Поэты литературных чтений «Они ушли. Они остались»Борис Кутенков: Маленькая революция – идея литературных чтений «Они ушли. Они остались» – покоилась на трёх китах: эстетизация смерти, обострённое чувство культуртрегерской совести и нежелание писать кандидатскую диссертацию, которой обязал себя в том памятном августе 2012-го.
Прекрасно помню момент зарождения memory idea: лето, памятник Достоевскому у Библиотеки имени Ленина, в ожидании запаздывающей подруги читаю интервью Ивана Волкова, взятое Александром Переверзиным и опубликованное в журнале «Новая реальность». «
Хочу вспомнить Лёню Шевченко, прекрасного, яркого поэта, погибшего в 2002 году. Ты всегда очень хорошо отзывался о его стихах. Через десять лет после смерти о нём практически забыли. <…>
Что касается твоего культуртрегерства: у тебя нет планов сделать какие-нибудь памятные мероприятия, посвящённые Шевченко, тем более в этом году ему исполнилось бы 40 лет». «Где сделать? В Костроме? Это несерьезно…» К тому моменту я уже достаточно активно занимался организацией вечеров для молодых поэтов. Стало яснее ясного, что поговорить о тех, кто уже не может принести свои стихи в редакцию, заявить о себе иным образом, – куда более серьёзно. И более чем серьёзно.
Вернувшись домой после летнего отпуска, я предложил идею трёхдневного мероприятия Ирине Медведевой, не сомневаясь, что она окажется ей биографически близка; а посыпавшийся на нас поток одобряющих комментариев от редакторов, критиков, случайных читателей, разными словами говорящих одно: «Затея нужная. Действуйте», и ошарашивающее количество имён «забытых и недооценённых» не оставляли вариантов, чем мы будем заниматься в ближайшие три месяца. Выбранный нами период – 90-е и 2000-е, к которым с какой-то грустной естественностью хода времени «присоединились» 2010-е – можно обозначить как период безвременья, оторванности читателя от поэзии, поэтому охватить его показалось наиболее важным. Название чтениям подарил писатель и литературовед Евгений Степанов, в издательстве которого «Вест-Консалтинг» несколько лет назад выходила одноимённая антология. Через два года проект пополнился именами Елены Семёновой, много сделавшей для чтений, и Владимира Коркунова.
Поэты уходили из жизни на протяжении всех этих четырёх лет (едко, горько и точно заметила Наталия Черных в одной из первых статей, опубликованных о чтениях: «а люди всё прибывают, и полагаю, что в следующем году фестиваль продлится уже четыре дня»). Чтения всё так же длились три дня в году и собирали полные залы неравнодушных. Литпроцесс с его иерархичностью шёл своим чередом, а за его оградой «происходило нечто масштабное и необходимое, никак не связанное ни с культурной политикой государства, ни с актуальной литературой», по точному замечанию той же Черных. Мы, организаторы, оставались, но что-то менялось в каждом из нас. Менялось моё отношение к смерти (в сторону меньшей романтизации) и отношение к поэзии (в сторону большей ответственности за качество текстов ушедшего, вне зависимости от года его смерти). Смерть не является эстетическим фактором, а потому и основанием для выступления на чтениях, которые носят название литературных. Но смерть талантливого человека таковым основанием, безусловно, является. Как отказать родственнику, другу, предлагающему кандидатуру поэта малоинтересного или не соответствующего означенным временным рамкам? Все эти мысли, этические препоны, сомнения в своём праве ответственности роились в голове, и на какое-то время я был готов уйти из проекта. Однако стороннее «действуйте», произносимое разными голосами, побуждало остаться – во всех смыслах. Да и – в чьи руки передать хранение памяти? А к всевозможным милым эпиграммам, что-де смерть человека становится своеобразным «приобретением» для литературной программы, – я и сам порой готов присоединиться; впрочем, те, кто приходит на чтения и видит их атмосферу изнутри, обычно закрывают рот.
Неизменным все эти годы оставалось одно: взволнованные лица выступающих на «Они ушли. Они остались», смотрящие с большого экрана лица ушедших поэтов, письма неравнодушных людей с предложениями рассказать о талантливом поэте и друге ещё за год до очередного мероприятия. Приходилось делать нелёгкий выбор между биографией – и творчеством; между обстоятельствами биографии поэта, рано погибшего и не успевшего полностью реализовать дар, но оставившего несколько ярких стихотворений (любит ли история сослагательное наклонение?) – и судьбой поэта абсолютно сложившегося. Всё больше приходило осознание значимости своей организационной роли в попытке налаживания мостиков – между поэзией и смертью, между тем миром и этим, между необходимостью помнить – и преодолением исконного людского беспамятства. И ради этого приходилось – может быть, чуть искусственно по отношению к пресловутому литпроцессу, но совершенно правильно по отношению к жизни – сближать фактически несоединимые, как гений и злодейство, вещи: этическое и эстетическое.
Что и говорить, спустя три года понятно: бывают гениальные ошибки. Иронически, но и всерьёз называя «Они ушли. Они остались» «гениальной ошибкой Кутенкова» – перефразируя слова Пастернака о Литинституте; вспоминая фразу Тынянова о «неверных предпосылках, которые при правильном наблюдении фактов приводят к правильным результатам», я чувствовал прежде всего одобрение тех поэтов, которые за годы подготовки чтений стали уже родными людьми; это одобрение до сих пор держит и спасает. 25, 26 и 27 марта пройдут Четвёртые Литературные чтения «Они ушли. Они остались», а заключительный день чтений будет посвящён рассказам о поэтах из презентуемой нами антологии «Уйти. Остаться. Жить» (ЛитГост, 2016). Абсолютное присутствие их среди нас – и даже соприсутствие – теперь закреплено в этой книге. Подаренная друг другу возможность провести ещё немного времени в диалоге – выбор и заслуга прежде всего не составителей, а самих героев антологии «Уйти. Остаться. Жить». До которых нам, – «оставшимся», чтобы говорить о них, – лишь шаг. Или несколько шагов – размером с очередной мемориальный рассказ, теперь уместившийся в несколько бумажных или виртуальных страниц.
СЕРГЕЙ КАЗНОВ (1978 – 2005)Родился в Саранске. Окончил Литературный институт им. Горького (2002), семинар поэзии Игоря Волгина. Работал журналистом в местных газетах. Умер от инфаркта. Через несколько дней после смерти вышла его книга «Остров, полный звуков».
* * *
Из предрассветного озноба
всплывают ветви, кочки, мхи.
Ты так творил весь мир, должно быть,
как ныне пишутся стихи.
Пучины, горные вершины
ты нашептал в полубреду,
без объясненья и причины,
как яблоня цветет в саду.
И нынче в августе червонном
крик перепелки луговой
рифмуется с протокой сонной
и свежескошенной травой.
А сила утреннего клева
созвучна слову «благодать» –
и грош цена такому слову,
какое можно угадать.
На перекрестках мирозданья
у мирозданья за спиной
срифмовано мое страданье
с полетом бабочки ночной.
На всем, что живо, что истлело,
лежит одна Твоя печать,
но подорожник от омелы
Ты сам не должен отличать.
Элегия
Издалека заводим речь:
весна, свобода.
Она и время наших встреч,
и время года.
Она на ранних поездах
весь день каталась
и в отцветающих садах
навек осталась.
Сулила кончиться добром,
неслась верхами
и пахла глиною, костром,
дождем, духами.
Как Пасха следом за Страстной
приходит слепо,
теперь за прожитой весной
настало лето.
Забьется медленно в висках,
и ясно станет:
само потонет в облаках
и нас потянет.
Оно, как ангел номер шесть,
стоит с трубою
и погребает все, что есть,
и нас с тобою.
АЛЕКСЕЙ ИЛЬИЧЁВ (1970 – 1995)Жил в Санкт-Петербурге. После восьми классов школы закончил техникум. Служил в армии, работал на стройке. Рисовал, писал прозу. Увлекался восточной философией. В феврале 1995 года вышел сборник стихов «Наброски равновесия». Летом 1995 года утонул под Москвой. Посмертно стихи опубликованы в журнале «Волга», № 1-2, 2013 (подготовка текста и публикация Владимира Орлова).
* * *
Бездельник выходит с работы,
В руках его сумка, а в ней
Немного тяжелых камней
И ложка еще для чего-то.
Бездельник садится в троллейбус
И видит далекий плакат –
Там голая белая дева
И надпись на трех языках.
Бездельник глаза закрывает,
И музыка сразу звучит,
И дева во сне, как живая,
Ему подает кирпичи.
И дева другая лопатой
Готовый раствор подает,
А третья считает зарплату
И грустную песню поет.
* * *
Всё тише и тише,
И я уж не слышу, а брежу,
И нежные руки
Об острую музыку режу.
Ненужная пыль
Закружилась, и, кажется, нет
Того, кто спросил
И того, кто услышал ответ.
И лишь в глубине
Как звезда из колодца,
Невидимый мне
То поет, то смеется.
Старуха
Проходит мир, потом война,
И в ожиданье винограда
Старуха смотрит из окна,
Как наблюдатель из засады.
Когда созреет виноград,
А, может быть, и не созреет,
Старуха голову побреет
И постепенно выйдет в сад.
И сразу трепетную мякоть
Сухими пальцами сожмет,
И сок кровавый потечет, –
Тогда старуха станет плакать,
И тут появится старик,
Как продолженье разговора,
Одетый в шапку и парик,
Похожий на живого вора.
Старик к старухе подбежит,
Под ветром шапку обнажая,
А та старуха уж лежит,
Старуха не соображает.
И только кровь из головы
Стекает, спутываясь с соком,
И убегает в грязь кривым
Пересыхающим потоком.
ЛЕОНИД ШЕВЧЕНКО (1972 – 2002)Родился в Волгограде. После школы год отучился в Волгоградском государственном университете на филфаке, потом еще два – в Литинституте (семинар поэзии Татьяны Бек и Сергея Чупринина). В 1993 году вышла первая книга «История болезни» (Волгоград). Работал журналистом в газетах «Вечерний Волгоград» и «Первое чтение». С 1998 по 2002 год регулярно публиковал рецензии в журнале «Знамя». В 2000 году составил, отредактировал и выпустил в свет первый номер литературного альманаха «Шар» (Волгоград). Вторая и последняя прижизненная поэтическая книга Шевченко «Рок» (Волгоград) появилась в 2001 году. Убит ночью 25 апреля 2002 года при невыясненных обстоятельствах в нескольких метрах от своего дома. Посмертно вышли три книги со стихами, рассказами, повестями.28 февраля 1997
Я тоже прожил в одиночестве
Полжизни и стихи шептал.
И я вращался в светском обществе,
И водку залпом выпивал,
И вслух бессмертное читал.
Мне снятся времена прошедшие:
Какой-то день, какой-то год.
Меня любили сумасшедшие
И больно целовали в рот.
Я был и плотью и видением,
Прохожим, дождиком, трухой,
И громким увлекался пением,
Художественной чепухой.
В любви, в работе или в праздности,
Везде – и на краю земли,
Всегда большие неприятности
За мною почему-то шли:
Пускай мне не хватало мужества,
Товарища в моем пути –
Но время славы или ужаса
Останется в моей горсти.
Родина
И только возвращением не мучь...
Какой-то пасмурный невыразимый луч
воспоминания: двоящийся пустырь,
пятиэтажка, бабочка, снегирь.
Вот малолетка наполняет шприц
во мраке общежитий и больниц,
на лодочке катается дурак,
на маленькой Голгофе свищет рак.
Я жил в стране, которая была
прекрасней всех и потому светла
наполовину, вот такой расклад:
летит снегирь, а бабочки горят.
ВНУТРЕННЯЯ БАЛЛАДА №...
И снова возвращался он
Из путешествия большого,
И в зеркало, как на чужого,
Смотрел, наследство поражён.
Ты был когда-то молодым
Под этим молчаливым небом.
Что сделало тебя таким
Несимпатичным и нелепым?
Возможно, ты объездил свет
С каким-то спутником незрячим.
Возможно, циркачом бродячим
Ты отработал двадцать лет.
На все, на выдумки горазд,
Стрелял, играл и улыбался.
С тобою пьянствовал гимнаст,
Канатоходец целовался.
Ты пил вино и молоко,
Любил и потерял немало.
И только девушка в трико
Тебя за плечи обнимала.
РУСЛАН ЭЛИНИН (НУРУДИНОВ) (1963 – 2001)
Родился в городе Гвардейске Калининградской области в семье военного. В 1980-1984 годах учился в Ленинградской военной академии им. Можайского по специальности инженер-механик, позже – в МАИ и Заочном политехническом институте, в 1990-е –
в Литературном институте. В 1987 году посещал собрания лито «Сретенский бульвар» и с 1989 работал в хозрасчетном Творческом центре – негосударственных общественных организациях, призванных охватить неформальное творческое пространство СССР. Принимал участие в создании Союза гуманитариев СССР и Всесоюзного гуманитарного фонда. Начал собирать Библиотеку неизданных рукописей, ставшую крупной коллекцией неподцензурной литературы. Продолжением собирания библиотеки стала деятельность созданного им Литературно-издательского агентства Руслана Элинина. Начиная с 1990 года, регулярно организовывал литературные вечера, в 1993 году вместе с Еленой Пахомовой основал литературный клуб «Классики XXI века» в Московской государственной библиотеке им. А. П. Чехова. Стихи впервые были опубликованы в 1988 году в самиздатском журнале «Морская черепаха», а начиная с 1990 года, появлялись в газете «Гуманитарный фонд», альманахе «Черновик», журналах «Арион», «Новое литературное обозрение» и др. Вышло пять книг стихотворений. Стихи включены в антологию «Самиздат века». В мае 1996 года получил тяжелую травму головы, после которой уже не приходил в сознание. Умер 25 декабря 2001 года.
* * *
Песня о невыросших крыльях.
Песня о чистоте грязи.
Песня о смерти смертей.
Сонет о возлияниях обильных.
Жизнь, поместившаяся в рассказе.
Залетевший в метро воробей.
* * *
Песочные часы горизонтально
в них умерла минута
разорвавшись
на прошлое и все переживем
СЕРГЕЙ КОРОЛЁВ (1980 – 2006)
Родился в Бабаево Вологодской области. Служил в армии, работал на лесозаготовках. Учился в Литературном институте им. А. М. Горького (семинар поэзии Галины Седых). Публиковался в местных изданиях, журналах «Литературная учёба», «Дети Ра», альманахе «Братина», антологии «Возвращение» (Москва). Добровольно ушёл из жизни. Посмертно вышла книга «Повторите небо» (М.: Воймега, 2011) и подборка в журнале «Арион» с предисловием Александра Переверзина.* * *
Хорошо, если вместе умрем.
Не хочу без тебя доживать.
Поседевшие стол и кровать –
Даже пыль нас запомнит вдвоем.
Берег неба зажег маяки,
А по берегу – он и она, –
Как улитки, бредут старики,
И вот-вот их подхватит волна.
Что на память тебе подарю?
Что имею – давно не мое.
Не о смерти с тобой говорю,
Но о чем-то важнее ее.
Если всех растворяет поток,
Я с тобой непременно сольюсь.
Я боялся, что будет «потом», –
А теперь ничего не боюсь.
* * *
Я стал прозрачней и грустней:
Пустое зеркало не врет.
Я начал думать по весне:
Когда же осени черед.
Ходить-бродить незнамо где,
Ногами листья ворошить,
Прощаться с миром всякий день
И лишь с деревьями дружить.
Деревья нищие, как я, –
Но перебьемся, ничего!
Такая славная семья:
Они не любят никого.
Они живут безвестный век,
Качают лапами внучат
И терпят дождь, жару и снег,
Живут – и боль свою молчат.
* * *
Обнимая в ночи нелюбимых своих –
вспоминаем любимых своих:
далеко за морями огней городских
мы оставили их.
И теперь не учи меня жить по уму –
лучше мне навсегда одному.
Но позволь, напоследок тебя обниму –
перед тем как во тьму.
РОМАН ТЯГУНОВ (1962 – 2000)
Родился и жил в Свердловске (Екатеринбурге). Закончил мехмат Уральского государственного университета. Печатался в журналах «Несовременные записки», «Урал», «Золотой век». Участник «Антологии современной уральской поэзии» (Челябинск, 1996). Погиб при невыясненных обстоятельствах. Посмертно вышли книги «Стихи» (Изд-во Уральского университета, Екатеринбург, 2001); «Библиотека имени меня» (ИД «Автограф», Екатеринбург, 2011), «Роман Тягунов» (издательство Марины Волковой, серия «ГУЛ», 2014).
* * *
Мы пришли, как письма с фронта:
Долгожданны и страшны.
Нас читали так подробно,
Что не вспомнить не должны.
Фотокарточка в конверте
Прямо с линии огня –
Это все, что есть на свете
У тебя и у меня.
Получая письма с фронта,
Вы запомнить их должны:
Нас читали так подробно,
Что мы все пришли с войны.
* * *
Господи, Господи, Господи,
Где же Твоя Доброта?
Гости мы или не гости мы?
Кто нам откроет Врата?
Господи, Господи, Господи,
Кто мы, куда мы идем?
Кутаясь в белые простыни,
Стол и постель не найдем.
Горе мне, звездная оспа мне –
Скатерть моя нечиста…
Господи, господи, Господи,
Где же Твоя Пустота?
* * *
Уснувший вечным сном
Уверен, что проснется,
Когда его коснется
Наш разговор о нем.
Из года в год все краше
Воспоминанья наши.
КОНСТАНТЭН ГРИГОРЬЕВ (1968 – 2008)Родился в Омске. Окончил кораблестроительное ТУ № 14 в Ленинграде. Играл в местном ВИА Михаила Борзыкина (группа «Телевизор»). Поступил в Литературный институт им. Горького на семинар поэзии Евгения Долматовского. Познакомился с Вадимом Степанцовым, Андреем Добрыниным, Виктором Пеленягрэ, Александром Бардодымом. 22 декабря 1988 года был подписан «Манифест куртуазного маньеризма», что ознаменовало собой создание Ордена куртуазных маньеристов. Работал продавцом, грузчиком, журналистом, рецензентом, редактором. С Вадимом Степанцовым основал группу «Бахыт-Компот». Стихи публиковались более чем в двадцати сборниках Ордена. Вместе с другими членами Ордена сыграл в художественно-документальном фильме «За брызгами алмазных струй». Скончался в 2008 в Москве от сердечного приступа, по дороге на работу в день 20-летия Ордена Куртуазных Маньеристов. Юбилейный концерт превратился в концерт его памяти. Посмертно выпущен диск «Как уходили кумиры», в 2009 году вышло четыре книги с прозой и стихами в Москве, в 2010 году в издательстве «Время» вышел сборник стихов «Курзал». В Казахстане вышли книги «Предчувствие», «За газетной строкой», и «Жизнь после жизни» (доступны в Интернете для бесплатного чтения и скачивания на сайте «Книги авторов Прибалхашья»). В Балхаше ежегодно 22 декабря проводятся вечера памяти Григорьева.
Касыда вторая
Кто славы за касыды ждёт? Поэт Григорьев К.
Автографы кто раздаёт? Поэт Григорьев К.
Кто смело входит в каждый дом и правду говорит?
Кто и себе, и людям врёт? Поэт Григорьев К.
Кто славен зоркостью орла и блёсткостью очков?
Кто слеп в делишках, аки крот? Поэт Григорьев К.
Кто сладострастием своим известен всей стране?
Кто каждый день водчонку пьёт? Поэт Григорьев К.
Кто, вдохновенья миг поймав, бормочет на ходу
И выглядит, как идиот? Поэт Григорьев К.
Кто славен щедростью своей в минуты кутежа?
Кто скуповат порой, как жмот? Поэт Григорьев К.
Кто сочиняет каждый день и зонги, и стихи,
По струнам чанга дико бьёт? Поэт Григорьев К.
Кто восхвалял в стихах пузцо немалое своё?
Кто спортом приубрал живот? Поэт Григорьев К.
Кто на верблюде чести вдаль, в оазис мчит
И финик мудрости жуёт? Поэт Григорьев К.
Кто влез на пальму бытия срывать кокосы грёз
И на бархан тоски плюёт? Поэт Григорьев К.
Кто средь поэтов, где полно гагар, павлинов, сов,
Как легкомысленный удод? Поэт Григорьев К.
Кастету по Москве гулять приятно, слыша вслед:
«Вот бабуин острот идёт, поэт Григорьев К.».
Упырячее тиви
Упыри и упырицы завладеют миром вскоре,
Вмиг изменится, конечно, внешний облик городов.
Впрочем, их названья тоже – замелькают в разговоре
Нью-Вампирск и Лос-Могилос плюс Великий Упырёв.
Вы себе представьте только вечно тёмные квартиры,
Улицу Загробной Жизни и гигантский Дракулград.
Вот восходят на трибуну президент и мэр-вампиры,
Вот по Площади по Красной упырей идёт парад.
Вся летучими мышами переполнена столица.
А над нею чёрный купол – он от солнца защитит.
Вот Госдума. Депутатов сытые повсюду лица.
Вот Лубянка. В кабинете Дракулы портрет висит.
Вот завод по производству крайне вкусной кровакоки.
Капсул противочесночных сам в аптеке набери.
Заколоченные церкви. Битвы кланов, ссоры, склоки.
Вот студенточка-вампирка. Вот шахтёры-упыри.
Попивая кровакоку из пластмассовых бутылок,
Дружно смотрит населенье упырячее ТиВи.
Вызывает очень много понимающих ухмылок
Знаменитое ток-шоу «Что вкусней всего в крови».
Сериал «Большая жажда» вампирейтинг возглавляет,
Сериал «16 кланов» тоже очень ничего.
Если кто из кровососов мрачных песен возжелает,
Шоу «Фабрика вампиров» удовлетворит его.
Нынче песня популярна под названием «Кусака».
Под неё танцует в клубах очень лихо молодёжь.
Два бойз-бэнда популярны: «Ад» и «Порожденье мрака».
У последних есть хитяра «Больше кровушки даёшь!»
Задолбала всех певица Алла – Алла Упырёва
Задушевною балладой «Нету в зеркале меня».
Как ни включишь телевизор – этот хит услышишь снова,
Надоедливой певицей недовольна вампирня.
Есть канал «Домашний Тёмный» и канал есть «Вамп-Культура»,
Много кабельных каналов. Например, «Лечу на крик».
Есть программа для вампирок «Идеальная фигура».
Стоматологи в рекламе хвалят пасту «Белый клык».
Юмористы еженочно веселят страну. Их шутки
О пробирках и прокладках предсказуемы весьма.
Да и рожи юмористов как-то запредельно жутки –
Вельзевул Загробнов, скажем, страшен, словно Жизнь сама.
Журналист Семён Клыковер тиснул злобную статейку
Про уродство телезрелищ в дайджесте «Кровавый Путь».
Высмеял он Упырёву Аллу и её семейку,
Все статью читали жадно, крови позабыв хлебнуть.
Был скандал неимоверный. Кланов призатихли войны.
Упыри кричали: «Точно! Телемафию дави!
Дайте больше нам каналов! Мы ведь этого достойны.
Улучшать, бесспорно, надо Упырячее ТиВи».
А Клыковера Семёна за статьи, что гневно-гнойны,
Президент немедля вызвал в Красный Дом на визави.
И сказал: «Министром будешь. Формулы твои убойны.
Орден получи за смелость. В Красном Доме поживи.
Ежели проблемы будут, что особо геморройны,
Прилечу летучей мышью сразу – только позови».
Облачён в простой пуловер,
Был смущён Семён Клыковер.
Пауза.
А ведь думал: «Всё, гейм овер»
Час назад Семён Клыковер.
АЛЕКСАНДР БАРДОДЫМ (1966 – 1993)Родился в Москве в семье со старинными казачьими корнями. В 1984 году поступил в Литературный институт им. А. М. Горького на факультет художественного перевода. Учеба была прервана службой в армии, и институт Бардодым окончил в 1991 году. В 1991-1992 годах работал в еженедельнике «Куранты». Стал одним из основателей Ордена куртуазных маньеристов, где получил звание Чёрного Гранд-Коннетабля. В 1992 году стихи были опубликованы в коллективном сборнике стихов «Любимый шут принцессы Грёзы». Выучил абхазский язык, переводил стихи абхазских поэтов, изучал историю и культуру Абхазии. Когда в 1992 году разразилась грузино-абхазская война, оформил командировку, выехал в Грозный и с группой Шамиля Басаева по Черноморскому шоссе через горные перевалы добрался до Гудауты. Принял участие в боях и 10 сентября 1992 года погиб при невыясненных обстоятельствах. Похоронен в Новом Афоне. В 1993 году вышел посмертный сборник стихов поэта «Прорваться за грань».
* * *
Мне приносит этим летом
Телеграмму почтальон:
«Срочно требую поэта
К новой жертве. Аполлон».
Я проверил – все ли дома?
Все. Но пишут мне опять:
«В семь хороним домового.
Приезжайте. Будем ждать».
Еле скрыл своё волненье.
Вдруг депеша, словно гром:
«Помню чудное мгновенье.
Все подробности письмом».
Письмо абхазским друзьям
Заскучать. Взять билет небрежно...
Холод. Поле аэродрома.
И увидеть, как в жизни прежней,
Зиму, горной тропы изломы.
Здесь печаль не имеет веса...
Эхо звонкое над деревней
Разольется дождем по лесу,
Над глубинами башни древней.
Ты спускаешься. Вечер синий,
Тени тонки, как балерины,
И закружится хрупкий иней
На густых листах мандарина.
Море свежее, в даль открыто...
На причале замри и слушай
Как волна, словно хищник сытый,
Осторожно коснется суши
И крадется на пышных лапах...
Ты почувствуешь – это свобода...
Мандарина оранжевый запах.
ЭДУАРД КИРСАНОВ (1972 – 2003)Родился в Смоленске, преподавал английский язык в колледже. С 1995 года был активным участником литературного объединения «Персона». Печатался в смоленских, тамбовских, донецких изданиях. В 2002 году вышла книга его стихов «Круг чтения. Квадрат окна. Треугольник души». Погиб в результате несчастного случая. В 2004 года вышла книга «В кромешной тьме – я маленькая точка…», куда вошли все законченные произведения поэта. ПЕЙЗАЖ «LANDSCAPE» by D.P.SPLENDID
В кромешной тьме я маленькая точка,
идущая на твой далекий голос,
я облачко, плывущее по небу,
разрезанное надвое крылом
случайной птицы,
крошечный квадратик
окна,
через который ничего уже не видно:
лишь облачко, и крошечный квадратик,
и тьма кромешная, и маленькая точка.
* Окно выходит на улицу, да (нем.).
Воспоминание«Все так горизонтально, что никтоВас не прижмет к взволнованному бюсту».И. Бродский
В стране, где в рыжих сумерках дома
друг к дружке прижимаются поближе,
где больше шансов всем сойти с ума
от одиночества среди таких же
среди таких же, как и вы теней,
от сырости немного ошалевших,
блуждающих при свете фонарей,
среди пейзажей за день надоевших.
В стране, где стоя на каком-нибудь мосту
художнику возможно простудиться,
но не понять зачем летят за ту
черту река, и облака, и эти птицы.
Остановиться и упасть лицом
на перекрестье белых длинных линий,
туда, где вас раздавят колесом.
В стране, где не бывает лилий
одни тюльпаны, мельницы и свай
громады, спорящие с морем
и где вам не услышать «ай-
люли» над косогором ил полем.
В стране, где каждый первый скуп
(вопрос, скорей, не принципа, а крови),
где торопливо кутаясь в тулуп,
молочница с ведром поднимет брови
в ответ на ваше «хау-дую-ду».
В стране, где в сыре дырочек навалом,
где время засыпает на ходу,
вдруг вспомнить ту, единственную ту,
которая любить не обещала.
ЕВГЕНИЙ ХОРВАТ (1961 – 1993)Родился в Москве. В 1976 году переехал в Кишинёв. Посещал кишинёвскую литературную студию «Орбита», публиковался в газете «Молодежь Молдавии». В 1978 году поступил на факультет журналистики Кишинёвского университета, но ушёл, не окончив первого курса. В 1981 году эмигрировал в Германию. Учился в Гамбургском университете, на факультете славянской филологии. Выпустив в 1986 году коллективный сборник «Смерть Хорвата», посвященный символической «смерти русского поэта Хорвата», прекратил писать стихи. В 1989 году защитил магистерскую диссертацию на тему «Философия общего дела Н. Фёдорова». Работал переводчиком при МВД под Бонном и корреспондентом радиостанции Немецкая волна (Кёльн), редактором и автором издательства Overseas Publications Interchange Ltd. (Лондон) и газеты «Русская мысль» (Париж). С 1985 года занялся живописью, концепт-артом, под псевдонимом Мэйк Ап принимал участие в выставках в Германии. В 1988 году осуществил попытку превращения жизни в тотальный перфоманс, а в 1992 году написал роман «Ready-Man» на немецком языке. Совершил самоубийство в 1993 году накануне открытия своей первой большой инсталляции «Перекоп Европы». В СССР стихи печатались в журнале «Кодры» (Кишинёв) и альманахе «Истоки» (Москва), в эмиграции – в журналах «Континент» и «Стрелец», газете «Русская мысль», антологии «У Голубой лагуны». В 1985 году основал издательство «ХОР&ТМА», в котором были изданы поэтические книги «По черностопу. Ранние стихотворения» –
(Гамбург, 1985), «Здесь я поэт» (Гамбург, 1985), «Хореи Бега» (Гамбург, 1985), «Святцы чаду В. и М» (Гамбург, 1985), «Смерть Хорвата» (Гамбург, 1986), «Раскатанный слепок лица: Стихи, проза, письма» (М.: Культурный слой [Издатель В. И. Орлов], 2005).
* * *
– Над деревьями вейся,
падай с неба наклонно, отвесно,
ощущение веса
отнимай у бегущего в лес, но
не лишай равновесья
на трамплине, а кончатся горы –
узкий въезд в редколесье
приоткрой, раздвигаясь, как шторы,
– дуя с веста и оста,
наложи на ланиты румяна, –
то, что чем-то зовется,
но само о себе безымянно, –
бей в зрачки мне на трассе,
растворись в леденеющей лимфе,
– в наши дни на Парнасепопросторнее, чем на Олимпе!
Поддержи мою голову
со страстьми и печалями, –
чтоб привыкнула к говору
Херувимов с Началами,
Серафимов с Престолами
над моими плечами,
надо всеми просторами,
над денми и ночами.
Пусть язык мой не вывалится,
прикасавшийся к небу,
пусть и звук мой не выльется
на любую паневу,
но – в море парящее,
куда – коль допето –
умирать не пора еще
было певшему это.
Частушка надгробная
Я полбанки раздавил,
мирозданье раздвоил,
я родил Аполлиона,
а назвал Эммануил!
Я алхимию развел,
метафизику завел,
и призвал я Аполлона,
а явился Гавриил!
...Но закончен мой полет.
Я в земле моей полег.
Над моею головою
мотылек теперь поет.
Червячок меня грызет,
голубок меня клюет.
Херувимской хоровою
человек меня спасет.
ЕВГЕНИЙ ШЕШОЛИН (1955 – 1990)Родился в Краславе (Латвия). До 1972 года жил в Резекне. Окончив Псковский педагогический институт, работал учителем в сельских школах Псковской области. Самостоятельно изучал язык фарси и составил сборник избранных переводов великих персидских поэтов. Печатался в псковских газетах, был одним из видных авторов псковского андерграунда 1980-х. Активно участвовал как автор и соредактор в самиздатовском альманахе «Майя» (первый номер издан в США). Трагически погиб 28 апреля 1990 года в Даугавпилсе. В 1993 году в журнале «Русская провинция» появилась статья Валентина Курбатова о поэзии Евгения Шешолина. В 1999-м друзья поэта издали в Пскове сборник Шешолина «Измарагд со дна Великой». Второй сборник «Солнце невечное» вышел в 2005 году в латышском городе Резекне. В том же году Даугавпилский университет издал сборник статей и воспоминаний «Евгений Шешолин: судьба и творчество».
* * *
Молодой забываясь травой,
все прошло, и не знаю цены;
словно с гуся холодной водой,
словно рушатся хрупкие сны.
А подумаешь, вспомнишь: всерьез
ударяет по пальцам мороз,
и ты должен узнать городок
на скрещеньи ветров и дорог.
Что там делают люди? Как знать!
Но не всем же глазеть и скакать!
И дано десять блочных домов,
облик чей так практично суров.
Мне запомнился желтый вокзал,
как театр замедленных сцен,
и мучительно плавать глазам
вдоль безродных, неверящих стен.
Да еще паровозный гудок
потерялся, – кричи-не кричи, –
на одной из осенних дорого
где-то в северной серой ночи.
* * *
Цветы такие же, – пониже
нагнись; а в детстве были ближе;
и те же муравьи снуют,
и точен запах позабытый,
и по настурции умытой
жуки из памяти бегут.
И вовсе ты не изменился,
и ничему не научился,
и раньше, чем родился, знал:
вон та травинка воплощенья
ждала столетья, как прощенья.
А вот и жук с нее упал.
* * *
Маленьким, хрупким, рассыпчатым тело
стало казаться моей голове;
может быть, солнце декабрьское село,
может быть, гном заблудился в Москве.
Может быть, бродит в снегу по колени
по бездорожью слепой лилипут,
может быть, слишком крутые ступени
в это холодное небо ведут.
АЛЕКСЕЙ ШАДРИНОВ (1973 – 1992)Родился в городе Белозерск Вологодской области. Учился в средней школе № 1 города Белозерска. Уже в 13 лет написал первые выразительные и зрелые стихи. По воспоминаниям учительницы русского языка и литературы И. А. Богомоловой, на выпускном экзамене по литературе читал комиссии свою поэму «Оборотень», и когда остановился, боясь наскучить, удивленные учителя просили его продолжать». В 1991 году был призван в армию, где трагически погиб. Перед уходом в армию принял крещение, решил сжечь свои стихи и бросил их в печь, но по счастливой случайности рукописи удалось спасти. Посмертно вышла книга «Далекий плач» (Вологда, 1994) и публикации в московских и вологодских журналах. В 1998 году родители передали архив с неизвестными стихотворениями и поэмами для публикации. Сборник избранных стихотворений и поэм Шадринова вышел в Москве в 2001 году.
* * *
Когда домой вернулся я,
Черемуха цвела.
И было слышно соловья
В саду из-за угла.
Не знаю, был ли этот сад?
И был ли этот дом?
Но много-много лет назад
Я жил в краю родном.
Не знаю, был ли этот сад?
И был ли соловей?
И мой ли дух, и мой ли взгляд
Терялся средь ветвей?
Но он скользил по всем холмам,
По граням милых стен;
Бежал по пенистым волнам,
Не зная, что блажен.
Не ведал он, творя Парнас
И торопя года,
Что каждый миг, и каждый час
Бесценен был тогда.
Пусть мать мне пишет об одном:
Что след мой не истерт;
Но тополь за моим окном
Наполовину мертв...
* * *
Я отовсюду слышу ветер.
Я вижу серый небосвод.
Я знаю то, зачем на свете
Запущен дней круговорот.
Я знаю всё; я чую звезды,
Луну, бегущую во мгле, –
И то, что всем обещан отдых:
И мне, и птицам, и земле.
АЛЕКСЕЙ СОМОВ (1976 – 2013)Поэт, прозаик. Жил в городе Сарапул. Окончил Ижевский технический университет. Работал художником-оформителем в кинотеатре, охранником, преподавателем информатики, инженером по маркетингу, дизайнером наружной рекламы, верстальщиком, выпускающим редактором газеты, редактором отдела прозы литературного сайта. Публиковался в журналах и альманахах «Дети Ра», «Воздух», «Крещатик», «Урал», «Луч», «День и ночь», «Аквилон», «Оберег», антологии танкеток «Теперь на бумаге», в антологии альманаха «Крещатик» «И реквиема медь…», сборниках «Уксус и крокодилы: 38 лучших рассказов 2006 года» и «Беглецы и чародеи: 39 лучших рассказов 2007 года» (составитель – Макс Фрай).
* * *
Под височной кожей голубой,
словно паучок в аптечной склянке,
в каждом мальчике томится ангел.
Отпустите ангела домой.
Отпустите ангела домой,
напоите горьким сонным зельем,
после – закопайте глубже в землю,
только чтобы в небо головой.
Словно в клетке, легкой и простой,
сделанной из лепестков шалфея,
в каждой девочке скучает фея,
запертая ласковой рукой.
Ласковой отеческой рукой
отоприте золотую дверцу,
вырвите из слабой грудки сердце.
Съешьте сердце. И придет покой.
* * *
...и вдруг прольется, как из чаши,
непоправимо белый свет,
сухой и звонкий, чуть горчащий –
и живы все, и смерти нет.
И пласт подтаявшего снега,
под тяжестью своей осев
и выдохнув, сорвется с неба –
и страха нет, и рядом все.
И тут же встрепенется зыбко
и дрогнет крыльями в пыльце
новорожденная улыбка
на запрокинутом лице
цветка. Ну что ж, и ты не бойся,
иди в полуденной росе
туда, где смерть почила в бозе
и живы – все.
* * *
гроза двора, чумазый купидон
нетерпеливо укрощая трех-
колесный экипажик, упадет
и хнычет, и глаза руками трет
он знать еще не знает, что –
старик, доисторический урод
жует пирамидон запавшим ртом
его глаза обернуты в картон
его душа скопленье папиллом
он больше не боится, что –
небожья тварь прозваньем аполлон
из воздуха высасывает мед
и не умеет петь, а все поет
неслышно, и летает напролом
повсюду, как безбашенный пилот
она плевать хотела, что –
за все, что не оставить на потом
за средиземный снег и зимний гром
за ласточек, что брызнут из-под стрех
за белый свет и вот за них за всех
мы никуда отсюда не умрем
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
мы никогда до смерти не умрем
скачать dle 12.1
