* * *
«Вырыта заступом яма глубокая». И. Никитин
Сколько же времени даром потеряно.
Кажется, годик-другой,
Станешь, как то узловатое дерево
С холкой, поросшей травой.
Ты ли товарищей водкой отпаивал,
Грел их дыханьем своим
До петушиного крика White Power! –
Дескать, на этом стоим.
Были обещаны тихие гавани –
Где ж они? Снег да шуга.
Берег, обложенный псами легавыми,
Гонит и рвёт чужака.
Их ли проколют от скорбного бешенства,
Остерегут от беды?
Шавка с оскалом бездомного беженца
С мраморной смотрит плиты.
Что ж так мигала и гасла заманчиво,
Лёд у подъезда сколов,
Промерзь янтарная снега собачьего
Возле осклизлых стволов,
И не по ней ли рывками колотится
Памяти свежий отпил,
Навзничь бросается, пахнет колодезно
Музыка в стиле ампир?
Блоками жгли, выселяли районами –
Бей, загоняйся, довлей.
Зимнее небо, как сталь воронёная,
Виснет над хлябью твоей.
День пробежит, и считай, что отмазали.
Славно пацан шиканул.
Полночь мазутная сыплет алмазами
Прямо на крыши конур.
БУХТА ВИДЯЕВО
Сидеть бы нам на макаронах
И гибнуть, чтобы не сдаваться,
Но в мёрзлых копях оборонных
Повеяло зарёй аванса.
Отложенных желаний свиток
Поднял с души такую заверть,
Что тут же мельтешенье скидок
Над нами принялось гнусавить,
И задирался подбородок
На блюзовые рокабилли:
Не тормозя на поворотах,
Перчаток зимних прикупили.
На крупной областной премьере,
Где собралось ползаполярья,
Дышали тише и прямее,
Чем венчанные соболями.
И проходя чрез оцеплений
Вполне маклайскую миклуху,
Всего наивней и целебней
Мечтали о картошке к луку,
Структуре трат, простых, как бублик,
Беспечном счастье мальчиковом –
Змеином шёпоте бабулек
Да радуге над отчим домом.
Мы что? Шампусика-шампуся
Не опекаемые чада.
Привет, камины и джакузи,
Сосульки говорят вам – чао!
И, наторевшие в дилеммах,
Им вторят от холмов чубарых
И писк антенн оледенелых,
И ад полночных кочегарок.
* * *
Елене Костандис
До упора бродить в этом смутном аду,
Поклоняться дивану, кувшину, окну,
И обиды сносить от своих параной,
И перчатки терять по одной…
Не мешало б, конечно, беречь свой очаг,
И у Родины милой не быть в сволочах,
Но стоишь почему-то у створа окна,
Примечая: перчатка – одна.
Так не щёлкай же клювом, бедой отболей,
Прорываясь к метро меж пьянчуг, тополей,
Мимо горцев, которым пророк – Мухаммед,
И того, чему имени нет.
Потому что, измеренный плоской шкалой,
Ты влачишь на себе этот век нежилой,
И рыдаешь, и ржёшь, закусив удила
Ожиданьем тепла.
Но затем и манили степные огни,
Что прикопаны клады, куда ни копни,
И пока ты любим даже здесь, на краю,
Я слезами твой путь окроплю.
Я Господь, мне угодна последняя тварь,
И горючий сентябрь, и трескучий январь,
Я найду тебя там, где ты вспомнишь меня,
Посредине жнивья.
* * *
Когда над крышами горит
Усталость ледяного плена,
И явь отсвечивает бледно
Меж Сцилл кровавых и Харибд,
На ржавых пиках арматур
Трепещет горизонта сажень,
Чтоб ветер, землю искусавший,
Аллеям слёзы промокнул,
Мне холодно в родном краю,
Протопленном с такой натугой,
Что ноздри забивает уголь
И злаки чахнут на корню.
Мне – холодно в краю родном,
Без мыслей, чувств, надежд, желаний,
Когда манит зрачок шерханий
На запасной аэродром,
Где хором дизели козлят,
Не помня, как весны хотели,
И март врывается в котельни,
Удушьем затыкая взгляд.
Что делать мне? Охолону
Под ликами канонов строгих,
Стадами блёклых новостроек,
Расписанных под хохлому.
И лишь густая синева,
Дымясь эффектом парниковым
Встаёт враспор, как в горле комом,
Сама собой осенена –
Одна, не пятясь, не юля,
По испохабленному праху
Внесёт прижизненную правку
Последним снегом февраля.
* * *
Когда темнеет в городе моем,
Где с кваса сдачу мокрую давали,
Чем я дышу? Ушедшим декабрем,
С кем говорю? С деревьями, домами.
И больше не с кем: здесь бетон живей
Срамного панегирика проныре.
Вы мне теперь как мята и шалфей,
Панельные, кирпичные, родные.
Пусть небу я чужак, но вам-то - свой,
Как луч ветрам и кладбищам кутёнок,
Пляши, мой дух, облепленный листвой
И полусветлых дней, и полутемных,
Когда на млечном чреве пустыря
Разрывы туч слепят глаза питбулю,
И в черных окнах плавится заря,
И я встаю навстречу, как под пулю.
РУССКОЙ ВЕСНЕ
От Заречья до самых Раменок,
Тех, откуда судьба звала
В социальную сеть ограбленных,
Отодвинутых от стола,
По апрельской земле коричневой
Ветры буйные распластав,
Отдает ледяной опричниной
Серый вереск погранзастав.
Как же будет – надолго ль, накрепко ль?
Европейский ли содомит
Нефтеугольной вспыхнет Африкой,
Снежной Арктикой задымит?
Не бубоны б теперь отыскивать,
Мертвых прадедов укорять,
А от скотства поправить изгородь,
И не наново – вдругорядь.
В этом городе, ломком, путаном,
Словно Отче Наш, заучу,
Светоносную степь над Бутовым,
Либеральную к сволочью,
Потому что Вселенной родственны
И чужим языкам горьки
Русских вёсен седые отсветы,
Звездопалые огоньки.
_________________________________________
Об авторе:
СЕРГЕЙ АРУТЮНОВ
Родился в Красноярске, в 1999 году окончил Литературный институт им. Горького, семинар С.И.Чупринина и Т.А.Бек, первая публикация стихов - 1994 года в журнале "Новая Юность".
Регулярные публикации рецензий в широком круге изданий - "Знамя", "Октябрь", "Вопросы литературы", "Футурум-Арт", "Дети Ра", "Книжное обозрение", "Литературная Россия", "Литературная газета", "День поэзии", "НГ-экслибрис", "Дружба народов" и др.
С 2005-го года ведет творческий семинар в Литературном институте им.Горького. Лауреат Пастернаковской премии (2004), отличия журнала "Современная поэзия" в области критики.
скачать dle 12.1
