ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Марта Ларина. ШИРМА

Марта Ларина. ШИРМА


(драма)

Выражаю почтение композитору, писателю, исследователю творчества Петра Ильича Чайковского Валерию Соломоновичу Соколову, рассказавшему миру правду о судьбе Антонины Ивановны Чайковской, вдовы великого композитора.


Действующие лица:

АНТОНИНА ИВАНОВНА, Антонина Ивановна Чайковская (Милюкова), 
вдова П. И. Чайковского.
ВРАЧ в лечебнице для душевнобольных, в видениях Антонины Ивановны - МОДЕСТ ИЛЬИЧ Чайковский, младший брат П. И. Чайковского.
АССИСТЕНТ врача в лечебнице для душевнобольных, в видениях Антонины Ивановны – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ Чайковский, младший брат П. И. Чайковского.
ПРИСТАВНИЦА в лечебнице для душевнобольных, в видениях Антонины Ивановны - Надежда Филаретовна ФОН МЕКК, друг П. И. Чайковского по переписке, или АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА Давыдова (Чайковская), сестра П. И. Чайковского.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


Сцена первая

 Одноместная палата в лечебнице для душевнобольных.
 Посередине палаты стоит кровать со свисающими кожаными ремнями, предназначенными для фиксации разбушевавшегося пациента.
 Рядом с кроватью у изголовья – ширма, с другой стороны - тумбочка.

 Вечер.

 На кровати, склонившись над тумбочкой, сидит АНТОНИНА ИВАНОВНА. Она что-то пишет.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос). Ваше Сиятельство! Граф Илларион Иванович! Позволю себе беспокоить Вас, министра Императорского двора и уделов, моею всепокорнейшей просьбою. Я вдова недавно умершего композитора Петра Ильича Чайковского, и мне грозит в будущем самое бедственное состояние. Прошу заранее извинения Вашего, Граф, что письмо будет несколько длинно, но умоляю Вас дочитать его до конца…

В палату входит ПРИСТАВНИЦА со стаканом молока и таблеткой на блюдце.

ПРИСТАВНИЦА (разговаривает с пациенткой всегда с недоверием, ворчливо-монотонно, не глядя в глаза). Антонина Ивановна, ночь на дворе – пора укладываться.

АНТОНИНА ИВАНОВНА поднимает голову, но смотрит сквозь ПРИСТАВНИЦУ, 
не обращая на неё внимания.

Антонина Ивановна, я ваша новая приставница, вы узнаёте меня?..
АНТОНИНА ИВАНОВНА (очнувшись от дум). Да что вы, милая? Конечно… (Встаёт, приветственно протягивает руки.)  Проходите, пожалуйста… Я задумалась просто. Мысли уже в другом месте.
ПРИСТАВНИЦА. Вот вам молоко и таблетка. Убирайте всё с тумбочки…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (мягко улыбнувшись).  Нет, нет, сюда не ставьте: мне непременно нужно дописать письмо.
ПРИСТАВНИЦА (протягивает ей молоко). Завтра допишете. Возьмите молоко. Тёплое ещё.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Мне непременно сейчас нужно, завтра ведь меня уже выписывают – долгое время будет не до писем. 

ПРИСТАВНИЦА пытается поставить стакан и блюдце на тумбочку.

Пожалуйста, не надо: запачкаете бумагу! А я ведь министру пишу.
ПРИСТАВНИЦА (хмыкнув). Министру…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (смущённо). Да. Графу Воронцову-Дашкову… У Государя пенсию хочу просить: я после смерти мужа осталась совсем без средств.
ПРИСТАВНИЦА. Без средств… У вас отдельная палата. Уход. Кто же тогда платит?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Брат моего покойного мужа Анатолий Ильич. Но это из моей же доли мужнего наследства.
ПРИСТАВНИЦА. Получили наследство от мужа?  И пенсию ещё хотите. 
АНТОНИНА ИВАНОВНА (вздохнув). Так той доли только на больничную палату и хватит: я ведь не одна наследница у Петиньки. Анатолий Ильич известил, что лично мне отписана только пятая часть со спектаклей. А плата за спектакли невелика.
ПРИСТАВНИЦА. Большой сочинитель, а никакого капиталу не оставил?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не оставил.
ПРИСТАВНИЦА (насмешливо). Известный на весь мир, а не заработал?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не заработал… (Доброжелательно объясняет.)  Вернее, зарабатывал-то он хорошо… До тридцати тысяч. Только всё раздавал: помогал ученикам да артистам.
ПРИСТАВНИЦА. До тридцати тысяч?! Это ж какой капитал! Откладывали бы на чёрный день.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (удручённо). Да что вы… С чего… Мне едва на хлеб хватало.
ПРИСТАВНИЦА. До тридцати тысяч… Ну, кому суп жидкий, а кому жемчуг мелкий. Пейте молоко, пока тёплое. (Протягивает стакан.)
АНТОНИНА ИВАНОВНА (берёт молоко). Спасибо, голубушка, но про жемчуг вы напрасно. Жемчуга у меня отродясь не было. Во всех смыслах.
ПРИСТАВНИЦА. И маменька с папенькой тоже были бедными?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ну… не совсем бедными, но… Но они расстались, когда мне ещё два годика только было. Мама ушла со мной вникуда. Понятно, что отец потом не стал ей помогать. А мама, намыкавшись без жилья и еды, сдала меня в пансион…
ПРИСТАВНИЦА. В пансион – не на улицу…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не на улицу, но… Но это сейчас я её понимаю, а тогда всё плакала, звала.
ПРИСТАВНИЦА. Так не надо было у отца родного дитя забирать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Может быть… Но когда она от него убегала, в чём была, наверное, об этом не думала: отец ведь бил её нещадно - ревновал. Но потом он всё равно меня у мамы забрал. То есть, уже из пансиона, куда она меня определила. Мне тогда как раз семь исполнилось.
ПРИСТАВНИЦА. И вас он тоже бил?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что вы! И пальцем не трогал. У нас в Клинском имении всё было для детей. У меня ведь ещё два старших брата и сестра. Отец для нас даже целый оркестр держал! Не говоря уже о всевозможных учителях...
ПРИСТАВНИЦА (завистливо). Весело вам было. Хорошо.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нет…  Совсем не весело: я там была чужой. Старшие меня так и не признали. А отец… Любил, конечно. Но по-своему.
ПРИСТАВНИЦА. Надо же, даже оркестр держал, и любил, а вам всё нехорошо...  И муж наследство отписал, а вы пенсию ещё хотите... Выпейте таблетку да ложитесь спать – поздно уже…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (обратила внимание на блюдце). Таблетку? Какую ещё таблетку? Я давно уже закончила лечение. Я абсолютно здорова. Разве доктор вам не говорил?
ПРИСТАВНИЦА. Говорил… Но это новый ассистент прописал. Молодой, учёный – вот по-новому и лечит. Приказал всем больным перед сном обязательно таблетки давать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (радостно перебивает). Так это больным! А я-то уже давно здорова. Меня выпишут на днях. Дело только за оформлением бумаг.
ПРИСТАВНИЦА (монотонно настаивая). Вы как хотите, Антонина Ивановна, а я предписания врачей исполняю – это работа моя. Выпейте.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но для чего?!
ПРИСТАВНИЦА. Для здорового сна.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да я ведь совершенно хорошо сплю.
ПРИСТАВНИЦА (монотонно настаивая). Выпейте, прописано.

АНТОНИНА ИВАНОВНА встаёт, нервно ходит по комнате.

Таблетка маленькая, розовенькая. От одного только цвета глотнуть хочется.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не понимаю, зачем… Не вижу смысла. Этот ассистент, видимо, что-то особое желает сотворить со мной.
ПРИСТАВНИЦА. Всем прописано. Это совсем новое лекарство - недавно его придумали. Оно только укрепит ваше здоровье. Пейте. И не надо быть такой подозрительной.

АНТОНИНА ИВАНОВНА нерешительно берёт таблетку, рассматривает её, не решаясь выпить, но, взглянув на  неумолимую ПРИСТАВНИЦУ, всё-таки глотает, запивая остатками молока.

   

Сцена вторая

Утро.
 На кровати, отвернувшись к стене, лежит АНТОНИНА ИВАНОВНА.
 В палату входит ПРИСТАВНИЦА с тарелкой каши в руках. Она подходит к тумбочке, по-хозяйски вытирает пыль, ставит тарелку, кладёт рядом ложку, но ложка со звоном падает на пол.

 ПРИСТАВНИЦА наклонятся, чтобы поднять её. В это время «просыпается» АНТОНИНА ИВАНОВНА. Голубой луч света, освещающий АНТОНИНУ ИВАНОВНУ, придаёт происходящему нереальность, сон.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (повернув голову к ПРИСТАВНИЦЕ). Вы опять пришли… Госпожа фон Мекк, пожалуйста, уходите – обо всём, что касается нашего с мужем развода, я буду говорить непосредственно с ним… В крайнем случае, с его братьями, как представителями его.

ПРИСТАВНИЦА ищет под столом ложку, поднимает, незаметно снимает фартук и косынку и превращается в госпожу ФОН МЕКК.

ПРИСТАВНИЦА- ФОН МЕКК.  Я так же являюсь представителем Петра Ильича – я его друг…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (иронично). Что вы говорите? 

АНТОНИНА ИВАНОВНА медленно поднимается. В прозрачно-голубом она и сама кажется прозрачной. На кровати остаётся кукла, копирующая спящую АНТОНИНУ ИВАНОВНУ, повёрнутую лицом к стене.

ПРИСТАВНИЦА - ФОН МЕКК. Именно так. И пришла по его поручению. Пётр Ильич, проявляя заботу о вашей судьбе, предлагает вам десять тысяч откупных. Это очень достойная сумма.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (холодно усмехаясь). Вас прислали объяснить мне, какая сумма является достойной? Или достойной меня? Или вы считаете, что мой супруг просто больше не стоит?
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Послушайте, отпустите его уже. За такой промежуток времени можно, наконец, понять, что он к вам не вернётся?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как странно: нашим разводом занимаются все, кроме нас с Петей… Вот и вам он нужен.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Мне?! Мне нужен ваш развод?!  Да знали бы вы, что Петра Ильича уже только от одного вашего имени трясёт! На днях даже случился нервный срыв! Пришлось врача вызывать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что вы говорите? Это он вам сам об этом рассказал? Вернее, написал - вы же ещё ни разу даже не встречались. Или его представители?
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Да поймите уже, наконец, он никогда к вам не вернётся!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Это вы так думаете.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Послушайте, госпожа Милюкова…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (поправляет). Госпожа Чайковская.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК (подчёркнуто терпеливо). Госпожа Чайковская, вам об этом уже говорили его братья, сестра, друзья – что вам ещё нужно?!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Муж мне говорит совсем другое…
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Другое? Какое, другое? Просто… Он воспитанный человек и не хочет вам грубить, но только и всего. Когда же вы поймёте, что ему нужна свобода?! Он творец, он гибнет в вашем плену.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Так вы же всё время нашёптываете ему, что семейная жизнь убьёт в нём талант – вот он и боится. Вас, шептунов, боится, потому и не противоречит - и гибнет потому. А мне пишет совсем другое.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Я обо всех его письмах знаю – он со мной советуется, что вам писать. Так что, не нужно мне рассказывать, о чём он вам пишет.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ну, тогда вы знаете, что в своём последнем письме ко мне он сообщает, что сейчас на самом деле хотел бы жить без меня, но не ручается за то, что так будет и впоследствии.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Как вы упрямы!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А вы?
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Я вынуждена: меня просил сам Пётр Ильич.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А я от него получила письмо.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Да что вы тут разыгрываете передо мной сцену? Он сам лично просил меня помочь ему в разводе с вами! Понимаете? Что вы прицепились к нему, как пиявка?!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Он мой супруг. Мы венчаны. И я люблю его.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Он вас не любит – поймите! Ваш брак – ошибка. И это ведь было понятно уже с самого начала.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Кому? Вам? Вспомните тогда оперу «Евгений Онегин» - это я вдохновила его своим письмом. А это и было то самое начало.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Боже… Да с вами совершенно невозможно говорить - у вас ещё и мания величия.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ну, зачем же так пафосно… Просто моё письмо напомнило Пете пушкинский сюжет. Я ведь первая написала ему. Призналась в любви. Как Татьяна Онегину. Этот мой поступок так тронул его, что он тут же решил встретиться со мной... (Что-то вдруг вспоминает.)  Послушайте, госпожа фон Мекк, а ведь вы тоже первая ему написали! И даже раньше меня! А на что вы вдохновили его? Только на то, чтобы просить у вас денег?
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Не смейте так со мной разговаривать! Я написала ему, потому что однажды, услышав его сочинения, распознала в нём талант и решила поддержать. И поддержать, прежде всего, духовно.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А, может, потому что вы, Надежда Филаретовна, давно уже вдова, а Пётр Ильич обаятельный мужчина.
ПРИСТАВНИЦА – ФОН МЕКК. Я меценат. Я помогаю талантам. И он у меня не первый подопечный… И не единственный.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но самый дорогой, да? Кажется, шесть тысяч в год. Кроме оплачиваемых зарубежных поездок.
ПРИСТАВНИЦА - ФОН МЕКК. Ещё раз вам повторяю: я распознала в нём талант! А чтобы талант мог полностью раскрыться, ему нужно работать! И, в первую очередь, работать, не думая о быте.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А разве я не хотела, чтобы он работал, не думая о быте?
ПРИСТАВНИЦА - ФОН МЕКК. А разве у вас есть столько денег?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А, так вы хотите его у меня выкупить.
ПРИСТАВНИЦА - ФОН МЕКК.  Бедный, бедный Пётр, с кем он связался: о чём с ней не заведёшь разговор – она всё переведёт на деньги…  (Огорчённо качает головой.) А ведь меня предупреждали, что она корыстна.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Это вы обо мне сейчас говорите? Это я всё перевожу на деньги?  Ну, если так, то я только лишь перевожу.  А вот вы - плАтите.
ПРИСТАВНИЦА - ФОН МЕКК.  Что ж, всё понятно. Я ухожу. Пусть братья сами занимаются вами. Только теперь уже не ждите, что вас будут упрашивать так же, как я. И денег тоже не ждите.

Слышится звук приближающихся шагов.
 АНТОНИНА ИВАНОВНА быстро возвращается в постель, ПРИСТАВНИЦА - ФОН МЕКК надевает косынку и фартук.
 В палату входят ВРАЧ с АССИСТЕНТОМ.

ВРАЧ (предлагает АССИСТЕНТУ пройти). Прошу... (Подходит к кровати, внимательно осматривает спящую пациентку, поворачивается к ПРИСТАВНИЦЕ.) Антонина Ивановна до сих пор спит?  Странно. Раньше за ней такого не замечалось. Обычно к обходу она уже умыта и причёсана.
ПРИСТАВНИЦА. Так это, наверное, всё из-за таблетки.
ВРАЧ. Из-за какой таблетки?
ПРИСТАВНИЦА. Сонной.

 ВРАЧ с недоумением смотрит на ПРИСТАВНИЦУ.


Доктор прописал. (Показывает на АССИСТЕНТА.) Она отказывалась, говорила, что и без таблеток хорошо спит. (Достаёт из кармана листок назначений, читает.)  Вот, пожалуйста: госпожа Чайковская… На ночь… (Протягивает ВРАЧУ листок.)
ВРАЧ (читает). На ночь… (Поворачивается к АССИСТЕНТУ.) Ваше назначение?
АССИСТЕНТ. Современное средство. Оказывает весьма благотворное влияние на психику.
ВРАЧ. Но ей не нужны никакие средства – она здорова. Ей нужен только покой. Мы уже оформляем её выписку.
АССИСТЕНТ. Вы и вчера это говорили. И позавчера… Что ж так долго оформляете?
ВРАЧ. Возникла небольшая заминка: опекун её Анатолий Ильич Чайковский, младший брат её покойного мужа, сейчас в отъезде…
АССИСТЕНТ. И что?
ВРАЧ. Вы здесь недавно, и ещё не ознакомились со всеми правилами. У нас не какая-нибудь переполненная городская больница, где выписывают больных в неизвестность - только бы поскорее.  У нас принимают и выписывают только с согласия родственников, потому что нужны гарантии, что наши подопечные не будут брошены на произвол судьбы.
АССИСТЕНТ (недоверчиво качает головой). Надо же, даже не верится, что брат композитора заботится о женщине, которая так портила ему жизнь.
ВРАЧ. Ну, об этом не нам судить. (ПРИСТАВНИЦЕ.)  Ужинала Антонина Ивановна хорошо?
ПРИСТАВНИЦА. Да, всё съела. Ещё и нахваливала. Очень ждёт уже, когда выйдет на волю. Говорит, что трудно ей здесь с нездоровыми.
ВРАЧ. Немного уже осталось потерпеть: как только явится Анатолий Ильич, так сразу и выпишем. (АССИСТЕНТУ.) Да, и вот ещё что: ей позволено выходить к роялю - она замечательно музицирует. Особенно любит Шестую симфонию.  Сейчас её все исполняют. Пусть играет... На воле у неё вряд ли будет такая возможность.
АССИСТЕНТ. Она играет?
ВРАЧ. Она пианистка. Училась в консерватории. Не закончила. Не имела средств.
АССИСТЕНТ. В консерватории?! Ну, пусть…
ПРИСТАВНИЦА (услужливо). А она тут ещё письмо пишет.
ВРАЧ. Ну и что? Пусть пишет – у нас это не запрещено.
АССИСТЕНТ. Кому пишет?
ПРИСТАВНИЦА. Говорит, министру.
ВРАЧ. Это её личное дело.
АССИСТЕНТ. Пока ещё нет – она ещё наша пациентка. Мы должны непременно об этом доложить Анатолию Ильичу, её опекуну. А уж как на это посмотрит Анатолий Ильич…

АНТОНИНА ИВАНОВНА, пошевелившись, поворачивает к ним голову.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. О, у меня гости…
АССИСТЕНТ (подходит к ней). Ещё бы - утренний обход.
ВРАЧ (приветливо кланяется).  Доброе утро, Антонина Ивановна, как почивали?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (обращается к АССИСТЕНТУ, но смотрит сквозь него).  Ах, Анатолий Ильич, наконец-то вы пришли. (Словно во сне.) А я слышу: «Анатолий Ильич, Анатолий Ильич…» Даже подумала сначала, что это мне снится. Со мной сегодня всю ночь так – никак не могу разобрать: снится мне это или на самом деле происходит. (Поднимается.)  Вы пришли за мной - это так мило с вашей стороны. Так по-родственному. Я сейчас быстро отряхну с себя остатки сна и буду готова к выписке. А там, на воле, не доставлю вам никаких хлопот, вы не волнуйтесь. Я непременно найду себе место с достойным содержанием, и буду сама себя обеспечивать. Я ведь могу трудиться – я всю жизнь тружусь. (Достаёт из тумбочки расчёску, причёсывается.) Но обещанное вами всё-таки стребую. (Добродушно смеётся.) Надеюсь, про обещание своё вы не забыли?
АССИСТЕНТ. Какое обещание?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как же?! Вы же обещали, что непременно доставите. Поверьте, это не мне нужно, это же Петиньке. (Расстраиваясь.) Неужели вы забыли про Блютнера? Петиньке нужен именно Блютнер - только у него такой волшебный мягкий звук.
ВРАЧ. А, это вы о рояле... 
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Конечно, о рояле, не о самом же Блютнере! (Смеётся.)

ВРАЧ подходит к АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ, вежливо берёт её за руку.

ВРАЧ (заботливо). Антонина Ивановна, просыпайтесь уже! 
АНТОНИНА ИВАНОВНА (удивлённо) Просыпайтесь?.. (Сосредоточивается.) Просыпайтесь… А я, что, сплю? (Оглядывается.) Неужели сплю? Ну, конечно, сплю. (Поднимается.) Доктор, вы уже здесь… А который час?.. Не понимаю, что это со мной сегодня?  (Радушно протягивает к ВРАЧУ руки.) Право, такого со мной ещё не было. (Пожимает ВРАЧУ руки, смеётся.) Ну и скажите теперь, что я не сумасшедшая. Конечно, сумасшедшая – не уметь проснуться. Такого со мной, ведь, и правда, не было. (Мечтательно вздыхает.) А жаль, что это сон – я ведь подумала, что Анатолий Ильич приехал за мной. (Взволнованно.) Знали бы вы, как я его жду! Как благодарна ему за всё. Ведь и нет у него причин любить меня и заботиться обо мне, а он любит и заботится. Это так благородно! Это свойственно всей их семье.
ПРИСТАВНИЦА. Кушайте кашу пока тёплая. (Подаёт ей кашу.)
АНТОНИНА ИВАНОВНА (отстраняя миску). Что вы, голубушка? Я же ещё не умывалась. (ВРАЧУ.) А знаете, я уже так соскучилась по Петиньке. Поскорее бы меня выписали – ему там сейчас так одиноко.

Начинает тихим фоном звучать романс П.И. Чайковского «Простые слова».

АССИСТЕНТ. Госпожа Чайковская, вы вдова.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вот и вы хотите меня с ним разлучить… Вам-то это зачем?
АССИСТЕНТ. Ваш муж умер.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Умер? Да он каждую ночь приходит ко мне живой и любящий.
АССИСТЕНТ. Что вы говорите? И как же это он приходит, а его никто не видит?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (усмехнувшись). А он в окно.
АССИСТЕНТ (посмотрев на неё с сожалением). У вас не открываются окна.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Днём не открываются, а ночью открываются.
АССИСТЕНТ (ВРАЧУ). Чистая паранойя.
ВРАЧ (АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ, не обращая внимания на реплику АССИСТЕНТА). Ну, приводите себя в порядок, Антонина Ивановна. Завтракайте. А ночные лекарства мы отменим. (Берёт под руку АССИСТЕНТА, уводит из палаты.) Вас учили понимать человеческий организм, но, видимо, не научили понимать душу. Её любимый муж для неё навсегда останется живым, понимаете? И всегда будет приходить, независимо от того, открываются в комнате окна, или нет… Это ведь образность речи. Горькая ирония.
АССИСТЕНТ.  Любимый муж? Вы так думаете? Вы, что, про неё ничего не знаете? Или не хотите знать?



Сцена третья

Вечер.
 Слышатся последние слова романса П.И. Чайковского «Последние слова», 
аплодисменты, одобрительный гул голосов.
 В палату входит АНТОНИНА ИВАНОВНА с нотами в руках, подходит к тумбочке, 
открывает сборник, листает, задумывается.
 Входит ВРАЧ. 

ВРАЧ. Прекрасное исполнение. Я не знал, что вы ещё и поёте.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (скромно). Да что вы, у меня голосишко с булавошную головку. 
ВРАЧ. А я слышал, что профессор Лангер, у которого вы занимались в консерватории, был весьма вами доволен.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Он музыкальным слухом моим всё удивлялся, а не голосом… А вы знаете, что я сейчас пела?
ВРАЧ. Романс Чайковского «Простые слова».
АНТОНИНА ИВАНОВНА (с грустью).  Да. А что это за романс, знаете?
ВРАЧ. Кажется, он из цикла, посвящённого императрице Марии Фёдоровне.
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  Да. Но ей посвящены только одиннадцать из двенадцати, потому что этот - мне.
ВРАЧ (вздохнув). Антонина Ивановна, голубушка…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вы мне не верите. А я не могу доказать. Если бы я могла показать вам письмо, в котором просила Петиньку сделать мне посвящение, вы бы сразу всё сами поняли.
ВРАЧ. И что бы я понял?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что Пётр Ильич переложил текст моего письма. Он же сам писал стихи для романса. Из моего письма и взял. Вот такой он сделал мне величайший подарок. Он знал, что я это сразу пойму.
ВРАЧ. Я верю вам… Конечно, верю.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Спасибо.  А я… (Тяжко вздыхает.) А я, признаться, хоть и говорю сейчас так утвердительно, но сомневаюсь. Я только чувствую, что это так и есть. Сразу почувствовала, как только услышала. С первой ноты, с первого слова. (Резко переходя к волнующей теме.) Доктор, а Анатолий Ильич не приходил ещё? Уже вечер.
ВРАЧ. Он же в отъезде – потерпите.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (очень тихо, но взволнованно). Я терплю, но когда же? Просто нет больше сил здесь находиться.
ВРАЧ. Ну, что вы! Вы же не в тюрьме. Вон даже музицировать можете.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не подумайте, что я какая-то неблагодарная капризная особа, но… Но это… Но это тюрьма. А я хочу на волю. К людям.
ВРАЧ. Помилуйте, к каким людям? Разве есть кто-то, кто вас ждёт?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Есть. Муж мой. Ах, скорее бы вернулся Анатолий! Всё-таки, какое благородство с его стороны, правда? А я обижалась на братьев, думала, они зла мне желают. А они вот даже сюда меня перевели. Из обыкновенной городской. Не знаю, как у меня всё сложится, где буду жить, но хотелось бы быть к ним поближе. И ещё хотелось бы иметь рояль, чтобы можно было каждый день исполнять Петинькины произведения. Но смогу ли приобрести такую дорогую вещь? Место с хорошей оплатой мне уже не найти - возраст. А сборы со спектаклей так малы. А если ещё всего лишь и пятая часть…
ВРАЧ. Ну, теперь, наверное, уже не так малы, как раньше.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как раньше… Я сейчас часто вспоминаю, как было раньше. Я была молода и совсем не дурна собой. И, между прочим, за мной ухаживало много достойных людей. Даже один генерал, в то время очень известный человек – не буду называть его имени. Но ни в ком я не видела даже малой доли того, что увидела сразу в Петиньке. Как же я его полюбила! (Улыбаясь, вспоминает.) Сразу же, как увидела у подруги. Четыре года молча любила. Пока не решилась написать. Как жалею сейчас, что не сделала этого раньше! Может быть, всё бы по-другому у нас сложилось.
ВРАЧ. Неужели господин Чайковский решил после какого-то там письма сразу с вами познакомиться?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Почему же, после какого-то?! Это было искреннее признание… Вспомните пушкинскую Татьяну.
ВРАЧ. Ну, наверняка, вы же не одна ему писали.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (удивлённо). Да… И правда. Наверняка. Я даже не задумывалась об этом.  Да, наверняка, не одна. Но, наверное, остальные были не так искренни, как я.
ВРАЧ. И долго же вы ждали предложения выйти за него замуж?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Совсем нет! Не поверите, но я сразу ему понравилась! И он, практически, тут же и предложил мне руку и сердце. Сердце… А вскоре мы обвенчались. Помню, сразу же после церемонии он представил меня своим друзьям и в Москве, и в Петербурге. И им я тоже понравилась. Муж был так горд, что даже захотел сделать наш семейный портрет у фотографа Дьяговченко. Вы видели эту фотографию?

Входит ПРИСТАВНИЦА.  В её руках стакан молока и блюдце с таблеткой.

В студии мы всё не знали, как нам лучше расположиться, чтобы портрет оказался достойным – то садились, то вставали. В то время модно было, чтобы муж сидел, а жена, положив руку ему на плечо, стояла рядом. Мне было всё равно, лишь бы с мужем, а вот Петинька непременно хотел, чтобы видны были наши обручальные кольца. Ах, знали бы вы, какое это счастье – быть рядом с любимым.

ПРИСТАВНИЦА молча подаёт ей таблетку и молоко. АНТОНИНА ИВАНОВНА механически берёт лекарство, пьёт.

ВРАЧ (ПРИСТАВНИЦЕ).  Вы это зачем? Я же отменил.
ПРИСТАВНИЦА. Вы, доктор, скоро отсюда уходите, а я остаюсь. А молодой доктор не отменил.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (не обращая внимания на присутствующих). Да, это божественно - быть рядом с любимым. А какое бесконечное горе ношу я сейчас в своём сердце… Но теперь уже никто не сможет запретить мне быть с ним рядом! Я и комнату сняла подле Лавры.
ПРИСТАВНИЦА. Ребёночка надо было сразу заводить, чтобы было теперь чем заниматься, а то только и остаётся, что маяться от безделия да рассуждать. Чего не завели-то? Не успели, что ли?

В комнату входит АССИСТЕНТ.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (неожиданно взволнованно заходив по комнате). Ребёночка? Да… Не успели. Не успели.
ПРИСТАВНИЦА. А сколько ж вы замужем-то были?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Долго. До самой Петиной смерти.
АССИСТЕНТ (насмешливо).  Долго. Только вот жила с ним недолго – господин Чайковский почти сразу же от неё сбежал.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Сбежал? Всё было совсем не так – и прошу вас не судить. И даже несмотря на то, что мы расстались, я продолжала быть его женой перед Богом и людьми. (Резко сцепила пальцы, поднесла к груди.) Да я и сейчас себя считаю его женой.
АССИСТЕНТ. А вот этого не надо - это, знаете ли, диагноз…
ПРИСТАВНИЦА. Надо было рожать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Надо было рожать… Да, надо было. И если бы мы с ним сразу… Когда ещё были… Но ведь он… Это я уже потом… Уже через несколько лет после того, как мы не жили… В общем, у меня с другим… Даже, не знаю, как сказать.
АССИСТЕНТ. А чего тут знать – говорите, как было.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как было?
АССИСТЕНТ. Конечно. Расскажите, что дети-то у вас были. Трое даже. Только не от мужа, а от любовника.
ВРАЧ (АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ). У вас были дети?!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А я этого и не скрывала никогда - Пётр Ильич тоже знал. Я даже, в своё время, просила его, чтобы он взял мою младшую на воспитание.
АССИСТЕНТ. Какая глупость.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Может, и глупость. Но я так хотела хотя бы младшую спасти. Я очень надеялась, что он поможет. Ведь я оставляла детей исключительно из-за него, из-за Петиньки, ведь наш брак не был расторгнут.
ВРАЧ. Ничего не понимаю.
АССИСТЕНТ. Что тут понимать? Антонина Ивановна рожала от любовника детей и тут же сдавала их в приют.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но всё же было совсем не так, как вы сейчас говорите. Во-первых, это произошло уже через несколько лет после того, как мы с Петинькой стали жить врозь. Я осталась совершенно одна. А во-вторых…
АССИСТЕНТ. Совершенно одна? А откуда же дети?! От домового? Да у вас и домового-то не могло быть – вы же всё время меняли квартиры.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Потому что я болела всё время – искала комнату посуше. У меня же в начале нашего расставания случился нервный срыв – этим я очень сильно подорвала своё здоровье. А потом я очень серьёзно заболела внутренней болезнью.
АССИСТЕНТ (осуждающе). Но вы же были замужней.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да, была замужней. По документам. (Оправдываясь.) Но я всё время болела и не могла давать уроки. И осталась совсем без средств. А у того человека, про которого вы… У него были очень серьёзные намерения. А Петинька в то время ничего мне не давал.
АССИСТЕНТ. Короче, вам нужно было, чтобы вас содержали.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вы не понимаете: мне не хотелось жить.
АССИСТЕНТ. Поэтому вы решили рожать детей.
ВРАЧ. Да кто же он - этот человек, от которого вы рожали?
АССИСТЕНТ (не даёт говорить АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ). Шлыков. Юрист. Делал вид, что занимается разводом господ Чайковских, а сам просто воспользовался ситуацией.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Зачем вы так - он меня очень любил.
АССИСТЕНТ. Любил… Только бил каждый день. А Антонина Ивановна терпела да детей рожала.
ВРАЧ. Терпела? Почему терпела?! Зачем?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но он любил меня! Ещё с юношеской поры. Просто ревновал. К Петиньке. Ведь я никак не могла его забыть.
АССИСТЕНТ. Для Антонины Ивановны это нормально: бьёт – значит, любит. Папенька бил маменьку, Шлыков бил Антонину Ивановну.
ВРАЧ. Как же вы всё это позволяли?!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Конечно, я не должна была… Я и не хотела, но… (Шёпотом.) Но мне было так плохо! Так одиноко. Я всё время была одна. Одна... Одна. Одна! (Покачнувшись, зажмуривается, трясёт головой.)  Что-то голова кружится. Устала я, что ли? А мне же ещё надо письмо писать. (Покачиваясь, идёт к кровати.)
АССИСТЕНТ. Какое письмо?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (автоматически повторяет). Какое письмо? (Растерянно садится на кровать.) Какое письмо… (Удивлённо.) Какое письмо? 
АССИСТЕНТ. Вы сами сказали про письмо.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (автоматически повторяет). Вы сами сказали про письмо. (ПРИСТАВНИЦЕ).  Будьте любезны, милая, разбудите меня тут же, как только явится Анатолий Ильич. (Пытается лечь.)

ПРИСТАВНИЦА, ловко поддержав её, помогает улечься.

ВРАЧ (АССИСТЕНТУ). Зачем вы прописали ей снотворное?!
АССИСТЕНТ. Ей показан крепкий здоровый сон. (Заглядывает в тумбочку, подзывает ПРИСТАВНИЦУ.) Ищите письмо.
ВРАЧ. Вы хотите забрать у неё письмо?! Это нехорошо.
АССИСТЕНТ.  Вот всё вам нехорошо! А я только что разговаривал с Анатолием Ильичом - она уже не в первый раз позорит их семью перед государем в своих письмах.
ВРАЧ. С Анатолием Ильичом?! Он в городе?
АССИСТЕНТ. Приехал, но тут же вновь отправился по государственным делам.

Появившийся голубой луч освещает АНТОНИНУ ИВАНОВНУ, она поворачивает к присутствующим голову.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. Анатолий, чем же я позорю вашу семью? (Медленно встаёт.)

АССИСТЕНТ, сняв халат, становится АНАТОЛИЕМ ИЛЬИЧОМ.

АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ.  У тебя, видимо, плохая память, Нина, если ты забыла про письмо императрице. Когда Пётр, твой любимый муж, узнал об этом, у него случился ещё один нервный срыв!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что же такого было в том письме? Я только обратилась к Государыне с ходатайством о предоставлении мне места начальницы одной из гимназий…

ВРАЧ снимает халат и становится МОДЕСТОМ ИЛЬИЧОМ.

АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Но как же ты посмела обращаться к самой императрице?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но я просила не за ваши заслуги что-либо дать мне, то есть место, а за заслуги своих родных и предков.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Но это, конечно же, бестактно, Нина, ведь ты дала понять, что твой муж тебя не содержит.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нет! Наоборот! Я написала императрице, что он содержит, но зарабатывает мало, так как очень слаб здоровьем и…
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. И? (МОДЕСТУ ИЛЬИЧУ.)  Модя, ты понял теперь, как она любит нашего брата?  Каркает, что он скоро может умереть! Ну, Нина, что же ты замолчала? И… Продолжай.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Нина!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да не так же! Я же не так писала!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. А как?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я написала только, что он слаб здоровьем.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ.  Только. А для чего ты об этом сообщала императрице? Чтобы показать, какая ты несчастная! А на самом деле ты разозлилась на нас из-за того, что тебе отказали в контрамарках в симфонические собрания.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (МОДЕСТУ ИЛЬИЧУ). Модичка, не упрекай меня – пойми: я не могу жить без его музыки! А билеты безумно дороги! Но я даже не подозревала, что могу навредить этим письмом Петиньке.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Так ты только из-за этого писала императрице? Хотела отомстить брату из-за каких-то контрамарок?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. При чём тут контрамарки? Какая связь?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Она хочет сейчас сказать нам, что страдает слабоумием и не несёт ответственности за свои действия.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Антонина Ивановна, а я ведь защищал вас.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Модест Ильич, если бы вы знали, как этот ваш распорядитель Юргенсон унижал меня, то всё бы поняли… Я ведь просилась только «на хоры», а они самые дешёвые.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Так покупала бы сама, раз они такие дешёвые.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (тихо). Не могла. Вы разве не знаете, что одно время Петя мне вообще ничего не платил.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Так ты же тогда жила со своим Шлыковым! Об этом ты написала императрице?! Конечно, нет. Мы разрешили тебе носить наше имя, а ты очернила его навсегда!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что ж, теперь напишу и об этом… Но, Толя, если бы я хотела сделать вам зло, я бы давно уже его сделала – я могла бы много чего рассказать о вас.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Ты уже и так достаточно сделала, а теперь ещё и угрожаешь? Да ещё снова какое-то письмо пишешь? А не такая ты уж и наивная. Где оно?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Письмо.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Какое письмо?
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Нина, отдай нам письмо.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Никакого письма нет.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ (МОДЕСТУ ИЛЬИЧУ).  Нужно что-то сделать, чтобы эта сумасшедшая перестала скандальничать!
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Всего бы лучше было, чтобы кто-нибудь растолковал ей всю глупость её поведения и всё безумие её.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Поручим это Юргенсону. Пётр теперь через него хочет передавать Антонине деньги. Юргенсон один с ней не церемонится.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Но я слышал, что однажды он довёл её до слёз.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Однажды… А нас она доводит до слёз постоянно! Модя, она ведь даже Рубинштейну уже успела написать! Ты ещё не знаешь? Просит сделать её инспектором консерватории! Представь себе, каково было после этого Пете! Он не может работать – он только раздаёт объяснения по поводу поведения своей жены! К тому же, бывшей.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Ну, раз так… Что ж, Юргенсон, так Юргенсон.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Нина, Пётр просил передать, что со следующего месяца уменьшает твою пенсию в два раза. Теперь тебе следует получать её в конторе Юргенсона.

АНТОНИНА ИВАНОВНА, до этого сидевшая, погружённая в свои мысли, вдруг слышит ненавистное имя, вскакивает.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. У Юргенсона? У этого лавочника?!
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. У этого известного на всю страну издателя нот.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (рассмеявшись). У этого известного на всю страну издателя нот я должна буду просить подаяния?
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Пенсию от мужа.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А теперь даже лишь половину пенсии. Ага! Вот как! Это наказание! Неужели его придумал мой милый муж?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ (насмешливо). Что, нежным чувствам к Петру Ильичу конец?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А при чём тут Пётр Ильич? Я, знаете ли, теперь многое начала понимать – вы же сами сказали, что не такая уж я и наивная.
ВРАЧ – МОДЕСТ ИЛЬИЧ. А раньше была наивной?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Раньше я безумно любила Петиньку. И всем вам верила.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. А теперь уже не любишь?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А теперь уже не верю.


     
Сцена четвёртая

 Утро.
 На кровати, отвернувшись к стене, лежит АНТОНИНА ИВАНОВНА.
 Звучит голос АНТОНИНЫ ИВАНОВНЫ.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос). Ваше Сиятельство, Граф Илларион Иванович, умоляю Вас дочитать моё письмо до конца. Я вышла замуж в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году по сильной любви. При своей громадной гениальности мой муж был чрезвычайно умён и обладал золотым сердцем, так что я была бесконечно счастлива. Душевные качества его были так высоки, что родная сестра его Александра говорила: «Если бы не некоторые небольшие недостатки в его характере, он был бы совершенством».
Я любила его как высшее создание и смотрела на него как на божество. Но счастью нашему не суждено было долго продолжаться…

 В палату входит ПРИСТАВНИЦА с тарелкой каши в руках.
 Голос смолкает.
 ПРИСТАВНИЦА подходит к тумбочке, вытирает пыль, ставит 
тарелку, заглядывает в тумбочку, под кровать.
 Входит АССИСТЕНТ.

АССИСТЕНТ. Нашли?
ПРИСТАВНИЦА. Нет. Но она пишет – я сама видела!
АССИСТЕНТ. Так ищите.
ПРИСТАВНИЦА. Но ведь нигде нет.
АССИСТЕНТ. Так продолжайте искать.

ПРИСТАВНИЦА лениво пожимает плечами, разводит руками.

Анатолий Ильич расстроился, когда узнал о письме. Очень просил найти.
ПРИСТАВНИЦА. Да где же я его найду?
АССИСТЕНТ. Обещал вознаграждение.
ПРИСТАВНИЦА. Ну, разве что ещё в белье посмотреть...
АССИСТЕНТ. Посмотрите в белье.

АНТОНИНА ИВАНОВНА просыпается, встаёт.
 АССИСТЕНТ быстро уходит.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (бежит за АССИСТЕНТОМ). Анатолий! Анатолий…
ПРИСТАВНИЦА (останавливает её). Это не Анатолий – это наш новый врач.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (разочаровано). Да? А Анатолий Ильич не приходил ещё?
ПРИСТАВНИЦА. Бог с вами – рано же.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А который час?
ПРИСТАВНИЦА. Восемь только.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Только? Уже, а не только. Как я могла опять проспать? Планировала встать пораньше. Голубушка, а вы не слышали, что там с моими документами?
ПРИСТАВНИЦА. Да успокойтесь вы! Чем вам здесь плохо? Не на улице же.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не на улице? По мне - так лучше на улице.
ПРИСТАВНИЦА. Не благодарная вы – о вас тут все так заботятся.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я привыкла сама о себе заботиться.
ПРИСТАВНИЦА. А что ж вы тогда за мужа так цеплялись?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что значит, цеплялись? Это муж! Я очень любила его, хотела быть с ним.
ПРИСТАВНИЦА. Так он же не хотел.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ну как же не хотел? Его ведь никто не заставлял жениться на мне.
ПРИСТАВНИЦА. А потом?  Потом разве вам не стало понятно?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что, понятно?
ПРИСТАВНИЦА. Что он не хочет быть с вами.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Он хотел! Просто был целомудрен и робок… И во мне не совсем был уверен. Чтобы людям узнать друг друга, нужно ведь пуд соли съесть. Нам нужно было время.
ПРИСТАВНИЦА. Но ведь потом, когда прошло это время, вам же стало понятно?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да что понятно-то?!
ПРИСТАВНИЦА. Ну, что... Что ему не нужны женщины.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (растерянно). Не нужны женщины? (Испуганно.) Да с чего вы… Он… (Находит ответ.) Да! Ему не нужны были женщины. Всякие другие. Потому что ему нужна была только я!
ПРИСТАВНИЦА (усмехаясь). Вот как вы вывернулись. Может, вы и на самом деле любили его...  (Вспоминает.) Да, а как же Филаретовна! Ведь эта же особа тоже была ему нужна.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вы имеете в виду госпожу фон Мекк? Так он только переписывался с ней. Это были игры богатой, но некрасивой старой женщины. Ей бы, конечно, хотелось быть с ним, но ведь она понимала, что у неё никаких шансов.
ПРИСТАВНИЦА. Так он же тринадцать лет с ней переписывался! Говорят, считал её самым лучшим другом и советчиком.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Даже больше тринадцати. И всё это время она полностью содержала его. Лишь только за одно звание «друг Чайковского по письмам». Но они ведь за всю жизнь даже словом не перемолвились. А денег она передавала ему очень много. Вот за переписку и платила. И за звание «друг». Если бы у меня были такие деньги... А если бы ещё и её жизненный опыт. Разве бы кто-нибудь разлучил нас? Что я знала тогда о жизни? Начиталась романов о рыцарях и их возлюбленных, размечталась. Такой мечтательной и встретила Петиньку. И влюбилась на всю жизнь. А если ещё учесть, что я с детства безумно люблю музыку, то становится понятной такая беспредельная моя к нему привязанность.

 Входит АССИСТЕНТ.

АССИСТЕНТ. Антонина Ивановна, сегодня после обеда вы можете выйти к роялю.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. После обеда я обычно прогуливаюсь. Но в данном случае, надеюсь, это уже не имеет существенного значения: думаю, за мной скоро приедут.
АССИСТЕНТ. Вынужден вас огорчить: Анатолий Ильич не сможет приехать, он в Москве.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (поправляет). В Великом Новгороде.
АССИСТЕНТ. Уже в Москве.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но ещё вчера мне говорили, что он… А когда вернётся?
АССИСТЕНТ. Неизвестно.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А Модя? Ой, простите, Модест Ильич?
АССИСТЕНТ. Вас нам сдавал Анатолий Ильич, он и должен забирать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что значит, сдавал? Я, что, багаж?
АССИСТЕНТ. Вы психически больная и не отвечаете за свои действия.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Психически больная? У меня был невроз. И я уже выздоровела. Мой доктор даже…
АССИСТЕНТ (перебивает). Я ваш доктор.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но вы только несколько дней, как пришли.
АССИСТЕНТ. А доктор ваш уже практически несколько дней, как ушёл.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но ведь вчера…
АССИСТЕНТ (перебивает). Вчера осталось вчера.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (смиренно).  Спасибо за разрешение выходить к роялю. После ужина непременно воспользуюсь.
АССИСТЕНТ (перебивает). После обеда.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. После обеда я прогуляюсь – погода изумительная.
АССИСТЕНТ. Прогуляетесь после ужина.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но после ужина будет сыро.
АССИСТЕНТ. Моцион полезен перед сном.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но…
ПРИСТАВНИЦА. Ну что вы упрямитесь? Доктору-то лучше знать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но я люблю гулять после обеда. По солнышку.
ПРИСТАВНИЦА. Вот выйдете отсюда – и будете гулять, как привыкли, а здесь правила.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (съёжившись). Хорошо. (Шёпотом.) Я потерплю.
АССИСТЕНТ. Вот только постарайтесь не изображать из себя страдалицу.

АНТОНИНА ИВАНОВНА, грустно улыбнувшись, выходит из комнаты.

ПРИСТАВНИЦА. Не хотела бы я оказаться на её месте.
АССИСТЕНТ. О, не будьте так наивны, не поддавайтесь на её уловки: она только изображает из себя овечку и жертву – на самом же деле корыстна и мстительна… Я сегодня встречался с братьями Чайковскими, младшими братьями-близнецами Петра Ильича.
ПРИСТАВНИЦА (перебивает). Так они в городе?
АССИСТЕНТ. Были. Сразу же после нашего разговора разъехались по делам… Так вот я столько узнал о нашей подопечной…
ПРИСТАВНИЦА. А когда же они приезжали?
АССИСТЕНТ. Они приглашали к себе.
ПРИСТАВНИЦА. А зачем к себе?
АССИСТЕНТ. Хотели посоветоваться, как её дальше лечить.
ПРИСТАВНИЦА. А разве её ещё нужно лечить? Доктор говорил...
АССИСТЕНТ (перебивает). Вы до этого в педиатрии работали?
ПРИСТАВНИЦА. Да…
АССИСТЕНТ. И там вам рассказывали о случаях излечения паранойи? Молчите? То-то же… Поэтому братья очень озабочены её судьбой. Какая – никакая, а невестка. Правда, помотала она нервы Петру Ильичу, но он до смерти нёс свой крест: заботился о ней и всё прощал. А прощать было что - вы ведь уже сами убедились, какой она была верной и преданной. Ладно, завела любовника… Понятно, рожала – куда деваться, если понесла… Но отдавать своих детей в воспитательный дом! Я, мужчина, этого не понимаю, а жена моя, узнав об этом, просто в ужас пришла. Уже только одно это заставляет подумать, нормальна ли она?
ПРИСТАВНИЦА. Но мы же не знаем, что там на самом деле было.
АССИСТЕНТ (не слушая). И Анатолий Ильич готов платить, только бы мы помогли ей… Вот такое благородство.
ПРИСТАВНИЦА. Да, это благородно. (Суетливо.) Пойду-ка я поищу письмо, пока Антонина Ивановна гуляет.

Входит ВРАЧ.

ВРАЧ. А где Антонина Ивановна?
АССИСТЕНТ. Вышла.
ВРАЧ. Куда?
АССИСТЕНТ. Не можем знать – не отчиталась… Вы же предоставили ей вольницу.
ВРАЧ (видит несъеденный завтрак).  Ушла, не позавтракав?
АССИСТЕНТ. Демонстрирует характер.
ВРАЧ. Что-то произошло?
АССИСТЕНТ. Да почему же сразу – произошло? Просто ушла.
ВРАЧ. Не понимаю – она такого никогда себе не позволяла.
АССИСТЕНТ. Шизофрения.
ВРАЧ. Я склонен считать, что у неё невроз. Был. Теперь она здорова.
АССИСТЕНТ. Паранойя. Затяжная. Хроническая.
ВРАЧ. На каком основании вы ставите такой диагноз?
АССИСТЕНТ. Проанализировал её поведение.
ВРАЧ. На протяжении трёх дней?
АССИСТЕНТ. На протяжении всей жизни. Я понимаю вас, доктор, Антонина Ивановна – женщина обаятельная. Даже, можно сказать, утончённая. Легко рассуждает о музыке. Сама музицирует. Даже поёт...

Возвращается АНТОНИНА ИВАНОВНА, видит ВРАЧА, радостно протягивает ему руки.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. Доктор, доброе утро.
ВРАЧ. Доброе… Вы ещё не завтракали?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Сажусь, сажусь. Ходила умываться. (Садится, принимается за еду.)  О, греча! Я обожаю гречневую кашу. Если вы не спешите, доктор, расскажите, как вчера прошёл спектакль?
ВРАЧ. Превосходно! Михайловский был переполнен.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не сомневалась – это же «Евгений Онегин».
 ВРАЧ (добродушно улыбаясь).  Вы получите неплохой процент.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Это радует - должна же я, наконец, хоть в конце жизни заиметь свой собственный рояль. 

АССИСТЕНТ, наблюдавший эту сцену, понимающе усмехается, подходит  к ПРИСТАВНИЦЕ, предлагает ей выйти. Они уходят.



Сцена пятая

 Вечер.
 На кровати, склонившись над тумбочкой, сидит АНТОНИНА ИВАНОВНА.
 Она пишет письмо.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос).  Ваше Сиятельство, продолжаю своё письмо. Я написала уже, как была счастлива, обвенчавшись с моим любимым мужем, Петром Ильичом Чайковским, но не прошло и двух месяцев, как приятели его стали неотступно просить его, чтобы он оставил меня, говоря, что гении не должны жениться, иначе пропадёт их гениальность; что они принадлежат не себе, а искусству и обществу, и что будто бы о своём личном счастии они не смеют и думать. Сначала он не обращал внимания на эти разговоры. Но, зная его бесхарактерность, ему твердили в моём отсутствии это беспрестанно и, наконец, достигли желанного…

В палату входит ПРИСТАВНИЦА со стаканом молока и таблеткой на блюдце.

ПРИСТАВНИЦА. Антонина Ивановна, поздно уже – ложитесь спать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Простите, не могу – мне надо непременно закончить письмо…
ПРИСТАВНИЦА. У нас строгий режим.
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  Да бросьте, режим.
ПРИСТАВНИЦА. Антонина Ивановна, пейте таблетку и укладывайтесь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я вас попрошу мне не мешать.
ПРИСТАВНИЦА. Что вы себе позволяете? Пейте таблетку и укладывайтесь! И отдайте мне письмо!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А я вас прошу мне не мешать!
ПРИСТАВНИЦА. Я сейчас вызову дежурного врача! (Звонит в колокольчик.)

В палату тут же входит ВРАЧ.

ВРАЧ. Что случилось?
ПРИСТАВНИЦА. Я вызывала дежурного врача.
ВРАЧ. Я слушаю вас.
ПРИСТАВНИЦА. Я вызывала дежурного. Больная отказывается пить таблетку и ложиться спать.
ВРАЧ. Оставьте лекарство и идите.
ПРИСТАВНИЦА. Она пишет письмо.
ВРАЧ. Я разберусь.

ПРИСТАВНИЦА, сжав губы, злобно суёт блюдце и стакан ВРАЧУ и уходит.

ВРАЧ. Что за письмо вы пишете?  (Держит в руках стакан с молоком и блюдце с таблеткой.)  Кому?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (поднимается, идёт к доктору). Министру. Добрый вечер! (Приветливо кланяется.)  Вот хочу попросить себе пенсию. Я, конечно, буду искать место, чтобы зарабатывать самой, но возраст и здоровье мои уже таковы, что трудно будет найти подходящую должность.
ВРАЧ. У Петра Ильича была пенсия от Государя?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да. Три тысячи.
ВРАЧ. Думаю, вам, как вдове великого композитора, вполне могут назначить. Хотя бы часть от его пенсии.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Если бы треть. Уже могла бы ни от кого не зависеть. (Показывает на стакан и блюдце.) Поставьте.
ВРАЧ (упорно держит в руках стакан с блюдцем).  Но рояль на это не купить.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (отмахивается). Ах, оставьте – это так… Пустая мечта. (Показывает на блюдце.) Я не буду пить – мне от неё плохо.
ВРАЧ (оправдываясь). Антонина Ивановна, я с завтрашнего дня здесь уже не работаю.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Значит, увидимся в городе. Надеюсь, вы пригласите меня, хотя бы разок, в театр. Я так соскучилась по Петиньке, а его спектакли – это как встреча с ним. Вы понимаете меня?
ВРАЧ. Конечно. 
АНТОНИНА ИВАНОВНА (вздыхая).  И я понимаю вас. (С досадой смотрит на лекарство и, покорно берёт таблетку, глотает.)

ВРАЧ, вздохнув, опускает руки.

Доктор, обещайте, что как только что-то узнаете про Анатолия Ильича, сразу же найдёте способ сообщить мне об этом… Вы же не оставите меня?




ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


Сцена шестая

Больничная  палата в лечебнице для душевнобольных.
 Вечер.
 В палате у АНТОНИНЫ ИВАНОВНЫ находится ВРАЧ, в его руках стакан молока и блюдце с таблеткой.
 АНТОНИНА ИВАНОВНА с досадой смотрит на лекарство и, покорно 
 берёт таблетку, глотает.
 ВРАЧ, вздохнув, опускает руки.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. Доктор, обещайте, что как только что-то узнаете про Анатолия Ильича, сразу же найдёте способ сообщить мне об этом.  Вы же не оставите меня?
ВРАЧ (мнётся). А я вот как раз зашёл поговорить с вами о нём. Кое-что уточнить. Антонина Ивановна, Анатолий Ильич привёз вас к нам полтора месяца назад?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Привёз не он. Он только распорядился, чтобы меня перевезли из общегородской больницы, где я лечила свой невроз. Это было месяц назад.
ВРАЧ. Но у нас его заявление полуторамесячной давности.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Какое заявление?
ВРАЧ. О том, что он просит нас взять вас на лечение.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да? Я не знала. А разве нужно заявление?
ВРАЧ. В случаях, когда пациент недееспособный.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А я недееспособна?!
ВРАЧ. Ну, в тот момент, видимо…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. В тот момент я даже ещё и в больнице-то не лежала. Странно.
ВРАЧ. Он проявил заботу, что же здесь странного?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как можно проявить заботу до того, как появилась в ней нужда? 
 ВРАЧ
. Видимо, он предвидел. А скажите, здесь ведь значительно лучше, чем там?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Лучше, чем где? Чем в больнице? Конечно.
ВРАЧ. Вот видите!
АНТОНИНА ИВАНОВНА (прищурившись). Что я должна видеть?
ВРАЧ. Что здесь лучше. Там, за забором, грязь, голод, одиночество – мытарство…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что, что?
ВРАЧ. А здесь покой. И даже рояль, которого у вас отродясь не бывало.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Покой? Ну, вы, доктор... (Смеётся.) А что касается рояля, то в этом загоне рояль, что корове седло. Извините за простонародное сравнение.
ВРАЧ. Ну, почему же, в загоне? Эта клиника для состоятельных. Хотите, я ещё куплю вам нот?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нот? Каких нот? Зачем? Как странно. Сегодня всё странно. (Прижимает руку к сердцу.) И ещё мне такой тяжёлый сон снился. Словно я снова в Одессе.
ВРАЧ. Вам доводилось бывать в Одессе?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Уж лучше бы не доводилось. С Одессы и началась моя чёрная полоса… (Опирается на кровать.)  Ну, да Бог с ним: куда ночь – туда и сон.

АНТОНИНА ИВАНОВНА вдруг начинает обмякать.
 Звучит музыка П. И. Чайковского.
 ВРАЧ наклоняется к АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ и помогает ей сесть на кровать.
 В палату стремительно входит АССИСТЕНТ. За ним семенит ПРИСТАВНИЦА.

АССИСТЕНТ. Так, что здесь происходит?
ПРИСТАВНИЦА (заглянув в блюдце). Она выпила. Выпила.
АССИСТЕНТ. А это неизвестно.
ПРИСТАВНИЦА. Так смотрите, молока тоже нет. Значит, выпила.
АССИСТЕНТ. Молоко можно выпить и без таблетки.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (АССИСТЕНТУ). Да выпила я вашу розовенькую. Хотя могла бы и не пить.
АССИСТЕНТ. Нет, не могла! Вы здесь находитесь на лечении!
ВРАЧ (усмехнувшись). Именно, что на лечении, а не на отбывании наказания.
АССИСТЕНТ (ВРАЧУ). А вы почему здесь? Ваша смена давно закончилась.
ВРАЧ. Я должен отчитываться?!

АНТОНИНА ИВАНОВНА обхватывает голову руками.

ПРИСТАВНИЦА (АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ).  Вам плохо?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нет, нет… Слабость только…
ВРАЧ. Это от таблетки. Вам лучше лечь, Антонина Ивановна.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ничего, ничего… Я посижу ещё.
ВРАЧ. Ну, как знаете… Я вынужден откланяться. Но завтра я непременно навещу вас.

ВРАЧ уходит.

ПРИСТАВНИЦА (АССИСТЕНТУ). Видите, она засыпает? Значит, выпила. Да ей вообще можно верить - она всегда говорит правду.
АССИСТЕНТ. Да что вы говорите? Откуда же вы это знаете? (Насмешливо.) Уж не сестра ли вы ей родная?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (всматривается в ПРИСТАВНИЦУ, превращающуюся в АЛЕКСАНДРУ ИЛЬИНИЧНУ). Саша? Саша! Сестричка! (Вскакивает, бросается к ПРИСТАВНИЦЕ - АЛЕКСАНДРЕ ИЛЬИНИЧНЕ.)

На кровати остаётся кукла, изображающая АНТОНИНУ ИВАНОВНУ, лежащую лицом к стене, освещаемая голубым светом.

Милая моя, хорошая, ты приехала! А Петинька не с тобой?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. А разве он тоже должен приехать?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ну, а как же, Сашенька, сама посуди: если он меня, свою жену, отправляет сюда в Одессу, то куда же должен ехать сам?! Мы же наметили свадебное путешествие. Значит, приедет! Ах, как он замечательно всё это придумал: с братом вашим Ипполитом познакомить, а потом в круиз отправиться.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. В круиз?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ну, наверное, в круиз, иначе, зачем тогда было ехать в Одессу? А тут ещё и ты приехала! Какой праздник! Может, и ты с нами поплывёшь?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. С вами? Нина, а ведь Пётр уехал в Кларан.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. В какой Кларан? В Швейцарию?! Да что ты, Саша, это невозможно! Модест ещё в Москве мне объяснил, что я еду в Одессу, а Петинька где-нибудь по дороге присоединится ко мне.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Может, он и собирался присоединиться к тебе, но на полпути, видимо, забыл об этом и отбыл с приятелями в Швейцарию.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (улыбаясь).  Да не может быть! Ты что-то путаешь.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Не знаю, девочка моя, не знаю… Братья прислали мне телеграмму, в которой сообщили, что отправили тебя к Ипполиту, а Пётра проводили в Кларан. Вот я и примчалась сюда из своей Каменки, чтобы разобраться.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Сашенька, а сам-то Петя тебе что сказал?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Пока ещё ничего – прислал телеграмму, что отправил мне письмо. Дождёмся.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как же это запуталось всё так?! Ох, чувствую я, что это приятели его чудачат! Но разве можно так шутить, Сашенька? (Задумывается.) Нет, всё-таки Петя не способен на такое - он же невинен, как дитя. Боже, как я люблю его. Мне кажется, что Петинька сейчас где-то ждёт меня, волнуется, и ни о чём таком даже не подозревает.

АССИСТЕНТ бросает на пол халат, превращается в АНАТОЛИЯ ИЛЬИЧА.

АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Сестра, ты так внимательно слушаешь эту даму. Веришь ей, что она любит нашего брата? Да она любит Петю столько же, сколько я китайского императора! Люби она его, то при всей своей тупости могла бы примениться к нему и жить с ним как-нибудь, но она же безмерно глупа и пуста. Ты бы слышала хотя бы, например, как бранила она всю свою родню: мать только и думает всю жизнь, как её продать, а брат хотел вступить с нею в
связь!  Представляешь?! Не только Петя, а я даже сошёл бы с ума от сожительства с ней. Она не только глупа и пуста, но и пошла и недобра!
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Толя, сколько ты общался с ней? Пару дней? Конечно, она не смогла за такой короткий срок раскрыться перед тобой. Если она и пошла, то это только оболочка её! А вся она – натура целая и честная! Я и Модюше написала, что твой преувеличенно безотрадный взгляд на Нину очень даже огорчителен!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Саша, о ком это он так?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ниночка, пойди погуляй к морю. Мне нужно поговорить с братом.  (Подталкивает АНТОНИНУ ИВАНОВНУ к выходу, возвращается назад.)  Непонятно, Толя, откуда такая предвзятость? Например, Модя о ней сказал, что она добра и вполне сможет стать подходящей подругой жизни нашему Пете!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Модя тебе такое сказал? Да он сам в ужасе от этой непробиваемой особы! Представь себе, её извещают о том, что муж с ней разводится, а она тут же весело живописует в письме к Модесту о влюбившемся в неё по дороге в Одессу полковнике! И ни слова о драме! Я вчера сам читал это письмо!
АНТОНИНА ИВАНОВНА (не успев уйти, возвращается). А кто разводится, Саша? С какой такой непробиваемой особой?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Нина, пожалуйста, пойди погуляй! (Вновь выпроваживает АНТОНИНУ ИВАНОВНУ.) Вот видишь, она ничего не знает. И считает недоразумением то, что Петя до сих пор не приехал.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. До сих пор не знает?! Да врёт! Ипполит должен был сразу же ей всё рассказать! Как только она ступила бы на его землю.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. А с чего ты это взял?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Да с того, что мы сами ему это поручили ещё тогда в Каменке, когда все вместе гостили у тебя.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. У меня в Каменке? Да у меня в Каменке вы все вместе собирались ещё до Петиного венчания!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Вот именно.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ты хочешь сказать, что вы ещё до венчания решили так с ней поступить?!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. А что страшного? Обвенчались, не ужились, расстались.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Это не просто скверно, Толя! Это непорядочно!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Да Боже ж ты мой, что тут такого? Такой особе венчание - только развлечение.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Анатолий! Да как же вы посмели так поступить с живым человеком?!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Саша, ты наша сестра, и знаешь наши проблемы… Популярность Петра стала расти, и свет начала очень интересовать личная жизнь композитора Чайковского. Ну, вот не может твой брат преодолеть природные влечения, понимаешь?! Ну, считай это бедой! Что тут сделаешь? А толпа суёт свой нос в его бельё - отсюда и сплетни. Нам это нужно?! Вот Пётр и принял решение жениться, чтобы заткнуть рты недоброжелателям.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ну и что, заткнул?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Заткнул.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ну и зачем же тогда надо разводиться?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Видишь ли, мы с самого начала понимали, что смена образа жизни и антуража Петра непременно парализует его творческую волю. А ему сам Бог велел творить!
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. А ещё фон Мекк… Правда? Ведь узнав о женитьбе своего любимца, она могла бы тут же прекратить финансовую помощь.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Да, Саша, да… И о фон Мекк мы тоже думали.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Поэтому вы одобрили женитьбу Петра с условием, что сразу же после венчания он развенчается.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Именно. И всё так гладко шло. Антонина занялась благоустройством семейного гнёздышка, Петр отбыл в Петербург - мы вызвали его, будто по консерваторским делам, а потом отправили в Кларан, чтобы избавить от неприятных моментов, связанных с разводом.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. А фон Мекк оплатила поездку.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Да, а фон Мекк оплатила. А о разводе Антонине должен был объявить Ипполит. Ему легче всех это было бы сделать, так как она ему совершенно чужая, абсолютно незнакомая женщина. Да и характер у него не столь чувствительный, как у нас у всех. Ты спутала все карты, Александра! Кто тебя просил ехать в Одессу? Мы так отлично всё рассчитали.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. И вы только из-за этого отправили Нину в Одессу?! Из-за того, что Ипполиту, единственному из вас, будет абсолютно безболезненно объявить Нине о решении Пети? И никто из вас не подумал, каково будет бедной девушке?! И Модя тоже принимал участие в этом безобразии?!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. А Модя, что, какой-то особенный? Или не брат нам?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Но он сам писал мне, что она добра и мила!
 
 В палату входит ВРАЧ. Сбросив с себя халат, он превращается в МОДЕСТА ИЛЬИЧА.

ВРАЧ - МОДЕСТ ИЛЬИЧ (весело). О ком это я так писал своей любимой сестрёнке? (Подходит к сестре, целует её, обнимается с братом.)      
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ (иронично). О своей невестке Антонине.
ВРАЧ - МОДЕСТ ИЛЬИЧ.  Да? А, да-да, писал. Добра и мила.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Добра и мила?! Но ты же первый был против женитьбы Петра! Ты же три ночи не спал, когда Пётр сообщил нам, что выбрал себе невесту! Ты же сам говорил, что Антонина пуста и глупа.
ВРАЧ - МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Ну, может, я и был против его женитьбы, но никогда не говорил, что Антонина пуста и глупа.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Да что ты?! А не ты ли, когда мы собрались у Саши в Каменке перед Петиным венчанием, убеждал брата, что его избранница его не достойна?
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. И Петя тоже во всём этом принимал участие?!
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. А ты думаешь, мы это сделали без его ведома?!
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Не может быть. Хотя… У Петра всегда был безвольный характер – он и не согласен был бы, но возражать бы не посмел.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ (насмешливо). Безвольный? Это у Петра-то? Ну-ну… Думай так. Сейчас вон и Модя весь такой тихий и благородный. Залюбуешься просто! А когда Петру надоело оплачивать непомерные Модины счета, и он порекомендовал ему заняться, наконец, делом, а не пописывать бездарные пьески, Модя так рассвирепел, что готов был на самую последнюю пакость.
ВРАЧ - МОДЕСТ ИЛЬИЧ. Окстись! Пётр для меня, как и для всех вас, всегда был святым.
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. И образцом для подражания. И в образе жизни, и в пристрастиях. И особенно был тебе дорог, когда делил деньги госпожи фон Мекк, правда? А женился бы? Фон Мекк могла бы и перестать благодетельствовать. Или Петя перестал бы платить. Да? К тому же, у молодой семьи всегда много расходов. Потому-то тебе первому Антонина стала противной и невыносимой. Ну, признайся уже, наконец, ты же сам утверждал, что эта особа навязала себя Петру.
ВРАЧ - МОДЕСТ ИЛЬИЧ.  Ну, она ведь на самом деле угрожала Пете, что если он не женится на ней, то она покончит с собою!
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Это она писала ему в письме?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. Да, это она писала в письме. И Петя был очень этим встревожен.
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Дважды чушь! Во-первых, с чего бы Пете волноваться по поводу глупого письма от какой-то совершенно незнакомой ему барышни, а во-вторых, это же просто оборот речи! Молодые влюблённые девушки таким образом хотят показать бесконечность своей любви – только и всего! Ты слышал что-нибудь о письмовниках?
АССИСТЕНТ – АНАТОЛИЙ ИЛЬИЧ. О каких ещё письмовниках?
ПРИСТАВНИЦА - АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. О тех, какими с незапамятных времён пользуется народ. Особенно молодые девушки. В них даны образцы писем на все случаи жизни. А любовные письма просто переполнены пафосом и надрывом. Видимо, Антонина просто воспользовалась таким письмовником. Это смешно, наивно, но не преступно. А вот вы, мои любимые братики, поступили подло.

 В палату вбегает АНТОНИНА ИВАНОВНА.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (бросается к АЛЕКСАНДРЕ ИЛЬИНИЧНЕ).  Саша, я всё слышала! Прости, но я всё слышала! Я всё слышала, но… Но ничего не поняла! Или поняла? Но это ведь неправда. Скажи, что это неправда. Это же неправда?! (Растерянно опускает руки.)
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Что?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что Петинька меня… Что бросил…
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Понимаешь, Нина…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что?
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Понимаешь… (Обнимает невестку.)  Нина, милая моя, ты хорошая, я не хочу тебя обманывать ...
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Так что… это правда?
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Да, это правда.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нет! Не может быть. Скажи, что я не так всё поняла! Молчишь? А за что меня так?!
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ты здесь не при чём. Не из-за тебя, поверь… Тут много других причин.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Много других? И каких же?!
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ты успокойся, дорогая моя. Потом сама всё поймёшь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Потом? А теперь? Теперь-то что делать?!
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. А теперь? Возвращаться в Москву.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (с надеждой). В Москву… Конечно, в Москву! Да, да, надо ехать в Москву. А там мы с Петинькой и...
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА (перебивает). А Петиньку забудь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (испуганно). Саша, ну зачем ты...
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. О себе подумай.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я всё равно не верю.
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Другого встретишь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Другого? Какого, другого? У вас всё так просто? Словно ничего и не произошло. Я зашла в лавку и купила кулич, а он оказался не такой, какой нужен. Да и лавкой ошиблась. И теперь надо просто зайти в другую и купить другой. Всё так просто?
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Нина…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (с горькой иронией). И правда, подумаешь, венчались. Подумаешь, поверила, отдалась, жизнь бросила к его ногам. Подумаешь… А разве можно так? Саша! Разве так можно? Зачем же он тогда женился?
ПРИСТАВНИЦА – АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА. Ну… Хорошо, я объясню. Понимаешь, в Свете свои правила. Несемейные всегда привлекают к себе много внимания, а это очень мешало Пете работать...
АНТОНИНА ИВАНОВНА (перебивает). Ах, вот в чём дело…  Ему мешали работать. Понадобилась ширма. Он подумал, осмотрелся, увидел нужную, взял. (Идёт к ширме, прячется за неё.) Прикрылся. (Высовывает голову, оглядывается.) Свет успокоился – дело сделано. (Выходит, толкает ширму – она падает.) Я больше не нужна. А разве так можно? Разве можно так?! Идти к алтарю, представать перед Богом, зная уже, что это всего лишь спектакль? Подумать только: всё было придумано ещё до венчания. И венчание было придумано. И как всё просчитано. И какое замечательное оправдание этой подлости: такие правила. А где же та доброта его, про которую мне так много говорили? Такой страшный эгоизм не может соединиться с добротою. Как же жить теперь с этим? Как верить?



Сцена седьмая

Утро.
 На кровати, отвернувшись к стене, лежит АНТОНИНА ИВАНОВНА.
 Рядом с кроватью на полу лежит ширма.
 Звучит голос АНТОНИНЫ ИВАНОВНЫ.


АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос). Ваше Сиятельство, Вы не поверите, но, оказывается, план по разрушению нашего с мужем счастья был определён заранее. Ещё задолго до венчания приятели Петра Ильича, да и братья вкупе с ними, продумали, как это устроить… Чтобы беспомощнее мне быть и не сопротивляться, и не броситься тотчас за разъяснениями к мужу, они отправили его в Швейцарию, а меня в Одессу, подальше от родных мест, где уже чужие люди известили меня о том, что я более не жена господину Чайковскому. Я тут же сделалась предметом насмешек, оскорблений и злословия, и, в добавок, они объявили меня сумасшедшей… Муж мой в это время находился далеко от меня, а потому, я твёрдо верю, что о проделках свиты своей ничего не знал и поэтому никаких мер к спасению нашей семьи не предпринял. С тех пор и началось моё жалкое, невыносимо тяжёлое, одинокое существование.

В палату входит ПРИСТАВНИЦА с тарелкой каши в руках.
 Голос смолкает.
 ПРИСТАВНИЦА подходит к тумбочке, ставит тарелку, поднимает ширму, подходит к кровати, разглядывает спящую Антонину Ивановну.
 Входит ВРАЧ.

ВРАЧ. Антонина Ивановна до сих пор спит?!
ПРИСТАВНИЦА. Прикажете разбудить?
ВРАЧ. А как вы сами думаете? Уже скоро полдень!
ПРИСТАВНИЦА. На обходе доктор позволил ей спать столько, сколько душе её будет угодно.
ВРАЧ. Так она просыпалась уже?
ПРИСТАВНИЦА. Сегодня ещё нет. Но ничего страшного – доктор разрешил. Вчера, например, она проспала почти весь день, а позавчера вообще не вставала…

ВРАЧ быстро подходит к кровати, начинает будить АНТОНИНУ ИВАНОВНУ.
 ПРИСТАВНИЦА уходит.

ВРАЧ. Антонина Ивановна, просыпайтесь… Слышите меня? Открывайте глаза.

Появившийся голубой луч освещает АНТОНИНУ ИВАНОВНУ, она поворачивает голову.

ВРАЧ. Голубушка, вы слышите меня?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (слабо). Конечно…
ВРАЧ. Вот и славно. Просыпайтесь, ваша любимая гречневая каша стынет уже.

АНТОНИНА ИВАНОВНА медленно поднимается.
 В прозрачно-голубом она и сама кажется прозрачной. На кровати остаётся кукла, копирующая спящую АНТОНИНУ ИВАНОВНУ, повёрнутую лицом к стене.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. Модя? Ты опять пришёл обличать меня? Да в чём же ещё?
ВРАЧ. Антонина Ивановна, ну-ка, сосредоточьтесь! Посмотрите внимательно на меня, узнаёте? Сосредоточьтесь! Ну, постарайтесь…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как бы я не сосредотачивалась, Модюша, я не могу придумать, как теперь погасить заём, что я сделала к нашей свадьбе. Где брать денег? (Встаёт с кровати.)  Зачем Петинька допустил это, если знал, каков будет конец? Он не просто допустил, он поощрял меня в этом. Он играл моими чувствами, моей жизнью. (Горько усмехаясь.) Моими деньгами. Разве он имел на это право? Даже если он – Гений.
ВРАЧ. Антонина Ивановна, просыпайтесь!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нет, это всё не он придумал! Это приятели его. Особенно, Юргенсон да Котек. Они узнали, что Петинька захотел сделать мою жизнь счастливой и покойной, и решили помешать этому. А Петинька хотел семьи – он так любил детей! Да ты же знаешь!
ВРАЧ. Ну, да… Особенно мальчиков.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я помню, как мы, обнявшись, мечтали за ужином о нашем будущем под рюмочку коньяка. Но только под рюмочку, потому что Петинька пить не любил – только если на ночь от бессонницы.
ВРАЧ. Ох, Антонина, Антонина, наивная душа. Конечно, пить он не любил. Он любил напиваться до беспамятства.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я всё думаю, не сама ли я виновата, что Петинька не смог противостоять воле своих приятелей и отдал меня на поругание и издевательства? Он ведь слаб характером, а я никак не помогла ему справиться с тем напором…  Модя, но зачем же нужно было показывать всем мои письма? Вся Москва и весь Петербург теперь знают их и смеются мне в лицо. И фон Мекк – эта богачка… Неужели он не понимал, что мне будет больно?
ВРАЧ. Антонина Ивановна, да просыпайтесь же! У меня очень мало времени, а мне ещё надо серьёзно поговорить с вами об Анатолии Ильиче!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. И ты тоже недоволен, что я высказываю недоверие вашему брату Анатолию? Но я ведь говорю об этом открыто. Я и ему самому сказала. И тебе, Модя. И Петиньке. Как же это Петинька мог поручить меня такому страшному и коварному человеку? Но я, доверившись Петиньке, так долго молча терпела выходки Анатолия, что он решил, видимо, что я кусок теста, из которого можно лепить какие угодно фигуры и позволять себе любую бесцеремонность.  Я поблагодарила его за дела его рук, но прибавила, что жизнь ещё вся впереди, и всё то, что он приготовил мне, готовит, может быть, и себе.

В палату стремительно входит АССИСТЕНТ.
 АНТОНИНА ИВАНОВНА тут же возвращается в постель.

АССИСТЕНТ (недовольно). Что вы здесь делаете?
ВРАЧ. Хотя я и не обязан отчитываться перед вами, но скажу: я пришёл попрощаться с Антониной Ивановной.
АССИСТЕНТ. Госпожа Милюкова сейчас не может с вами говорить, она находится в лечебном сне.
ВРАЧ (вежливо поправляет). Госпожа Чайковская. А я вот возьму на себя смелость прервать этот сон.
АССИСТЕНТ. Не имеете права!
ВРАЧ. Имею. Хотя бы для того, чтобы объяснить ей её теперешнее положение.
АССИСТЕНТ. Объяснить? Кому? Да она даже не поймёт, о чём идёт речь.
ВРАЧ. Это почему же?
АССИСТЕНТ. Ну, хотя бы потому, что в силу своего происхождения, она и слов-то таких не знает. Зато характерец имеет ушлый, простонародный - вон как воспользовалась и попользовалась добротой и порядочностью великого человека. Гения!
ВРАЧ. Эк, вы куда махнули: великого. Да в семьдесят седьмом году он ещё никаким великим не был.  И денег у него не было. Антонина Ивановна в то время даже и побогаче была – ей земля от отца досталась.
АССИСТЕНТ. И откуда вы об этом знаете?
ВРАЧ. Ну, во-первых, она сама рассказывала...
АССИСТЕНТ (смеясь, перебивает). Да она вам может рассказать, например, что является родственницей императору, и вы поверите?
ВРАЧ. Поверю. Потому что документы её настоящие видел: Антонина Ивановна ведёт свой род ещё от Рюриковичей, между прочим. А другой ветвью - от самого Владимира Мономаха. Так что, род у неё не просто дворянский, но ещё и очень древний… А вот Чайковские-то таким похвастаться не могут.
АССИСТЕНТ. А что ж она тогда всё по приютам да воспитательным домам скиталась? И образования никакого.
ВРАЧ. Да с чего же это у вас такое мнение? Она достойно закончила московское Елизаветинское училище.
АССИСТЕНТ. Всего-то? Училище для нищих?
ВРАЧ. Да, это не Смольный. В Елизаветинском учились, в основном, дочери бедных дворян, но образование получали приличное. Настолько, что, как вы помните, оно даже позволило Антонине Ивановне поступить в Московскую консерваторию наравне с теми, кто получил, по вашим словам, образование достойное. И позволило учиться вместе с Брандуковым, Зилоти, Котеком… И она даже была удостоена чести играть в консерваторском концерте вместе с этими, известными теперь уже всем, музыкантами. А к концертам тем допускались только очень одарённые.
АССИСТЕНТ. А вот мне вчера рассказали, что она…
ВРАЧ (перебивает). А вот не надо так верить слухам, молодой человек. Слухи, обычно, распускают те, которые хотят спрятать свои грехи. А что касается нашей подопечной, то она вполне могла бы много достичь в жизни, будь у неё хоть малейшая поддержка. Или хотя бы её не топили. Ну, что ж тут поделаешь, видимо, такая у неё судьба.
АССИСТЕНТ. Бог каждому посылает то, что он заслуживает. В том числе и испытания.
ВРАЧ. Ну, да… И столько испытаний, сколько он выдержать может. А не может - пусть отправляется в честно заработанный рай.
АССИСТЕНТ (задумчиво). Хм… Что ж… Пожалуй, я пойду вам навстречу. И, правда, не в тюрьме же она. Ладно, общайтесь. Прощайтесь. Всего доброго.  (Уходит.)

 ВРАЧ снова подходит к АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ, тормошит её.
 Она, наконец, просыпается.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (радостно, но обессиленно). Доктор? Вы пришли, как и обещали! Что, Анатолий Ильич вернулся?
ВРАЧ (задумчиво). Вернулся.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (затаив дыхание).  И что? Ну, что вы молчите?! Скажите уже хоть что-нибудь.
ВРАЧ. Он в городе, но… Но за вами не приедет.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не приедет… сегодня?
ВРАЧ. Никогда.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (виновато улыбаясь). Загадками говорите. Я не понимаю. А тогда, кто?
ВРАЧ. Никто.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Объясните.
ВРАЧ. Он прислал письмо.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А, письмо!  Ну, вот… (Облегчённо вздыхает.)  Фу… Слава Богу. А то я уже успела испугаться.
ВРАЧ (решительно). Нина, за вами никто не приедет.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (улыбаясь). Никогда?
ВРАЧ. Никогда.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А что в письме?
ВРАЧ. В письме? А в письме Анатолий Ильич Чайковский от вас отказывается.
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  То есть, как?
ВРАЧ. Он больше не считает вас своей родственницей.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да? Ну… Ну, наверное, он прав. Петиньки ведь уже нет. Если и раньше мы не родственничали. Даже, можно сказать, не ладили, то о чём же говорить теперь. Доктор, как хорошо, что вы меня предупредили. Спасибо. Теперь ведь мне надо будет серьёзнее обдумать мою дальнейшую жизнь – надеяться больше не на кого. Да мне и раньше не на кого было. Была, правда, одна неумирающая надежда на Петиньку – всё думала, что однажды он поймёт, как преданно я его люблю. Оценит меня, как хозяйку. Хранительницу очага. Увидит, что жду его непрестанно. (Поднялась.) В общем, можно сказать, я не расстроилась. Не в первый раз начинать сначала.
ВРАЧ. Боюсь, вы не совсем меня поняли.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да поняла. Поняла. А знаете, одной мне будет даже лучше. Вы даже представить себе не можете, как это унизительно от кого-то зависеть! Спасибо Пете, что оставил мне долю. (Поднимает вверх глаза, крестится.) Спасибо тебе, Петинька. Выходит, не зря я на тебя надеялась. А то ведь как только я не зарабатывала себе на жизнь – и уроки давала, и шила. Музицировала. Мечтала работать в консерватории – даже просила об этом Рубинштейна. Но теперь-то возраст.
ВРАЧ (подходит к ней, обнимает.) Антонина Ивановна, вы мужественная женщина. Сильная...
АНТОНИНА ИВАНОВНА (пытается отстранить его). Что это вы? Зачем? (Отходит от ВРАЧА.) Сильная. Да какая я сильная? Вместо того, чтобы бороться за Петиньку, я растерялась, отступила, позволила себя унизить.
ВРАЧ. Антонина Ивановна, я сейчас о другом. Понимаете, есть инструкции… Закон…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Какие ещё инструкции?!
ВРАЧ. Нина, присядьте.  (Пытается её усадить, но она сопротивляется.)
АНТОНИНА ИВАНОВНА (возмущённо). Да что вы меня усаживаете?! Я только встала. Говорите уже, раз начали. Есть законы. Какие?
ВРАЧ.  Короче, он отказался.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Кто?
ВРАЧ. Анатолий.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да поняла я. Я и не нуждаюсь в нём. Проживу.
ВРАЧ. Нина...
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я всё поняла: завтра мне предстоит сложный день. А потом и жизнь.
ВРАЧ. Не предстоит! Ни день, ни ночь. Ни жизнь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. То есть, как? Что это вы такое говорите? Что же, я завтра умру, что ли?
ВРАЧ. Нет, вы ещё двадцать лет проживёте – не в этом дело. Не выпустят!
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  Куда?
ВРАЧ. Никуда... Да как же вы не понимаете?! Без его подписи нельзя! Такие Правила.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (с непонимающей улыбкой). Не выпустят? Но я здорова.
ВРАЧ. Здорова. Здорова - вот и рассудите: таковы условия договора.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Какого договора?
ВРАЧ. Его договора с Домом призрения.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. С каким ещё Домом призрения?
ВРАЧ. С тем, в котором вы сейчас находитесь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Этот пансионат называется Домом призрения? Ужас. А что же вы говорили, что это… для состоятельных?
ВРАЧ. Для состоятельных.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Ах, так. И что же в договоре?
ВРАЧ. Что без согласия Анатолия Ильича вас отсюда не выпустят.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (холодно).  Вот оно что… (Вздохнув, горько усмехается). Ну, что ж, вот он и осуществил свою мечту. При Петиньке, значит, всё же, не решился.
ВРАЧ. А он, что, ещё при жизни Петра Ильича...
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да. В Одессе. Они тогда договорились вызвать жандармов, если я потеряю контроль над собой от горя и безысходности. Но не дождались. А на Петинькины похороны жандармов всё же вызвали. Но жандармы причины не увидели... А за что они меня так?  Что плохого я им сделала?  Знали бы вы, доктор, как проклинали они меня за интервью, которое я дала после смерти Петиньки! Как ругали за опубликованные мемуары. А почему? Там же одни мои тёплые воспоминания!
ВРАЧ. Наверное, боятся, что что-то расскажете о своём муже.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Они боятся, что я могу рассказать о них самих. 
ВРАЧ. А вы что-то знаете?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (усмехаясь).  Что-то?  (Горько кивая.)  Но если бы я хотела рассказать, я бы уже давно рассказала... И что теперь мне нужно сделать, чтобы выйти отсюда без него? Расписку какую-нибудь написать? Заплатить?
ВРАЧ (вздыхает). Он уже заплатил. За ваше пребывание здесь. Из вашего же наследства, конечно.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А разве не я сама должна распоряжаться своим наследством?
ВРАЧ. У вас нет прав.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да как же так? Пётр Ильич ведь мне оставил.
ВРАЧ. Вам. Эти деньги и идут на вас. Анатолий Ильич не за себя платит – за вас. Будет и дальше платить. Всю жизнь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (пытаясь осознать). Чью жизнь?
ВРАЧ. Вашу. Ну, или его. Если он умрёт раньше.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Что? Подождите, подождите… Как это? Вы хотите сказать, что он будет оплачивать моими деньгами мою тюрьму? До моей же смерти!? 
ВРАЧ. Или его.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Так меня на самом деле не выпустят?! А как же перепись?
ВРАЧ (потрясённо). Какая перепись?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Как это, какая?  Первая Всероссийская.
ВРАЧ. Первая Всероссийская?
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  О, Боже! Да сейчас же во всех газетах об этом пишут! Перепись населения Российской империи.
ВРАЧ. А, вы об этом. (Поперхнулся.)  Простите, Антонина Ивановна, а при чём тут перепись?
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  Как же… Если меня не выпустят, то и не посчитают?
ВРАЧ (закашлявшись). О чём это вы? Что вам перепись?! Посчитают.
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  Посчитают, но… умалишённой? У великого Чайковского была умалишённая жена?! Ведь так и запишут?
ВРАЧ. Да какая разница, как запишут.
АНТОНИНА ИВАНОВНА.  Вам – нет разницы, а мне, вдове великого композитора, есть.
ВРАЧ. Да о чём вы думаете?! Ведь Анатолий Ильич…
АНТОНИНА ИВАНОВНА (перебивает). Я думаю, неужели он это из-за денег?
ВРАЧ (удивляясь быстрой смене темы). Наверное. (Опомнившись.) Ну и не только. Вы же сами сказали, что он боится, что вы...
АНТОНИНА ИВАНОВНА (не слушая его). Но ведь мне ничего не нужно от него. И ни от кого не нужно! Мне бы только быть рядом с Петинькой, ухаживать за его могилой. Иногда смотреть его спектакли. А от этого человека – ничего! От них ото всех – ничего! Я бы вычеркнула их и забыла! Боже, как же поздно я это поняла! Как поздно… А, может, ещё не поздно?
ВРАЧ. Скажите, ну почему же вы сразу не развестись с Петром Ильичём? Он же обещал поддерживать вас. Давно бы уже всё забыли.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да разве дело в его поддержке? Конечно, пенсия – это большая помощь, но дело же не в этом! Я ведь перед Богом поклялась, что до смерти…
ВРАЧ (перебивает). Да Бог бы понял и простил, а вы бы разорвали эту страшную связь с этой страшной семьёй!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но для развода нужна была причина. А её не было.
ВРАЧ. Да как же не было?! Была! И даже не одна! Ну, Антонина Ивановна! Ну, ей-Богу!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вы считаете, я могла рассказывать о своём муже всякие гадости?! Чтобы потом во всех газетах, во всех салонах...
ВРАЧ. Так он же предлагал вам обвинить его в прелюбодеянии! Так и обвинили бы!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да вы что такое говорите?! Как же это можно?! Это же неправда!
ВРАЧ. Да вам о себе надо было подумать, а не о правде!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. А я и думала о себе. И о нём! Как же вы не можете понять, я любила его.
ВРАЧ. Так вы же всё равно были без него!
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Это перед людьми. А перед Богом – с ним! (Возвышенно.) А значит, теперь на том свете мы будем вместе!  (Тихо.) Пожалуйста, отпустите меня.
ВРАЧ. Я не могу.
АНТОНИНА ИВАНОВНА (шёпотом). Но так же нельзя. Я хочу туда.
ВРАЧ. Но здесь вам, и правда, будет лучше! С такими-то родственниками…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Нет. Лучше туда. Я хочу туда.
ВРАЧ. Ну, рассудите…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Доктор! Я всё ещё сплю. Разбудите меня скорее!
ВРАЧ. Нина, вам скоро пятьдесят лет. Вы намучились за эти годы, настрадались.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Немедленно прикажите открыть мне двери!
ВРАЧ. Нина…
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Я выброшусь в окно!
ВРАЧ. Оно не открывается.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Прошу вас! Милый, добрый, умоляю! Помогите!
ВРАЧ. Здесь вам будет лучше, чем на воле – ни голода, ни горя, ни бессонницы. Ни политики. Ни братьев.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но я же человек.
ВРАЧ. А здесь, что, звери, что ли?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Да есть ли Бог?!
ВРАЧ. Он с нами, милая, он с нами.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Доктор?! Да вы ли это?! Я требую! Немедленно! Сейчас же!
ВРАЧ. Но я здесь больше не служу. Увы… Да и служил бы – пользы мало. Есть договор. Всё по закону. Смиритесь.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Смириться? Добровольно остаться в этой клетке на всю жизнь? На всю жизнь?! За что?  Помню, однажды я ехала на поезде к подопечной своей давать урок и вдруг услышала, как один человек, с виду чиновник, рассказывал возмущённо о том, что великий композитор Чайковский женился на какой-то дряни, которая в последствии оказалась ещё и дурной женщиной. Помню, как весь вагон негодовал, сочувствовал ему, а мне тогда сделалось дурно. Захотелось даже подбежать к двери и выпрыгнуть на волю. И взлететь! И улететь в края, где любовь и свет, где добро и сочувствие. Душа моя разрывалась – выходит, вот так меня запомнят эти люди. И другие. И следующие за ними. А между тем, только один проступок за мной и есть – это жизнь моя со Шлыковым. Детей сдавала в приют, да, но надеялась их забрать, как только окрепну и встану на ноги… Без фамилии их оставила, так я же была в браке с Чайковским! Могла ли я себе позволить записывать их на его имя?! Я ведь просила Петиньку помочь! Просила, чтобы хотя бы младшую взял к себе на воспитание. Радостью и опорой стала бы она ему, но Юргенсон перехватил моё письмо! Он все письма к Петиньке перехватывал. Или братья его. Как Петинька позволял им это? А какое они имели на это право? Вот и где же ваш закон? Где правила? Где воспитание? Да, жизнь со Шлыковым – это проступок. Ну да я же живой человек! Я тоже хотела тепла и счастья. И надеялась, что смогу как-то забыться, чтобы отпустить Петиньку не только из жизни, но и из сердца. Не смогла… Наоборот, совсем всё испортила. Ну да Бог нас потом разберёт. Накажет, коль заслужили. Но какое же они имеют право сами сейчас казнить меня? Я ужасалась диким нравам индийцев, когда узнала, что они живую жену сжигают вместе с её покойным мужем. Так ведь они гуманнее…



Сцена восьмая

 Вечер.
 На кровати, склонившись над тумбочкой, сидит АНТОНИНА ИВАНОВНА.
 Она  пишет письмо.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос) Умоляю Вас, Граф, принять участие в моём горестном положении, соблаговолите не отказать мне в Вашем благосклонном ходатайстве за меня пред Их Императорскими Величествами…

В палату входит ПРИСТАВНИЦА со стаканом молока и таблеткой  на блюдце. Вслед за ней идёт АССИСТЕНТ с тарелкой пирожных.

АССИСТЕНТ. Антонина Ивановна, вам сегодня пятьдесят. Поздравляем. (Подаёт ей пирожные.)
ПРИСТАВНИЦА. Поздравляем. (Протягивает блюдце с таблеткой.) Ваша таблетка…
АССИСТЕНТ. Опять письмо министру пишете?
ПРИСТАВНИЦА (отвечает за АНТОНИНУ ИВАНОВНУ). Опять… Она сегодня очень просилась к роялю.
АССИСТЕНТ. К какому роялю? Давно нет никакого рояля.
ПРИСТАВНИЦА. Я ей сказала. Она и книг ещё просила.
АССИСТЕНТ. Так дайте.
ПРИСТАВНИЦА. У нас таких нет.
АССИСТЕНТ. Ну, а на нет и суда нет.



Сцена девятая

Утро.
 На кровати, отвернувшись к стене, лежит АНТОНИНА ИВАНОВНА.
 Звучит музыка П. И. Чайковского и голос АНТОНИНЫ ИВАНОВНЫ.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос). Ваше Сиятельство, я так много перенесла горя и нужды… Соблаговолите не отказать мне в Вашем благосклонном участии и тем даровать мне хотя бы конец моей жизни быть в покое и довольствии…

 В палату входит ПРИСТАВНИЦА с тарелкой каши в руках.
 Голос смолкает.

ПРИСТАВНИЦА. Доброе утро, Антонина Ивановна. Сегодня ваша любимая каша. Вставайте, сейчас вас придут поздравлять. Ну, вставайте. Вы забыли, наверное? Вам сегодня пятьдесят пять.

В палату входит поседевший уже АССИСТЕНТ с галетами на тарелке.

АССИСТЕНТ. Не встаёт?
ПРИСТАВНИЦА. Не хочет.
АССИСТЕНТ. Не хочет праздника – не будет праздника. Опять письмо министру писала?
ПРИСТАВНИЦА. Опять. Всё тому же Воронцову-Дашкову.
АССИСТЕНТ. Пусть пишет.
ПРИСТАВНИЦА. Она ещё есть отказывается. Говорит, что каша не тем маслом пахнет.
АССИСТЕНТ. В России страшный голод, люди пухнут и падают от бессилия! За кусок хлеба убивают друг друга, устраивают бунты, а она…
ПРИСТАВНИЦА (шёпотом). Садовник тут намедни сказал, что в Златоусте на оружейном заводе рабочих, что забастовку из-за голода устроили, постреляли.
АССИСТЕНТ. Так то когда было – в марте ещё, после этого уже столько постреляли. Вот недавно ещё и в Екатеринбурге.
ПРИСТАВНИЦА. Да как же Николай позволил-то?!
АССИСТЕНТ. Так по его приказу и расстреливали.
ПРИСТАВНИЦА (равнодушно крестится). Свят, свят, свят...
АССИСТЕНТ. А она, видите ли, капризничает. Каша ей не так пахнет! Ну, не станет есть добровольно, накормим насильно.

 АССИСТЕНТ, равнодушно кивнув, уходит.

ПРИСТАВНИЦА. Антонина Ивановна, вставайте, надо поесть. Вы уже три дня ничего не едите! Этот ваш протест приведёт только к тому, что вас будут кормить через зонд. Слышали, что сказал врач? Вы уже забыли, как это, когда насильно? Так что, лучше вставайте. Упрашивать вас тут некому.

ПРИСТАВНИЦА уходит.



Сцена десятая

Утро.
 АНТОНИНА ИВАНОВНА, задумавшись, понуро сидит у окна.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос). Граф Илларион Иванович! Я принадлежу к старинной дворянской фамилии. Все мои близкие и предки состояли на государственной службе и верно служили; один из моих предков служил при дворе Государыни Екатерины II и отличился замечательной преданностью…

Входит ПРИСТАВНИЦА с тарелкой каши в руках.

ПРИСТАВНИЦА. А что это вы так рано сегодня поднялись?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вспомнила, что мне сегодня уже шестьдесят.
ПРИСТАВНИЦА. Поздравляем. Вечером принесём пирожных. (Протягивает кашу.) Ваша любимая каша. Вы будет сегодня рукодельничать?

Входит АССИСТЕНТ.

АНТОНИНА ИВАНОВНА. Если только не будет той дамы из соседней палаты, которая всё время отнимает у меня зелёные нитки.
АССИСТЕНТ. А вы не дерзите ей, не оскорбляйте – она и не будет отнимать.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Вы думаете, ей нужны нитки?
АССИСТЕНТ. А что же?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Её подослали.
АССИСТЕНТ. Кто?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Братья моего мужа.
АССИСТЕНТ. Зачем?
АНТОНИНА ИВАНОВНА (беспокойно). Это наши семейные тайны, вам этого знать не нужно…
АССИСТЕНТ. Какие тайны, Антонина Ивановна?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. И не надейтесь – я всё равно ничего не скажу! И вам не удастся меня сломить. Если на то Божья воля, я всё стерплю, всё вынесу.
ПРИСТАВНИЦА (АССИСТЕНТУ). Ей сегодня шестьдесят.
АССИСТЕНТ. Да? (АНТОНИНЕ ИВАНОВНЕ.) Поздравляю. А вы прекрасно выглядите для своего возраста. Вечером вам испекут пирожных. 
ПРИСТАВНИЦА. Она опять просит книжек.
АССИСТЕНТ (ПРИСТАВНИЦЕ). Так выдайте.
ПРИСТАВНИЦА. Она перечитала все, что выбрала, а оставшиеся брать не хочет.
АССИСТЕНТ. Антонина Ивановна! Что за капризы? Все читают, а вы не можете.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Мне бы хотелось Гомера «Илиаду» и Апулея «Метаморфозы».
АССИСТЕНТ. Бог ты мой! Да где же нам взять-то их? Читайте, что есть.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Но тогда, может быть, хотя бы Пушкина «Евгений Онегин»? А то здесь только сказки его.
АССИСТЕНТ. У Пушкина прекрасные сказки! Читайте и наслаждайтесь.
ПРИСТАВНИЦА (иронично). Очень её интересует Пушкин, как же!  Она ищет Достоевского… Всю библиотеку уже перевернула.
АССИСТЕНТ.  И что ищет? «Идиота»?
ПРИСТАВНИЦА. «Преступление и наказание».
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Это неправда – «Преступление» меня не интересует.
АССИСТЕНТ. А наказание? Читайте лучше сказки!
(Уходит.)
ПРИСТАВНИЦА. Сегодня баня. Не забудьте сходить за новым платьем – специально для вас сшили. Вот как подгадали, словно намеренно к юбилею. (Уходит.)



Сцена одиннадцатая

Вечер.
 АНТОНИНА ИВАНОВНА, задумавшись, стоит у окна.

АНТОНИНА ИВАНОВНА (голос). Милостивый государь мой, Пётр Ильич! Ну, простите уж, ради Бога, дорогой мой, что всё не оставляю Вас в покое, что продолжаю надоедать Вам своими письмами. Но в своё оправдание скажу, что сегодня у меня есть повод: сегодня мне исполнилось шестьдесят пять. И теперь я для Вас такая же старая и некрасивая, как когда-то была фон Мекк. Только ещё и нищая, и всеми забытая. Хотя, как-то на днях сказала мне приставница, что заходил в наш Дом призрения брат Ваш Модест Ильич, интересовался моим здоровьем. Я была очень растрогана таким известием, даже написала ему письмо. Хотя, конечно, делать этого не нужно было, ведь это же он вместе с Анатолием заточил меня сюда больше пятнадцати лет назад. Сколько всего пережила я за эти годы, что нахожусь в заключении, не передать. Да, видимо, и не нужно. Да и объяснить это словами невозможно. Сколько ещё Бог мне отмерит, не знаю, но кажется, что уже немного. И потому я хочу ещё раз напоследок поговорить с Вами.
Находясь в данном доме, я, наконец, поняла, зачем понадобилась я Вам тогда, чего вы домогались от меня и почему приказали после разрыва нашего никогда не иметь ничего общего со всей роднёй Вашей, знаменитой и знатной - роднёй гения.
Я, наконец, поняла, что слишком ничтожна. Мне нужно было тереться около таких же козявочек, как и я сама. А гении, гиганты, великие люди мне не под силу. Они раздавят своим величием. Что они и сделали в своё время. А ведь я тогда, к стыду своему, не знала даже про то, что вы сочиняете, а уж про то, что вы великий... Простите, это была моя самая большая оплошность в жизни. За что я и расплачиваюсь теперь.
Ваше же дурное давным-давно покрылось Вашей добротой и участием к людям, Вашим талантом, покорившем весь мир. Я всегда помнила и помню фразу, которую вы однажды мне сказали: «Я покровитель несчастных и угнетённых». Вот эта фраза давно искупила всё.
Вы целой головой выше всех. И были таковым всегда. Я одна виновата в том, что не сумела заставить Вас полюбить себя. Вас же я любила всю свою жизнь. Люблю и сейчас. А умерев, буду любить и на небесах…

В палату входит ПРИСТАВНИЦА с таблеткой и молоком.

ПРИСТАВНИЦА. Ваша таблетка. Антонина Ивановна. Ложитесь уже.
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Не хочу. Я всю ночь сегодня не буду спать.
ПРИСТАВНИЦА. Это ещё почему?
АНТОНИНА ИВАНОВНА. Мне сегодня шестьдесят пять.
ПРИСТАВНИЦА. Поздравляю. Напомнили бы с утра – вам испекли бы пирожные. Ну, завтра испекут. Пейте таблетку.



Сцена двенадцатая

 День.
 В пустую палату входит сгорбленная ПРИСТАВНИЦА, подходит к кровати,  сворачивает постельное бельё.
 Входит совершенно седой АССИСТЕНТ с тетрадью.

АССИСТЕНТ (листает тетрадь).  Итак: «Три шерстяных юбки, сапоги, две пары калош, пальто на вате...» Ну и далее. Это всё надо будет собрать и передать родственникам.
ПРИСТАВНИЦА. Да каким же родственникам? Все поумирали уже. Анатолий Ильич ещё в пятнадцатом, Модест Ильич - через год после него, а теперь вот ещё через год и Антонина Ивановна за ними потянулась.
АССИСТЕНТ. Ну, собрать всё это всё равно нужно – вдруг кто объявится.
ПРИСТАВНИЦА.  Да кто ж объявится? К ней и к живой-то никто не приходил. (Вдруг наклоняется и видит смятую стопку бумаг, выпавших из распоротой подушки.)  О, письма. (Рассматривает, начинает читать.)  «Твои глаза… Твои глаза покорили меня на всю жизнь и всегда, всегда носились передо мною. Я их никогда не забывала до самой смерти твоей, я их никогда не забуду до самой своей смерти»... (Равнодушно.)  Всю жизнь носились перед нею... (Засовывает листки назад в подушку.)

АССИСТЕНТ, равнодушно хмыкнув, складывает ширму, берёт её и уходит.
ПРИСТАВНИЦА, свернув бельё в узел, уходит в другую сторону.


ЗАНАВЕС






_________________________________________

Об авторе: МАРТА ЛАРИНА

Журналист, драматург, член Российского союза писателей. Изданы четыре книги: «Буддист» и три книги серии «Схема»: «Зимняя книга», «Весенняя книга», «Летняя книга». Отдельные пьесы – в сборниках. Неоднократно номинировалась на соискание национальной литературной премии «Писатель года», в 2011 году стала лауреатом. Поставлены спектакли по трём пьесам: «Буддист» (Республиканский театр драмы и комедии, г. Элиста, Калмыкия) – стал лауреатом фестиваля национальных театров; «Я гений» (г. Санкт-Петербург, антреприза) - получил Гран-при в Париже на фестивале «Русский космос»; «Я для тебя всегда была чужой» (арт-подвал «Бродячая собака», г. Санкт-Петербург).скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 294
Опубликовано 24 фев 2019

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ