Юлия Артюхович. РАССКАЗЫ

Редактор: Женя Декина





ПРОВЕРКА

В пятницу Лариса Витальевна шла на работу в плохом настроении. Никак не могла забыть о странном разговоре с подругой. Вчера, после обеденного перерыва, Нина забежала к ней с таинственным и важным видом. Она строго окинула взглядом комнату и решительно заявила: «А ну, девчонки, погуляйте пять минут, нам с Ларисой Витальевной пошептаться надо». Молодые сотрудницы засмеялись, защебетали, пестрой стайкой радостно вспорхнули со стульев и скрылись в коридоре. 
Нина удобно устроилась в кресле напротив и строго посмотрела на Ларису Витальевну.
– Ну, давай!
– Чего давать? – удивилась Лариса Витальевна.
– Колись про своего!
– Не поняла. Что ты хочешь?
– Ну, рассказывай!
– Да что рассказывать?
– А что, нечего рассказать? Может, и не было ничего? Ты мне лапшу на уши не вешай! Я тебя сто лет знаю, Ларка! Врать ты не умеешь!
– Так, Нина, давай ещё раз. Что я должна тебе рассказать?
Нина с обидой смотрела на подругу и молчала.
– Нина! Ну, ты чего?
– Ничего. Не хочешь – не надо.
Нина резко встала и быстро вышла из комнаты. После работы она пулей промчалась мимо Ларисы Витальевны, хотя им было по пути.
Вот и сегодня подруга прошла мимо с высокомерным и независимым видом. Лариса Витальевна окликнула её, но Нина даже не оглянулась.
Вздохнув, Лариса Витальевна углубилась в отчётную документацию, но тут зазвонил телефон. Секретарь пригласила её на совещание.
К удивлению Ларисы Витальевны, в кабинете начальника больше никого из сотрудников не было. Женщина вопросительно взглянула на своего молодого руководителя, который почему-то отводил взгляд и задумчиво крутил в руках мобильный телефон. 
– Я вас слушаю, Вадим Александрович, – официально напомнила о своем присутствии Лариса Витальевна.
Начальник вздрогнул, выронил телефон, долго искал его под столом. Потом пригладил волосы и неожиданно тонким голосом произнёс:
– Как вы знаете, я никогда не позволял себе вмешиваться в личную жизнь сотрудников. Но если есть сигналы, я обязан как-то реагировать. Понимаете? 
– Конечно, – согласилась Лариса Витальевна.
– Поэтому я прошу вас как серьёзного и ответственного работника …
Тут начальник запнулся и густо покраснел.
– О чём просите? – уточнила Лариса Витальевна.
– Скорректировать свои отношения с Денисом Поляковым, – твёрдо сформулировал Вадим Александрович, облегчённо вздохнул и продолжил:
– Уже несколько раз звонила его невеста, почти жена. Жалуется…
У Ларисы Витальевны гулко застучало в висках. Она помолчала и тихо спросила:
– А с Денисом Поляковым вы разговаривали?
– Конечно.
– И что он вам сказал?
– Что мужчина такие вопросы ни с кем не обсуждает.
Лариса Витальевна уняла противную дрожь в руках и решительно заявила.
– Зовите его сюда.
– Сюда? – растерялся начальник.
– Да. Немедленно.
Денис Поляков, крепкий высокий парень, всегда модно и дорого одетый, вошел в кабинет начальника с довольным видом и широкой улыбкой.
– Приветствую вас, дорогие коллеги! Чему обязан?
– Объяснить обязан! – не сдерживаясь, завизжала Лариса Витальевна. – Объяснить, откуда эти нелепые… – тут она закашлялась, и начальник услужливо подвинул ей стакан с минеральной водой.
– Объясняю, – спокойно ответил Денис. – Дело в том, что мы с невестой Ириной подали заявление в ЗАГС. И я решил проверить, насколько серьёзно она ко мне относится. Ну, любит меня или так…
– И что? – звенящим голосом осведомилась Лариса Витальевна.
– И пустил слух, будто мы с вами…
– А со мной-то почему? Почему именно со мной? – перебила его Лариса Витальевна.
– А с кем? С Ниной Фёдоровной, что ли? Или с этими свиристелками сопливыми? Коллектив у нас небольшой. Вы – женщина в расцвете лет, как раз подходите.
– Денис, вы вообще нормальный?
– А что такого? Симпатичный молодой человек и видная женщина в бальзаковском возрасте. Бывает сплошь и рядом.
Все замолчали. Потом начальник осторожно поинтересовался:
– И каков результат проверки?
– Отличный результат. За меня всех порвать готова, как Тузик грелку. Любит, значит, – лицо Дениса расплылось в смущённой счастливой улыбке. 
Лариса Витальевна ахнула и закашлялась. 
Вадим Александрович хрюкнул, потом сделал серьёзное лицо и строго приказал Денису:
– Немедленно извинитесь перед Ларисой Витальевной!
– За что? – удивился Денис.
Несколько минут участники совещания озадаченно переглядывались, а потом начальник, запинаясь, неуверенно выговорил:
– Ну… это…как бы … за дискредитацию репутации.
– В чем же тут дискредитация? Наоборот, любовник молодой и перспективный. Ещё завидовать будут!
Этого Лариса Витальевна вынести уже не смогла. Она выскочила из кабинета и побежала по коридору. Денис бросился за ней и взял за руку.
– Да подождите вы! 
Со всех сторон за ними с интересом наблюдали сотрудники.
– Не обижайтесь! Это же просто проверка была. Как мне ещё убедиться, что Ирке я нужен, а не квартира моя и не машина? А вы – женщина очень симпатичная. Только знаете, что?
– Что? – обреченно выдохнула Лариса Витальевна.
– Зря вы мини не носите. У вас ноги красивые, вам бы пошло платье такое, короткое и облегающее… – Денис жестами стал показывать, каким должно быть короткое облегающее платье. Проходивший мимо главный бухгалтер Иван Васильевич замедлил шаг и осуждающе покачал головой.
Лариса Витальевна закрыла руками пылающие щеки и спряталась в туалете. Она долго смотрела в маленькое мутное окошко, выходившее на автомобильную стоянку. Потом собралась с силами и вернулась на рабочее место. 
Только дома женщина дала волю эмоциям. Она в лицах изображала «совещание» и кричала мужу:
– Представляешь?! Нет, ты представляешь?!
– Представляю. Эта Ирина мне на мобильный тоже два раза звонила.
Тут Лариса Витальевна заплакала в голос. Муж погладил её по голове.
– Ларочка, ну что ты, в самом деле?
– Денис этот… хам такой… сказал, чтобы я платье купила облегающее, мини-и-и, – горько прорыдала женщина.
– Вот и купи, – спокойно ответил муж.
– Что купить? – встрепенулась Лариса Витальевна.
– Платье себе новое купи и забудь про всю эту ерунду.
Выходные Лариса Витальевна провела в магазинах. В большом торговом центре она купила себе облегающее платье мини. И новый комплект белья. И ещё туфли. И сумку. И… В общем, много чего купила.
В понедельник Лариса Витальевна в новом белье, платье и туфлях, с новой сумкой шла на работу и улыбалась.



ТРАНЗИТНЫЙ ВАРИАНТ

В приёмной директора многопрофильного колледжа было душно. Маленькая рыжая девушка тоскливо смотрела в окно и горько сожалела о своем приходе в среднее учебное заведение, куда она «по звонку» устраивалась на новую работу – преподавателем литературы.
Ещё вчера рыжая Елена Алексеевна (или просто Леночка, как ласково именовали ее друзья и коллеги) была блондинкой, преподавала в университете зарубежную литературу и даже не помышляла о смене трудовой деятельности. В корне изменило ситуацию некое событие, на сухом языке милицейского протокола называемое «рукоприкладством». Девушка ударила по лицу проректора по учебной работе Хасбулата Умаровича Идрисова, когда тот в своем кабинете неожиданно набросился на неё с объятиями и поцелуями.
До этого ей никогда и никого бить не приходилось. Более того, улыбчивая Леночка всегда относилась к окружающим очень доброжелательно, и в свои двадцать восемь лет была уверена, что все её любят. А если кто-то и не любит, то просто потому, что с ней не знаком (или знаком недостаточно хорошо). И действительно, девушку везде любили: и в семье, и на работе.
Впрочем, Леночка предполагала, что и Хасбулат Умарович её любит. По-своему… Но зачем проявлять чувства так дико и грубо?
После рукоприкладства Леночка совершенно не знала, как жить и работать дальше. Она не заплакала (потому что вообще плакала редко, да и поводов не было), а пошла на дружественную кафедру педагогики и психологии за квалифицированной помощью.
Заведующий кафедрой, Виктор Михайлович Зубков, знал Леночку ещё с тех славных времен, когда они вместе играли в стэмовских спектаклях. Тем не менее, по отношению к девушке профессор лишнего себе не позволял и всерьёз возмутился неджентльменским поведением проректора. Понимал Зубков и то, что в одном учебном заведении с мстительным горцем его молодой коллеге работать теперь не стоит.
Поэтому Виктор Михайлович отправил Леночку погулять, покрутил в руках телефон, полистал истрепанный блокнот и тяжело задумался о том, куда и кому стоит звонить с просьбой о трудоустройстве в середине мая.
От бесплодных размышлений его отвлекло появление старшего товарища – толстого бородатого профессора Краснова.
Заведующий кафедрой всемирной истории, Виталий Сергеевич Краснов, славился своей любовью к застольям, песням и мату (разумеется, не к тяжёлому и примитивному, а к изящному, острому и виртуозному). Любому слову он мог моментально придать неприличный оттенок и смысл, и делал это так часто, непринуждённо и смешно, что на него давно перестали обижаться. Даже высокое начальство, вызвав профессора «на ковр» для разноса, на второй минуте разговора начинало фыркать и давиться от смеха, а к концу беседы напрочь забывало о первоначальных карательных намерениях.
Хасбулата Умаровича Краснов не любил и называл его не иначе как ХУИ (полупристойной аббревиатурой из имени, отчества и фамилии проректора). К Леночке же, наоборот, относился с искренней симпатией. Поэтому, кратко и совершенно непечатно охарактеризовав поведение ХУИ, Виталий Сергеевич лишь на минуту задумался и радостно воскликнул: «Есть вариант – Букин!».
Директор многопрофильного колледжа Букин (фамилию которого Краснов в свойственной ему манере произносил иначе) был несчастным отцом одного из студентов исторического факультета. За два года обучения в университете Букин-младший успел прославиться стойким пренебрежением к учебе, абсолютным неприятием вузовских дисциплинарных требований, а также – необузданно игривым нравом и безграничной фантазией.
Поэтому многострадальный Букин-старший знал всех университетских преподавателей сына настолько хорошо и близко, что, по словам Краснова, как честный человек, давно уже должен был бы на каждом из них жениться. А самому Виталию Сергеевичу – ещё и выплачивать алименты за наиболее частые и продолжительные контакты.
Следствием студенческой несостоятельности проблемного сына Букина стало устройство на работу в колледж уже двух детей профессоров-историков. Недавние выпускники того же исторического (во всех отношениях) факультета тоже доставляли директору немало хлопот. Но до Букина-младшего им было бесконечно далеко.
Сомнительные успехи молодых историков на педагогическом поприще регулярно становились предметом межкафедрального родительского обсуждения. А в последнее время частым стало упоминание о проблемах с преподавателями литературы, которые сменялись в колледже с поразительной быстротой. Причины текучести кадров среди представителей изящной словесности не обсуждались. Но на данный момент это было и не существенно. Главное сейчас – Леночке помочь. Устроили же к Букину двух профессорских детей. А где двое, там и трое. Кстати, и она – тоже дочка профессора.
Глубокомысленно заключив: «Бог Троицу любит», Краснов сходу набрал хорошо знакомый номер. Так вопрос с трудоустройством Леночки был решен.
А та, пока вершилась ее судьба, уже перестала грустить и радовалась обретённой свободе: неторопливо прошлась по магазинам, забрела в парикмахерскую, где, в преддверии новой профессиональной деятельности, постриглась и покрасила волосы в рыжий цвет. В результате стала выглядеть ещё моложе и легкомысленнее.
Дома свекровь радостно сообщила о звонке Виталия Сергеевича с замечательным предложением для невестки: новая работа в колледже, где и зарплата больше, и директор знакомый, и коллектив прекрасный. Правда, начинать работать надо прямо сейчас, чтобы вакантное место не заняли. А диссертация может и подождать.
Удивившись и порадовавшись про себя изворотливости и хитрости профессорского ума, Леночка, разумеется, с восторгом согласилась.
Вот почему сейчас она томилась в ожидании неведомого Букина, и свежеокрашенные рыжие волосы ярким факелом сияли в темноватой приемной. Леночка ёрзала на скользком черном диване, отворачивалась от сурового взгляда дородной директорской секретарши и утешала себя мыслями о том, что новая работа станет лишь непродолжительным «транзитным вариантом».
Наконец появился худой усталый Букин. Леночка с радостной улыбкой протянула ему папку с документами, которую тот взял в руки осторожно и неохотно.
– Скажите, Елена Алексеевна, сколько лет и где вы преподавали?
– Пять лет, в университете, на кафедре зарубежной литературы.
Директор поморщился. С некоторых пор слово «университет» наполнилось для него зловещим пугающим смыслом. Горькие воспоминания о специфике обучения беспутного сына отозвались в родительском сердце тупой болью. Букин тяжело вздохнул и грустно заключил:
– Понятно.
Хотя было совершенно не понятно, как эта девчонка сможет вести занятия на отделении ПТБ – у хулиганов-пожарных, в группах, от которых последовательно отказывались все преподаватели.
Отказников-филологов на этот день набралось уже шесть. Зато сын у Букина был один-единственный. Поэтому директор подписал Леночкино заявление и не без некоторого ехидства пожелал ей успехов.
Тут ему некстати вспомнился анекдот о попугае, который любил рассуждать на политические темы. В наказание за свободомыслие хозяин на целый день закрыл его в холодильнике. А поздно вечером, выпуская из плена замёрзшую птицу, злобно заметил: «Будешь знать, падла, что такое Сибирь».
Но довольная Леночка, не заметив подвоха, резво застучала каблучками в направлении отдела кадров, ловко лавируя в толпе рослых студентов, высыпавших на перемену. Чей-то жидкий тенорок над самым ухом гнусаво пропел: «Рыжая-рыжая, рыжая-бесстыжая». Леночка не обиделась, напротив, мысленно согласилась с точной оценкой своего нового образа: «В самом деле – бесстыжая: проректору по физиономии настучала, дома всех обманула с этим «транзитным вариантом». И ведь не стыдно ни капельки!».
Собираясь в колледж на свой первый урок, Леночка надела нелюбимую строгую блузку и единственную длинную юбку – почти до середины колена. Случай был особый, и девушка решила пожертвовать красотой ради обретения преподавательского авторитета.
Колледж – не университет. Там другой контингент.
Леночка хорошо помнила страшный рассказ однокурсника Коли Дорохова про его педагогическую практику в ПТУ № 21. Там тридцать будущих слесарей на первом же занятии приветствовали студента коллективным корявым матом, а двое тут же затеяли нешуточную драку. Высокий спортивный Дорохов без особого труда раскидал драчунов по разные аудитории, громко стукнул журналом по учительскому столу и заявил:
– Я вас, …, после занятий всех, …, … на …, а сейчас, …, заткнитесь, ...! Потому что, …, на уроке, …, нужно, …, учителя слушать, а не … заниматься, …!
Группа растерянно умолкла, потрясенная суровой правотой Колиных слов и вескостью приведённых аргументов. А молодой педагог-новатор подчёркнуто вежливо начал урок, обращаясь к оппонентам исключительно на «вы». Зато на перемене дал волю чувствам и словам. Таких виртуозных ругательств ребята не слышали ни от кого и никогда. Они восторженно внимали изысканным филологическим матерным руладам и, судя по напряжённым и сосредоточенным лицам, пытались запомнить хотя бы малую часть сказанного (чтобы потом с гордостью воспроизвести в кругу друзей).
На следующем уроке практикант опять поразил всех отстранённой вежливостью и серьёзностью поведения. В результате его подопечные, охотно приняв предложенные «правила игры», постепенно вошли в рабочий ритм учебного процесса. Дорохова ребята полюбили настолько, что, после окончания его практики, написали директору училища коллективное письмо-просьбу: о том, чтобы занятия и дальше продолжал вести студент.
Поэтому Леночка настроилась на непростую встречу с юными огнеборцами, но, со свойственным ей легкомыслием, заранее радовалась грядущим ярким впечатлениям. Поэтому появилась в колледже с безмятежным лицом и обычной весёлой улыбкой.
Новые коллеги смотрели на лучезарную Леночку с интересом и нескрываемым сочувствием, а преподаватель немецкого языка Ирина Сергеевна даже зачем-то её перекрестила. При этом глаза пожилой женщины подозрительно заблестели.
Вскоре в недрах коридора задребезжал звонок, возвещая о неизбежном начале учебного процесса. Леночка поспешила на занятия. Она честно (но тщетно) пыталась ощутить себя опытным педагогом Еленой Алексеевной. Однако этот зыбкий и неопределенный образ безвозвратно канул куда-то в глубину глубин ее мятущейся памяти.
В душной и грязной аудитории двадцать пять студентов первого курса толкались, плевались жёваной бумагой из самодельных трубочек и отчаянно орали. Двадцать шестой молча писал на доске крупными буквами неприличное слово.
«Красивый почерк», – отметила про себя Леночка. Собравшись с духом, она громко поздоровалась с группой и, пользуясь минутой внезапной настороженной тишины, участливо обратилась к двадцать шестому:
– Молодой человек! Вы напрасно расписываетесь на доске. Она нам сейчас понадобится. Да и фамилия у вас…неблагозвучная. Смеяться же будут!
И они засмеялись. Захохотали. Завизжали. Все двадцать пять человек. А багровый двадцать шестой, что-то злобно бурча, поплелся в конец аудитории и плюхнулся за последний стол.
Когда смех утих, Леночка представилась и начала знакомство с группой. Тут ей опять пришлось сделать над собой усилие, так как на каждую названную фамилию охотно откликались сразу несколько человек. Оппоненты отчаянно спорили между собой, а их товарищи так же шумно радовались замешательству молодого педагога.
Леночка решила пойти другим путём. Она попросила каждого написать свою фамилию на общем листке, и результат поразил ее однообразием и примитивностью студенческого мышления. Большая часть фамилий оказалась незатейливыми матерными производными.
Горестно вздохнув, девушка заметила:
– Да, нелегко вам с такими фамилиями. Ну, ничего, женитесь – поменяете.
Группа опять засмеялась, но уже не так громко и уверенно.  
Повисла неловкая пауза. И Леночка от растерянности вдруг начала непедагогично рассказывать о том, как на пятом курсе, после ее замужества, рассеянный пожилой преподаватель языкознания вписал в групповой список новую фамилию девушки, но не вычеркнул старую. На каждом занятии он исправно вызывал Леночку к доске под разными фамилиями и очень удивлялся, когда отвечать выходила одна и та же студентка.
– Так вы замужем! А дети у вас есть?
– Да, сын. Такой же шумный, как вы. Только помладше. Лет на десять.
– А как его зовут?
– Не скажу. Вы же мне своих имен и фамилий не называете. Написали какую-то ерунду, да еще и с ошибками.
– Где, где с ошибками?
– Ну вот, например: пидарас. Нет такого слова.
– Как же нет, когда все говорят?!
– Говорят далеко не все. А правильно произносится и пишется: педераст.
– Андрюха, понял, как правильно?
– Да ну, на …!
– Не, он не запомнит!
– Пусть дома крупными буквами на бумаге напишет, над кроватью повесит и учит каждый день. Так иностранные слова запоминать удобнее.
Беседа приобретала конструктивный характер, хотя Леночка с ужасом осознавала, что сворачивает на протоптанную Колей кривую педагогическую тропу. Поэтому попыталась взять инициативу в свои руки.
– А какие произведения вы успели изучить?
– Никакие.
– Про тёмное царство всякое…
– А, муть одна…
– «Гроза» – это совсем не муть!
Леночка так обиделась за Островского, что начала пересказывать сюжет пьесы своими словами, с непритворным волнением и страстью. Она искренне возмущалась жестокими нравами города Калинова, ругала злобную Кабаниху, презирала тупого Тихона и безвольного Бориса, сочувствовала покинутой Катерине.
Звонок прозвучал неожиданно быстро и громко. Все двадцать шесть студентов продолжали оставаться на своих местах. На их лицах проступало одинаковое удивлённое выражение невольной причастности к высокому искусству.
– А дальше что?
– Прочтёте сами – и все узнаете. А дома напишете сочинение о том герое, который больше всего понравился. Или наоборот, не понравился. До свидания.
Сквозь нестройный прощальный гул прорвался запоздалый одинокий вопль:
– А как вас зовут?
И чей-то тихий голос из толпы со смехом ответил ему:
– Рыжая.
Леночка услышала и улыбнулась, ещё не подозревая, что новое прозвище останется с ней на долгие-долгие годы «транзитного варианта».







_________________________________________
Об авторе. ЮЛИЯ АРТЮХОВИЧ

Родилась в г. Грозном. С отличием окончила филологический факультет Чечено-Ингушского государственного университета (ЧИГУ), прошла «чеченскую» войну. Доктор философских наук, профессор. Живет в Волгограде. Профессор Волгоградской государственной консерватории им. П.А. Серебрякова. Член Союза писателей России. 
Автор около трехсот научных и художественных публикаций, в том числе – десяти научных монографий и одиннадцати книг стихов и прозы.скачать dle 12.1