ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 226 февраль 2025 г.
» » Александр Карамышев. МЯТЕЖ

Александр Карамышев. МЯТЕЖ

Редактор: Анна Харланова


(рассказ)




                        Я проверил силы рыбинской организации. 
                        Они были достаточны для восстания.
                        Я проверил силы большевиков. Они были невелики. 
                        Я осведомился о настроении рабочих. Оно было удовлетворительно. 
                        Я справился о настроении окрестных крестьян. Оно было хорошее. 
                                                Борис Савинков

1
Сто тысяч вёдер спирта бесследно исчезли при разграблении винного склада в Рыбинске в декабре 1917. Бесплатный безграничный алкоголь смешал сословия, выплеснув толпу пьяных мародеров на купеческие лавки и магазины. Не чувствуя в себе сил помешать разгулу, солдаты возглавили его. Полгода спустя на укрытый кованым дебаркадером перрон спрыгнул подтянутый мужчина лет тридцати пяти в добротных сапогах, брюках и щегольском жилете поверх рубашки. Из-под ломаных бровей внимательно смотрели спокойные, сероватые в сталь глаза. Ниже прямого носа темнели аккуратные усики. Приезжий рывком расстегнул ворот рубахи, высвободив крепкую шею, и с минуту осматривался, словно припоминая что-то. Затем кивнул собственным мыслям и, уже не колеблясь, широкими шагами пошёл через вокзальную площадь к Пушкинской улице.
Гость явно знал дорогу, но то и дело озирался, как путешественник, знакомящийся с новым городом. За тринадцать лет, минувших с его отъезда, многое изменилось. Справа выросли шпили католического костёла. Здание училища слева едва виднелось из-за раскидистых деревьев сада, которые он помнил саженцами. Вдоль улицы выстроился ряд фонарных столбов с проводами. На одном из них путник приметил ободранную бумажку. Уцелевший клочок гласил: «…только наша партия смело выступает против страшной братоубийственной войны. Только наша партия стоит за полное народовластие и решительно выступает против тех, кто стремится уничтожить свободы, добытые потом и кровью народной…». 
Дочитывать листовку он не стал. Сплюнул на мостовую и прибавил шагу. Слюна свернулась меж камней серым комочком – улицу давно не мели. Часть фонарей щерилась сколами разбитых плафонов. Сквозь каменную крошку подсыпки тротуара лезли сорняки. Оставив за спиной три квартала, приезжий не встретил дворников. Слева возник красного кирпича старообрядческий храм почти без окон, а через квартал гость сплюнул ещё раз, увидев шестиконечные звёзды синагоги. «Долиберальничали», – процедил он сквозь зубы.
Выдохнул на следующем перекрестке. За оградой среди густых деревьев привычной панорамой встал ансамбль Сретенской и Кресто-Воздвиженской церквей с высоченной колокольней. Крестовая улица была почище Пушкинской. В обе стороны с разной скоростью двигались пролётки и крестьянские телеги. Приезжий, однако, свернул не по направлению к благоустроенному центру, где золотился шпиль собора, а налево, к скромным деревянным домикам. Шёл, нахмурившись, погруженный в свои мысли, пока не обжёг его женский оклик: «Серёжа, ты?»

2
Алёна Белова, как обычно, встала спозаранку. Сходила до водоразборной будки, насыпала зерна курам, сунула в печь чугунок с кашей. Подошла к сыну, с чуть приоткрытым ртом дремавшему на лавке. Жалко будить, но пора вести корову в стадо на выпас. «Серёжа, вставай» – потихоньку позвала она. Тот потянулся спросонья, перевернулся на другой бок, но глаза открыл только после того, как мать легонько потрепала его за плечо. Наскоро умылся, хлебнул молока и отправился в хлев.
С прибытием зимой балтийских матросов и установлением в Рыбинске советской власти народ сперва повеселел. Радость усилилась после долгожданного, хоть и тяжелого мира с немцами. Однако революционных матросов вскоре сменили смурные чекисты, а ликование уступило место росту цен, дефициту товаров и беспорядкам. Всё сложнее становилось добывать пищу, по ночам на улицах постреливали. В городе зрело недовольство. Жители вспоминали сытое довоенное время и расцвет Рыбинска при хватком городском голове Константине Расторгуеве. Водопровод, телефон, электричество, железобетонный шлюз на Черемухе для зимней гавани. Парадные вокзал и каланча, построенные перед войной взамен сгоревших, и особенно роскошный замок новой хлебной биржи контрастировали с нарастающей разрухой.
«Буржуи буржуями, а свободу с плакатов на хлеб не намажешь», – думалось  Алёне. Она пересчитала обесценивающиеся от месяца к месяцу кредитки, сунула поглубже в узелок и кликнула сына, игравшего во дворе с собакой, чтобы помог донести продукты с рынка – даже летом огород и скотина не могли прокормить полностью. Покосившийся деревянный домик Беловых ютился на окраине Рыбинска неподалёку от берега Волги. Рядом высились красно-кирпичная громада коммерческого училища и длинное того же красного кирпича без штукатурки здание мельницы Шустова, где работал отец Алёны.
Старика схоронили в апреле, и стало ещё тяжелее. Старый, а всё же мужик, без которого частенько приходилось просить соседей о помощи по хозяйству. Откликались не все – с молодости пошла об Алёне дурная слава, потому что родила девкой, не сберегла себя. Вот и сына мальчишки дразнят. То и дело приходит побитый. Молчит, супится, злится на мать, хотя за неё в драку и лезет. Бессвязные невеселые мысли проносились в её голове. Незаметно и молча дошли до красавицы Кресто-Воздвиженской церкви, возле ограды которой Алёна чуть не столкнулась с Сергеем.

3
Едва узнал Сергей Хмелёв в этой осунувшейся, сутулой женщине, облик которой сквозил бедностью, ту бойкую смешливую красавицу, за которой увивалась вся слободка. Остались полузасыпанные ямочки на щеках, да глаза, смотревшие столь же пристально. Казалось, они вытягивали образ Хмелёва из окружающего пространства, размывая фон. Тысячи мельчайших нитей возникали между этими глазами и каждой частичкой его тела, обволакивая его невидимой сетью и отделяя от остального мира. Этим взглядом, открытостью и одновременно неприступностью, строгостью девушки пленился когда-то барчук. 
Молодым парнем приезжал он, будущий офицер, в Рыбинск погостить к товарищу. Хмелёв выгодно выделялся на фоне других ухажёров дочки рабочего с мельницы. Пара купеческих сынков из низших гильдий, несколько мелких чиновников, а больше такие же обычные парни из крестьян да ремесленников. Остроумный, галантный, напористый, но без наглости. Лестно было Алёне, что человек хоть и небогатый, но из благородных оказывает ей знаки внимания. Внешне Хмелёв девушке тоже сразу понравился. В свои двадцать он сполна вкусил столичной жизни, у дам имел успех и знал пути-дорожки к цели: что сказать, как взглянуть, обаять, не спугнуть.
Побывка кончилась, и Сергей вернулся в Петербург. С месяц походил под впечатлением своей влюблённости, потом образ девушки стал тускнеть и незаметно растворился в кутежах и политических диспутах о японской войне, думе и революции. Хмелёв поступил в полк, был на хорошем счету. Успокоилась постепенно и страна от революционной горячки. Экономика полезла в гору. Начало войны с Германией Хмелёва не расстроило – конфликт обещал быстрое продвижение по службе. Сергей зарекомендовал себя решительным, смелым офицером. Однако времена года сменялись, а фронт всё больше напоминал трясину. Бесконечное стояние, локальные вспышки, моральная и физическая усталость.
Капитан Хмелёв едва удерживал авторитет и дисциплину. Он всегда был справедлив к младшим чинам и рядовым, и потому пользовался их уважением. Многим командирам приходилось сложнее. Анархия стремительно разлагала армию. Полк перебросили в резерв. Солдаты кучковались, слушали агитаторов, недобро косились на офицеров. Потом и вовсе пришло распоряжение оставить часть, вернуться домой. Только в столице после трех лет войны осознал Сергей, насколько всё изменилось. Всё меньше говорил, всё больше думал. Встречал старых товарищей. Один из них в дешёвом кабаке, пристреляв прежде цель окольными вопросами, рассказал Хмелёву о Союзе. О Союзе защиты Родины и свободы. Судьба вновь забросила Сергея в Рыбинск.
Он вспомнил Алёну, только когда та представилась. Зато она выхватила Хмелёва из толпы мгновенно. Черты его лица оформились и затвердели, под ладно скроенной одеждой угадывалось сильное тело. Во взгляде навис груз увиденного и пережитого на фронте. «Какими судьбами?» – спросила его Алёна, и Хмелёв сперва смешался, а потом пробормотал что-то про строевой лес и покупку зерна. Как она? Из вежливости. «Как видишь». Как отец? «Умер». Извинился. Кажется, искренне. Как зовут мальчика? С надеждой: «Серёжа». Хмелёв с полминуты смотрел на него, а потом спросил про мужа. «Нет у меня мужа». С вызовом: «И не было никогда». Он снова смутился. Спросил, не пустит ли на постой. Он хорошо заплатит. Она пустит. Заплатит пусть столько, сколько посчитает нужным. Он сразу сунул в руки Алёне несколько бумажек.

4
С середины июня Хмелёв жил у Алёны. Она кормила, поила, стирала – обеспечивала полный пансион. От помощи по дому не отказывалась, но никогда о ней не просила. Порой он давал денег купить что-нибудь повкуснее из продуктов. Серёжа дичился постояльца. Почти перестал бывать дома. «Взрослеет», – сказала Алёна. Хмелёв пытался заговорить с мальчиком. Пару раз покупал ему гостинцы. Тот не взял, и Сергей отступился. Интерес у пацана проснулся случайно – зашел неслышно босиком в комнату и застал Хмелёва за чисткой револьвера. Прятаться было поздно и рискованно, поэтому офицер спокойно показал Серёже, как оружие разбирается и заряжается. На просьбу пострелять уклончиво ответил: «Пока рано, но скоро обязательно постреляем, не переживай».
Потянулись одинаковые дни. Хмелёв вставал не слишком рано, но и до обеда не спал. Обливался холодной водой, долго делал гимнастику в одних штанах, приспособив под свои занятия разные бытовые предметы. Тягал пудовую кувалду, на суку раскидистого клёна во дворе выделывал разные штуки. Алёна из окна украдкой поглядывала на его поджарый торс, мускулистые руки. Сергей был невысок, но строен и жилист, словно отлит из металла. Уже почти две недели он жил у Беловых, а Алёна всё не могла взять в толк, зачем он здесь. Не у неё, а вообще в Рыбинске. 
Сергей охотно пускался в светские разговоры ни о чём, но на серьёзные вопросы отшучивался. Вечерами что-то писал, думал, подолгу мерил шагами комнату. Пару раз к нему заходили гости. Такие же подтянутые, гладко выбритые, неприметно одетые и явно не местные. В портовом Рыбинске обширными знакомствами удивить сложно, и всё же было что-то такое, о чём Хмелёв умалчивал, и это дело было огромной для него важности. Зрело что-то тревожное и в городе, да и слухи с начала лета ползли один другого чуднее.
Убийство в Перми великого князя Михаила Александровича, бунт чехословацкого корпуса и высадка европейских десантов на Востоке, создание нового Временного правительства в Сибири, раскол между большевиками и эсерами, наступление Добровольческой армии Деникина на юге. Кольцо вокруг центра России, подконтрольного большевикам, сжималось. Не от хорошей жизни объявлено в Рыбинске осадное положение. В начале июля Сергей предупредил Алёну, что вечером к нему зайдут сразу трое или четверо товарищей, с которыми нужно обстоятельно поговорить.

5
У двенадцатилетнего Серёжи Белова было приятное лицо с правильными чертами. Худой, но цепкий и выносливый, сообразительный и бойкий на язык – в компании сверстников он был заводилой. Отношение соседей к мальчику варьировалось от жалостливого до брезгливого. Да и ребята при ссорах во дворе припоминали безотцовщину, обзывались, кто постарше – сыпали грязными намёками. Трусом Белов не был, лез с кулаками, но с переменным успехом. С появлением в доме Хмелёва подколов стало больше – это злило мальчика. К взятому на постой жильцу Серёжа и так относился настороженно. Интуитивно угадывал, что кроется что-то тёмное за той легкостью, с которой мать согласилась пустить постороннего человека в дом. Не в одних деньгах дело, хоть и нужны они им позарез.
Когда Хмелёв показал револьвер, Серёжа не устоял перед соблазном похвастать товарищам, что держал настоящий пистолет, разбирал, заряжал. «Откуда у него? Что за человек?» - спросил Серёжу Ванька Кузнецов. Он был тремя годами старше, из семьи железнодорожника. Белов отвертелся общими фразами, тема сменилась. Однако уже вечером, когда расходились по домам, Ванька отвёл Серёжу в сторону и спросил: «А хочешь из настоящей винтовки пострелять?» Серёжа, конечно, хотел. И Ванька рассказал Белову о Союзе. О Союзе рабочей молодёжи «III Интернационал».
Руководитель организации Павел Расторгуев отнёсся к истории Серёжи очень серьёзно. Город с середины июня был на осадном положении с комендантским часом. Любой вооруженный приезжий сразу попадал под подозрение. Круглолицый и крепкий Расторгуев долго вытягивал из мальчика разрозненные куски сведений о Хмелёве, его разговорах и привычках, посетителях. Предложил вступить в Союз и пообещал выдать винтовку, если Серёжа докажет свою надёжность и преданность. Как доказать, Белов не знал, но Расторгуев заверил, что очень скоро такая возможность представится. Пока же он взял с мальчика честное слово каждый вечер докладывать о том, чем занимался постоялец, и если случится что-то необычное – бежать в Чека в любое время суток. А ещё выяснить, где Хмелёв прячет оружие. Тайник за печкой мальчик высмотрел через пару дней. Услышав, что у Хмелёва намечается сходка, Серёжа сразу рванул к Расторгуеву.

6
Поговорив с Алёной, Хмелёв отправил с мальчишкой-газетчиком пару записок, ещё раз почистил револьвер, сунув в укромное место. После обеда неожиданно подбежал Серёжа. «Я квасу свежего у соседки взял. Будете? Жарко». Первый раз мальчик сам предложил что-то Хмелёву. Тот улыбнулся, потрепал его по вихрастой голове и большими глотками осушил кринку. Вскоре его начало клонить в сон. «Разморило что-то совсем», – сказал он Серёже, укладываясь на сгиб руки, – «Вздремну часок. Разбуди, как часы на соборе пробьют три четверти».
Разбудил его не мальчик. Когда Хмелёв оторвал от стола тяжелую голову, на него внимательно смотрел хмурый парень в кожанке и кепке, а повернув голову, Сергей увидел за спиной ещё троих. Спросили документы, и есть ли оружие. Поддельные корочки показал, от оружия открестился. Хмелёв рассказал складную историю о том, что приехал закупить продукты для монастыря. Легенда гостей не убедила – один из пришедших уже вертел в руках вроде бы надежно спрятанный револьвер. «Подымайся, в другом месте разговаривать будем», – бросил ему парень в кепке.
Сопротивляться смысла не было, да и чувствовал себя Сергей отвратительно. Тело обмякло, словно вытекла из него вся сила. Встал, понуро побрёл за конвоем. В голове вертелась лишь мысль, что нельзя выдать, завалить общее дело. В сенях бросил взгляд на Алёну. В глазах её застыла мука. Стояла, едва сдерживая слёзы. Теребила в руках платок. Знак не подать, да и не поймёт. Хмелёв рассчитывал поднять шум на улице и улизнуть, но те, кто его взял, своё дело знали хорошо. Не через город, а задами и огородами красногвардейцы отвели арестанта в какой-то сарай. Для верности связали руки.
Следующий день тянулся мучительно долго. Давали воду и хлеб. Хмелёв нервно ждал боя часов соборной колокольни. Вскоре после полуночи послышались отдельные выстрелы. С утра заговорили пулеметы. Стрекотали ленты, гулко стучали винтовки, глухо щелкали пистолеты. К обеду подключилась раскатистая трехдюймовка. Постепенно стрельба локализовалась, а затем и вовсе утихла. Нехорошие предчувствия закопошились в душе у Хмелёва. Вечером за ним пришли. Вывели во двор, поставили к стене. Напротив выстроилась шеренга из семерых человек. Последнее, что увидел Хмелёв – невысокая фигурка Серёжи с краю, как и все, глядевшая на него через дуло винтовки. Секундой позже напуганные залпом птицы взвились с крыши сарая, истаяв в июльском небе.





_________________________________________

Об авторе: АЛЕКСАНДР КАРАМЫШЕВ

Родился в Рыбинске. После 10 лет учебы и работы в Ярославле вернулся в родной город. Директор Литературного музея, руководитель Рыбинского отделения совета молодых литераторов. Шорт-лист премии им. Левитова и обладатель спецприза от потомков писателя "За верность традиции" (2024). Актёр "Хорошего театра", гид-экскурсовод по Рыбинску, член координационного совета по туризму при главе города.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
282
Опубликовано 01 фев 2025

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ