Злата Яновская. КОГДА БОЛЬ ПРОЙДЕТ

Редактор: Нина Александрова 




Комментарий Нины Александровой: стихи Златы Яновской движутся от каноничных поэтических интонаций, от говорения красиво – к говорению подлинному, телесному. Среди просодических и образных узнаваний – вдруг начинает звучать собственный авторский голос. Это абсолютно мифологическое сознание, где тело равняется земле, горам, небу и морю вокруг. Внешний мир отзывается на неуправляемые эмоции: они превращаются в раскаленную лаву и тайфун, «всё горит, оживая, горит и болит, как простуженное, болит, как желающее, как ищущее, болит, горит». А если болит, значит живое.


1.

грядущие,
произошедшие нити на мне сплетены.
отсекая одну за другой, макраме разрубая собой,
я хочу быть вполне, я хочу полнокровное быть -
не желаньем одним в огражденном порыве.

как будто хожу без конца
вокруг да около в сердцах,
и дальше стены рукотворной не вижу.

что за воздух снаружи большой?

2.  разлив мигрени

потайная гирлянда
в экране уставшего зренья
мерцается.
               я знаю, как это
называется. знаю грозу,
что грядет и глядит из-за гор,
сизовея, набрякши, и вот она катится -
последняя капля - и чашка воды
взрывается с треском громадным
в предгорья. голова после горя расколота -
походит на мелкие домики,
что несет по реке полноводья.
прощайте, ухоженные угодья,
виноградники наработанных мнений,
тоннели привычек, прорубленные в породе
человеческой.

вот сойдет потопленье сознанья
в бессловесное черноморе,
когда моя кожа прошедшего,
будто с камня вода - сойдет,
тогда мы с тобой обязательно,
верно, бесспорно - поговорим.


3.

воздух, сотканный из молний, раздвигая,
мама тянется ко мне, как солнце к солнцу.
               папу испепелило.

Злата! злое ослепляющее солнце сжигает леса
золотым пламенем, сибирские дремлющие леса,
скрипучие сосны, кедры дальневосточные.
как близок восток - солнце с другой стороны Земли,
а небо горит китайскими золотыми зарницами.
всё горит, оживая, горит и болит, как простуженное,
болит, как желающее, как ищущее, болит, горит.

гремит как детская обида, как взрослая беда
через сопки извергается из сердцевины Земли, -
золотая могучая лава кипит в золотой середине,
где злость и милость, смелость и стыдость, гадость.
и застывает, как было, прошедшая по нам лавина,
              золото чернеет на глазах.

я сидела в башне пластиковой слоновой кости,
и он, он нашел меня по следу из хвои и молний,
он шел - максимально слепой, ослепительный.
                  меня испепелило.

и вот мы с отцом сидим на сером, на холодном,
на таком неземном магаданском ветре, как на скале.
"где я, кто я, зачем я?" - говорю ему, а он говорит: "Чайка!"
(так мамино имя звучало у греков… Лора, Лариса)
он говорит еще что-то, но шторм заглушает слова.
               крики чаек, пепельный песок,
               горбуша, выбросившаяся на берег
                      с желтой пластиковой пробкой в глотке.

но что происходит потом? после жара и пепла,
после жажды тепла? КАК прорастить себя из зерна,
сочтенного слишком легким?

4.

смеркалось - хотела сказать,
потому что люблю это тенью скользящее слово -
это тень истощенья, как тесное платье, отбросили горы,
это тень истощенья на мне
                                    позволяет любить
                                                            слова.

смеркалось,
              и меркло, мерило глазами, уходя:
осталась ли жизнь, изнутри обгоняя меня?
я присутствую здесь, как предмет тоски,
недостаток из голода и конца,
слух усталой земли, застывающий опыт,
и просьба, и снова тоска, тоска.

ты однажды заметь меня,
                     как я замечаю сейчас
                                   идущее пространство и это
движенье, задевающее шаг
его воды,
как волнорезом ставший
гребень волны, - и замечаю, как мы,
мы движемся волей луны, излучающей сны.

я замечаю: отвернуться, каменея - так безвольно и легко,
идти к тебе трудней - и это
предчувствие большей потери - и жизни большой,
похожей на подарок
без повода.

когда нас воды спросят и расплещут,
прошу тебя, не дай мне уяснить,
что время молчать побеждает
                                           пространство любить.


5. портрет отца

в зеркало окунуться (глядящая боль), -
что еще нам в подобных историях остается?
ледяная купель ускользающих черт,
отвернешься - и паром паришь,
о безвестье безвестием бьешься.

то ли острый снежок вековой мерзлоты,
то ли камень держу из далекой земли,
то ли память свою не могу опознать
и домой, как тогда, я боюсь опоздать.

я бегу над чернеющим космосом страз:
упаду и паденью не будет конца
(как нет отца), - нечеткий выговор лица,
расплескано пятно слепое:
черное море,
ставшее зеркалом под луною.

6.

вдох не идет, сопротивляясь.
вода бытийствует и небо подпевает,
касаясь пальцев берега
                       плетеным ветром струн.

я забываю, что просила, пропадая,
и пропадаю, прося о другом,
я хотела найти
                       дом,
и не более комнаты сна
                                 в нем.

вдох потемнел, стоял и, растворяясь,
пойти своим путем не смел,
и небо, море, берег основали угол,
и угол пел и пел и пел,
сопротивляясь песне.

нету дома на свете, только свет и живительный ветер - на свете
на белом, на звуке цветном или сером
мерцается вера, покой и безбрежная воля

что по сравнению с этим
мой режущий угол бездомный?

 

7.

сто лет я держала рыданье,
и вот оно рвет меня,
как голодный лисенок -
спартанского мальчика.

но я не спартанский мальчик,
я русская девочка, дочь амазонок,
я зла и талантлива тем,
что мне никто не нужен.

сто лет подавляла рыданье,
хватала лезвия голыми ладонями.
сто лет не пускала я
                       раненый гнев
                                    изнутри,
и теперь - не могу отпустить

оттого, что боль ПРОДОЛЖАЕТСЯ
там, где кончается тело,
продолжается в дочерях,
продолжается в словах,
во всем, чего коснусь,
оттого не дано коснуться живой воды:
боль заразит бирюзовую реку
и отправится в черное небо-море, -
а там весь мир
сверкающий, волнующийся,
живой.

ты скажешь мне,
если болит, значит еще жива.
да сколько можно!

боль - это малая смерть,
я сдамся боли,
я дам ей пройти по мне,
как грабителям и насильникам
по единственной, любимой, живой земле,
потому что это УЖЕ случилось,
это уже произошло, а ты мне молчишь,
что не было ничего!

я умру, и когда боль пройдет,
останусь только я
без злости и без таланта.

P.s.

довольно
лесоповала последствий.
это я здесь искала и не нашла
твоих приветствий,
моя любимость,
шепот мой, свет, похвала.

я ждала.
а теперь снег накрывает
(как меня накрывало)
щепки, тропинки и пни.
спи, моя радость, глубо́ко усни,
не готова ещё
лодченка твоя деревянная.
и речка застыла.

молчи на меня
до тех пор, пока
инициатива не перестанет быть
наказуема.







_________________________________________

Об авторе:  ЗЛАТА ЯНОВСКАЯ 

Родилась в 2000 году в Иркутске. С 2018 года студентка Литературного института им. А. М. Горького. Участница фестиваля "Хомяков home". Публикация в сборнике "Слова и образы" (2021).скачать dle 12.1