НАЧАЛО
Я в таком прохлаждался вузе,
Где учили писать стихи.
На собраньях по нитке в узел
Собирали мои грехи.
Выявляли космополитов,
Чтобы щелочью вытравлять,
И с товарищем у пол-литров
Стал я донышки выявлять.
Слава робкой его улыбке,
Что в те годы была светла,
Слава белой как свет бутылке,
Что от подлости сберегла.
Слава девушкам в главном парке,
Бесшабашным студенткам тем,
Что не очень-то были падки
До высокоидейных тем.
Слава юности, что соплива
И наивна была весьма.
Слава армии, что забрила
И В «телятнике» повезла.
И «губе» хвала, где душою
Отдыхал от сплошной «уры»,
И Отечеству, что большое
И припрятало до поры.
ВЗАПЕРТИ
Должно быть, такое леченье
Намного гуманней, чем нож:
Пьешь йод, а потом в заточенье,
Как приговоренный, идешь,
Поскольку застиранной робой
И собственной плотью своей
Ты вроде как микро-Чернобыль,
Угроза здоровью людей.
Сидишь, отключенный от ящика,
От радио и от газет,
И нет для тебя настоящего
И завтрашнего тоже нет.
Но время отнюдь не напрасно
Застыло в больничной тюрьме.
Отсюда иное пространство
Отчетливей видится мне.
Как будто, явив милосердье
За боль и обиду годов,
Идет репетиция смерти,
И к этому действу готов.
МЕРЦАТЕЛЬНАЯ АРИТМИЯ
Это — как обморок, перебив
Ритма и жизни... Или
Это — как, омут не переплыв,
Чувствуешь: силы сплыли...
Это — как морок, как полный мрак —
К шуту отбило память...
Это — как шок, а скорее — как
Без парашюта падать...
Но надоела давным-давно
Телу своя рубаха.
Скверно, что всё уже всё равно,
Страшно, что нету страха.
* * *
Вольная поэзия России,
Я тобой держался, сколько мог,
В боксах интенсивной терапии,
Из которой выдворяют в морг.
С маетою сердце не справлялось,
Но попеременно утешал
Тютчева и Лермонтова хаос,
Баратынского холодный жар.
Слава богу, не ослабла память
Для твоих стихов и для поэм,
Оттого ни слова не добавить -
Я тебе давно обязан всем.
Ты нисколько не литература,
Ты моя награда и беда:
Темперамент и температура
У тебя зашкалены всегда.
Ты меня наставила толково,
Чтоб не опасался неудач
И с порога отвергал такого,
Кто не холоден и не горяч.
ЗАПОЗДАЛЫЙ ИТОГ
Умер, многое продумав,
Одинокий и больной...
Не был он из трубадуров,
У него был путь иной.
Как великого поэта
Замышлял его Господь,
Но негромко было спето,
Страх не смог перебороть.
Кант — единственный был идол,
И, читая Канта всласть,
Он в бессильи ненавидел
Обезумевшую власть.
И, бездарности на радость,
Так умерил свой размах,
Что загадки в нем осталось
Много больше, чем в стихах.
...Расходились втихомолку.
Поздно подводить итог.
...И совсем-совсем недолго
Плыл над городом дымок.
НАТЮРМОРТ
У раскидистой ивы,
В ста шагах от полка,
«Запорижское» пиво
Охлаждала река.
Разложив помидоры
С огурцами и лук,
Осторожно, как воры,
Мы сидели вокруг.
В давнем пятидесятом
Мог проступок такой
Обернуться дисбатом
И уж точно — губой.
Но, однако, строптиво
С полночи до утра
Запрещенное пиво
Пили мы у Днепра.
Полбутылки загрузим,
О своем погрустим,
Помидором закусим,
Огурцом похрустим.
........................
........................
После армии долго
Шли не ходко дела,
Все же как самоволка
Жизнь была мне мила.
Пил я пиво с задором,
Ел с блаженным лицом
Огурец с помидором,
Помидор с огурцом.
СОБАКА ПОДЛЕЦА
В поселке под Москвою,
Где дачам нет конца,
Заходится от вою
Собака подлеца.
Ей не угомониться,
Не ест она, не спит...
Подлец лежит в больнице,
Кондратием разбит.
Не мелкий бес, а дьявол!
В лихие времена
Кровавый бал он правил,
Как полный сатана...
Все так... А вот, однако,
Не знаю почему,
Несчастная собака
Тоскует по нему.
Какою мерой мерить
Судьбу и суть свою?
И почему не верить
Безгрешному зверью?
И что мы, в общем, значим?
Мне черт-те сколько лет —
Ни дачи, ни удачи,
Собаки даже нет.
А вроде жил не праздно,
Не знал без строчки дня,
И не подлец. А разве
Любили так меня?
...Пес лает до упаду —
Хоть кайся, хоть реви,
Хоть сочини балладу
О странностях любви.
ПОСЛЕДНЯЯ НЕЛЮБОВЬ
Условье наших смутных дней...
Баратынский
Господи, до чего ж настырна
И настойчива, и смела:
Обложила с фронта и с тыла,
Возомнила: ее взяла.
Разрешение всех загадок,
Разрушение всех цепей,
Дай прожить дней моих остаток
Без назойливости твоей.
Но, решив, будто всех мне ближе,
Пристаешь в ночные часы.
Хорошо хоть, в упор не вижу
Ни косы твоей, ни красы.
Отвали! Ну чего прилипла?
Поживем хоть немного врозь.
Отвали! — повторяю хрипло,
Голос мой ослабел от просьб.
Ни любви никакой, ни страсти
У меня ни в одном глазу.
Но не вечно мужское счастье —
Скоро сам к тебе приползу.
ФЛЕЙТА В МЕТРО
Полонез Огинского в метро
Тянет флейта горестно и чисто,
Но червонцев не кладет никто
В кепку дерзновенного флейтиста.
Душит горло, пробирает дрожь...
В суете и спешке перехода
Чувствуешь: безумна до чего ж
Наша неуемная свобода.
Взапуски и наперегонки
Обличали все и разрушали,
И назад не соберешь куски,
И флейтисту не избыть печали.
Наш — в тысячелетие длиной! —
Марш был сплошь из крови и железа,
И уже гремела над страной
Вместо полонеза марсельеза.
Видно, что-то сделали не то,
Облегчая, впали в обнищанье,
Вот и обещает нам в метро
Флейта не прощенье, а прощанье.
СЛЕПЫЕ ЯКУТЫ
Это вправду похоже на чудо,
Этого ни за что не постичь:
как стреляют слепые якуты
И сбивают летящую дичь.
Как стреляют якуты слепые,
Недоступно пустому уму,
Но стреляют всегда, как впервые,
И удача при них потому.
Может быть, наступает смиренье,
Всем законам земным вопреки,
Старикам возвращается зренье,
А ружье — продолженье руки…
Зацвело неподвижное око,
Но остались упорство и слух,
Слышат цель старики издалека
И стреляют навскидку, на звук.
Не промахиваются в итоге,
Помнят голос ее и полет,
Птаха падает старому в ноги
И собака ее достает.
Для печалей нет повода вроде —
Наступает опять тишина,
И гармония в целой природе
Ни на йоту не возмущена.
_________________________________________
Об авторе:
ВЛАДИМИР КОРНИЛОВ
(1928—2002)
Родился в Днепропетровске в семье инженеров-строителей.
Во время войны был эвакуирован в Новокузнецк, затем переехал в Москву.
В 1945—1950 учился в Литературном институте, откуда трижды исключался за прогулы и «идейно порочные стихи».
Первые публикации состоялись в 1953 году, но выходили с внесёнными цензурой исправлениями.
В 1957 году был рассыпан набор уже свёрстанного сборника стихов «Повестка из военкомата».
Только в 1964 году в издательстве «Советский писатель» была напечатана его первая книга стихов «Пристань», а в 1965 году Корнилова по рекомендации Ахматовой принимают в Союз писателей СССР.
Публиковался в самиздате и в зарубежных русскоязычных изданиях.
Член советской секции «Международной амнистии» (с 1975 года). По рекомендации Г. Бёлля был принят во французский Пен-клуб (с 1975 года).
Корнилов подписал письмо «главам государств и правительств» с просьбой защитить академика Андрея Сахарова. В марте 1977 был исключён из Союза писателей СССР ( восстановлен в 1988). Книги были изъяты из библиотек и продажи в 1979 году.
Вновь начал издаваться в СССР с 1986 года.
Скончался Владимир Корнилов 8 января 2002 года.
Библиография:
Пристань. Стихи, М., Советский писатель, 1964
Возраст. Стихи, М., Советский писатель, 1967
Музыка для себя. М., Правда, 1988
Надежда, М., Советский писатель, 1988
Польза впечатлений, М., Современник 1989
Избранное, М., Советский писатель, 1991
Суета сует. М., 1999
скачать dle 12.1