Редактор: Роман Рубанов * * *
Неприкаянно, устало,
Словно сил и нервов нет,
Человек идёт по шпалам
И в руке несёт пакет.
Человек идёт по шпалам,
У него в пакете дом.
В нём для каждого есть пара,
В нём Гоморра и Содом.
В нём и взрослые, и дети,
Египтянин и узбек.
Есть и дырочка в пакете,
Из которой мелет снег.
Есть и дурочка, и доктор.
Есть роддом, университет.
И ещё, возможно, кто-то,
Кого в мире вовсе нет.
Человек прошёл всё лето
И сегодняшних полдня.
Я кричу со дна пакета:
«Ты зачем несёшь меня?»
Только отзвуки вокзала
Различимы вдалеке.
В темноте сияет шпала,
Колыхается пакет.
* * *
яблонька яблонька скрой меня от печали
летят за мной гуси шипят уже за плечами
летят за мной гуси тоски лебединые шеи
хотят утащить меня замуж отдать за кащея
съешь моё яблочко с ветки любви и разлуки
съешь целиком ну а косточки складывай в руки
и посади в рукава стань сама и стволом и землею
я за это тебя и листвой и ветвями прикрою
гуси близко уже шибче милая солнце садится
муравейник закроется съест меня серая птица
твое яблоко горько и кости внутри человечьи
что-то шепчут в ладонях на лебедином наречьи
печка матушка печка спаси меня я победила
я ушла от земли солнце вынула из крокодила
только гуси кружат стонут лебеди над головою
леденят мою кровь они песней своей горловою
полезай мне в жерло загляни в мое черное горло
ты же знаешь дитя где чисто и бело там голо
а во мне пироги я сто лет это тесто месила
двести лет выпекала бросила все свои силы
на слезах и войне твое тесто на пыли и саже
ты прости меня печка я лучше последую дальше
уж один лебеденок влетел в мое левое ухо
коли выйдет из правого девочка будет старуха
речка быстрая реченька спрячь да меня поскорее
в молоке искупаюсь съем и вершки и коренья
стану рыбой русалкой кисельною розовой пеной
не достанусь гусям и кощея иголке репейной
но сказала река уноси свое целое тело
тогда я поднялась над рекой над рекой полетела
обняла лебедей а потом незаметно убила
и над лесом лечу безутешна бесцельна бескрыла
* * *
Она увидит его, и скажет: «Ну, здравствуй, моя тоска».
И вырастут города, где были вчера руины.
Он сожмет ей плечо, и откажется выпускать,
Чувствуя только клекот где-то посередине.
Он увидит ее, и скажет: «Ну, здравствуй, моя печаль».
И она так посмотрит, что станет легко и знобко.
Будто Бог его пожалел, взял на руки и покачал,
А руки такие большие, и мягкие, как из хлопка.
Она будет смотреть, говорить что-то про обед,
Погоду на вечер, до сих пор не прибитую полку.
Он услышит лишь только, что больше не будет бед.
Погладит по голове, и снимет с волос заколку.
И он ей расскажет, как выжил в большой войне,
Как вышла гуманитарка, и подмога была не скоро.
Еще вот буквально час - лежал бы среди камней...
Она услышит лишь только, что больше не будет горя.
И десять минут в прихожей вместят в себя десять лет,
Сорок минут на кухне заменят непрожитость быта.
И будут моря и горы расти на ее столе.
И будут они рождены, и будут они убиты.
И будет пора одеться, и выйти на холода,
Чувствуя, как внутри лопаются все нити,
И вновь покрывает пепел восставшие города,
Пока они друг на друга смотрят, уже не видя.
* * *
И что-то вдруг переменилось.
Ничто не предвещало, но…
Такая малость – эта милость,
А неохватна все равно.
Такая радость – эта редкость,
Что глупость, кажется, - каюк!..
Но этот страх, и эта ревность
Сродни качанию кают.
Все выше тянутся канаты
И якорь ест речную мель…
Дороги, словно каганаты,
Пленили нас – отсель – досель.
Отели – городские сводни
Раздели нас от сих – до сих,
Так что по самое сегодня
На теле только этот стих.
И ты читаешь аккуратно,
Боясь помять и повредить…
Я до сих пор смотрю обратно,
А вижу – только впереди
Две убегающие рельсы,
Вагона длинные бока.
Похожи на седые пейсы
Из этих окон облака.
А их количество примерно
Приводит сумму наших лет.
Я твердо знаю, что бессмертна.
Вот справка.
То есть
мой
билет.
* * *
«А ну, перестань! Прожуй, говорю, нормально!» —
На миг взрываюсь, потом возвращаюсь в спальню.
Потом утыкаюсь в шкаф, и долго стою на грани.
На грани себя и вещи, не чувствуя расстояния.
По плечикам ряд шмотья, оно ничего не стоит.
Смотрю в глубину, насквозь - какого, скажите, кроя
Мне дали такой каркас, и сделали кожу тонкой?..
Откуда-то затесалась тут детская одежонка.
И бегает за спиной хозяйка её беспечно,
Нисколько себя пока не ощущая вещью.
Неужто и ей однажды так же стоять, уткнувшись
В зеркальную дверцу шкафа, чувствуя тот же ужас?
* * *
Смотри, какая темнота, гляди, какая тишь!
Не страшно ночь большим котом прозрачным животом
Легла на ноги, и покой, не важно, что потом...
Конечно, сильно, больше всех, о чем ты говоришь.
Наверно, завтра будет снег, и весело, и лёд...
Нет-нет, я больше не кричу, мы больше никогда.
Пить? Погоди, вон там стоит на тумбочке вода.
Что там за форточкой гудит? И правда, самолёт.
Да, златоглазки говорят на древних языках.
Одна из них моей сестре приходится кумой,
И ближе к лету прилетит в Москву и к нам домой.
Да знаю я, что ты стоять умеешь на руках.
Я посмотрела бы сейчас, как ты на них лежишь.
А может, - всё-таки сама? А я на кухне там...
Ну ладно, ладно, я ложусь, не надо, перестань.
Конечно, сильно, больше всех, о чём ты говоришь...
* * *
Ладонью тянешься к воде,
Бесстрашно за борт свесясь.
А у меня был трудный день
И будет сложный месяц.
Блестит, как звёзды, чешуя,
Цепляется к одежде.
Мне дочь сказала - чаще я
Грустна, не то что прежде.
Я показательно смеюсь
И громко улыбаюсь.
У вас зашкаливает плюс,
Подкашивает градус.
А я пишу по-существу
(Ещё бы не мешали...)
С балкона трогаю листву,
Поеживаясь в шали.
И представляю Даламан.
А в это время, снизу,
Узбек площадку доломал
С напарником-киргизом.
Я так и вижу СарсалУ,
А может быть - СарсАлу.
Мне завтра снова в кабалу,
Хоть и заколебала.
Венчает стаксель левый борт,
И женщина на правом.
Бежать с пакетом - тоже спорт,
Особенно с оравой.
Там «тузик» нА воду встаёт,
Тут в тазик льёт из крана...
Но где моё, а где твоё,
И чья больнее рана.
ЧБЗапавшее в утраченных мгновеньях,
Запаянное в лужицы стекла, -
Ты, девочку держащий на коленях,
И я у деревянного стола.
И я - полголовы полдеревянных,
И ты - полдеревянных в рюкзаке,
Где царство белоснежных одеяний
И голова - в короне, на крюке.
А в голове орбита фотопленки,
И в черно-белом - девочка с тобой,
И черной кажется обычная зеленка
На коже синевато-голубой.
* * *
Собрав всю закуску, остатки «Немиров»,
Любовно убрав в рюкзаки,
Выходят поэты из «Нового Мира» -
Юны, первобытны, легки.
Выходят на свет, а точнее, на темень,
Чтоб долго курить у двери.
Нелепые шапки надвинув на темя,
Ещё говорить, говорить...
Допьют и замёрзнут, докурят до пятки.
«Не падай, Андрюха, держись!»
В их старых мирках все в порядке. В порядке.
Пока не дописана жизнь.
_________________________________________
Об авторе:
ПОЛИНА КОРИЦКАЯ Поэт, прозаик, детский писатель, автор-исполнитель. Родилась в г. Томске. Выпускник Литературного института им. А. М. Горького (семинары Ю. П. Кузнецова, Г. И. Седых). Автор книг «Самокрутки» (проза, 2014) и «Симптомы быта» (поэзия, 2019), Лауреат премии им. Риммы Казаковой «Начало» Союза Писателей Москвы 2019, Победитель фестиваля молодой поэзии «Филатов-Фест» 2019. Лонг-лист премии «Дебют» (малая проза, 2011), Лонг-лист VIII Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь», лонг-лист XV, XVI Волошинского конкурса по поэтическим номинациям. Участник и стипендиат форумов молодых писателей ФСЭИП. Лонг-лист премии «Лицей» 2019. Публикации: «Сибирские Афины», «Тверской бульвар, 25», «Литературная Россия», «Российский колокол», «Кольцо А», «Литературный оверлок», «Подъем», «Юность», другие издания и коллективные сборники. Участник литературной студии «Коровий Брод» под руководством Елены Исаевой. Член СП Москвы.
скачать dle 12.1