Редактор: Сергей Баталов
Предисловие Сергея Баталова: Cтихи Марии Тухватулиной – это, своего рода, «доказательство от противного». Поэт, декларирующий отказ от больших идей и значимых дел, неожиданно приходит к новой иерархии важного и значимого – но уже на совершенно иной основе. * * *
Мой голос – это голос только мой,
И за меня не впишется эпоха.
Я – блюдечко с надколотой каймой,
Осенний лист, букет чертополоха,
А это вам не птица в небесах,
Не волнорез, не молния, не буря.
Немного понимаю в вещих снах,
Простых вещах и всяческом сумбуре,
А в жизненности – ровно ничего,
А хочется искусства – не юродства.
Но я не вечный смысл, а вне его,
Тем больше рада родственности, сходству –
Бесстрашней чтоб и радостней звучать, –
Хоть с кем-нибудь, кто сам плавучий остров,
И будет слово чем-то, что сложней
И, может быть, прекрасней доброй притчи,
Чтоб уместить шесть прежних падежей
В морской букварь ли, в облачный ли, птичий.
БИЛИБИНСКОЕЧего боишься – то тебя и манит.
Огарок свечки в штопаном кармане,
Собрать в платочек крошки кулича.
Когда запьёшь живою из ключа,
То мёртвая польётся сквозь воронку.
Чего желала – то тебя и сгложет,
Раз милый морок был тебе дороже,
Чем мир живых. Деревья обступают.
Как крашенку, с души обколупают
Что нажито. Где рвётся, там и тонко.
Что отпустила – то с тобой навечно:
Родной очаг, мальчишка бессердечный...
Так вьётся нить волшебного клубка –
Всё дальше в лес, тропою колобка,
Пока из рук не выскользнет концовка.
***
Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, тоненькие веночки.
На платформе зябкой курит Ерофеев Веничка.
Есть такой момент в незримой тайне мироздания –
Прекращает быть искусство высшим оправданием.
Помнишь, как ты торопилась постигать азы?
Не уронит комсомолка по тебе слезы.
Раз – в тетрадку, два – в книжонку, в ад кромешный – три.
Как же жить теперь с глагольной рифмою внутри?
Буква Ю горчит полынью, греется во рту.
За окошком неудобья в зное и цвету.
***
Записки от старых друзей
Истлеют – но не до конца.
Ты в памяти носишь музей,
Он чётче на пальце кольца.
Как будто любой календарь
Готов перепутать листы.
Вот Пасха, а вот Коляда,
Вот ближнего время простить.
У времени почерк врачей,
Который так трудно понять,
А в доме всё меньше вещей,
Которые старше меня.
9 ФЛЕШЕКВсе странствия мои, корпоративы
раскиданы, как хлам, по жёстким дискам.
Мой папа вел архив – теперь кто будет
меж пропастью и вечностью шаманить?
Вот бабушки и дедушки – живые,
вот кошка – в ожидании у миски.
Вот я прислала селфи, вид из окон,
дипломчик, приглашение на свадьбу.
Друзья и одноклассники – по датам,
работа и домашние заботы.
Больнее от случайных и нечётких,
щекотно между рёбер от парадных.
Как мы смеялись, верили, бранились,
пока навек друг с другом не расстались.
Ходил, с зарплаты, в местную копирку,
росла на полке стопочка альбомов.
За день до смерти – новенькие фото,
где я кружусь, где кружево и жемчуг.
Не время было хронике прерваться,
мы думали, что радость за порогом.
В жестянке из-под чая – девять флешек
лежат, пронумерованные даже.
Сказать бы – ну осталось же хоть что-то,
от многих и того не остаётся.
Но я молчу. Обычнейших моментов
так странно осознать однажды ценность,
возможности украсить вместе ёлку,
под яблоней цветочек посадить.
Один вопрос – понадобится сколько
условных терабайт, чтоб разместились
скитания мои и поцелуи,
на день рожденья тортики в свечах.
***
Большая вода отступила,
но возле обочин стоит, –
наевшись дорожною пылью,
все реки стекают в Аид,
с приходом весны опустевший,
как сердце дожившего до.
В садах расцветают черешни,
умытые этой водой.
Что с неба слетающим звёздам
до шороха ветхих страниц?
Хранят ещё тёплые гнёзда
скорлупки пасхальных яиц.
ГЕРБАРИЙТебе нужна причина приезжать –
Как школьнику прилежному гербарий.
В душе был клад, но он теперь разграблен,
И мыши за обоями шуршат.
А лес, что вашу местность окружал,
Его под корень нынче вырубают.
Сняв голову, по шапке не рыдают,
Так притворись, что прошлого не жаль:
Открытки, как давнишней дружбы знак,
Немыслимой любви сухие письма –
Они не разлетаются как листья,
Пора устроить в комнате сквозняк,
Чтоб чёрточки с дверного косяка
Вспорхнули и летели бы всё выше.
Смотри, дрейфует облако над крышей,
Любуется тобою свысока.
АЛИСА, ИЛИ КУДА УХОДИТ ДЕТСТВООднажды дождливым утром Алиса проснулась взрослой.
В нехитрой системе жанров все сказки остались в прошлом.
Алиса расчешет косы, и кто-то ей сварит кофе.
С годами стал как-то строже её аккуратный профиль.
Алиса любима жизнью – по вазам бутоны лилий.
Пылятся на книжной полке Пелевин, Бальзак, Тит Ливий…
Паланик сожжён бойфрендом, Коэльо – самой Алисой.
Они оба любят регги. Не любят соседи снизу.
И вроде бы всё как надо – Алиса в ладах с мейнстримом,
Уверена – те, кто рядом, не пустят ей пулю в спину,
С учёбой – и там порядок, сданы без проблем зачёты,
И средь облаков улыбку не чертит уже в блокнотах.
Ты помнишь их всех, Алиса? Боялся разлуки Чешик,
Вдоль края доски печально бродили слоны и пешки.
А Шляпник – того всех жальче, как знал: не вернёшься больше.
Уйдёшь – и забудешь напрочь. Ты вырастешь, если проще.
Когда-то читала мама, что так умирают сказки,
Когда в них не верим больше, когда надеваем маски.
Сказала: «Нет в мире чуда», – и книжка упала с полки.
Теперь поливай слезами, живою водой – что толку…
Того и боялся Шляпник, он знал, что убьёт забвенье,
И зря заготовил с Соней к зиме для тебя варенье.
Пока ты накрасишь губы – истлеет дворец волшебный.
Ведь ты их не помнишь, правда?
Ни капельки.
Совершенно.
ГОРОД ЗЕРОСнится город Зеро, где давно заколочен вокзал, –
Можно сесть в самолёт, но ему не придётся взлететь, –
Лишь ползти вдоль огней. Уезжающих Бог наказал,
Или дал обмануть поджидавшую путника смерть?
От удара часов просыпается главный герой.
Не кричат петухи, значит город к утру победил.
Синей птицы ловец повстречается с чёрной дырой,
Но приход пустоты – это лишь половина беды,
Если город Зеро так сновидцев своих бережёт,
Стережёт как овец неподвластный дремоте пастух,
Бутафорским вином запивает луны пирожок,
Где прольёт – на земле неживые цветы прорастут.
И у местных-то сны интересней – сквозь щель подсмотри:
Поезда, дирижабли, каршеринг, летучий корабль,
Эверест, Гранд-Каньон, Тадж-Махал, Нотр дам де Пари,
Но приходит рассвет зачитать фантазёрам мораль.
Значит, нам повезло просыпаться в бессчётных купе,
С перекрёстков миров привозить сувениры друзьям.
Значит, стрелки крутил непредвзятый донельзя крупье,
Но надеяться впредь на его неподкупность нельзя.
Пусть же дней череда побеждает бесплодность мечты,
Покидающий дом да вернётся в родные места,
Чтоб душа не узнала пределов своей нищеты,
Если рядом с нулями никто не начертит креста.
***
Покупать у старушек увядшие к ночи букеты –
просто из жалости, чтобы не мёрзли впотьмах,
от соседей тайком выдавать драным кошкам обеды,
вырастать из обид, из кусающих пальцы нерях?
От огромной любви – до билетов в кино ли, на море,
от намоленных мест – к огонёчку в знакомом окне,
на котором ссутулился старый невзрачный алоэ,
чтобы, в дом заходя, я шепнула лишь: «Радуйся мне».
Вырастать – как дитя из застиранных мамой пелёнок.
Вот бы искорку хоть, чтобы видеть, что ждёт впереди.
Я с работы иду, из подвала мяучит котёнок,
пожилая цветочница вслед безразлично глядит.
***
Зимой сложней куда глаза глядят –
Ну, разве что, пути не разбирая.
Кто понял жизнь, тот встанет чуть заря,
Чтоб разгрести от бани до сарая.
Потом пойдёт за реку – через мост,
Из всех дорог осталась только малость.
Зимою тормозит земная ось
И надо по прямой, хоть хочешь накось –
Как будто вправду житель этих мест,
Живёшь по разуменью тех же истин,
Но знаешь: «Никаких тебе чудес,
Всё замело, и некому расчистить».
***
Говорят, что девочка без кожи
и в калашный ряд с такой-то рожей.
Мне досталась странная эпоха:
ни пера, ни пуха, ни гороха.
Я не лезу в сложные вопросы –
ветхий домик ждёт смиренно сноса,
дремлет на крошащемся боку.
Данте на троллейбусном кругу,
Дориан на выцветшей картине,
Покормить хромающую псину
половиной булки с ветчиной.
Мы малы – любой величиной.
В одну из антрацитовых ночей
уйду без телефона и ключей.
Без револьвера, пояса, колёс.
Я – облако растрёпанных волос,
окутавшие комнату духи...
Ни слова про любовь и про стихи,
и ждут ли нас великие дела,
зачем на свет нас мама родила.
Поймёт тебя любовник или друг?
Не выходи из комнаты в фэйсбук.
Пора взрослеть – нелепая пора,
кончается весёлая игра.
Теперь в чернилах пачкай рукава
да отвечай за всякие слова.
Весну знобит – сугробов чернота.
Подводится уверенно черта,
и мы не всё, но многое исправить
имеем исключительное право.
Свобода, так похожая на смерть –
в глаза любые искренне смотреть,
на письма и звонки не отвечать,
повесить сон на гвоздик для ключа.
Как кофе – крепкий и без молока,
речь честная всегда на вкус горька.
***
Ну, как дела, незаячья душа?
Сундук тряпья как будто вороша,
Привыкшая возвышенным мешать,
Я у тебя тихонько вопрошаю,
Того, кто мимоходом упрекал,
Что я живу меж книжек и зеркал,
Что не привыкла нежная рука
Ни к знамени, ни к полному бокалу:
Какого цвета лента в волосах,
Вода в реке, ночные небеса?
Я Колобок, меня не съест Лиса,
Ты за меня, пожалуйста, не бойся.
_________________________________________
Об авторе:
МАРИЯ ТУХВАТУЛИНАПоэт. Родилась в Рязани, детство прошло в селе Занино-Починки Шиловского района. Выпускница факультета русской филологии и национальной культуры РГУ им. С.А. Есенина. Стихи публиковалась в журналах «Бельские просторы», «Александръ», «ЛИФФТ», в альманахе «Образ», на портале «Ревизор.ru», звучали на «Литературном радио». Лауреат фестиваля «Всемирный день поэзии – 2019». Финалист Филатов-феста – 2017. Участница семинаров и поэтических мастерских Совета молодых литераторов СПР и АСПИР. Член рязанского отделения Российского союза профессиональных литераторов и Союза журналистов России. Живет в Москве.
скачать dle 12.1
