Редактор: Роман Рубанов
***
Цветок ручной в подробной тишине
нести тебя, как маленькое знамя,
где всё в округе помнит обо мне,
но ничего не знает.
По кисти опрокинутой пройдём —
не может быть, чтоб никого не ждали!
Подышим на февральское стекло:
холодный свет и очертанья зданий.
Просторно.
Только шёпот — как трава —
талантлив, непонятен и правдив.
И хорошо, что горе-голова
не умирает, не договорив.
***
И тусклый свет к утру совсем мельчает
и страшно слово вслух произнести —
как в лодочке — в намоленной горсти —
мне смелости мне света не хватает.
Пересыхает голос. Только шум
от кукурузника на самом дальнем поле.
Ясней я ничего не напишу
о вечности, о нежности, о боли.
Наступит утро. И меня услышит
одна трава, которая всегда
права,
и утро станет тише
от моего не-нужного труда.
***
И до любви душе один лишь шаг... З.К.Холодная и долгая весна.
Вечерний свет на улице Шишкова.
И комната укромна и грустна
от музыки и скомканного слова.
И немо, и подробно, и мало
пространство от стола и до кровати.
Качают капли сонное стекло,
как водомерки гладь воды. Некстати
часы ударят, тени вороша
и музыку притихшую тревожа.
И до любви душе, наверно, шаг,
который совершить она не может.
***
Переводить вечерний дождь
на свой язык синиц и листьев.
Дорога лёгкая, как дрожь,
и длинная, как выстрел.
Наш паровоз вперед летит
уже без остановки.
И ни винтовки впереди,
и ни одной Каховки.
Так никогда не умирать —
лететь, лететь и таять.
Какая чистая тетрадь! —
тяжёлая, как память.
***
ямб шестистопный — александрийский прочерк,брошенный с яхты спасательный лёгкий круг Е. Р.мы двое мотыльков растерянные возле
вечерних тихих свеч похожих на стога
о том что будет сын сиреневый как воздух
о том что нам с тобой лететь на берега
ладошками листвы на ангельские плечи
ты знаешь умирать нельзя по одному
тебя ревную к рифме своей же странной речи
к лежащей сигарете к раскрытому окну
и долгая река рукав рубашки хочет
о чёрная вода о белая строка
я оказался вот александрийский прочерк
но верная рука но верная рука
ещё чего-то значит и веткой спорит с ветром
и веткой спорит с ветром и деревом стоит
***
Наша комната — скворечня зимой,
мы — птенцы — не научились летать.
Если ты со мной — будь со мной,
как раскрытая ветром тетрадь.
И наполнится снегом страна
по мои голубые глаза,
будто прахом или пухом полна —
чтоб ни взгляда и ни шага назад,
чтобы быть на земле землёй
и в хрустальном саду звенеть
веткой сливы, как смерть, одной,
веткой сливы одной, как смерть.
***
Мы с тобой на кухне посидим... О.М.
Снег такой, что нельзя различить
верхушки деревьев и старой котельной трубу.
Год закончился, перешел в лабуду,
в лай собак, воробьёв перебранку,
лампы пухлой таинственный горб.
Вечер долог, медов.
Хорошо нам сидится на кухне,
будто зёрнышку в клюве,
подперевши ладонью щеку: лю-ли, лю-ли.
Воронеж в снегу.
Ты поёшь: а на том берегу!
Ничего нет на том берегу.
Время вышло. Страна обалдела и несёт
елки, по небу катят машины.
Я не знаю, какой сейчас год
в болтовне петушиной и глупой куриной возне
буду я говорить о тебе,
будешь ты говорить обо мне,
а снежинки дрожать от мороза.
Дом наш только снаружи нелеп,
он внутри, как язык первоклассника, розов.
***
Оставшийся взлетает и парит
над постоянством. Сумеречный вид
не тяготит, но к жизни возвращает.
И облако над яблоней болит
и всю огромность родины вмещает,
где только свет, где только свет нести
от смерти и тоски, от глупости
в пространство сна и клетчатого лета,
где шепчет мальчик "Господи, прости!" —
а вдруг не хватит радости и света...
К земле вернётся аист-атеист —
бесплодный, грустный, как осенний лист, —
и растворится в немоте вещей.
И ничего не будет вообще.
_________________________________________
Об авторе:
ВАСИЛИЙ НАЦЕНТОВРодился в 1998 году в Каменной Степи (Воронежская область). Печатался в журналах "Знамя", "Октябрь", "Москва", "Наш современник", "Сибирские огни", "Подъём", в "Литературной газете" и др. Лауреат Премии Правительства Воронежской области, Международной литературной премии им. В. Аксёнова, премии журнала "Юность" и др. Член Союза писателей России и Союза писателей Москвы.
скачать dle 12.1
