалко, я ничего не приготовила... Был бы обед, сели бы, как полагается... Вино… Вино, ты будешь? У меня есть. Придется, конечно, соврать немножко, что мы недавно познакомились. Она тебя в Ашане не запомнила, у нее вообще памяти на лица нет... Она хорошая. Сложная, но хорошая... Сейчас принесу вино. Откроешь? Я со штопором никак не научусь, а вроде одинокая женщина, должна уметь... Рушу стереотипы...

Алла уходит на кухню. Слава встает, идет в коридор. Хлопнула дверь.



7.

Кладбище. Слава идет по аллее. Доходит до могилы Ренаты. На могиле – свежие яркие венки, цветы. Деревянный крест. Большая фотография красивой черноволосой женщины. Оградку и памятник поставить еще не успели. Поставят, когда земля осядет. Слава садится на мерзлую весеннюю землю. Достает из-за пазухи бутылку, открывает ее. Пьет водку из горла.

Слава. Ну, привет, Ренатка... (Пауза) Ты – предатель, милая... Как ты могла молчать? Столько лет? Ты ведь знала. Я знаю, что ты все знала. Когда узнал, думал, с того света достану и морду разобью... А потом понял. Я такой же. Абсолютно… Я ничем от тебя...

Пьет водку.

Слава. Я такой же предатель, как и ты. Я ничем от тебя не отличаюсь. Мы – два сапога пара. Мы –предатели... Зачем мы тогда венчались с тобой на десятую годовщину? Повторяли за священником обеты? Зачем?  Глупо. Жизнь прожита, и так стремительно, так незачем. Бедная моя... Ренатка, ты меня слышишь? Мы обманули друг друга. Мы – никчемные, обманутые люди. Я обманут. Меня обманули, понимаешь? Обманули. Обещали в детстве коньки купить. Обманули. Обещали что, если хорошо учиться буду, начальником стану. Обманули. Говорили, надо жить по заветам Ильича, а сами жить по ним не стали. В девяностых демократию обещали. Обманули. Купил акции в МММ. Обманули. Обещали, что скоро вечную жизнь изобретут. Не изобрели. Обманули. Обещали дороги ровные и мир во всем мире... Медицину хорошую обещали, которая всех спасет. Обещали терроризм искоренить. Обманули, обманули, обманули. Президент обманул, жена обманула, сын обманывает, газеты врут... Я сам вру. Я – ложь, и мир вокруг меня ложь. (Пауза) Когда все это началось, Ренатка? Когда? Ведь я таким не был. Не был... Ты же помнишь меня того, дурака хайрастого. И вот я не понимаю, Ренатка... Я начал обманывать, потому что мир обманул меня, или мир меня обманывает, потому что я сам лжец? Как жить и не врать, если идешь по городу, и понимаешь, что все такие? Одни ищут, кого бы наебать, а других уже наебали! Как вот лично мне, конкретно мне среди этого выжить? (Пауза) Макс ушел из дома. Навсегда. Остальное по-прежнему.

К Славе медленно приближается девушка лет двадцати пяти в черной одежде. Ее, кажется, знобит. Слава замечает девушку только тогда, когда поднимает голову и видит незнакомку в нескольких метрах от себя. Слава вздрагивает.

Слава. Бля! Меня чуть инфаркт не хватил! Господи, ты откуда, черный ангел?
Девушка. Водка есть?
Слава. Есть. Садись.

Девушка садится на землю рядом со Славой. Слава протягивает девушке бутылку. Девушка пьет водку из горла.

Девушка. (Кивая на фотографию) Жена?
Слава. Она самая...
Девушка. Ясно.

Молчание.

Слава. А ты тут чего?
Девушка. Да у меня парень умер. На той стороне похороны.
Слава. А-а-а…

Молчание.

Девушка. Там родственники, все дела...
Слава. А ты?
Девушка. А я че? Я ему никто. Там жена, ребенок... Все рыдают. А я просто в толпе постоять пришла. Мы с ним как это сказать, были... Ну, ты понял, да?
Слава. Понял. Тебя трясет всю.
Девушка. Ничего страшного, не умру.

Слава расстегивает плащ, укрывает им девушку, прижимая ее к себе.

Девушка. Так фигово мне. Даже на похоронах не попрощались по-человечески. Самое-то страшное че…? Он в то утро жене обо всем рассказать хотел. У нас с ним отношения уже давно были, он давно собирался. И вот, решился бы... Если бы...

Пауза.

Слава. А что случилось?
Девушка. Да непонятно. Стоял в пробке. Инфаркт, остановка сердца.

Пауза. Девушка пьет водку.

Девушка. Так фигово мне...

Пауза. Слава прижимает девушку к себе.

Девушка. Так фигово мне... (Пауза) Поцелуй меня?
Слава. Зачем?
Девушка. Мне от этого легче станет. Поцелуй?
Слава. Тебе домой бы сейчас пойти...
Девушка. Дойду, не переживай. Поцелуй? Давай глаза закроем, и пусть каждый представит, кого захочет...

Девушка закрывает глаза. Слава тоже закрывает глаза. Они тянутся друг к другу губами. Поцелуй. Затем оба открывают глаза.

Девушка. Представил?
Слава. Представил.
Девушка. И я представила.

Пауза.

Слава. Извини... Я домой пойду.
Девушка. И я пойду. Чуть позже.
Слава. Ну, тогда пока... Прощай, что ли?
Девушка. И тебе не скучать.

Слава протягивает девушке недопитую бутылку. Встает, уходит.



8.

Слава идет по территории какой-то стройки. Черной глыбой торчит остов недостроенного дома. Слава слышит молодые голоса. Прислушивается. В десяти метрах от него сидят Алла, Борис и Дима. В руках у Димы гитара. Борис и Дима в джинсах, или «в джинсе», как говорили раньше, в кожаных куртках. На Алле вытянута кофта, и длинная, неумело расписанная индийскими узорами юбка. 

Борис.  На «Аэм», На Ам уходи... Хелп! Ту-ду-ту-ду! Хелп! Ту-ду-ту-ду! Хелп! И тут «Аэм»! Хелп ми иф ю кэн…
Дима. Да понял я...
Алла. Пипл, давайте Цоя...
Борис. Да подожди ты со своим Цоем...
Дима. Вот, смотри, так?

Дима наигрывает песню Битлов «Help».

Борис. Да, да, вообще! Круто, чувак! Прямо, круто-круто!
Алла. Все, жди на днях звонка от Пола, он тебя к себе в группу заберет!
Дима. Что у нас с портвешком-то?
Алла. Ну, уже должны на подходах быть...
Борис. (Обнимая Аллу) На подходах к крепости пионеры не сдавались!
Алла. Там есть, что ли, кто-то или мне кажется?
Борис. Где?
Алла. Да вон, в темноте...
Дима. Кто здесь? Выходи, отрок ночи!

Из темноты выходит Слава.

Алла. Славка!
Борис. Славка, пришел наконец-то!
Дима. Иди к нам, сейчас портвейн с народом подойдет!
Алла. Славка, с тобой что случилось?
Борис. Ты в партию, что ли, решил вступить? Что на тебе за плащ?
Дима. Славка, ты с портфелем стал ходить? Когда успел?
Алла. Славка, ты, наверное, и галстук теперь носишь в комплекте с остальным прикидом?
Борис Славка, смотри, у тебя седина в волосах!
Дима. Славка, смотри, у тебя пузико!
Алла. Славка, а почему у тебя взгляд такой потухший?
Дима. Славка, а у тебя глаз дергается. Это у тебя от нервов, да?
Борис. Славка, у тебя мешки под глазами!
Алла. Славка, а ты почему такой старый стал?
Борис. Ты, говорят, ничего в жизни не добился, Славка.
Дима. Ты, говорят, врать много стал.
Алла. Про тебя вообще говорят, что ты неудачник и запойный.
Борис. Славка, иди к нам!
Алла. Славка, выпьешь с нами «три топора»?
Дима. Славка, давай споем, нашу, хипповую, помнишь?

Дима, Борис и Алла наперебой зовут Славу к себе. Слава всматривается в лица приятелей, освещенные светом единственного фонаря.

Слава. Народ...?

Слава, как во сне, идет по стройке к зовущим его друзьям. Не дойдя до них несколько метров, проваливается в строительный котлован. Звонкий молодой смех. Темнота.



9.

 Больница. Слава лежит на больничной кровати. Обе ноги и правая рука в гипсе. Лицо разбито, голова перебинтована, на шее ортопедический воротник. Слава смотрит в окно. Пошевелиться он не может. В палату заходит Алла.

Алла. Господи, Славка!

Алла садится на стул рядом с кроватью Славы.

Алла. Допился, дорогой? Все, не говори ничего, я все понимаю. Господи, что мы пережили. Макс три дня жил дома один.
Слава. А...
Алла. Тихо, молчи! Успокойся, он у меня. Ты ведь не против, если он пока со мной поживет? Еще скажи спасибо, что я такая отходчивая. На следующий день уже не выдержала, начала  тебе звонить. Телефон отключен. Думала, психуешь. А в субботу все-таки домой к тебе поехала. Там мне Макс и рассказал, что ты уже четвертый день не появляешься. Ребенок три дня питался непонятно чем. Господи, Слава, как можно было так запустить квартиру и сына? Нет, я все понимаю, но у тебя ребенок уже месяц в школу не ходит, ты в курсе вообще? Все, молчи, ничего не говори. Сейчас мы это улаживаем. Я договорилась. Ему в этом году экзамены уже не сдать, он очень отстал. Пойдет в девятый в следующем году, вместе с Вероникой. В нашу школу. У нас хорошая, с уклоном. Славка, чего мне это стоило... Я, наверное, только богу Вицлипуцли не молилась за тебя. Остальным всем молилась. Пока больницы обзванивала. Чтобы ты только жив.  Ты меня слышишь? Я же тебя люблю, идиот мой придурочный. Ты не переживай, главное. У нас все хорошо. Максим обжился, они с Вероникой подружились. Вероника даже, мне кажется, на твоего Макса глаз положила. Ее не разберешь, правда. Но при Максе вся такая белая-пушистая стала - мамочка, давай помогу, мамочка сю-сю-сю. Так и хочется сказать: «Вика, что за цирк? Сроду ты меня мамочкой не называла». Но я молчу в тряпочку, пусть... А, может, просто посмотрела на Макса и поняла, как легко маму потерять. Ерунда, конечно, ничего они в этом возрасте не понимают. Как ты себя чувствуешь, главное? Нам утром позвонили, сказали, что пришел в сознание... Здесь хорошая больница, мы все постарались. Ты, главное, молчи, не говори ничего. Все хорошо будет. Врач сказал, за полгода на ноги встанешь. Если все хорошо пойдет, то за полгода точно....
Слава. Алла...
Алла. Ничего не говори!
Слава. Алла...
Алла. Что, родной?
Слава. А это и есть ад?

Пауза.

Алла. Знаешь, что я тебе скажу... Смирение, Славка, смирение. Ты не хочешь смириться с данностью, а данность и есть жизнь. И еще – знай, Славка... Я всегда рядом. (Пауза)  Ладно, сейчас Макса позову. Ты прояви к нему... Ну, в общем, ты сам знаешь, это все-таки твой сын. Он хороший. Просто возраст у него такой и обстоятельства...

Алла выходит из палаты. В палату заходит Максим. Садится на место Аллы.

Максим. Привет...
Слава. Привет. Как ты?
Максим. Хорошо. У тети Аллы вот теперь.
Слава. И как тебе там?
Максим. Ну, хорошо. Только овощи на пару не люблю, а тетя Алла говорит, надо. Ну, в принципе, можно с кетчупом.
Слава. Как твои приключения? Почему домой вернулся?
Максим. Да я как... Я тогда вышел, пошел на вокзал. Хотел купить билет до бабушки и поехать к ней жить. Ну, и, в принципе, дошел до кассы... А потом – ну не знаю, как-то, в принципе... Ну, просто развернулся и пошел назад. Домой.

Пауза.

Слава. Знаешь, я тебе сказать хотел... Мы с тобой очень похожи. Я такой же, как и ты.
Максим. А-а-а-а...
Слава. Я тебе тогда глупостей пьяный наговорил. Прости меня, ладно? Ты – мой сын. А я тогда просто напился, как скотина, и всякую чушь нес.
Максим. Да я понял...
Слава. Как тебе тетя Алла?
Максим. Нормально. Вероника мне еще в свой компьютер дает играть.
Слава. Ты знаешь, кто она?
Максим. Вероника?
Слава. Нет, Алла.
Максим. А-а-а, это. Ну, она же твоя любовница вроде, да? Я знаю. Мы теперь все вместе будем жить.

Пауза.

Слава. И ты к этому как?
Максим. Ну, нормально. Она мне нравится, в принципе. Она нас с Вероникой летом в лагерь еще отправит.
Слава. Ну и хорошо.
Максим. Ну да...

Молчание.

Максим. Пап, я тебе сказать хочу. Я это… Ты тогда сказал... Я потом как бы это... Думал все время. Я похудею. Тетя Алла мне специально все готовит, я еще потом на спорт пойду. Я тебе вот и хотел сказать. Я похудею. Я уже похудел немножко. Вот. Да. Вот это.

Пауза.

Слава. Я тебя и таким люблю.
Максим. А-а-а, ну... Ну, я все равно похудею, еще на спорт потом. Вот, хотел сказать... Ты выздоравливай, главное. И не делай так больше. Лучше дома пей, если так хочется, а на стройку не ходи. Мы еще гуляли к этому котловану с тетей Аллой. Там такие штыри, ты прямо чудом между ними упал...
Слава. Действительно. Пронесло.
Максим. Мы с тетей Аллой вместе плакали. Вот.

Пауза.

Максим. А хочешь прикол?
Слава. Давай.
Максим. В соседней палате лежит девочка-сомнамбула. Про нее еще в твоей газете писали. Мне медсестра сказала.
Слава. А что с ней случилось?
Максим. Ну, говорят, упала с крыши... Просто сомнамбулу нельзя будить во время сна, иначе может случиться непоправимое. А ее разбудили.

Молчание.

Максим. Ну, я тогда всех позову?
Слава. Кого?
Максим. Сейчас увидишь.

Максим встает, идет к двери, выглядывает в коридор, делает какой-то жест рукой. В палату с шариками, цветами и тортом заходят Алла, Борис и Дима. Поют хором: «Хэппи бездэй ту ю» и т.д.

Алла. Признавайся, Славка, подумал, что я забыла?
Борис. Да он и не вспомнил, какой сегодня день!
Дима. С днем рожденья, дружище! Расти большим и умным!
Борис. Куда ему еще ума-то? У него ума и так палата, у него все горе от ума!

Гости кладут цветы на постель Славы. 

Борис. Славка! Мне жаль, конечно, что приходится тебя поздравлять здесь! Но я тебе хочу сказать – ты мне близкий человек. Выздоравливай скорее, и возвращайся на работу!
Дима. Да, Славян, напугал ты нас конкретно! Дружище, я скучаю, вот честно. С днем рожденья! С сорокетом!
Алла. Так, а теперь торжественный момент... Сорок свечей, как по заказу!

Алла подносит торт с горящими свечами к Славиному рту. Слава загнанно смотрит по сторонам. Гости скандируют: «С днем рожденья! С днем рожденья!» Слава пытается увернуть голову от маячащего перед ней торта, но у него ничего не получается – ортопедический воротник прочно фиксирует положение Славиной шеи. И Славе ничего не остается, как задуть свечи на торте.

Дима. Ай, молодца! Разом!
Борис. Так, а коньячок-то у нас где?
Дима. А как же?

Дима достает из-за пазухи бутылку коньяка. Алла из сумки одноразовые рюмки. Дима быстро разливает коньяк.

Алла. А тебе, Славка, в наказание за твое поведение – лежать и завидовать молча.
Борис. Ну, налейте ему капелюшечку.
Алла. Ты что? Врач строго-настрого... Его, алкоголика, чуть на учет в наркологию не поставили, а ты ему капелюшечку.
Борис. Все, устраняюсь! Прости, Славка, твоя женщина не велит... Не могу ей перечить.
Дима. Давай, Славка, за тебя! За нашу общую несуразную молодость, за то, что мы с тобой уже двадцать пять лет знакомы, и даст бог, еще лет пятьдесят проживем друзьями!
Борис. И за твою обворожительную спасительницу!
Алла. Так, это другой тост!
Борис. Нет, я настаиваю, чтобы именно вместе.
Алла. Нет, это неправильно как-то. Что, у нас коньяка мало? За меня следующий. Славка, я тебя очень люблю, ты знаешь. Я хочу выпить за твою новую счастливую жизнь!

Алла, Борис и Дима чокаются, пьют. Максим выпускает из рук шарики, и они летят к потолку. В церкви, что напротив больницы, бьет колокол.



10.

Темнота. Густая, непроглядная, абсолютная. Два голоса звучат в ней – Ренаты и Славы.

Слава. Ренат... Рената...
Рената. Я здесь...

Пауза.

Слава. Ренатка, Рената, спаси меня, а? Зачем все так?
Рената. Не знаю...
Слава. Мне казалось, жизнь еще будет... А оказалось – уже была.
Рената. Мне тоже.

Пауза.

Слава. Я ведь люблю тебя...
Рената. И я тебя.
Слава. Я не хотел тебе врать. Я не знаю, как получилось вот так...
Рената. И я тебе. (Пауза) Пошли?
Слава. Нам не выйти.
Рената. Я знаю ход через крышу...


Конец.







_________________________________________

Об авторе: ЯРОСЛАВА ПУЛИНОВИЧ

Родилась в Омске в семье журналистов. В 2009 окончила Екатеринбургский Театральный Институт (мастер - Николай Коляда). Ее пьесы идут в Англии, США, Польше, Эстонии, Украине и во многих театрах России – в Москве, Санкт-Петербурге, Перми, Омске, Красноярске и других городах. Лауреат премий «Голос поколения», «Дебют», «Евразия», «Новая пьеса» (в рамках «Золотой маски»), «Арлекин», «Текстура», «Долг. Честь. Достоинство» и др. По версии газеты «Moscow times», пьеса «Наташина мечта» входит в десятку лучших русских пьес начала ХХ1-го века. Фильм, снятый по ее сценарию, написанному совместно с Павлом Казанцевым «Как поймать магазинного вора» взял приз «Бронзовая тайга» на международном кинофестивале «Дух Огня». Фильм «Я не вернусь» удостоился специального упоминания на фестивале Трайбека 2014 в Нью-Йорке. Живет в Екатеринбурге.
ФИЛЬМЫ: «Как поймать магазинного вора», Ленфильм, 2010, совместно с П.Казанцевым; «Хроноглаз», «29 февраля», 2012, совместно с О.Лоевским, А. Федорченко; «Я не вернусь», «СТВ», 2014, при участии О.Газескачать dle 12.1