ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Валерия Гречина. БАБУШКИНА ШКОЛА

Валерия Гречина. БАБУШКИНА ШКОЛА

Редактор: Юрий Серебрянский




1.
Дневник бабы Любы 
Понедельник, 6 сентября. 
Я Любовь Кирилловна. Я Люба. И я часто бью тарелки. Не специально, конечно. Просто руки трясутся. А еще ползаю по дому, чтобы найти тапки. Никогда не помню под какой кроватью их бросила.
Но больше всего я люблю играть в прятки с очками.
– Глазастики, – зову их я. Они молчат.
– Глаз-а-а-стики!
Мы можем играть до самого вечера. А потом я устаю и ложусь спать. А наутро нахожу их в горшке с цветами, в тазике с застиранным носком или в кармане халата. Один раз нашла в банке с капустой. Лизнула, а линзы уже квашенные.
– А у меня очки квашенные, – сказала я Зинке, когда вошла в класс. И показала язык.
Зинка всегда приходит в школу первая. Один раз я пришла на час раньше, а она уже сидит. Как всегда, на первой парте. Может занимает место с вечера? У нее очки толстые, а глаза маленькие, как букашки. И носит всегда одну и ту же шерстяную юбку в катышках. К юбке прилипают кошачьи волосы.
Почерк у нее как шифр. Никогда не разберешь, что написано. Наверное, она специально шифруется, чтобы никто не списывал.
На переменах Зинка пьет бульон из красного термоса. Иногда закусывает вареным яйцом. И крошит на свою юбку.
Она всегда сует свой нос не в свое дело. Знает кто с кем гуляет и целуется за школой. Наверное, потому, что ее никто никогда не целовал. И не поцелует, пока она носит такую юбку.
А меня поцелует?
Дневник деда Коли 
6 сентября, понедельник
Чешу их, чешу, а они лезут, собаки. Опять ругаюсь. Надо быть вежливее, даже с собственными волосами. Лоб – голый, как каток. И мокрый, когда прыгаю через скакалку или волнуюсь. Сегодня вызвали к доске читать Пушкина. Зачем меня вызывают к доске? Если я люблю стихи, это не значит, что мне нравится читать их у доски Я ненавижу Не переношу выходить к доске. На меня все смотрят и мне кажется, что я голый. И сейчас все увидят мои семейные трусы. Зачем я это написал?
Я стоял у доски и мне хотелось уменьшиться, стать крошечным. Раскрошиться, как мел. Я почувствовал, как со лба капнуло. И еще раз. Казалось, этот потный дождь сейчас затопит весь класс. Протер носовым платком. И еще раз. И еще. Такими темпами я изведу весь недельный запас носовых платков. Я глажу их по воскресеньям. А этот придется снова стирать и гладить. А сегодня только понедельник!
Дневник бабы Любы
Вторник, 7 сентября
Пропала палка. Елки-иголки! Где она? Я хожу всегда с палкой. Перед школой прячу в куст, чтобы никто не нашел. Сегодня после уроков залезла в куст, а там ее нет. Только гнездо птичье, а в нем яйца голубые.
– Не тот куст, наверное, – подумала я.
Гляжу, а с другой стороны в куст залезает Петька с соседнего класса. С головой ныряет. И вылезает с палкой.
– А ну-ка отдай! – кричу ему. Начинаю отнимать, он не дает. Уперся, как баран.
– Не отдам!
– Отдай, а то щекотать буду! А Петя боится щекотки.
Разжал пальцы, палку забрала. Иду, довольная. А потом гляжу – не моя палка. Моя короче была, с бугорками-шишечками. А эта ровная, длинная.
Возвращаюсь обратно, а Петьки уже нет.  На следующий день вернула ему палку и нашла свою в кусте за школой. Теперь как-то стыдно перед Петей. Может ему носки связать?
Дневник деда Коли
7 сентября, вторник
Увидел у школы бабку, она залезала в куст. А потом как на Петьку из 79 «Б» набросится. И как палку у него отнимет! Он перепугался и убежал. А она стоит с палкой и улыбается.
– Как зовут эту бабку, – спросил я у Шурика.
– Эта? Любка из 79 «А». Такая двинет, мало не покажется!
Я прижался лбом к стеклу и смотрел, как она идет в голубом халате, гордо подняв голову, опираясь на посох. Вернее, на палку.
Дневник бабы Любы
Пятница, 10 сентября
Он из 80 «Б». Звать Коля. Он на прошлой неделе сам ко мне подошел. Мял в руках носовой платок. А потом как гаркнет:
– Коля.
Я чуть не оглохла.
И протянул мне руку. Пальцы у него волосатые, особенно на костяшках. Брови вихрастые. Носки постоянно подтягивает, как будто это не носки вовсе, а гольфы. Сам кряхтит, дышит как паровоз, но подтягивает.
Всю неделю смотрел на меня из-под своих бровей. Как будто за бровями не видно.
Сегодня на перемене вязала носок. Начала, как всегда, с пятки. Вот и застряла на этой самой пятке, когда ко мне подошел Коля. Я его узнала по ботинкам – коричневой кожи, с потертыми мысками.
– Люб, а Люб, – сказал он и протянул мне яблоко. Сморщенное такое. Я тут же его сунула в карман халата, чтобы никто не увидел. Вышла из школы, достала яблоко, и откусила. Ну да, вставной челюстью, а что такого.
А потом я качалась на качелях. Галька и Танька сидели на лавочке, лузгали семечки и смотрели на меня. Ветер задувал в уши, продувал меня насквозь. Они смотрели на меня, а я грызла яблоко. Всем на зло!
Дневник деда Коли
10 сентября, пятница
Увидел Любу. На ней халат с васильками, волосы собраны гребешком, гладкие. Хочется, чтобы мои пальцы были этим гребешком.
Она меня заметила. Я хотел спрятаться, но было некуда. Нашел в портфеле яблоко. Подошел, протягиваю его. А она носок вяжет. Интересно, для кого? Отдал яблоко. Подумал: «Может решусь позвать на свидание?» И не решился.
Дневник бабы Любы
Вторник, 14 сентября
На геометрии делали перекличку.
– Иванов Алексей.
Нет ответа.
– Сидорова Зинаида.
«Вчера похоронили» – начали шептаться на последних партах. А потом назвали меня, и я сказала: – Здесь. Марфа Илинична (наша классуха) вздохнула с облегчением, а я достала линейку, карандаш и циркуль. Чертила круги, они напоминали мыльные пузыри.
После кругов пошли треугольники. Они были похожи на крышу моего дома. И я чертила-чертила, пока не прозвенел звонок.
Снова увидела Колю. Он был каким-то поникшим. Сказал сухо «привет» и больше ничего. Ну и ладно, пойду варить борщ и пускать мыльные пузыри.
Дневник деда Коли
14 сентября, вторник
Слуховой аппарат захандрил. Вот зараза! Прямо на географии. Сначала были помехи, но я еще различал слова «Эверест», «Альпы». Последнее, что услышал было – «Карпа». И тишина. Глафира Петровна открывала рот и закрывала, как рыба. А звуков не было. Я заглянул в учебник, и прочитал – «Карпаты».
Я делал вид, что слушаю, а сам оперся на руку и улыбался. Думал о Любе. Как я теперь подойду к ней? Ведь она тоже будет открывать рот и закрывать. Надо починить этот чертов сломанный аппарат. А потом уже звать на свидание.
Дневник бабы Любы
Понедельник, 20 сентября 
– Чем увлекаетесь, – спросили нас на литературе. Повисла тишина. Я смотрела на свой очечник. Он у меня вместо пенала. Очки я дома забыла. Перед глазами плывет все, кроме очечника.  И слышу свою фамилию:
– Скворцова!
Я растерялась, не знала, что ответить. Варенье варю – все варят, носки вяжу, все вяжут. Про капусту квашеную вообще молчу.
– На самокате катаюсь и на качелях. Мыльные пузыри пускаю, – вдруг выпалила я. – А еще рисую фломастерами на обоях, пока никто не видит (подумала я про себя, но вслух не сказала). Нельзя же так себя выдавать.
Сходила домой за очками.
На физкультуре опять прыгали на костылях.
Хорек (наш физрук) сказал, что я специально ноги по полу возюкаю.
–  Апосля инсульта! – не выдержала я.
– Аопосля, апосля – стали хихикать вокруг.
Захотелось выбежать из зала и хлопнуть дверью. Но на костылях далеко не убежишь.

На труде солили огурцы. Вторую неделю их солим, надоело. Решила повеселиться и добавила красного перца. Вы бы видели лицо трудовички! Она потом воду пила ведрами, вернее чайниками. Говорила – «солите, солите, я скоро вернусь». Бегала небось в учительский туалет пописать. Ну я и насмеялась! Правда домой принесла двойку. За огурцы.
Уже несколько дней не вижу Колю и его ботинки. Никто не дарит мне яблок и не смотрит на меня из-под бровей. Обидно!
Дневник деда Коли
20 сентября, понедельник
Сердце барахлит. То стучит, то нет. Делает паузы. Вот  такие     и такие          и такие
Вызвал врача.
– Хочу в школу, – говорю.
А он начал делать фотографию моего сердца. Аппарат выплевывал язык ленты с изображением гор. Они были похожи на Карпаты.
– В школу пока нельзя.
– Пустите в школу, – почти завыл я. Но врач остался непреклонен.
– С вашим сердцем в школу нельзя. Отлеживайтесь, на свиданье еще успеете, – улыбнулся врач.
Откуда он знает про свидание?
Дневник бабы Любы
Среда, 22 сентября 
Коля позвонил, сначала просто дышал в трубку. Но я сразу поняла, что это он.
– А давай на свидание сходим? – вдруг выпалил Коля.
И тут я растерялась и с дуру сказала – «у меня камень в почке, а еще борщ варить надо». И бросила трубку.
Борщ стоял в холодильнике уже неделю, целая кастрюля борща. И камня никакого не было. Всю ночь не могла уснуть, все ребра себе искрутила. Теперь он точно не захочет меня видеть. И меня больше никто не поцелует.
Дневник деда Коли
22 декабря, сентября 
Собираю дохлых мотыльков, сушу и складываю в банку. Иногда нахожу только крылья. Самого мотылька внутри нет. Сегодня я почувствовал себя таким мотыльком. Баба Люба не пошла на свидание.
– Борщ сварить, пирогов напечь, носок довязать. Ну еще – сопли, сердце, камень в почке.
У меня тоже камень. Только не в почке. А она все никак не понимает.
Дневник бабы Любы
Четверг, 23 сентября 
Написала записку:
«Буду ждать тебя на лавочке за школой. В 00:00. Люба». Написала и вздрогнула. Завтра подсуну записку в почтовый ящик. А вдруг не увидит?
Позвоню и скажу – записка в почтовом ящике. Для убедительности.
Дневник деда Коли
25 сентября, суббота
Дождь закрадывался за пазуху, но я не ежился. Мне нравился этот дождь. Он шел, как и я, шел на свидание. Дождь шел, и я шел.
Люба сидела в своем цветастом платке под сломанным зонтом. Из него торчала ржавая спица, и стекала вода. Прямо на Любу.
Ветер задувал в уши. Говорят, нельзя целоваться на ветру. Но я решил, что ее поцелую. Ей-Богу поцелую.
И поцеловал.
Дневник бабы Любы
Суббота, 25 сентября
Я впервые поцеловалась. У него губы мягкие и немного слюнявые. Наверное, от дождя. Он держал меня за руку. Руки зябли. Он просунул мою руку к себе в карман. Руке стало тепло и тесно. И так хорошо от этой тесноты.
2.
Дневник Марфы Илиничны – классухиной 
Вторник, 5 сентября
Краб кусает мои волосы, а тебя укусил рак. И утащил от меня.
Ты называл меня ласково Илинична.
– Илинична, пол вымети, Илинична, чаю налей, Илинична, рубашку выглади.
И я мела, наливала, гладила. И сейчас мету, наливаю и глажу. Только без тебя.
На уроке все тянут руки. Вот сегодня к доске вышел Борька, я сняла очки. И мне показалось, что  стоишь ты. Захотелось вскочить и обнять тебя. Но я просто надела очки, и ты исчез.
– Марфа Илинична, правильно? – спросил Борька.
А у него всегда правильно.
Поставила пятерку и подарила наклейку с машинкой. Борька любит машины.
Дневник хорька Павла Олеговича
5 сентября (вторник)
Эти треники все время сползают. Подтягиваю их, а они снова сползают! Ежкин кот! Надо вставить резинку.
Вчера прямо на уроке сползли, хорошо у меня был 79 «А» – они в мою сторону даже не смотрят. Прыгают себе на костылях и болтают. А некоторые говорят: «мы прыгать не будем, у нас отдышка». Одна даже сказала: «апосля инсульта!». Тоже мне причина! А сами грызут семки. Кругом – шелуха. Я хожу с веником и подметаю. Весь пол в шелухе! Хожу и шуршу! А я, между прочим, заслуженный мастер спорта по прыганью на костылях в высоту, длину и ширину. У меня дома столько медалей! В коробке из-под мармеладных долек.
Дневник Марфы Илиничны – классухиной 
Пятница, 8 сентября                                                                                                                                     
Вчера сидела перед телевизором, смотрела на пустой экран. Я забыла нажать кнопнку «вкл». Внутри у меня тоже пустой экран. Вот такой:

И хочется найти кнопку «вкл».
Захожу в класс – и все меняется. Вот сегодня утром зажгла свет, вижу – сидит Зинка.
– Опять с ранья сидишь?
– Ага, – ответила она.
А потом пришла Светка.
– Ну как твой инфаркт? – спросила я.
– Хорошо! – ответила Светка и стала копаться в рюкзаке. Первым, что она вытащила, был носок.
– Светка, у нас математика!
– а-а-а! – протянула она и сунула носок обратно в рюкзак.
Дневник хорька Павла Олеговича
8 сентября (пятница)
Опять этот 79 «А». Они меня доведут! Я хотел пожаловаться директору, но он в отпуске в доме для престарелых. Лежит себе на койке, пьет чай из пакетиков и заедает печеньем. А мне приходится решать все самому!
Вот сегодня на уроке исчезли два ученика – Барсуков и Лягушкина.
– Барсуков, – говорю, – все смеются.
– Лягушкина! – хихикают.
Я стоял и кричал, а все смеялись.
И только в конце урока я открыл подсобку с матами. А они сидят на матах и целуются. Я их конечно выгнал. А они знаете что? Засмеялись!
Я этого так не оставлю. Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ!
Дневник Марфы Илиничны – классухиной 
Понедельник, 11 октября
Заходил Павел Олегович, он у моих физкультуру ведет. Они его называют хорек (интересно, а меня как называют?).
(А он правда похож на хорька – большой нос и маленькие глазки).
Глазки начали бегать туда-сюда-туда-сюда. Я пыталась их поймать, но они убегали.
–  Понимаете, Марфа..как вас там..
– Илинична, – напомнила я.
– Эта-с..
Так и сказал – «эта-с»!
– Эта-с ваш 79 «А» плохо себя ведет.
– Что случилось? – испугалась я.
Глазки Павла Олеговича забегали еще быстрее.
– Барсуков и Лягушкина забрались на маты и делали непристойное.
– Что же они делали? – испугалась я.
Павел Олегович нагнулся и зашептал прямо в мое ухо:
– Целовались!
– Какой ужас! – всплеснула я руками.
Но это так, для вида.
Барсуков все-таки решился поцеловать Лягушкину. Наконец-то!
Дневник хорька Павла Олеговича
11 октября (понедельник)
Марфа Илинична, Марфа. Какое имя! Мар..фа. Какие глаза! Смотрю в них и теряюсь. И начинаю волноваться. И ерзаю. Главное, чтобы штаны не сползли. Только не сейчас.
Она говорит что-то, но я не слышу. Я смотрю в ее глаза, большие и ясные. Они подведены голубым карандашом. Они похожи на окна. Хочется постучаться, заглянуть внутрь, распахнуть…
Но вместо того, чтобы сказать про глаза, я начал жаловаться на ее класс. Теперь она подумает, что я хорек. Жалкий хорек.
Сегодня я точно это сделаю. Я должен! Вставлю резинку в треники.
Дневник Марфы Илиничны – классухиной 
Четверг, 18 октября
У меня день рождения. И никто не сунет мне цветы под одеяло. Помню, как ты однажды сунул мне тюльпаны, они были холодные и я вздрогнула.
– Хорошо не кактус, – подумала я тогда.
Ты заваривал цикорий и мы ели баранки. Мак осыпался на стол. Весь стол был в маковых зернах. Но мы не обращали на это внимания.
Поправила краба. Вошла в класс. Было темно, пыталась нащупать выключатель и услышала хлопок. Я подумала: «взрыв» и хотела убежать. Но тут включился свет, и Зинка вылезла из-под парты, и Любка пыталась вылезти (застряла). Витька кряхтел, ему спину скрутило.
– Па-здра-вля-яем! – закричали они.
Подарили мне войлочные тапки, варенье из огурцов (Петька Рыбкин постарался!), фантики из-под конфет и сушки с маком.
В учительской стояла банка с одним тюльпаном. Рядом – клочок бумаги и карандашная надпись: «Марфе Илиничне» (неужто ты?)
Вечером сидела довольная, грызла сушки и запивала цикорием.
Дневник хорька Павла Олеговича
18 октября (четверг)
У нее день рождения, подсмотрел в учительском календаре. Утром разбил копилку, поросячий хвост отвалился и закатился под диван. Пытался его достать, но вместо него нашел колтун волос.
– Вот куда деваются мои волосы! – сказал я самому себе.
Поросячий хвост так и не нашел. Зато теперь у меня есть деньги. Пойду на рынок и куплю тюльпан. Для нее. Записку напишу так, чтобы не догадалась.
А вдруг она меня увидит? Поймает, как вора. Нет, я смогу! Я точно смогу. Я ведь вставил в треники резинку.
Дневник Марфы Илиничны – классухиной 
Пятница, 19 октября
Зинка сказала, что видела вчера хорька, он шел в школу и прятал что-то за курткой. И все время оглядывался.
– Интересно, что он прятал? – спросила Зинка. – Явно не костыль.
И тогда я все поняла.
Что мне теперь делать? Сделать вид, что не знаю? Или признаться?
Тюльпан поставила рядом с кроватью. (теперь я знаю, что это не ты). Перед сном погладила его лепестки. Они были теплые.
Дневник хорька Павла Олеговича
19 октября (пятница)
Поехал на соревнования по прыжкам на батуте с 80 «Б». Они падают, как яблоки. Я им кричу:
– Соберитесь! Ради чести школы!
Но даже честь школы их не волнует. Они снова падают.
Лучше бы взял 79 «А». И тогда бы поехала Марфа (как ее там?) И я смотрел бы в ее глаза.
Дневник Марфы Илиничны – классухиной 
Понедельник, 22 октября
Его нет уже несколько дней. В учительской не стоят его грязные кеды (надо протереть тряпочкой). Не висит мятая куртка (надо погладить).
На большой перемене услышала, что он на соревнованиях.
Интересно, когда вернется?
Дневник хорька Павла Олеговича
22 октября (понедельник)
Сегодня весь день спал. Все тело ломит от этих прыжков и ноги отваливаются. Пришлось прыгать за всех. Завоевал золотую медаль, спас честь школы. Но кто теперь спасет мои ноги?
Взял больничный на несколько дней. Мажу ноги медом.
Четверг, 25 октября
Дневник Марфы Илиничны – классухи 
Захожу в зал. А там никого. Кричу: ау! Павел Олегович. И тут слышу:
– Я тут.
Вижу – дверь. Открываю, а там гора матов. И он сидит на этой горе, свесив ноги вниз. А ноги без носков.
– Лезьте сюда, – говорит.
И я полезла. А потом знаете, что? Я не скажу. Хотя нет скажу – я тоже сняла носки. Мы сидели и болтали ногами.
А потом он спросил: можно вас поцеловать, Илинична?
Дневник хорька Павла Олеговича
25 октября (четверг)
У меня отменили урок. зашел в подсобку и залез на маты (аж дух захватывает!) Сидел и смотрел вниз и даже носки снял (как я на это решился?)
А потом вошла она. Забралась ко мне на маты и я...ее поцеловал (неужели я смог?)
(интересно, никто не пожалуется на нас директору?)
3.
Дневник Зинки-резинки. 3 ноября, среда
Я Зинка. Что за имя такое? Еще бы Феклой назвали. Я не люблю свеклу! Только если в салате – селедка под шубой. Правда селедку всегда жалко без шубы оставлять, а вдруг замерзнет? Вы только послушайте как звучит – Зинка. Зии…ззии. Как будто зудит что-то. А в школе меня дразнят Зинка-резинка.
Моя подушка с начинкой, как пирожок с джемом. Только вместо джема внутри – шерстяной ком. Ком, который остался от моей Дуськи. Еще несколько волосков на юбке. Я не хочу ее стирать. Если постирать, волоски смоются. И смоется моя Дуська. Смоется навсегда. А я этого не хочу, не хочу!
Я прихожу в школу, когда еще темно. Сажусь на первую парту и сижу. И не потому, что люблю учиться. Я просто не могу смотреть как выводят на улицу Джеков, Робинов, Батонов. Как водят их на поводке, привязывают к себе. Как будто боятся отвязать, боятся, что они убегут и больше не вернуться. Как моя Дуська.
3 ноября, среда. Дневник вити
Иногда мне кажется, что меня нет. В классе со мной никто не говорит. Я сижу и жую. Иногда смотрю в окно, иногда утыкаюсь взглядом в доску, большую, как море. Я представляю, как ныряю вместе с очками и ластами. Ныряю в доску, вернее, в море.
И в этот момент, как назло:
– Витя Кукушкин, к доске!
меня нет. вити нет. кукушки нет.
– Витя, выходи, реши задачу.
но вити нет. он не может решить задачу. кукушки нет. вити нет.
– Опять ушел в себя, – где-то далеко вздыхает Акулина Потаповна.
И где-то далеко: хихик, хихик, хихик. Как плеск моря. Как бряканье ракушек.
Дневник Зинки-резинки. 8 ноября, понедельник
У меня много друзей...во время контрольной. Сегодня была контрольная по физике. Меня облепили со всех сторон. И таращились в мою тетрадку, и в спину тыкали. Некоторые даже пришли с лупой, чтобы получше разглядеть. Я сидела и улыбалась. Наконец-то у меня есть друзья, наконец-то меня тыкают в спину и задевают локтями. Но после урока все куда-то делись.
На биологии я сидела одна. Делала вид, что смотрю на доску, на дождевых червей. Мне сунули за шиворот что-то холодное и скользкое. Я долго пыталась вытащить, а потом нащупала и вытянула. Это был червь. Длинный, как змея. Я завопила на весь класс. Прибежала биологичка и давай его отнимать.
– Петрова, отдай образец!
И червь порвался. И кто-то смеялся за моей спиной.
Я шла домой. На улице лил дождь. И туфли ускользали. Я шла и ловила свои туфли. Они уплывали как лодки. У меня не было зонта и дождь затекал всюду. Даже с носа капало. И на душе было червиво.
8 ноября, понедельник. Дневник вити
– Гнездо на голове, гнездо на голове! – крикнула Галька Цветкова, когда я вошел в класс.
Утром я совал голову в раковину (я всегда так делаю), но уже все высохло. Я плюнул себе на ладонь и пытался примять волосы.
– Фу! – сказала Галька.
Сел за дальнюю парту у окна. Это мое любимое место, я под парту пожеванные ириски приклеиваю. Я жую их все время. И они прилипают к моим зубам, вернее к коронкам. Ириски называются «кис-кис», хотя кошек я не люблю. Я от них чихаю «апс-ии». Вот так нелепо – «ап-сии». И из ноздрей текут водопады. А от собак не текут. Поэтому у меня есть Ириска – длинная, коричневая и гладкая, как «кис-кис».
На биологии Захаров и Шпилькин подкрались к Зинке. И сунули ей что-то за шиворот. Она начала трясти кофту. Я увидел бретельку ее лифчика. Тонкую, кофейную. Заволновался. Начал трогать волосы. Попросил выйти. Сунул голову в раковину, а вытащить не могу, голова застряла. Кран прижал и не отпускает. Еле-еле вытащил. Вернулся на урок, тер лоб до перемены. Посмотрел в зеркало, а на лбу – фиолетовая туча. Туча на лбу – это хуже гнезда, намного хуже гнезда. Придется не ходить в школу и жевать ириски. Пока не пройдет туча.
Дневник Зинки-резинки. 12 ноября, пятница
Они думают, что я за ними подглядываю. Ну и пусть думают. Я хожу за школу просто посмотреть. Просто посмотреть, как они целуются. Ну, чтобы знать, как это делается. А вдруг и меня кто-нибудь поцелует?..
12 ноября, пятница. Дневник вити
Закончились ириски. Пошел в магазин, а там нет «кис-кис». Предлагают «золотой ключик».
– Не хочу ключик, хочу «кис-кис», – повторяю я. Но меня не слушают.
Придется жевать ключик, целую неделю – ключик.
Дневник Зинки-резинки. 16 ноября, вторник
Видела во сне Дуську. Она летела ко мне, большая, как лошадь. С серой гладкой шерстью, неровными ушами и белыми тапками. Мне хотелось до нее дотронуться, но она пролетела мимо. Я проснулась и понюхала подушку. Даже просунула палец в щелку, чтобы пощупать шерстяной ком.
Сварила бульон, налила в термос. Положила вареное яйцо в пенал и пошла в школу. Снимаю пальто, а юбки – нет. Вместо нее – ретузы. Хорошо, никто не увидел. Пришлось домой возвращаться. Пока одевалась, на улице стало светло. У подъезда наткнулась на чью-то таксу.
– Зинка?
Это оказался Витька из моего класса.
– Привет, Зинка! – сказал он. – Это моя собака, Ириска.
– А можно погладить? – спросила я. И он разрешил.
У нее шерсть гладкая. И хвост длинный, как у моей Дуськи.
16 ноября, вторник. Дневник вити
Гулял с Ириской. Вижу – Зинка из моего класса. Окликнул.
У нее пальто сутулое. Швы на спине вот-вот лопнут. Из-под беретки выглядывают две косички с лентами – одна с красной, другая – с голубой.
У Зинки очки запотели, покрылись туманом.
– От мороза, – сказала она и сняла очки.  Достала тряпочку и стала их протирать. А я смотрел на ее опущенные глаза, со светлыми ресницами. А под глазами – припухлости, мягкие, как подушки. Захотелось провалиться в эти подушки. Мягкие подушки.
Она гладила мою Ириску. Я протянул руку, чтобы тоже погладить, чтобы случайно коснуться ее руки. Но передумал. Спрятал руку в карман.
Закрываю глаза и вижу Зинку.
– Витька, пощекочи! – хихикает она.
Открываю и никакой Зинки уже нет. Надо завести будильник, чтобы пораньше прийти в школу. Чтобы снова увидеть Зинку.
Дневник Зинки-резинки. 19 ноября, пятница
У Витьки волосы кудрявые и он все время их водой смачивает. А еще у него радикулит.
Сегодня его скрючило прямо на уроке русского, его вызвали к доске, а он встать не может. Только и говорит «ой, ой». Хорошо, Марфа оказалась догадливая.
– Тебе марлевые мешочки нужны с чесночной кашицей, к спине прикладывать. А чеснок можно блендером. Витя, у тебя есть блендер?
Петька Захаров с последней парты как выкрикнет:
– Витька, попроси Зинку. Пусть сварит тебе чесночную кашу. И захохотал.
А Витька весь сжался, покраснел и давай жевать. Интересно, что он все время жует?
После урока я хотела его догнать. Сказать – Витька, остановись, давай погуляем? Возьмем Ириску, будем водить ее вдвоем на поводке!
Но в спину камнями посыпались слова Захарова:
– Зинка! У тебя есть блендер?
И я не догнала Витьку. Видела, как он идет впереди, опираясь на палку. Я замедлила шаг. Чтобы не догнать.
Пришла домой, достала вареную сгущенку. Сидела, ела сгущенку и плакала.
19 ноября, пятница. Дневник вити
На математике все считают коров. И овец. Нужно то сложить, то вычесть. А еще умножить и разделить.
Я думаю о том, как мы разделены с Зинкой. Нас разделяет весь этот длинный класс. Пять парт. Надо их вычесть, так, чтобы наши парты оказались рядом. Или умножить. Но только не делить, не делить.
Сижу и смотрю на ее спину и мысленно разговариваю с ее спиной.
– Повернись же, повернись, повернись.
Но спина не слышит. Зинка не поворачивается.
Дневник Зинки-резинки. 25 ноября, четверг.
Поскользнулась на льду и рухнула. И коленная чашечка разбилась. Вдребезги. Сгибать ногу не могу, больно. Надо вызвать врача, чтобы склеил мою чашечку. Позвонила в скорую:
– Срочно склейте мою чашечку, – заорала в трубку.
И услышала частые гудки. Нервные гудки.
Доковыляла до ближайшей лавочки. Уже начинало светать. Луна пропала, и на небе появились полосы. Розовые полосы.
И вдруг ко мне подбежала такса и стала меня обнюхивать. А потом уткнулась в мои коленки.
– Зинка!
Рядом стоял Витька, кудрявый Витька. Мой Витька.
– Пойдем гулять?, – предложил он.
– У меня чашечка разбилась, – ответила я.
– Склеим, – уверено сказал Витька. И помог мне встать.
Я шла опираясь, на Витю. И мы вместе держали поводок. А впереди бежала Ириска.
…Мы сидели у меня дома, пили чай из чашек. Они не бились, а просто стукались друг о друга. Ириска подбежала ко мне и лизнула в лицо.
А потом… стыдно говорить (пусть Витька скажет).
25 ноября, четверг. Дневник вити 
Сидел у Зинки на кухне (не могу поверить!). Ириска подбежала к ней, забралась с лапами на кухонный диванчик и лизнула ее.
Зинка засмеялась:
– Ириска меня поцеловала!
И тогда я спросил:
– А можно я тоже?
Зинка покраснела и сняла очки.
– Можно.
Было страшно. Но я потянулся к ее щеке. Дотронулся губами. Щека была мягкая.
А Зинка (я от нее такого не ожидал) вдруг повернулась и поцеловала меня в губы. А потом… прозвенел будильник на моем телефоне.
– Пора в школу, – вздохнул я.
Но Зинка отключила будильник.
4.
Марья Петровна, трудовичка – спичка
3 декабря, понедельник
Меня называют «спичка». За глаза, конечно.
Сегодня услышала на перемене:
– Трудовичка-спичка идет!
Надеваю две юбки (одну короче, другую длиннее), кофту и сверху жилетку. Мне жарко, но я не хочу быть спичкой.
Наливаю щи, целые две тарелки, съедаю и прошу добавки:
– Марь Петровна, добавки, – говорю сама себе.
Сижу и жду, когда встану и положу себе добавки.
– Марь Петр-о-овна! Э-э-эй!
Ночью я ем конфеты (в тайне от себя). Фантики прячу под подушку. Утром достаю, разглаживаю и вклеиваю в альбом. На нем еще котики нарисованы. Мяу!
Дневник Пафки-черепафки
3 декабря (какой день недели?)
– Пафка! – кричит Генка во время физкультуры. У него зубов нет, вернее остались одни клыки. Хотя какой от них толк, он ведь не волк.
– Черепафка – дразнит Скворцова.
У нас соревнования по бегу.
– Чемпион по бегу на одном месте, – подбадривает меня хорек. Но это не помогает. Надо к ногам приделать маленькие незаметные моторчики.  Запрятать в кеды. И тогда я буду чемпионом по бегу с моторчиком.
Марья Петровна, трудовичка – спичка
7 декабря, пятница
Опять колготки порвались. Из-под юбки стрелка выползает.
– Куда ползешь? – шикнула на нее.
Но она снова ползет, как таракан. Из класса выходить нельзя. 79 «А» варенье варит.
В прошлый раз, когда вышла, Захаров сунул в кастрюлю вставную челюсть.
– Захаров, зубы вытащи! – крикнула ему. А он вынул свою челюсть из рта.
– А в кастрюле чья? – спрашиваю.
– Борькина. Он мне сам дал! Честно!
Их одних оставлять нельзя. А то сварят еще чьи-то носки.
Попросила у Цветковой замазку. Замазала стрелку под столом. Теперь на колготках – белая дорожка. И она не ползет!
Дневник Пафки-черепафки
кажется, пятница, 7 декабря
Нарядил елку. Шарики повесил. Сижу в одних подштаниках, смотрю на елку и шарики. Скучно. Решил пожонглировать. Взял пару маленьких синих и один большой, зеленый, мозаичный.
Я ему: 
– Держись, дорогой, ну держись же! ЭЭ..что же ты…
Я его подбадривал, верил в его цирковое будущее, а он мне – как в ногу вопьется! Осколком своим.
– А-а-а-а! – закричал я. И начал собирать осколки.
Теперь придется прыгать на одной ноге. Хорек будет доволен.                                  
Марья Петровна, трудовичка – спичка
11 декабря, вторник
На лбу появился прыщ, давила–давила, ковыряла–ковыряла. Он был маленький, а стал огромный, как гора. Решила его запудрить, пудрю-пудрю, а он из пудры вылезает.
– Вот вредный!
Пришлось в три слоя. И щеки заодно.
Пошла в школу. С меня сыпется.
Не песок.
А пудра!
Дневник Пафки-черепафки
вторник (точно!) 11 декабря
У меня два ночных стакана – в один плюю, в другом храню зубы. Сегодня лег спать, почти уснул и вспомнил про зубы.
Положил их в стакан. Всю ночь ворочался и плевался, видно сны плохие снились. А наутро просыпаюсь – все зубы в слюнях. Стаканом видать промахнулся. Фу! Пришлось отмывать зубы с содой, да еще и кипятком обдавать.
Зато теперь блестят, как новенькие. Пойду в школу улыбаться.
Марья Петровна, трудовичка – спичка
17 декабря, понедельник
Сегодня Захаров сел на первую парту (чего это с ним?) и весь урок улыбался. Зубы у него  блестящие. Интересно, какой пастой чистит? Может с кедровыми шишками?
На втором уроке шили фартук. Захаров решил сшить крокодила. Притащил свою старую наволочку. Ну, я не стала ругать (а вдруг получится?).
Пол урока пытался попасть ниткой в игольное ушко. Тоже мне снайпер. Даже очки попросил у соседки, надел на нос две пары, сует нитку, старается. Даже язык вытащил.
– Ёксель-моксель! – выругался он. Сделала замечание. Помогла вдеть иголку в ушко.
Весь оставшийся урок он колол себе пальцы. На перемене все пошли играть в хлопалки, а он остался один. Из коридора доносилось:
Я боюсь (хлоп),
А ты не бойся (хлоп)                                              
Я умру (хлоп),
Не беспокойся (хлоп).
А Захаров сидел и шил. Вернее, колол себе пальцы. К концу перемены подошел ко мне и протянул что-то длинное, похожее на кривую змею.
– Вот он, мой крокодил. Его зовут Гоша, – с гордостью сказал он.
Положила крокодила ночью себе под подушку. А все-таки он хорошенький
(не крокодил!)
Дневник Пафки-черепафки
понедельник(?), 17 декабря
Сегодня она наклонилась ко мне, чтобы помочь вдеть нитку в ушко. Не в мое ушко, а в игольное. Жалко, что не в мое. Она была так близко, что кончики ее волос коснулись моей спины.
Ее щека пахла пудрой, не сахарной, а фиалково-ванильной. Она пахла цветами, со стянутыми ниткой стеблями, она пахла подтаявшим пломбиром в вафельном стаканчике.
Мне хотелось коснуться губами ее щеки. Но вместо этого я укол себе палец. И еще. И еще. И весь оставшийся урок колол себе пальцы. Потому что не могу ее поцеловать. Могу только подарить кривого крокодила, сшитого из старой наволочки.
И я сам похож на этого крокодила.
Марья Петровна, трудовичка – спичка
20 декабря, четверг
Поймала себя на мысли, что жду, когда у 79 «А» будет урок. Чтобы снова увидеть его. Чтобы наклониться и помочь вдеть иголку в ушко.
Чтобы случайно коснуться рукой его щеки.
Она пахнет одеколоном. Горько-кислым. И немного кофе.
Дневник Пафки-черепафки
…24 декабря
Захотелось борща.
– Сварю-ка борщ, – решил я.
Ну и добавил укуса, чтобы веселее. Одну ложечку. Попробовал, добавил еще. А потом так увлекся, что пол пузырька вылил. Пробую – кислятина.
– Может с соседями поделиться? Или лучше в школу?
Понес кастрюлю в школу. Под дубленкой, конечно. Ну, живот стал чуть больше. Никто и не заметил. Спрятал кастрюлю в раздевалке.
На математике поднял руку:
– В туалет, плюнуть, можно?
– Иди, плюй, – сказала Глафира Павловна.
Я пошел прямиком в столовую. А на столе уже стояла кастрюля супа. Никого не было. Поварихи видно школьные апельсины в сумки ныкали. Я решил им не мешать. Быстренько взял кастрюлю (тяжелая, собака), а горячая! Донес до туалета, вылил. Ну и плюнул заодно.
Сходил в раздевалку за своей кастрюлей. Перелил в школьную. Поставил. Вернулся на математику. Сижу, примеры решаю, задачки. Ну и хихикаю в кулак. Чтобы хихиканье наружу не вылезало (а то еще догадаются!)
Во время обеда всем так понравился мой суп, что они бегали в туалет, чтобы плюнуть.  Даже Глафира Павловна. Интересно, а Марья мой суп попробовала?
Марья Петровна, трудовичка – спичка
24 декабря! (нарисованы сердцечки)
Я сразу поняла чей это борщ. Захотелось вылить ему за шиворот. Поставить в дневник двойку. Закричать.
Но я просто шла за ним. И возле самого подъезда решилась окликнуть.
– Захаров!
Он повернулся ко мне, но смотрел куда-то мимо.
– Посмотри на меня! – говорю.
– Не могу, – ответил он.
– Я что, такая некрасивая?
– Я боюсь…
– Чего боишься?                                           
– Поцеловать.
Он сказал это так тихо, что я с трудом расслышала.
– Ну так поцелуй.
Я не просто сказала, а потребовала. Это был приказ, который нельзя было нарушать. И он
не нарушил
Дневник Пафки-Марьпетровну-целовашки
Все еще 24 декабря
Она поцеловала меня. Или я ее. Я не знаю. Я не понимаю, как это произошло. После кривого крокодила, слюнявых зубов, борща.
Я даже за талию ее взял. Она оказалась такая тонкая. Как ствол березы. Так и простояли у подъезда до самого вечера. Почти примерзли друг к другу. Стали как единая ледяная фигура. А потом зашли в подъезд, и я грел ее руки, дышал на них, чтобы они оттаяли.

А завтра будут каникулы.
Зимние каникулы.
Вечные каникулы!








_________________________________________

Об авторе: ВАЛЕРИЯ ГРЕЧИНА

Прозаик, поэт, журналист. Родилась в 1989 году в Москве. Окончила Институт журналистики и литературного творчества, в качестве диплома защитила книгу рассказов «От кокона к бабочке». Дипломант литературного форума «Осиянное слово» (2009 г.), шорт-лист фестиваля короткого рассказа «Кора» (2021), шорт-лист фестиваля «КораСтих» (2021), шорт-лист литературного конкурса «Со-творчество» (2021), лауреат премии «Добрая лира» (2021), финалист и обладатель специального диплома литературной премии «Восхождение» (2021), шорт-лист премии «Русский Гофман» (2022), лонг-лист премии Левитова (шорт пока не объявлен). Публиковалась в журналах: «Знамя», «Новая Юность», «Осиянное слово», «Чердобряк», альманахе «Этажерка», интернет-изданиях: «Формаслов», «Электронные Пампасы», «Полутона». Готовится дебютная книга рассказов «Тритоны» в издательстве «Стеклограф».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
528
Опубликовано 01 сен 2022

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ