ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Юрий Серебрянский. БОРА-БОРА САЙЛЕНТ БИЧ

Юрий Серебрянский. БОРА-БОРА САЙЛЕНТ БИЧ


(рассказ)

 
Наконец, спустя пятнадцать лет, я устроился работать в те же самые структуры, из которых ушел тогда с треском. Бумажная река стала иной. На удивление, уровень бумаги в русле упал.
Все эти точки над "ё”, бесконечно обсуждаемые на заседаниях экологических программ ООН, подсократились, люди больше стали выступать по существу. Да и бюджеты упали. Никаких слетов в столицах Бразилии. Развивающиеся страны. Более-менее безопасные. Почитающие эти рабочие встречи за честь и дающие в программе непременный классический концерт, который приходится терпеть из-за присутствия всего руководства города с женами. А то и страны.

Но некоторые все равно сбегают с концертов. Внаглую. 
На заседании всегда важно, с кем сидишь рядом. От этого, прямо скажем, зависит вся атмосфера встречи. Я под буквой «К», соответственно. Рядом другие «К».
Киргизии нет в этот раз, соседей моих. Слева же всегда индийцы, их много, они сосредоточены и лезут выступать, комментировать. «Индия предлагает убрать «И» из списка стран в тексте конвенции о трансграничных реках, просто перечислив все страны в алфавитном порядке. Пусть будут все страны». «Предлагаю голосовать». «Извините, уважаемый представитель Индии, но есть же страны, в которых нет рек, или же нет трансграничных, зачем мы их будем писать?».

Индия советуется, люди в зале оглядываются. Это профессура. Им жаль опускаться до такого примитивного уровня.  Я тоже ерзаю, но по другой причине. У меня нет времени вникать.

Наконец, Индия готова. «Мы подготовим свое предложение и внесем к концу сегодняшнего заседания, спасибо». Стоп. А это значит, что кому-то ксерить в обед сто пятьдесят копий до неузнаваемости изменившегося, благодаря нескольким новым запятым и союзу, текста конвенции о трансграничных реках. Сто пятьдесят копий. У кого-то обед, как обычно, вечером.
Канада находится далеко от Киргизии, это всем известно, но в алфавитном смысле это все же близкие страны, и какой-то товарищ маякует мне о том, что желает занять место Киргизии, даже не удосужившись переставить бейджи. На удивление, Канада один. Обычно это человек пять, не   меньше.

Пожимаем руки под столом. У него бородка. Мужик, лет сорока. С детскими глазами представителя бессовестно зажравшейся нации.

«Мэтью, ты океанолог, а я?.. Просто у нас приходится совмещать. Мы внимательно следим за ситуацией с трансграничными реками. В-о-о-о-н китайцев много сидит. Если я что-то вякну, меня и здесь, и дома в порошок сотрут».

На следующее утро никакого Мэтью уже нет. А у меня через два дня новое заседание здесь же, так что я остаюсь. Болтаюсь по азиатскому городу, фотографируюсь на фонтанах, пью кофе за симпатичными уличными столиками а-ля-Париж.

Два дня. Восемь кофе. Ненавижу тратить время в транзите. И вдруг Мэтью.

— Хэлло! Как я рад тебя видеть!
Похоже и Мэтью рад. Мы даже приобнялись.
— Что тебя здесь держит?
— У меня конференция завтра начинается, — Мэтью садится напротив. Уже сидит. Услужливо прибегает официант на его канадскую бородку. С официантом у нас общее давнее прошлое, поэтому он ко мне не так торопится. По-другому торопится. Ладно, я и сам такой.
— Да, я ведь тоже остался на эту конференцию, — мы, само собой, заказываем шашлыки.
— Отлично, что ты уже успел здесь посмотреть?
— Так, на площадь сходил. Тут фильм один снимали советский, в закоулках. Про бананы.
— Ну, канадских фильмов тут не снимали, конечно, но красиво, — Мэтью одет в застиранную майку. Я даже думал раньше, что иностранцы такие майки по наследству передают, только с появлением у нас брэндов понял, что их такими и выпускают, эти «Бора-Бора Сайлент бич» без рукавов.
— Мэтью, ты, значит, теперь по своему профилю в конференции участвуешь? Скажи, а когда вообще работа-то намечается? Сколько можно бумажки плодить, а? — Я сказал to make a papers, это, наверное, было не в идеально правильно, но он понял прекрасно.
— Что-то должно уже начаться, я надеюсь. Просто без этих всех бумаг ничего нельзя начать, мы будем помогать развивающимся странам, а они нас потом по судам затаскают.
Разрезая крупный кусок мяса ножом, Мэтью не справился, кусок выскользнул прямо на Бора-Бора, заляпав часть пейзажа. Вдобавок, смахивая следы, он провел по футболке испачканной рукой. Сказал, что жаль. Засмеялся.

Помню, лет в тридцать я гораздо быстрее сходился с людьми. Теперь уже нарастил толстой взрослой кармы и личного пространства. Я сказал, только, что жалко хорошую футболку.
           
Ночью по телевизору показывали какие-то сериалы с бровастыми женщинами в косынках.

Когда я вошел в зал заседаний, Мэтью уже сидел на своем канадском месте и что-то писал. В рубашке и галстуке. С таким видом, как будто новую жизнь начал после запоя. Писал собственной ручкой, металлической, игнорируя пластиковые, с эмблемой ООН. Неплохие, кстати.

Ну, что ж. Он тут по делу. А я снова буду конспектировать. Надо отрабатывать поездку, хоть и недалекую.
Тема оказалась интересной, и я заслушался докладом представителя Мальдивских островов. Острова уходят под воду. Не уйдут под воду через триста лет в результате потепления или выброса парниковых газов, они уже уходят, и никто не может точно назвать причину этого.
           
В общем, эти наши тексты конвенций ему только в доме подстилать, для подъема уровня почвы. Как-то он зло говорил, я даже почувствовал себя немного виноватым, что ли. Живу себе в горах. Плюю с вершины на эти проблемы, выходит. Но это ж, мать их, Мальдивы! Там же модели загорают круглый год. Голыми. Мать их.

Я вот подумал, что, если сейчас тексты начнут обсуждать, мужик орать начнет, такой он заряженный. Но не начали. Оказывается, приняли уже кое-что. Спасение островов.

Ведущий взял слово, и, вкратце пересказав выступление мальдивца, предложил нам проголосовать за создание рабочей группы по вопросу конкретно архипелага Мальдивских островов.

Я был не против, конечно.

Следом за этим был поднят вопрос о составе экспертной группы кураторов. Попросили поднять руки добровольцев. Я посмотрел на Мэтью, уверенно тянувшего руку — прямо супергерой в первом классе школы. Раз плюнуть. Он поймал мой взгляд. Сделал такой жест головой на бок. Кивок. И глазами.
Я поднял левую руку. Неуверенно. Оказалось, что из пятидесяти специалистов-океанологов никого, кроме меня не проняла пламенная речь мальдивца, или у каждого из профессоров уже была своя тема, на которой они сосредоточены всеми силами. Я все надеялся на многочисленных американцев. В старом советском зале-амфитеатре загудела и заморгала неоновая лампа.

Заседание окончилось, и народ стал расходиться, обсуждая по пути то ли ужин, то ли мировые проблемы. Ко мне подошла девушка из секретариата. Из местных, но по-русски уже не говорившая. Стажерка. Крепкие духи. Попросила паспорт, чтобы снять копию.

Я отдал паспорт, договорившись забрать его на следующее утро, в последний день конференции.

Оказалось, что Мэтью улетел ночью в свою Канаду, и мне так и не удалось с ним пообщаться. Уже на заседании я понял, почему он улетел. Не было и половины присутствовавших. Кто-то давал интервью представителям НПО и приехавшим на событие иностранным журналистам. Местные журналисты считали нужным разговаривать только с высшим руководством, да и то, только по поводу впечатлений. Стране этой, хоть и морской, в узком смысле этого слова, наводнения не угрожали.

На подготовку отчета о поездке у меня ушла вся неделя. Но дома это было делать гораздо удобнее. Почта, сети, принтер.
Наша корпоративная электронка принесла мне фотографию распечатанного письма, в котором говорилось обо мне. Сотрудники этим занимаются. Опережают события. Иногда можно узнать, что тебя уволили за пару дней.
                      
Говорилось о том, что мои имя и фамилия едут в заграничную командировку, связанную с проблемами изменения климата. Аэропортом прилета значился некий город Мале, столица Мальдивских островов.

Подписи спорили между собой сперва о кандидатуре, а потом о размере командировочных. «Мэтью, — подумал я, — точно Мэтью».

Спускаясь по короткому трапу, я и не успел спохватиться, как ветер закинул мой узкий галстук за шею и начал душить, а мокрый воздух, смешанный с керосиновой вонью, обдал банным паром с ног до головы. Садились мы на язычок земли, возникший в тот момент, когда я разглядывал россыпь точек-островов в иллюминаторе. Глупое банальное выражение из путеводителей — «ожерелье бриллиантов», в точности описывало эту картину. Место, залитое апокалиптическим солнцем, укрыться от которого совершенно негде. Моментально стали влажными плечи и руки в рукавах. Не спасают солнечные очки. Над головой ни облака, кажется, видно темнеющую стратосферу, но на горизонте черные тучи фоном. Как ленточка былых вихров, опоясывающая ясную, блестящую лысину гениального композитора. Пройдя сквозь маленькое провинциальное здание аэропорта, мы попали сразу к пристани, у которой плюхались в небольших заводях шпионские гидросамолеты. С оранжевыми и синими корпусами, и лыжами — поплавками.

За самолетами я увидел частокол высоких домов — город Мале на соседнем острове. Мини-Нью-Йорк из американских телевизионных заставок. Только явно не небоскребы. Просто высокие здания. Нагромождение домов и антенн.

Туда не обязательно лететь гидросамолетом. Скоростной катер домчал нас до мола, а там уже ждал меня водитель такси с табличкой. Вернее, несколько водителей такси, пассажиры которых пожали им руки, сложили чемоданы в багажник и разъехались. На стоянке такси остались только я, со своим рюкзаком, припертым к бетону ограждения и растерянный водитель, темный, в зеркальных очках,  в джинсах и деловой рубашке. В целом, в такой же, как у меня, но без галстука. В руках он держал лист формата А4 с надписью по-английски Masakop. Я обреченно подошел и улыбнулся. Вопрос далеко ли нам ехать в этой обстановке выглядел дурацким, и кто знает, возможно даже унизительным, но я не придумал, что бы еще спросить, а он просто улыбнулся в ответ, остановившись через пять минут у городского отеля. Кругом люди и полно кафе, и вообще — жизнь.  В фойе я встретил Мэтью и совершенно не удивился. Пятно на Бора-Боре так и не отстиралось.

Тоже хотелось переодеться в футболку и шорты, и они как раз были у меня в рюкзаке, и как раз не на дне. Уговорились мы встретиться в кафе напротив, в индийском.

Мне понадобилось всего минут двадцать, чтобы ополоснуться в этих комфортных, сэнкс ту ООН, условиях, и выйти. Странно было видеть Мэтью без бороды. Он сбрил себе, казалось, лет десять, и теперь в нем больше проглядывал француз, чем прежде. Образ лесного канадца, потомка и все прочее испарился. Даже глаза перестали быть такими контрастно детскими.

План оказался таков: завтра мы вылетаем на вертолете для того, чтобы посетить три острова, чтобы поговорить с местными и узнать уровень прихода воды. Всего три дня такой работы. Три острова Мальдивского архипелага, но не те атоллы с отелями, красиво стоящие сваями по пояс в воде, а те, на которых живет население. Мы предстанем им этакими спасителями, даже неясно что в таких случаях принято на себя надевать. Надо будет спросить у Мэтью. Вот это я понимаю, прекрасное продолжение рутинной бумажной работы. Прямо дело. Хотя чем мы реально-то можем помочь?

— Мэтью, какие же из нас спасители, что мы им скажем?
Мэтью оказался любителем соленого ласси, от которого у меня бурчало в животе, и поэтому  я пил чай.
— По результатам будут ясны сроки и необходимость переселения этих людей
— Куда их денут, в Сахару?
— Ха, а ты зачем приехал? Не только в Сахаре пустые пространства.
— Я, конечно, не океанолог, ты прав, но я не уполномочен усыновить все население Мальдивских островов. 
— Но хоть посмотришь, что тут происходит, и составишь отчет или предложение.
— Давай по алкоголю возьмем, что ли? — я осмотрелся, сидящие в кафе, а таких было немало, в основном пары, конечно, пили чай или кофе, или ласси, как мой напарник.
— Это мусульманское кафе. Они не подают.
— Хорошего мало. А до нас эксперты к ним приезжали? Вообще, каков масштаб проблемы, когда именно утонут острова?
— Проблема в том, что они уже тонут, а некоторые уже утонули. — Мэтью ел баранину из чашки с карри. Мы взяли блюдо напополам. Во-первых, так принято в индийской кухне, а во-вторых, мы же напарники.

Вечером я не пошел никуда. Мирно послушал пение муэдзина на закате живым голосом и улегся. Вертолетами я не летал никогда в жизни.

Нам выдали наушники, но не такие как у пилота, а попроще. Такого треска и шума я не представлял. Стеклянная люстра — шар с вентилятором летала сама по себе. Это были мы — вертолет. Я, Мэтью и наш пилот в рубашке с погонами. По какой-то только ему известной карте мы облетели стороной несколько островов-атоллов. Сверху белых с деревьями и домиками, по краям изумрудно-прозрачных, и дальше уже глубоко-малахитовых тонов. С одного острова за нами наблюдали стоявшие по щиколотку в воде мужчина и женщина, в белом. У женщины намокло парео, и она его приподнимала, а мужчина приставил руку ко лбу козырьком и проводил на взглядом. Нас еще и трясло. На одном из таких островов мы все-таки приземлились и сразу, подойдя к пристани, перепрыгнули на борт катера. Старенького, капитан которого был совсем без рубашки. Видно, мы долетели до самого края респектабельного мира и находимся где-то у порога реальности.

Еще минут пятнадцать мы прыгали по волнам, добираясь до островка. Сразу было ясно, что тут бедно. Хижина, стоящая на невысоких гнилых сваях, сантиметров пятнадцать не доставала до воды. Волны ударяли о сваю разнообразный мусор, плававший свободно под самым ее полом.
Бросалась в глаза пустая литровая бутылка из потемневшего пластика.

Захотелось пить, и, честно говоря, есть.

При желании здесь, на этом острове можно было найти Мальдивы с картинок. Вот этот пляж, если вот так бочком со стороны выкаченной на берег бочки, набитой теперь мусором, сфотографировать — будет очень неплохо. Первый ряд пальм действительно растет из воды, и, приглядевшись к гнилым пенькам, как зубы мультяшных акул, понимаешь, что это не первый ряд. Дома на сваях, неухоженность, которую легко списать на небрежность хозяев, если не брать во внимание тот факт, что вывозить отсюда мусор, наверное, дорого. Из-за плавающих предметов, вроде сланца поселок напоминает затопленную по щиколотку ванную комнату, в которой проложены еще и дорожки для хождения над водой из досок, переброшенных по мешкам с песком.
Метью стоял перед большой вывеской Maersk. Я подошел. Вывеска оказалась стеной хижины.
— Когда у Маерска были деревянные контейнеры? — Мэтью что-то записывал в планшет.
— Прошлый век. Местная архитектурная достопримечательность, — хотелось разрядить обстановку. Местный мужик, показывавший нам остров «работал лицом». Думал о грантах. Но очень убедительно. Мне стало казаться, что вся вода, хлеставшая у меня из крана в детстве, топила этих несчастных людей. Как я мог не ощущать этого!
— Они не дадут данных о наступлении воды на остров, но зафиксируем хотя бы сейчас с помощью фото, — Мэтью делал снимки планшетом.
— А если сейчас прилив?
— Хорошо бы не отлив. Нет, сейчас как раз порядок. Я обсуждал это в переписке с офисом. Будем фиксировать примерно в одно и то же время. Мы, кстати, первую фиксацию на этом острове с тобой сделали.
— Зачем ты меня взял тогда с собой? Если ты думаешь, что я какой-то там влиятельный человек в стране, это не так.
— Будет стимул расти. Вот тебе предвыборная платформа в сенаторы.
— Я не уверен, что у нас есть сенат, Мэтью, — мы стали ходить по щиколотку в воде, не обращая внимания на брюки и сандалии. Хозяин даже посмотрел на нас как-то дружественнее. Ну, пару раз точно.

Мы прошлись по поселку. По доскам на этот раз. Шесть хижин. На пороге двух — черные глазенки-бусинки ребятишек.
Местные жители сидят внутри. От этого как-то совсем не по себе. Если бы не детишки.

Отъезжая от острова, я смотрел за борт, на воду. Не хотелось смотреть на хозяина. Вода быстро сменила оттенки, от насмешливо курортно-бирюзового до страшно-зеленого. До глубин.

На нашем острове-базе был накрыт обед за одним из столиков пустующего ресторана у пляжа. Отличная рыба в кляре, вареные овощи в качестве гарнира, сок, тряпичные белые салфетки.
Мирный полдень, но небо вдали здесь постоянно с оттенком тревоги. Черноты. То ли туч, то ли горизонт давал такой эффект. Сплошной морской горизонт со всех сторон. Я даже подумал, что тревога эта вызвана тем, что небо не на чем не держится, ни на горах, ни на деревьях. Да и вообще, у меня в мирных и спокойных местах всегда усиливается ощущение надвигающейся катастрофы.

Мы поговорили о планах. Еще один остров сегодня. Я все думал, когда же к обеду придут модели какие-нибудь. Оказалось, что мы и ночевать будем на этом острове.
Вместо моделей к нашему столику подошел человек, назвавшийся  Филипченко. Так и представился: австралиец Филипченко. Я подумал, что имени он не сказал, но это было и не важно.

— Вы тут на три дня, да? – на нем были белые брюки и шлепанцы. И белая рубашка свободная. И золотые часы на руке. С Мэтью он разговаривал прежде всего.
— Да, мы в зоне затопления соберем отчет, ты бы сам собрал, это не так трудно.
— Нет, я ушел в авиа-бизнес. Окончательно. Это ж надо потом улетать, отчитываться. От нас все далеко.
— От нас? Ты давно вернулся сюда? – Мэтью явно был знаком с ним. Я помалкивал. Отдыхал.
— Да я толком и не уезжал. До Мале, и там остался.
— Что говорят тут вообще?
— Да что говорят. Молодежь уезжает. Работать взамен лезут всякие романтики. Весело и жарко. Баб нету.
Тут я вспомнил по-русски, машинально:
— А модели?
— У них диета, — по-русски ответил без акцента.
— Так ты тут самолетами занимаешься теперь? — Мэтью тоже увидел нашего пилота, направлявшегося   к площадке. Я-то давно наблюдал.
— Да, трансферты. Ладно, скромничаю, я тут гуманитарную помощь несколько раз доставлял. Так про меня даже статью в журнале напечатали, — Филипченко нервозно повел плечами. Человек всегда чувствует, что он утомил собеседников. Не всех это останавливает. Но на все-таки уже ждал вертолет.

Не очень-то хотелось снова лезть в прозрачный хрупкий вертолет, но, видимо, остров был действительно далеко и там была возможность сесть. Кататься на катере мне нравилось больше.

Минут двадцать под нами ничего, кроме воды, не было, потом Мэтью дернул меня за плечо и сказал в микрофон своих наушников, отчего его голос появился в моей голове: «Этого острова у меня нет! Смотри, почти ушел под воду».
Он попросил пилота лететь в направлении острова, который ничем по виду не отличался с воздуха от того, первого, только был совсем уж скромным в размерах. Судя по оживлению Мэтью, острова этого не было на картах. К ужасу, Мэтью стал обсуждать с пилотом возможность нашей высадки прямо с вертолета. Тот спокойно ответил, что спутниковый телефон у нас есть, можем позвонить. А лестница расположена  у нас под задницей, рядом со спасательными жилетами.

Мне, конечно, очень хотелось побывать на острове, которого нет на картах, но жилеты и лестница... Вертелся в голове укротитель из «Полосатого рейса». В общем, пришлось надеть эти желтые жилеты с трубочками и выбираться наружу.

Никто из жителей островка не подошел помочь нам. Они просто сидели на каком-то деревянном помосте и глядели на то, как раскачиваясь на лестнице, мы пытаемся приветственно помахать им. Волосы лезут в лицо, под ногами непонятно что, оказалось, что я спрыгнул в воду по щиколотку. Мэтью повезло больше, он ступил на поверхность острова. Не вымок в соленой воде.

Вертолет наш, поняв, что пассажиры на земле, резко взмыл и начал удаляться вместе со своим шумом. Мы подошли к местным, их было всего несколько человек, одетых в драные рубахи с длинным рукавом, соломенные шляпы с полями. Мужчины похожи на женщин. Это беспощадное солнце. На острове — ни деревца. Я подумал, что дальний конец острова метрах в ста, но кажется, и того меньше. Под ногами какие-то коралловые полипы, высушенные солнцем, крошащиеся. Мэтью держал планшет с какой-то картографической программой и тыкал пальцем в наше местоположение.  Острова не было. Спутник ослеп.

Я ковырял кроссовком коралловый песок. Все равно ноги были уже мокрые, и я одной стоял в лужице. Метрах в десяти перед нами был этот деревянный настил, на котором стояло два шалаша и раскладные пляжные кресла. Кто-то из местных сидел в креслах, поневоле откинувшись на спинки (иначе в них неудобно сидеть вообще, у меня было такое однажды), кто-то сидел прямо на настиле. Всего-то человек пятнадцать.  Тут же дымился костерок, под старой ржавой барбекюшницей. За настилом начинались хижины из соломенных матов. Три хижины всего-то. Был ли там кто-то, или нет, не знаю. На берегу боком сохла маленькая убогая лодка.  Мэтью помахал, обратившись на английском. Сидевший мужчина поднялся на ноги и, не сходя с места, сделал неприветливый жест рукой, у всех народов он должен был означать одно - уходите. 
При этом он неразборчиво что-то сказал. Довольно резко. На мужчине были старые шорты и рубаха, с закатанными рукавами.
Мы все-таки подошли ближе. Еще один поднялся. Тогда мы остановились и просто стали фотографировать море, на моем снимке кораллового песка оказался и мой кроссовок. Мэтью присел и потрогал рукой кораллы, рискуя порезаться. 
— Риф, как он тут оказался?
— И много таких островков? — Мэтью повернулся к местным спиной, давая понять, что не боится этих людей, и одновременно, что нам от них ничего не нужно.
— Полно. Архипелаг, только Мальдивский — несколько тысяч, маленьких и больших.
— Ужас так жить, — я смотрел за его плечо. Мужчины что-то говорили друг другу.
— В общем, я вызываю обратно вертолет. Пообщаться не удается. Хотя они мирные вполне, — Мэтью достал из рюкзака кирпичик спутникового телефона и позвонил.
Ответили быстро. У нас был маячок.
— Минут через пятнадцать только будут. Коэльо с ними прилетит. Хочет взглянуть на неучтенный остров.
— А мы поместимся в вертолет?
— Да, он же резиновый.
— Нет, я серьезно.
— Мы уже летали так. И с ним я летал. Он нормальный. Своеобразный, правда.
Жуткая влажность. Я вспотел. Чувствовал себя идиотом. Жители не обращали на нас больше внимания. Но и не расходились. Наблюдали. На их наивные хитрости, со случайными взглядами смешно было смотреть.
Мы не смотрели. Оружия хоть не видно было.
— И что, кого-то уже переселяют?
— Нет пока, мы же только начали, да и острова тонут не так быстро. Надо найти страну для переселения. Или страны.
— А если никто не захочет? — посмотрят нашу отчетность, фото, эти хижины. Если бы тут фрилансеры с ноутбуками сидели. А то они же рыбаки максимум.
— Вот мы и должны разработать отчет, пусть ООН решает в обязательном порядке, или добровольцев ищет.
— Боюсь, с добровольцами будут проблемы.
— Это уже и не наши проблемы, — Мэтью опустил голову и начал повторять мои машинальные движения ногой. Стало тихо. Только волны слегка плескались у берега. Местные жители, один за другим, привыкнув, начали, не таясь, нас разглядывать. Мэтью стоял спиной, а мне приходилось ловить скользящие взгляды. Людей, чей интеллект как будто спрятался за пеленой тяжелого труда.
Напряжения не было в этом стоянии. Только волны. Они знали, что мы теперь уйдем. Улетим, вернее. Наконец, я увидел на фоне черной далекой ваты облаков точку — наш вертолет. Он приближался. Сделал маневр и завис метрах в десяти над нами, вернее над водой со стороны берега. Видимо, пилот решил, что невежливо будет висеть над хижинами. Мэтью ему что-то сказал. Местные выжидали, когда же мы уберемся.
Открылась боковая дверь и оттуда выпала веревочная лестница. Я уже сделал шаг в воду, чтобы ухватить, но следом показались ноги Филипченко. Он спускался и держал в руке какую-то палку. Я отпустил. Мэтью улыбался.
Коэльо спрыгнул в воду по колено. Быстро вылез на берег. Кажется, он был немного навеселе.
— Слушай, острова действительно нет на карте! — он обращался к Мэтью, потрясая палкой.
— Я ж говорил тебе.
— Вот я и хотел постоять ногами. Ты канадец, я австралиец, но флаг был на базе только американский.  Так чья это территория?
— А я? — я тоже решил пошутить.
— Ну, вот именно!
— Это же их остров! — Мэтью не стал делать жестов в сторону местных. А то один палкой размахивает, вертолет висит, еще жесты разные. Не так поймут. Он был прав.
— Но он не входит в архипелаг Мальдив. Его нет!
— Может, у них свой государство, ты вон иди спроси, только копье нам оставь, а то они не очень общительные, — я протянул руку забрать копье.
— Топливо дорогое, мне отчет писать, — Мэтью показал на вертолет. Филипченко не отдавал свою палку. Это и в самом деле было древко от флага без флага. Острое с одной стороны, как копье. С металлическим наконечником.
— Секунда! Ну, если вы оба отказываетесь, то я объявляю этот остров территорией австралийского союза,  — он с силой вбил древко в грунт.

Мне вдруг стало нехорошо, как бывает мне на палубе корабля. Качка. В следующий момент я оказался в воде полностью. Так неожиданно, что хлебнул большой глоток соленого океана. Закашлялся и замахал руками. Вокруг плыла солома. Я пытался нащупать дно. Сильная вода крутила воронки вокруг. Меня даже засунуло под воду. Волна накрыла. Другая. Они не дают опомниться. Вынырнул. Плевался. Тут я увидел деревянный плот и лица этих местных на нем. Статичные. Такими бывают лица профессиональных рафтингистов, напряженными и пустыми. Такими их видит вытаращенный мутный глаз, перепрыгивающего порог лосося в самый момент прыжка. Они  равнодушно видели меня, проносясь по бурлившей поверхности. Мэтью я не заметил. Снова затянуло водой, на этот раз глаза уже привыкли и я успел набрать воздуха в легкие. Хладнокровие и сосредоточение. Оглянулся, продолжая грести руками, в поисках берега. Справа, слева, внизу. Берега я не увидел. Обернулся кругом, но во все стороны была пронизанная солнечными лучами красивая, как в фильмах про аквалангистов, вода. Меня беспощадно тянули вниз водовороты. Хватали за ноги. Над головой уже образовались опасные метра три до поверхности. Вокруг плавал мусор, ветки, пузыри воздуха. Воздух начал давить. Я нырял раньше немного, но не так неожиданно и не в такой одежде.  Стало страшно, от того, что я не выгребу. Что берега нет. Я боюсь глубины и боюсь смотреть туда, но я снова раскрыл глаза. Темнеющая глубина, и какой-то черный огромный камень подо мной погружается, я разглядел огромный медленный хвост, следовавший за этим камнем в глубину. 

Я увидел дергающуюся ногу Филипченко, будто растворившегося наполовину во тьме где-то неопределимо ниже меня. Он не греб. Волосы его плыли свободно. Мэтью я не видел. Воздух вдруг у меня закончился, я стал изо всех сил грести, толкаться руками, уже хватался за воду. Надо мной квадратная тень плота. Далеко вверху. От нехватки воздуха заискрило в глазах или в мозгу. Я понял, что не смогу туда. Что сил нет. Я подумал, нет, я вспомнил,  он полный...  он без дна...  без конца...  и...  о Боже...







_________________________________________

Об авторе: ЮРИЙ СЕРЕБРЯНСКИЙ

Родился и живет в Алма-Ате. Окончил Казахский национальный государственный университет имени Аль-Фараби.
Автор журналов «Дружба народов», «Знамя», «Новая юность» и др. Автор книг «Мой Караваджо», «Рукопись, найденная в затылке», «Destination. Дорожная пастораль» и др. Лауреат «Русской премии».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
3 035
Опубликовано 14 июл 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ