Редактор: Нина Александрова 
Комментарий Нины Александровой: Геннадий Каневский создает новую мифологию для мира маленьких людей. Даже если “твоя работа просеиванье песка”, даже если ты безъязыкий истукан-голем, для тебя есть настоящее имя, есть своя уютная маленькая магия, есть демоны и мелкие боги, которые “роятся во тьме”. Однако, эти утешения как будто не срабатывают - страх и чувство беспомощности перед огромной бесприютной реальностью захлестывает. От нее не скрыться в выдуманных мирах, она придет, неизбежная как зима, за каждым из нас, за каждым хрупким насекомым с прозрачными крыльями.***
а сейчас меня называют совсем иначе
трещиной на стене
женщиной наверху
на втором этаже
кричащей "принеси сдачу!"
вслед мужику
лебединым изгибом водопроводного шланга
струйкой сквозь его щель
искрою из костра
от идущей навстречу
запахом иланг-иланга
(здравствуй сестра)
настоящее имя тихо продиктовали
в середине диктанта
сосны и мошкара
и не надо вспоминать
как меня звали
ещё сегодня
ещё вчера
***
по встречке, ответке, колючей стерне
холодным огнём
идёт человек, напевая себе
о звере своём,
который в белёную хатку ума
явился, незван,
и сел, будто перец, зира, куркума,
меж рисовых стран.
а прежние жители, евшие рис,
хранившие дом,
решили сражаться, телами сплелись
в подпольный обком.
в теряющем волю горячем уме
их гибнет отряд,
и мелкие боги роятся во тьме.
поют. говорят.
[голем]я печатаю речи-шаги
по брусчатке
земле
и огню
кто нелепей запомнен
и признан созданьем
меж тем как -
создатель?
кто так мёрз
под багровой луной
отражавшейся в реках багровых?
кто лепил из слюны и песка?
впрочем
к чёрту вопросы
настало
время требовать
ты!
человек!
почини мне
обратную сторону жизни
и отклей эти стикеры
с тем что ты написал
от подошв
моих новых сандалий
и сделай
мне протяжную песню из дерева
чтобы назвать её
сантамария
[folk prog]поднимались от фермы но / забирали от камня вниз / и цепочкою вдоль ручья / по-другому там не пройти / растянулись
раз уж решились
выучил каждый
и слова тоже
вон из камня поёт лицо / из дерева спит рука / из воды ощерилась на тебя / губа злая
шорох услышан
порох просушен
морок развейся
раскрывается дверь земли / изменяются ноты дня / и выходят из всех стволов / голоногие как и мы / но из дыма
видим сквозь них
что и сквозь нас
они всё видят
позабыли слова и вот / позабыли чему учил / позабыли кто в том селе / чьё забыли названье
только один
лист развернул
а он уж пепел
и с тех пор позабыли нас / кто двенадцать годов тому / вот в такой же солнечый день / что казалось весёлый свет / все способен преодолеть / и осилить
были констебль
и фольклорист
но бесполезно
***
эта - ветра в поле - проста манера:
жизнь (на босу ногу и без стекла)
никому не известного кабальеро
возле станции сходня подобрала.
накормить, отмыть, научить прописке
и аскать у булочной на углу,
и уйти спокойно и по-английски
в зубовный скрежет, во внешнюю мглу.
тот же, кто рингштрассе пустил по вене,
кто включил викторию-водопад,
заглядится порой на её колени,
но об этом - не принято, говорят.
то ли - матери демонов, то ль в караоке
чемпионке пляжа, золотому огню,
подарю на память чётные строки,
а в нечётных тему переменю.
дорогого стоит свобода знака:
вынимать, показывать из-под полы,
пренебречь композицией, как собака
шелудивая, лаять из внешней мглы,
подобрать, лечить, провести по смете,
на поминках сесть во главе стола,
спеть про из-за острова.
в поле ветер
пусть один и знает её дела.
***
голубь летит и садится на мягкую кровлю
гордо воркуя
как будто он выиграл бой
я его долго фолловлю
вот и теперь притаюсь за каминной трубой
образ господнего дрона
тень воскресенья которую выиграл ной
врут злопыхатели миру что штаты раздуты
сильно у нас
что кадят палачи ремеслу
с этой минуты
и навсегда
засекречены наши маршруты
хватит уже заклинать по окошкам весну
в центре на башне есть карта для каждого шторма
жизни врагов со здоровьем выходят из пор
новая форма
глазу невидима
целый уезд для прокорма
дал государь - и ты ропщешь еще до сих пор?
не зарекайся мой друг от работы лежачей
кто его знает где может настигнуть она
упряжь несет доезжачий
птицу - сокольничий
сбитенщик - сбитень горячий
кляузу - стряпчий
народу везде до хрена
***
полуночный вывоз снега
в заброшенные поля
в затерянные овраги
на дальние рубежи
(отчаянные сновидцы
когда-нибудь по весне
взбивая гребками полночь
вдоль времени поплывут)
стоящие на развилках
поднявшие фонари
три раза как научили
рукой закрывают свет
(ответственные работы
заведомые лжецы
немыслимые приписки
холодное торжество)
ты тоже ходил в разведку
ты тоже нырял под лёд
когда зима приютила
мгновенные города
(но помнил твоя работа
просеиванье песка
сквозь старческие пластинки
где плавится жадный звук)
***
"как мощны наши лапищи," -
говорили волхвы,
пробираясь сквозь снег.
"где тот ирод, что нам
навязал эту сраную
гуманитарную помощь?
эту лень нежилую
постоялых дворов,
с их одною звездой
на задрипанной вывеске,
с их дурацкой анкетой,
где в графу "цель прибытия"
надо "сын человеческий",
оказалось, вписать".
***
то
что вы
считаете родиной -
это не родина
это чиновничий бред
подпись под глупой бумагой
родина -
это
тёплое небо над степью
тёплые травы под ним
берег полуночный
каждой широкой
воды
то
что вы
считаете жизнью
[элегия]лишь февраль-ждун уступит робко дорогу свету,
уж в сети шалун нажмёт кнопку "тоска по лету" -
шелестит, шебуршит и грезится раю равным,
то, где встретится пескоструйное с легкосплавным.
пой его, отставник
крыл его ветряных,
слов его составных,
сказанных напрямик.
щекоча изнанку век светом, сны теребя нам,
по мосткам где вдоль парапета мы деревянным.
гладкошерстная - литой зверь - река, мать соитьям,
покричи пока с того берега, куда плыть нам,
молодость вспомнив тел,
где постоянства нет,
не засыпая в тень,
не просыпаясь в свет.
тихо-тихо, не преступая жизнь, не зля карму,
добавлять щепоткою симеиз в песок пярну,
сообщать пальцами - сказать лень - узор коже.
подскажи жестом, слепая сна тень, тень ли я тоже?
мрамор застыл, мяч
в небе завис, гипс,
death is your hot touch,
dust is your warm lips.
***
на твоём шестом этаже:
настолько высокие липы,
что снам цветки их уже
кажутся равновелики.
заваришь листья травы.
пыль стирая, коснёшься клавиш.
но всем на свете, увы,
убежища не предоставишь.
на твоём восьмом этаже:
нарезанная слоями
тишина,
а звук на ноже
застыл - и нет его с нами.
заложишь книгу ножом,
ответишь на два вопроса,
и сестричка, которую ждём,
придёт, легка и курноса.
на моём втором этаже:
некуда сесть глаголу.
везде засушенный жест
или тень, прибитая к полу.
разделены пополам,
как меж двумя мирами,
жаль, что и мы умираем
на зиму между рам.
_________________________________________
Об авторе:
ГЕННАДИЙ КАНЕВСКИЙ Родился (1965) и живет в Москве. Поэт, переводчик, эссеист. Публиковался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Воздух», «Новый мир», «Новый берег» и мн. др., а также в сетевой периодике. Автор восьми книг поэзии и книги избранных стихов, выходивших в издательствах Санкт-Петербурга, Москвы, Киева и Нью-Йорка. Стихи переводились на английский, итальянский, венгерский, украинский и удмуртский языки. Лауреат премии «Московский наблюдатель» за заметки о литературной жизни (2013), премии журнала «Октябрь» (2015), спецпремий «Московский счет» за книги «Сеанс» (2016) и «Всем бортам» (2019).
скачать dle 12.1
