ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Инна Лиснянская. ПИСЬМА К ДОЧЕРИ. 2007-2009 гг.

Инна Лиснянская. ПИСЬМА К ДОЧЕРИ. 2007-2009 гг.

Инна Лиснянская. ПИСЬМА К ДОЧЕРИ. 2007-2009 гг.


2007


*

Доченька моя дорогая!
Понимаю, как тебе нелегко сейчас, а тут ещё глазки подвели. Это от пыли. В первую очередь следи за ними, не пропускай капель и ходи в тёмных очках. Федя мне звонил[1], собирается приехать завтра. Очень хочется мне взглянуть на малышку. Как я поняла, они ко мне ненадолго. […] У меня всё хорошо. На здоровье не жалуюсь, ибо никак его не испытываю. Сижу себе в плетёном кресле. Жарко. Но здесь по сравнению с городом рай. Такая в этом году буйная сирень, что кажется, весь окружающий воздух дышит её густым дыханием. Жаль, только дождя нет, чтоб освежил её, ведь ещё такие два-три дня и сирень сгорит. Ты, наверное, удивляешься, что это мама про цветочки тебе пишет. Можно понять Ахматову, когда она в ссылку сыну писала открытки с описанием погоды, боялась накликать беду. Этого Лев Гумилёв понять не мог и раздражался: он в лагере, а мать – про цветики, да снежинки. Вообще я убедилась, что дети меньше понимают своих родителей, чем родители их. И если у детей в детстве было что-нибудь не так, будучи взрослыми, как бы всё забыв и простив, приходят в крайнее раздражение при любой оплошке. Поэтому совершенно справедлива бытующая в наше особенно время уверенность, что дети должны жить отдельно от родителей. Федя прав, поддержав меня в моём намерении. И я хочу так жить, приезжая к вам в гости на месяц-полтора. Конечно, я не знаю, где и как найду постоянного человека. Но это надо сделать. Теперь, когда Марина[2] хочет делать магазинные заказы, мне легче было бы списаться с какой-нибудь украинкой, чтобы она всё взяла на себя. Однако я очень привыкла к Марине и люблю её. Она мне сказала, что с 1 сентября дом творчества закроется на ремонт и тогда она сможет жить у меня. Но не знаю, реальны ли её благие порывы, они от души, но уже не впервые. И все же надеюсь, что эта проблема решаема.
Очень хочу посмотреть на вашу новую квартиру и пожить рядом с тобой месяцок-другой. Именно приехать не в холод, а 4 октября. Ты, наверное, думаешь, что истинная причина в ожидании премии[3]. В некотором смысле это так. Я почти на сто процентов уверена, что так щедро мой юбилей никто не собирается отметить. И все же тусклая надежда теплится: а вдруг? У меня есть мечта получить такую премию, чтоб вы к ней что-нибудь прибавили и сняли где-нибудь однокомнатную квартирку, пусть крохотную, но свою. Лучше всего – в Европе, на худой конец – в Маале Адумим. Не могу не думать о твоём будущем. Если бы не мечта, от которой не хочу отказаться, я бы погостила у вас подольше. Честолюбие моё вполне удовлетворено тем, что меня публикуют.
И вот тут раздался твой звонок. Счастлива была услышать твой голос. В сущности, я тебе по телефону пересказала своё письмо. Верю, что ты скучаешь по мне, да и я по тебе тоскую. Но практика последней зимы-весны показала, что двух месяцев вполне достаточно, остальное – перебор.
[…] Не знаю почему, но деньги летят уже не быстрее, чем дни, а быстрей чем часы. Да, я еще своему милиционеру никак не решусь позвонить. А надо бы мне, чуть спадёт жара, поехать к Викторовичу, где сдала бы кровь, а так же за 20 книгами «Эха» и «Шкатулки», должны же быть у меня по десять этих книг. […] Вот все мои планы, соображения и душевные намерения. Целую тебя 100000000000000000000 раз. Мама.

31 мая



*

Дорогая моя ласточка!
Вчера у меня был Федя с Тамарин и чудесной Лизочкой[4]. Девочка – красотка и, по-моему, умница. Они были у меня часа три. Я довольна, что не сразу – показались и отчалили. Но вот забыли тряпичную и симпатичную куклу-клоуна. Если будет с кем – перешлю, а не будет – сама привезу.
Твоё письмо меня очень тронуло, разволновало. Написанное от руки, оно мне напомнило те времена, когда ты мне писала с Рижского взморья. Короче – докомпьютерное время. Деточка моя! Какая быстрая дорога пролегла за два века по сравнению с предыдущими веками от гусиного пера до компьютера. Умопомрачительно быстро. А что ещё будет! При таком ускорении времени и компьютер вполне может устареть.
Дни мои спокойны и однообразны. А вот ночи переполнены снами. Позапрошлую ночь мне снилось, что только я отхожу от невнятной компании литераторов, как слышу, как они хулят мои стихи, последнюю книжку – в особенности. То в эту ночь снилось, что живу я в чужом дому, у неких супругов, выехавших на месяц, то ли на отдых, то ли в командировку. Однажды надумываю пойти в ЦДЛ и попить кофе. Прихожу, кофе продаёт привратник. Прошу, но меня не только отказывается привратник обслуживать, но и пропустить внутрь. Требует какой-то сертификат. Я, возмущённая, устремляюсь с другого входа в зал, он длинный, как коридор, совсем не похожий на цедеэловский. По правую и левую руку сидят люди за четырёхместными столиками, заваленными рыбными и мясными деликатесами. Шашлык, как в Абу-Гоше, присутствует. Вдруг вижу папу с кем-то под руку, которого знаю, да не узнаю. Вот это встреча! – говорим мы с папой хором, – впервые за много лет выбрались и, надо же, встретились. Я прошу их подождать меня за столом, так как мне придётся подниматься на второй этаж к начальству жаловаться, что меня не пускают. Долго бегаю по разным кабинетам, но никого не застаю, от Верченко[5] до клерка. Попадаются на лестнице и в холле какие-то писатели, некоторые бросаются меня обнимать, я прошу у них помощи, но все отговариваются разными причинами. Я спускаюсь в фойе ни с чем и снова встречаю папу в том же сопровождении. – Что ж вы меня не дождались, – спрашиваю, – а мне отвечают: сколько можно ждать? Вот, думаю, вернусь и расскажу Лёне про странную встречу. И вот тебе и пишу об этом сне. Начинаю анализировать, почему такое снится. Откуда и на что жалоба? Возможно потому, что мне звонили из собеса и сказали, что с моим делом пока разбираются. А я сказала, вот подожду месяц, а потом напишу в администрацию президента, дескать, долгие годы не печатали, потом выдворяли, настала перестройка, стали не только печатать, но даже госпремию за стихи дали. А теперь вот меня, которой в будущем году стукнет 80, за новые стихи лишают лауреатской добавки. Мол, переиздания – пожалуйста, публикуйте, а про новые пишите, так как считаетесь работающим пенсионером. Вот тебе и привратник. И беганье по кабинетам, по которым никогда не бегала и теперь не побегу.
Погодные катаклизмы продолжаются. Ртутный столбик сразу упал на 15 градусов, и мне кажется, что резко похолодало. Кроме Фимы[6], в сущности никого не вижу. За месяц однажды приходили Чухонцевы[7]. По горло занята Наталья[8] – у неё и свекровь как папа и т.д. и т.п. Вчера она мне забросила журнал со стихами. Я ей на днях подарила книгу, она отзвонила – книга замечательная, а подробно она мне выскажется завтра. Но завтра не наступило, и когда вчера я ей напомнила про мнение, она, бедняжка, стала перечислять свои работы-заботы. Мне стало стыдно. Это мне как бы предрёк первый описанный здесь сон. Пашка[9] глаз не кажет, хотя должен был прийти за книжкой. От всего этого довольно печально мне.
Но главное – старость. Если старость – не работающая пенсионерка, от неё большая тоска. Ты мне желаешь в письме, чтобы я взялась за компьютер или он за меня. Хорошо бы. Но пока в ушах – никакой музыки нет. Сначала – музыка, потом, как червь из яблока, вылезает строка. Вот меня и точит червь изнутри, не дожидаясь музыки. А вообще-то надо плюнуть на свои честолюбивые мечты, не ждать никакого юбилея, никакой награды, а ехать к тебе на новую квартиру. Я рада, что Римма восхитилась[10] и заговорила о кухне. Я уверена, что кухню надо приобретать сразу и целиком. Если трудно, заказав, получить её до выезда, то к августу – надо, а пока кое-как перебиться. Но ни в коем случае не собирать с «помоек», не таскать из дому, иначе предметы приживутся, и кухня будет дурная. А в кухне проходит вся совместная в семье и с гостями жизнь. Кухня должна быть встроенной, хорошо оснащённой, с посудомойкой. Всё вместе, а не постепенно, будет дешевле. А с кухней я вам помогу. Напиши, сколько приблизительно она стоит. Мне очень хочется сделать этот новосельный подарок. Сейчас позвоню тебе, – скучаю. Обцеловываю, твоя мама.

2 июня



*

Дорогая моя доченька! У меня просто душа разрывается, как подумаю про ваш переезд[11] и какие трудности приходится тебе испытывать и переносить. Очень тревожусь за тебя, да и за Серёжу, который всё хочет тащить на своём горбе, лишь бы – подешевле. …
Здесь всё по-старому. Позавчера заходила на часок к равноудалённому, а потом к Соломоновым[12] на ужин. Равноудалённый[13] сильно возомнился: протягивает мне глянцевый журнал, где есть посвящённое мне стихотворение, и говорит, как благодетель: «сделай ксерокс, журнал можешь оставить себе, а ксерокс мне». – Где это я тебе ксерокс сделаю? Опомнился, взял журнал и сказал, мол, Маша[14] приедет, сделает, и когда приедет? – Очень нужна. Собирались ко мне вчера прийти на борщ, но не пришли, – Ира переходила лимитированное время. Больше по своему почину я им звонить не буду. Вчера ездила с Серёжей Агаповым[15] в поликлинику, потом завалилась спать. Меня разбудил телефон, и я, мало что понимая спросонок, согласилась на презентацию моей книжки в «Билингве», где так мне было позорно, на конец июня. Увы, я не умею давать обратного хода, – согласилась, пообещала – мучайся, но исполняй. Очень невыгодно читать короткие стихи, да ещё – с листа. Это всегда провал. А безлюдья и к тому же провального чтения боюсь. Чего, казалось бы, бояться? Но вот вышла книжка, подарила я несколько экземпляров, а в ответ – молчок. Только: ах, как красиво издали! А мне хочется хоть что-нибудь написать, но нет вдохновителей. Я много с благодарностью думаю о Юзе[16], как он меня раскочегарил той осенью своими, пусть и слишком возвышенно-необузданными похвалами. Но делал он это искренне. На днях мне позвонил его московский друг и сказал, что Юз просил его мне помочь во всём, ну хотя бы с интернетом. Видимо, мне нужен запал со стороны. А тебя я часто не беру в расчёт, ибо ты – часть меня, вырвавшаяся в гениальность. И всё же – часть меня. Сегодня ты в Бейт-Кереме[17] занимаешься с детьми, позвоню тебе завтра. Не знаю, как звонить Феде, но попробую на мобильник, который у меня есть. У нас похолодало, то есть, попрохладнело, градусов 18. Но говорят, что дальше будет температура понижаться. Пожалуй, когда было 34 тепла, хоть и было душновато, мне погода нравилась, особенно на нашем участке. Печально, что грустит Маничка[18], говорила ли ты с ней по душам? Если это женская грусть, то она превозмогается новым увлечением. Если грусть амбициозная, то с ней трудно, чего бы она ни касалась. Сейчас оденусь и поеду с Серёжей Агаповым в поликлинику. Вот и весь мой день вчерашний и сегодняшний. Постоянно думаю о тебе и о стихах, которые не приходят.
Целую тебя перевернутую восьмёрку раз, бесконечно тебя люблю. Мама.

5 июня



*

Ленусенька! Какое чудное ты мне прислала письмо с описанием твоего стража в Судетских казармах. Я же, очень переживающая за обокраденную квартиру и не знающую, что из неё вынесли, радостно удивляюсь твоему безмятежному тону. Хотя трудности и с Кином[19], и многая занятость. Какая ты у меня молодец! Ты просто – гениальное явление нашего времени, которое действует на среднем уровне агрессивного ума. Вчера мне позвонила Ира Поволоцкая, поздравляла с твоими рассказами, просила меня передать тебе своё поздравление и восхищение. Солнышко моё, у меня пока – тишь да гладь. Вчера приходил Фимка смотреть футбол – у Ришиной[20] нет телевизора, да ещё и телефон перестал работать, так что в почтальоны он никак не годится, да и жить в Переделкине ему осталось несколько дней. Жаль, он бывал лёгким и хорошим гостем. Заходила Ольга Соломонова, я это письмо пошлю через них. Часто их беспокоить не хочу, тем более что не мне до них, а им до меня надо ходить за почтой. Ближе к вечеру приехал Полищук[21]. Вот такая насыщенная людьми и разговорами выдалась суббота. Дима показал, как расположили материал со многими фотографиями в интернете – очень хорошо. Я ему читала новые стихи, хотя было страшно. Три ему сдержанно понравились, с мелкими оговорками. Про остальные он пошутил моей шуткой – «разгон руки». Перед уходом сказал, что стихи хорошие. Но я-то знаю, как он говорит, когда ему что-нибудь по-настоящему нравится. Еще добавил, что после «заплачек» и «архивов» мне беспокоиться нечего, можно и руку поразгонять перед чем-то большим. Диме понравилось, как я сложила Сёмину книгу – классика и хиты. Я этим очень довольна. Но мне что-то не звонят из издательства, хотя договаривались: они мне в середине-конце июля пришлют договор, предварительно созвонившись, а я им числа 20 вышлю по емейлу. Рано, конечно, я насторожилась, но что-то мне подсказывает, что будет всё не так. Не знаю почему. Может быть, из-за разрушенной квартиры и непомерными ко мне требованиями, а теперь еще и из-за кражи. Кто хоть обнаружил? Маня? Больше всего боюсь за картины Фридл. Но что-то мне подсказывает, что грабители были не слишком образованы, и картины уцелели[22]. Однако, наверное, многие друзья советовали, да и Вас я просила сделать решётку – первый этаж этого настоятельно требует, а к решёткам привыкаешь недели за две, знаю по себе. Как-никак не срок мотать, когда только решётку и видишь. Но что упущено, то упущено. Как только Серёжа вернется, пусть возьмётся. А когда возвращаешься ты? …
У меня некоторая напряжёнка с закупкой продуктов. В магазине заказывать глупо – некачественное. Марина же строго поставила дело, она приходит 2 раза в неделю по три часа, иногда – три раза в неделю. Вчера мне велела позвонить Николаю, бывшему милиционеру, чтобы он привёз продукты, и продиктовала мне список на 22 кг. Дело в том, что он, привезя меня из клиники, сам вызвался – когда надо, звоните. Но он меня две недели тому назад уже возил на Усиевича, в нотариальную контору и в сберкассу, не прошло и недели, как ездил со мной в клинику. Нельзя так бесстыдно пользоваться чужой добротой. Я не смогла позвонить. Но Фима решил мне помочь, созвонился с Володей из музея Чуковского, и сегодня вместе с Олей[23] Володя их возьмёт на рынок. Нелегко жить в беспомощности и зависимости, как здесь, так и, не обижайся, в Иерусалиме. Вот и сейчас вина за ограбление в большой мере висит на мне, ведь если бы не я, вы бы на первом этаже не поселились. Приеду я все же на подольше, чем на три месяца. По всему видно, что мне ничто не светит в юбилейный год, и ждать этого сверх глупо. Надо забыть, подтянуться и жить беззаботно. Завтрашний день, в конце концов, всегда – вчерашний, если о нём думать и видеть сны. Доченька моя, прости, что я так расхныкалась. Просто пасмурно и пахнет дождём. Да, что касается ответа из лаборатории, мне обещал позвонить Недоступ[24], но так и не позвонил. Завтра позвоню сама. Но раз он не звонит, значит, всё в порядке, так я думаю. Держись, моя ласточка, а что до ограбленного гнезда, то всё вещевое – дело наживное. Целую тебя перевёрнутую восьмёрку раз, жду не дождусь твоего приезда хотя бы в Иерусалим, чтобы я по карточке могла наговориться с тобой вдоволь. Очень тоскую по тебе. Еще раз целую. 10000000000000000000000000000000000000000 раз, мама унылая.

15 июля



*

Леночка, солнышко моё! Как я счастлива была услышать твой голос и как тяжело мне было говорить насчёт папы[25]. Я тебе всё говорила «прости, прости», потому что понимаю, насколько неприятен источник отрицательной информации. Но это моя глупость и неумение лавировать между ситуациями и фактами. А тут мне ещё Оля сказала, что раз она не может в Москве найти работёнку (литературную), то в начале сентября уедет вообще в Саратов. Ну что же, мне с ней вполне хорошо, относительно спокойно, как только может быть спокойно такому человеку, как я. Думаю, выход обязательно найдётся.
Только что ты мне позвонила, и у меня немного отлегло от души. Слава Богу, ты на меня не сердишься. Видимо тебе передался мой страх, и ты мне снова позвонила. Спасибо тебе!
Что касается стихов, то они мне настолько не нравятся, что пока не хочу посылать, нечего тебя ещё и этим огорчать. Валера мне[26], наконец, вернул Страхова (его воспоминанья о Достоевском и письма Достоевского). Том 1883 года – редкость. Кроме того, и это главное, чрезвычайно интересно читать. Ничего с тех пор, кроме техники, в России не изменилось. То же разночинство, но нынче оно власти – сплошное ворьё, тот же национальный вопрос – ленивая гордыня, отягчённая фобией. Правда, в шестидесятые годы позапрошлого столетия были какие-то идеи по поводу улучшения народной жизни, но эти идеи привели к полному краху, даже веру повыветрили. Нынешние верующие – по большей части бывшие комсомольцы или их дети и внуки. Все идеалы, как западнические, так и славянофильские, как консервативные, так и «революционные» пришли к единственному единству – деньгам. Думаю, что на Западе деньги – были постепенным завоеванием прогресса, и это не так остро сказывалось на психике населения. Здесь же все помешаны либо на своих, деньгах, либо на чужих, что чаще, пожалуй. При этом население, ненавидя новых русских, раболепствует перед ними, заискивает, ждёт подачек. И не только чернь такова, но и «интеллигенция». Трудно кого-либо винить из интеллектуалов, но такова уж русская действительность – вечное крепостничество с вялотекущей мыслью о демократии. К тому, что деньги решают всё, трудно привыкнуть старым людям. Мне кажется, что молодым это нравится. А фашиствующим – в первую очередь.
Да забыла сказать, что вчера вечером пришли Чухонцевы и Иванова. Выпили бутылку вина. Первый тост был Наташин – за твои рассказы, вообще за твои близкие по мироощущению, но разножанровые таланты. Все тебя хвалили так, что мне даже добавлять было нечего. Сегодня ко мне заходила Ольга Соломонова. Между ливнями посидели под елью и даже догуляли до первого угла. Ливни для июля типичные. Полно яблок. Даже на наших двух яблонях, никогда при моей здесь жизни не плодоносящих. А у Чухонцевых яблок на трёх деревьях больше, чем листьев. Это не гипербола, а очевидность. Очевидность и то, что Маша ещё ничего не сделала по разрешению переустройства квартиры[27]. Вернее, не Маша задерживает, а жилец пока ещё не нарисовал плана. Он просил через Машу, чтобы я его зарегистрировала на своей жилплощади. Я дала согласие. А как я могла не согласиться, когда в жилуправлении уже знают, что он у меня живёт. Ещё он захотел, чтобы я в присутствии адвоката заключила с ним договор о сдаче ему квартиры на пять лет. Это уже слишком! Я отказалась. Теперь я уже махнула рукой на то, что мой дом и в разрухе, и как бы не мой дом. Чуть что – не въедешь. Я жильцу ничем не обязана, мне этот ремонт не был нужен, он был нужен ему. Хотя бы он уже скорее предоставил план перепланировки и сделал всё. Я могла бы и на это махнуть рукой, мол, что будет, то будет. Но мне объяснил Алёхин, что главная неприятность будет, если квартира выставится на продажу, а планировка не будет соответствовать документу Б.Т.И. Хватит и того, что я проворонила для тебя дачу в Красновидове. Хватит с меня бытовых глупостей, позорной непрактичности. Но и назад от «перестройки» пятиться некуда, так как стены снесены, а сама новые возвести я не смогу – бешеные деньги. Даже в том случае, если бы я нашла надёжных и недорогих строителей. Что сделано, то сделано. Перенесла всё это сейчас на бумагу и как-то успокоилась. И ещё более успокоилась, вспомнив, какой у меня был пароксизм мерцательной после посещения бывшего дома. Больше мне этого не надо. А надо собраться с силами и набраться терпения и мелких радостей и жить, пока живётся. Какой бы трудной или мрачной ни была бы жизнь, всё равно она прекрасна. Оля Соломонова принесла мне роман Амоса Оза «Мой Михоэль». Прочитала страниц пять, оторвавшись от письма, пока скучно. Наверное, дальше будет лучше или совсем хорошо, чего почти не бывает. Вот недавно прочла тяжелейший роман Отара Чиладзе «Гадари», мне принёс его переводчик и редактор «Дружбы народов» Эбаноидзе, получивший дачу неподалёку. Чтение трудное и не только душевно, письмо плотное, вязкое, нечто подобное Прусту, но не такое изящное, без кружевной прозрачности, хотя и без опущенных портьер. Талант – высшей пробы! Прочитала за это время не полностью номеров три Нового мира и Знамени – тягомотина в стихах и прозе, но случаются интересные статьи и мемуарные вещицы. Еще прочла в журнале «Волга» роман некоей Афанасьевой, который выдвинут на премию «Большая книга». Роман – нечто вроде длинного центона Мастера и Маргариты. Нет, не подражание, не заимствование, специально булгаковская взята канва, начиная с первой картины в сквере. Всунута всесторонняя злободневность, написанная грубо и безвкусно, с В. Зеулом, который с помощью трёх чудовищ наказывает оптом и поштучно все слои населения, но есть сентиментальная парочка, им спасённая. К Понтию Пилату пристёгнута Мария Магдалина, и, конечно же, Иешуа там же. Сплошной бардак. По вечерам часок-другой играем с Олей в реми. Так и за такими делами и заботами протекает моя жизнь. Так что не всё так плохо. Далеко не всё! А плохо то, что когда у меня останавливаются часы, я этого не замечаю, и так было всю жизнь. А я еще удивилась, чего это мне Оля в половине девятого говорит «Спокойной ночи». И только сейчас, раз в пятый взглянув на часы и вновь увидев 8.40, поняла, что часы стоят. Телефонный автомат выдал мне 23 часа 6 минут. Так что спокойной ночи, моя девочка, лучше которой нельзя придумать, постарайся сильно не тревожиться, всё устаканится. Целую тебя 1000000000000000000000000000000000000 раз, мама.

28 июля



*

Дорогая моя доченька. Как я радуюсь всегда, слыша твой голос по телефону. Но иногда в нём большая грусть, озабоченность и усталость. И мне так жалко тебя, моя маленькая. После тебя мне позвонила Галя Бови[28], она сейчас в Москве, продала квартиру, была неделю занята. Ей помогает Машка. На днях они ко мне приедут. Галя приглашает меня к себе жить три месяца. Поселю, говорит, теперь в комнате с видом на Женевское озеро. А в начале июля Машка едет к Гале, и они даже выедут в Париж на неделю. Галя приглашает в эту поездку и меня, дескать, возить будет Жан Марк[29]. Конечно, это очень соблазнительно увидеть Париж, да и на озеро смотреть приятно. Но справлюсь ли я, будучи больной и старой? Вот вопрос, на который не могу ответить. Конечно, хочется, да колется. Никак не могу уговорить себя, что я такая старуха, что лучше сидеть на одном месте. Казалось бы, и уговаривать нечего, – с трудом в хорошую погоду дохожу до Окуджавы. А сейчас похолодание и дожди, иногда ливневые. Но мне приятно смотреть в окно, такое пышно-зелёное. Ко мне мало кто заходит. Один раз за это время – Чухонцевы. Дважды или даже три раза приезжал Дима, дважды Саед-Шах[30] и однажды Света – жена Попова. Но мне этого вполне за полтора месяца достаточно. Я с гостями то сильно раскуриваюсь, то довольно быстро устаю. Всё же слух, как рухнул, так и лежит в руинах. И мне тяжело, если у меня не один гость, а два, и им тяжело со мной говорить. Интересно, Оля говорит нормальным для себя голосом, и я хорошо слышу. Когда Оля выезжает по своим делам и по гостям, я вполне нормально остаюсь одна. Она все чаще и чаще уходит или уезжает, и это для меня хорошая тренировка. Сейчас звонила папе. Да, он жалуется, что домработница хочет уехать. Но все проблемы оставляет до тебя, особенно неприятны проблемы с его, как он наметил, избранным. Я ему говорю, но ведь у Леночки нет таких денег, чтобы и сиделку держать и тысячи долларов отдавать за большое избранное. А как же ты издаёшься? Я говорю, мол, со мной не соотносись, возможно, совершенно несправедливо, но я попала в обойму из пяти-семи человек, которых издательства приглашают. Тут папа сказал, что в «Советском писателе» издали семь его книг, почему же теперь не издают. Я попыталась объяснить про книжный рынок, но это не умиротворило. Тогда я сказала, что у Егора Исаева вышло сто книг в совписе, он лауреат Ленинской премии, а теперь его не издают. Представь себе, что этот довод папу несколько утешил и даже развеселил: ничего, она пусть приедет и побегает по редакциям! Печальный случай. Я же немного ещё пописала. Если тебе Сережа перешлёт файл, то напиши мне. Там есть два-три недоделанных стишка, а остальные, хоть и доделаны, кажутся мне плохими. Тут, помимо и вдалеке от меня, большой литературный шум. Я думала, что все возмущаются в разговоре со мной, однако и далеко за пределами. Целый сюжет. Но об этом я напишу в следующий раз. Целую тебя, моя маленькая, моя замечательно-гениальная.
Целую 10000000000000000000000000000000000000000000000000 раз. Мама.

(без даты)



*

Ленусенька, миленькая моя! Спасибо за добрый отзыв. Но чувствую и понимаю по письму, что тебе приходится не сладко с этими тётками и одиноко. Молюсь, чтобы Ира тебя не умотала. Но думаю, если не начнётся, вернее, не продолжится история с чемоданом, всё будет хоккей и футбол. И вообще за 4 дня, думаю, уже речь о чемодане не пойдёт[31]. Чем же ты питаешься, если гречку-поганку себе не сваришь. Что же касается меня, то я жутко прибавила в весе. Марину делать что-нибудь постное не уговоришь. Так что с завтрашнего дня я перехожу на поганку, это единственное, куда Мариночка не кладёт свиной жир и не льёт подсолнечного масла, сливочного также не кладёт. Вчера была в доме Пастернака, там я сговорилась встретиться с переводчиком Ватагиным[32] по переводческому делу Семёна Израилевича. Но сначала мы с Ирой Карякиной заехали к Сёме. Там всё в порядке, кроме облезлой ограды. Очень надеюсь, что Маня покрасит. Потом мы посидели немного на скамейке перед домом Пастернака, послушали льющуюся из окна музыку. Правда. Перед тем Наташа Пастернак попросила меня зайти в дом и повидаться с Вознесенским. Меня хотели устроить в доме, но там было душно, да и Ватагина не было. Я вышла, пошёл небольшой дождь, и я попросила меня отвезти домой. Трудно мне было сидеть на скамейке без спинки, тем более после кладбища, где я буквально не дошла, а неустойчиво доползла до могилы. Надо срочно худеть. Дома мы попили кофе с Олей и с Ирой, которая о тебе расспрашивала и передавала привет. После того, как Ира уехала, Оля решила часок прокататься по воздуху на велосипеде. Только она ушла, как позвонила Аня Саид-Шах, мол, куда я пропала, ищут меня по саду, очень просят доставить назад. Конечно, если бы я уже не видела Вознесенского, я осталась бы дома. Но, боже мой, Лена, как он плох, руки не действуют, только одна рука, сплюснутая в лодочку, может есть, и коснуться тебя. Он притянул (громко сказано) мою руку и стал целовать. И я его обцеловала, а душа моя разрывалась от жалости, у него текли слёзы по щеке, а я еле сдержалась, чтобы не зарыдать. Говорит он, едва шевеля губами. Может быть, кому-нибудь и слышен его полушёпот, но не мне глухой. Мне здесь объяснили, что у меня в аварии[33] случилась контузия, что чаще всего она проходит, да вот у меня не прошла. Приеду – куплю аппаратик. А посидела минут сорок, а там Анька меня водворила на место. По моему поводу говорились какие-то восторги, но я или почти ничего не слышала, или Аня мне переводила на ухо.
А сегодня у меня был один из самых здесь замечательных. Оля задумала меня прогулять и попросила одного своего друга свозить нас куда-нибудь в городе. Он отвёз нас в Донской монастырь – необыкновенно красивый храм и человеческая обстановка в нём. Дима подкатил машину к самым воротам и мне было идти как до Окуджавы. Потом он повёз нас на Патриаршие пруды – какая красота в центре Москвы, как бы хотелось хоть недельки две пожить на этой узенькой улице. Видишь, я полна сил, если мне ещё чего-то хочется.
Привет детям, Серёже. Что слышно с квартирой? Целую тебя перевёрнутую восьмёрку раз, твоя загулявшая мама.
(без даты)



*

Ленусенька, родненькая моя! Какое чудное письмо ты мне написала! Я ещё не дошла до твоей мысли о рассказе, как подумала: замечательный рассказ. И он начинается вовсе не с кладбищенского кота, а с самого начала – с женщины, ведущей себя, как мужчина. Фимка принёс мне твоё письмо, и с меня вся плаксивая дурь слетела. Это у меня получилась нечаянно. Фима спешит. Кстати, он уезжает на днях до шестого августа. Так что ты ему для меня не пиши. Деточка моя, очень по тебе тоскую, люблю, совестюсь. Какой дивный у тебя слог! Всё слагается из слов. А ты слагаешь портреты, пейзажи, психологическую картину из самых необходимых слов. Не устаю восхищаться твоим гением, который ко мне так добр и снисходителен. Люблю тебя, твоя мама.

Август, 2007




2008


*

Дорогая птица чайка, птица песенка моя,
По тебе зело скучайка горе-матушка твоя.
Наконец письмо тебе отправлено, получила ли ты? У меня всё в порядке. Жду не дождусь Маничкинова и твоего приезда. Уже не так-то много времени осталось. Как у тебя дела, как Мунк? Да, я получила книжку. Очень тонкие странички, почти папиросная бумага. Оформление неплохое, если бы не рамочка, то я сказала бы – картина Модильяни очень подходит к названию «Птичьи права» или, скорее, заголовок к лицу картине. Книжка небольшого формата, компактная, удобное для чтения в метро, жаль бумага тонкая. Отбор стихов очень понравился Диме, больше никому я пока ещё не дарила кроме Оли. Авторских всего 15 экз. Хочу купить в издательстве ещё 30. Её хорошо дарить. В издательстве она не может по себестоимости стоить больше 100 рублей, если в магазине – 170. Вчера у меня были гости. Саша Мишин с Димой и его дочкой Варей. Мишин водит очень интересные пешие экскурсии по Москве, которую знает отлично. Может быть, Маньке будет интересно. Я бы сама не прочь, да грехи не пускают. Мне очень захотелось побыть в городском пейзаже, в какой-нибудь узенькой московской улице типа Патриарших прудов или в переулке, где музей Цветаевой. Мне многого хочется, да мало чего можется. Но я, поверь мне, держусь молодцом и если ною, то по поводу стихов. Ничего меня не берёт, а если и берёт, то уходит в стишки. Я опять штуки три, а то и четыре, написала. Но нервы и мышцы в стихах ослабли, да и внешних впечатлений никаких.
Целую тебе бесконечную восьмёрку раз. Мама.
Получила твоё письмо с подробностями пражской жизни, очень интересно. А своё письмо я тебе писала ещё вчера. Позвоню папе и скажу, что получила от тебя ответ на моё письмо и про твои трудности с телефоном-автоматом. Передам от тебя привет и поцелуй. У меня ничего нового. Но всё нормально.
Еще раз тебя целую 10000000000000000000000000000000000 раз мама.

27 мая



*

Дорогая моя доченька! Вчера мне позвонила твоя тёзка из Праги, сказала, что у тебя всё хорошо, что ты настояла на своём. Я дважды переспрашивала, означает ли это, что выйдет не одна, а три книги-каталоги. И она мне подтвердила, что да. Я радуюсь. Но когда она мне позвонила и сказала, что из Праги, я дико испугалась: Что случилось с Леной? Я не знаю, переслал ли тебе моё письмо Серёжа, но вот снова пишу. А звонить по мобилке тебе, действительно, очень дорого. Такая же карточка, которой мне хватило на полтора месяца, я один разговор пропала на три четверти. Я, конечно, сейчас на минуту позвоню, чтоб услышать твой голос, а там будем переписываться.
У меня всё нормально. Позавчера меня взяли в гости к Мише Рощину. Он очень сильно сдал. А в понедельник мне позвонила Алёна и сообщила, что неделю назад умерла Лялька[34]. Алёна звала меня на девять дней, помянуть Лялю. Но я ей рассказала про себя и что нечем приехать. А еще я просто не в состоянии быть в том доме, где моего дома, по сути, нет. Я помянула Ляльку вином и рассказом о её доброте Оле. Я растолстела, а тут ещё не двигаюсь. Но вчера не было дождя, и я доковыляла до музея Окуджавы и обратно. Хочу позвонить Серёже, узнать, как Феденька. Но не знаю, хватит ли карточки. Маша приедет не скоро, через четыре дня с Галей Бови. Некоторые звонят и грозятся приехать на мой юбилей. От этого я в ужасе. Целую тебя и сейчас пойду звонить тебе. Мама.

29 мая



*

Птица-песня моя! Ты меня обрадовала не только своими делами, но и моими. Оказывается, Манька хочет устроить мне праздник, это мне радостно не только практично, но и душевно. Боюсь понабежит народ невмещаемо. Лето обещают прохладное, во дворе не рассядешься. Ну, что будет, то будет. Я и сейчас об этом, в сущности, не думаю. Только пугаюсь неожиданным звонкам, дескать, помним и приедем. Сегодня Ира Карякина свезет нас с Олей на кладбище к Семёну Израилевичу, а сами навестят ещё и могилу Пастернака. Сегодня 30 мая – годовщина его смерти. Я, к сожалению, с ними пойти не смогу, надо идти круто вверх, а мне бы до Сёмы добраться. А к 3 часам поедем на дачу Пастернака, там всегда что-то устраивается, чтение и музыка. Надо иногда бывать где-нибудь. Вчера я разговаривала с Серёжей, он сказал, что Федя уже выздоровел. Потеплело. Дни невероятной красоты. Заставила себя прочесть свою книжку. Плохо, Леночка. Я её составила, в основном из поздних стихов длиннострочных. А некоторые, написанные в среднем возрасте, лёгкие, как дыхание, в книгу не вошли. Книга получилась, особенно, в конце, чересчур умственная, хотя выглядит, как существо с летящим верхом и крайне тяжёлой, объёмистой задницей. Жаль я не помню, до какого стихотворения я тебе послала. Посылаю несколько, если уже были, то прости. Почему-то Серёжа, который просил меня послать новый мой файл для чтения, вообще никак не отреагировал на стихи. Жаль, что он настолько против Хайфы, там и дешевле, и больше русских, и море. И волейболисты отыщутся. Передавай ему привет и всем детям. Лизочка, наверное, уже очень смышлёная девочка и ироничная, судя по корточкам.

* * *

Справку о слабоумье выдал мне втэк,
Лес на меня глядит из-под влажных век
И раскрывает свой разговорчивый рот, –
То шепчет дождём, то соловьем поёт.
Дерево мне говорит больше, чем человек,
По крайней мере, не врёт.

Мне неизвестно, хорош мой выбор иль плох,
Но разговоры леса меня не берут врасплох, –
Лес на одном языке говорит века,
Кроме того я чую наверняка:
Кроется не во времени смена эпох,
А в корневых изменениях языка[35].


24 мая 2008



* * *

Хорошо мне жить анахоретом,
Лохом недобитым
На опушке смешанного леса,
Солнышком прогретом,
Дождичком умытом.

Никакого транспортного стресса –
Бабочки, стрекозы,
Пчелы и шмели, божьи коровки…
Мрачные прогнозы
Не имеют веса.

Хорошо не в городской коробке,
А в глухом предместье.
Домик, огород – четыре сотки, –
Ни предательств, ни хулы, ни лести, –
Только троеперстье[36].


24 мая 2008



* * *

Взгляд на жизнь у меня обыден,
Но мурашки – по коже:
Человек за домами не виден,
За деревьями тоже.
Поздним снам ошибки присущи
Но они безобидны.
Неужели люди есть души,
Потому и безвидны[37]?

25 мая 2008



* * *

Всё размерено и взвешено, трудовой покой в дому,
Но не знаю, почему день ползёт, а время бешено.
Все листки календаря перемешаны с садовыми –
Ветру всё до фонаря: между рыжими деревьями
Жжёт страницы почём зря облетающим огнём.
И конечно, жжёт меня
разница меж быстрым временем
И вялотекущим днём[38].


(Дата стихотворения отсутствует. – Прим. ред.)

30 мая




2009


*

Дорогая Леночка! Попробую тебе послать стишок, хоть он у меня получился не очень – слишком условный. Видела ли ты Маню? Как она? Огляделась ли. Много ли тебе предстоит разбирать вещей? Поедешь ли купаться в море? Пиши, мне всё интересно.

* * *

Ветер в роще гудит роково,
Месяц делает в небе петлю,
Я уже не люблю никого,
Потому что себя не люблю.

Лунный свет утопает в дыму,
Ветер мечется в жаркой трубе.
Я не верю уже никому,
Потому что не верю себе.

Перед сном втихомолку молюсь,
Солью наволоку серебря.
Я уже никого не боюсь,
Потому что боюсь я себя.[39]


4 августа 2009


*

Дорогая Леночка! Очень смешно – я прочитала из письма только две строки, так как дальше был интервал, и я не догадалась пойти вниз. А там как раз и было письмо, которое ты мне рассказала по телефону. Я рада, что такая замечательная квартира, даже с круглым столом в кухне. Как хорошо, что ты повидала Лизочку. М.б., чудесно, что в ней нет никакой особенности, замысловатости, что делает человека комплексным, особенно при высокохудожественности. Что касается моего высокохудожества, то совершенно права, увидев неблагополучие в двух последних строках. Правда «потому что» здесь не при чём, а при чем неясность мысли, которая переходит в бессмысленность. Целую, мама.

5 августа



________________
Примечания:

1 Внук Инны Лиснянской.
2 Марина Красина.
3 Мама думала, что получит на 80-летие премию «Поэт». Она ее получила, только годом позже.
4 Тамарин – жена Феди, Лизочка – их дочь.
5 Ю. Н. Верченко, секретарь СП СССР (до 1991 года).
6 Ефим Бершин.
7 Олег Чухонцев и Ирина Поволоцкая.
8 Наталья Иванова.
9 Павел Крючков.
10 Римма Юха, наша израильская приятельница.
11 Переезд в новую Иерусалимскую квартиру.
12 Юрий и Ольга Соломоновы.
13 Олег Чухонцев.
14 Мария Лыхина.
15 Сотрудник Дома-музея Корнея Чуковского.
16 Юз Алешковский.
17 Бейт ха-Керем, район Иерусалима.
18 Мария Макарова, внучка И. Лиснянской.
19 Франц Петер Кин (1919 – 1944), поэт и художник. http://elena-makarova.info/KIEN_346_ALL.pdf В это время мы с Ирой Рабин занималась исследованием жизни и творчества Кина, готовили монографию и экспозицию в Терезине. http://makarovainit.com/kien/index.htm
20 Ирина Ришина.
21 Дмитрий Полищук.
22 Мы с Серёжей были в Голландии, когда обокрали нашу новую квартиру в Иерусалиме. Картины художницы Фридл Дикер-Брандейс (1898 – 1944)уцелели, мама была права по поводу «необразованных» грабителей.
23 Ольга Клюкина, подруга Марии Лыхиной, приехала из Саратова, чтобы жить с мамой на даче.
24 Александр Викторович Недоступ, кардиолог.
25 Папа, поэт Григорий Корин, первый муж И.Лиснянской. Он тяжело болел, я хотела перевезти его в Израиль, но мама считала, что я должна выбирать между ним и ей.
26 Валерий Авдерин.
27 «Жилец» в маминой квартире на ул. Усиевича без разрешения перестроил квартиру.
27 Галина Бови-Кизилова.
29 Жан Марк Бови, муж Галины.
30 Анна Саед-Шах.
31 В то время мы с Ирой Рабин жили и работали в Терезинском «Мемориале». Мы пыталась получить разрешение на публикацию 600 рисунков Ф. П. Кина из чемодана, который Кин оставил своей подруге перед депортацией в Освенцим. Подруга выжила, вывезла чемодан из концлагеря в Брно, далее долгая сага… В конце концов чемодан этот в 70-х годах оказался в Мемориале «Терезин», а в 1992 году подруга приехала за ним из Америки. Чемодан ей отдан не был, начался суд, который длится по сию пору.
32 Марк Германович Ватагин.
33 Мы с мамой попали в автомобильную аварию в Хайфе.
34 Алена Басилова, дочь Ляли, Аллы Рустайкис, обе жили в одном доме с мамой на Усиевича, 8.
35 Инна Лиснянская. Перемещенные окна. М.: ОГИ, 2011.
36 В последней строке «Лес и троеперстье». Литературная газета, № №35 (6187) (3-09-2008)
37 Инна Лиснянская. Перемещенные окна. М.: ОГИ, 2011.
38 Неопубликованное.
39 5.8.2009
Дорогая мамочка! Ну уж условным я бы этот стих никак не назвала. Очень грустный, даже трагический, и точный. Мне показалось, что в конце можно отказаться от «потому что».

Я уже никого не боюсь,
Потому что боюсь я себя.

Я уже никого не боюсь –
Я боюсь самою себя.


Но это моё прозаическое предложение. Что-то хочется изменить в двух последних строчках.




Публикация и примечания Елены Макаровой
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 717
Опубликовано 06 мар 2017

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ