ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Игорь Гулин. О ПРОФЕССИИ КРИТИКА

Игорь Гулин. О ПРОФЕССИИ КРИТИКА



Позиция литературного критика вызывает у меня самого множество вопросов. Мне повезло: моя работа связана с тем, чем я люблю заниматься, – читать книжки и думать про них. Но это значит и то, что любимые занятия, их продукт постоянно отчуждаются, рутинизируются и форматизируются. Изрядная часть моих усилий уходит на то, чтобы обмануть логику производственного процесса, играть с самим собой в прятки, ускользать от профессионализма. Иначе говоря, критиком быть интересно, если ставить своей целью быть не-критиком.

У позиции критика-обозревателя – две стороны. Одна обращена к самому литературно-издательскому процессу. В ней критика – элемент рынка, часть системы оборота реального и символического капитала (повышения продаж, привлечения грантов, создания репутаций). Ты не можешь это игнорировать, даже когда пишешь про продукцию маленьких издательств. Это приводит в уныние. Другая обращена к читателю. С ней тоже проблемы.

Обозревательная критика рассчитана на определенное представление о культурном поле. Представление о том, что существует единое пространство, в котором те или иные тексты могут быть прочитаны всеми, их восприятие способно изменить общую конфигурацию культуры. Такое «пространство общего» – всегда иллюзия. Ее можно и нужно разоблачать, деконструировать. Критика может существовать за счет такой деконструкции, но одновременно с тем она в этой иллюзии отчаянно нуждается. Потому что в самом устройстве своей речи она говорит «со всеми» – с некоей фантазией о «всех». С производством такой фантазии идеально справлялся, например, журнал «Афиша» 2000-х годов.

В последние годы эта иллюзия проницаемого культурного поля кажется все менее убедительной. Культурное потребление стало ощущаться как отчетливо субкультурное. Некоторые субкультуры популярнее других, обладают большим медийным ресурсом. Но по сути они мало чем отличаются. В одной читают Франзена и Барнса, в другой – Бадью и Батлер, Фанайлову и Завьялова, Прилепина с Пелевиным, комиксы, научпоп, спекулятивных реалистов, журналистский нонфикшн и т.д. В каждом из этих полей есть свои иерархии, свои шедевры и новации. Каждая из этих субкультур обладает претензиями на универсальные объяснения мира. Однако тексты, производящиеся в них, рассчитаны на строго определенный, воспроизводящийся способ культурного потребления. 

Читатель выбирает, какие из этих типов книжной продукции ему ближе, и дальше легко в них ориентируется. Он становится гиком, даже если объект его интереса выглядит вполне серьезно. Критик ему в сущности не нужен. Как читатель я – абсолютно такой же. Я могу просто прийти в магазин и посмотреть, что нового вышло в издательстве «Kolonna». Но как критик я оказываюсь в неуютном положении. Я могу игнорировать это отсутствие общего поля, неубедительность иллюзии, могу превратиться в фигуру, обслуживающую ту или иную из этих небольших культурных индустрий, покорно плывущую в ее инерции. Но если я не хочу этого, то вынужден искать или изобретать моменты пересечения границ.

Одно из средств здесь – коллаж, столкновение текстов и персонажей, принадлежащих разным полям, изобретение читателя, скользящего между разными модусами потребления. Но фигура эта остается призрачно-воображаемой. Другой – поиск текстов, которые сами пересекают границы, не воспринимаются как новые хорошие книги известного ряда. Иногда такие события заметны всем – как это произошло, например, с «Памяти памяти» Степановой. Чаще такие, не адресованные давно существующей аудитории, сбивающие привычный аппарат чтения, книги нужно выискивать. Но ставка на них столь же ненадежна. Новые зоны быстро застывают, превращаясь в очередные уютные ниши. 

Обозревательная критика, предлагающая метапозицию по отношению к системе производства и потребления книг, часто кажется мне занятием обреченным. Она умирает, как умерла у нас на глазах критика музыкальная. Тут я возвращаюсь к тому, с чего начал: способ не утонуть вместе с этим кораблем – быть не-критиком. Для меня это значит воспринимать критику прежде всего как род литературы. Видеть в книге не объект оценки, а что-то вроде сюжета.

Некоторые книги здесь удобнее других. Кажется, Тынянов писал, что время кризиса культурных форм часто окрашено интересом к человеческим документам. Сейчас это чувствуется очень сильно. Меня как критика тоже больше всего привлекают дневники, письма – тексты, не располагающие к комфортному чтению. Мне кажется, что дневник – это почти всегда документ культурной поломки. В этом, близком к телу письме человек обнаруживает, что доступный ему культурный инструментарий не работает, язык не выдерживает опыта. В этой нехватке рождается литература.

Литературу я понимаю именно как место кризиса культурных средств – когда язык вынужден изменяться помимо воли его носителя, язык превращается в сюжет. Дневник здесь – образец, тип текстов, в которых легче всего увидеть такую метаморфозу. Она может происходить в стихах, в исследованиях, даже в романах. Это – обратная сторона кризиса. Книжные культуры обладают своими языками, сложившимся и развивающимися, располагающими к определенным техникам чтения. Критика наблюдает их эволюцию, оценивает и советует. В этой роли – все меньше смысла. Но критика может работать и поперек этой системы: фиксировать пробуксовки культуры и свидетельствовать рождение в них литературы.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
7 350
Опубликовано 26 май 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ