Редактор: Евгений Никитин
Комментарий Евгения Никитина:Есть поэзия, которая лишает надежды, чтобы человек не обманывался и строил свой мир на более прочных основаниях, а есть поэзия, которая возвращает надежду — из тех же самых соображений, ведь не стоит обманываться и картиной «пустыни реальности». Стихи Ани Логвиновой — второго типа. Это стихи о том, что можно позволить себе быть счастливым. Мне кажется, их главная эмоция — удивление, точно такое же, как испытала Алиса, увидев кролика, вынимающего часы из жилетного кармана. Надо сказать, что в современной поэзии это большая редкость и потому такой дар надо ценить особенно высоко. Кроме ранней Юнны Мориц, я могу вспомнить только двух авторов, кто сейчас делает что-то в этом направлении — это Таня Скарынкина и Елена Ванеян. Все четверо – женщины: мужчины пока так не научились. Любопытно, что это явление плохо описано и выпадает из всех классификаций, включая ту, которую предприняла недавно Анна Голубкова. Интонация такой поэзии растёт, мне кажется, из детской литературы, но почему-то это не детские стихи. Может быть, произошла важная перестановка. Детство сегодня принадлежит взрослым, это приобретение опыта и «ошибок трудных», к которому надо ещё прийти. А дети, наоборот, решают, как Грета Тунберг, взрослые дела — в духе повести «Король Матиуш Первый» Януша Корчака: просто больше некому. Взрослым можно смеяться, дети предельно серьёзны. В этом перевёрнутом мире стихи Ани Логвиновой дарят утешение. Мир нелеп, но его абсурд не только страшный. Ведь и любовь — нелепость. * * *
Вот едут забирать детей у бабушки.
Она: ну всё, я за детьми.
А он: бери побольше, разных.
Они все вместе подъезжают к дому,
и дети мчатся к двери во весь дух,
и, как в халатах тоненьких врачи,
летят на них снежинки среди ночи,
и светят звёздные и лунные лучи.
Она — ему: бегут такие, —
а он: ага, бегут такие,
как будто у них есть ключи.
* * *
Он раздевался снежной ночью,
и синим тестом джинсы тёмные лились
на тумбу около кровати,
монеты из карманов высыпались,
блестя в простых лучах луны.
Жена под одеялом просыпалась
и говорила: чистый Зевс!
Шумел за окнами ветвями страшный лес,
поля снегами закипали,
сопели в детской пацаны,
носки крутились в барабане.
* * *
Она сказала: да,
вот это тишина,
мы будто бы в колодец вечности упали,
у нас в деревне о такой и не слыхали,
а ведь глухая ночь землянину нужна.
А он ответил: нет в деревне тишины,
из-за того что лес, в лесу шумят деревья.
Она сказала: всё из-за деревьев,
подумать только, вот хулиганьё!
А он тогда поцеловал её.
* * *
Она пришла в гостиницу в очках,
чтобы знакомые не узнавали,
знакомые всегда в гостиницах стоят
вдоль пышных лестниц плотными рядами
и шепчутся:
— Похоже, не она...
— Исключено: она очки не носит...
Она пришла в гостиницу в очках,
он ей открыл — как лондонец — мятежный,
она сказала: еле поднялась,
в очках казалась лестница безбрежной,
я ничего не видела совсем,
диоптрии, наверно, минус семь.
А он сказал: почти как у меня.
Она спросила: ты меня хоть видишь?
Он обнял её плечи и так сидел три дня,
как Гарри Поттер, выигравший в квидиш.
* * *
Жизнь могла бы быть невыносимой, но фигли, фигли.
Я читаю ученикам про Хэгрида, летящего на мотоцикле,
я читаю, что у него рука
величиною с крышку мусорного бака.
Но ученики недоумевают,
но ученики не знают
слово «бак» и слово «крышка».
Вдруг как будто бы от ветерка шевельнулась книжка.
Вдруг мне в спину дует слегка.
Это значит — ты открываешь дверь.
Это значит — ты заносишь в комнату, ликуя,
мусорный бак. Теперь
у нас есть настоящий английский бак.
И я тебя спрашиваю, как это возможно.
А ты отвечаешь: а так!
* * *
Когда я простудилась из — за ветра
И в пледе примостилась на диване
Он мне сказал : нет ты не знаешь Аня
Как я люблю трёх чешских президентов
Кого-кого? Конечно же Сморкалека,
И Шмыглека, и Соплека особенно.
А я подумала, что хорошо быть маленькой,
Когда побудешь взросленькой — особенно.
А утром он сказал: я ошибался,
Их оказалось четверо, не трое,
Я в Храпека всю ночь влюблялся,
Лишался воли и покоя.
* * *
Из-за эпидемической волны
мы в магазины не заходим, если
там кто-то есть, а что — во времени вольны —
в окно заглянем — и уйдём, посмотрим, есть ли
огни на белогривом берегу
вернёмся
но мужик еще стоит у кассы
Нам это как? а нам опять прекрасно
пойдём теперь в ту степь, где статуи слонов
среди берёз расставлены для шика
что ж через час опять к окну — стоит мужик-то
но нас уже заметила кассир
и объясняет — ой — что мы слегка того —
и видно, что он закругляет разговор,
выходит в зиму — и — такой довольный,
разводит руки с широтой де Голля,
который с детства знал, что он женат на Франции
(мы с дочкою в платках, метель, позёмка, мгла)
Он нам кричит сквозь снег: Excusez moi!
По старой дружбе заболтался!
* * *
Анька, рассказ
на полторы-две минуты,
не больше.
Как-то в одной из командировок я заселялся в гостиницу,
и в очереди на оформление передо мной стоял
магнитолог Игорь.
Игорь — хороший парень, но вот стоял и задумался.
А оформитель — красивая жена офицера —
хотела, конечно, чтоб очередь двигалась быстрее
и как ему из окошка крикнет:
«Жить будете?»
_________________________________________
Об авторе:
АННА ЛОГВИНОВА Анна Логвинова родилась в 1979 году в Виннице, в три года переехала в Москву.
Окончила факультет журналистики МГУ. Постоянный автор «Алконоста» с 2006 года.
Публиковалась в журналах «Новый мир», «Знамя», «Арион», Homo Legens и других.
Автор книг стихотворений «Осенне-зимний разговорник» (2004; совместно с Дмит-
рием Мелкиным) и «Кенгурусские стихи» (2009). Лауреат премии «Дебют» (2004).
Живёт в подмосковной деревне Сорокино.
скачать dle 12.1
