ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Евгения Юсупова. ЭМИЛИЯ СЕЙЧАС ПРИДЁТ

Евгения Юсупова. ЭМИЛИЯ СЕЙЧАС ПРИДЁТ

Редактор: Наталья Якушина


(пьеса)



Действующие лица:

ГУСТАВ КЛИМТ – австрийский художник и декоратор, яркий представитель венского модерна.
ЭМИЛИЯ ФЛЁГЕ – австрийский модельер.
АДЕЛЬ БЛОХ-БАУЭР – венская светская дама.
ЗИГМУНД ФРЕЙД – австрийский психолог, психоаналитик, психиатр и невролог.
ЖЕНСКИЕ ГОЛОСА 1,2,3. 

1

Вена, Берггассе 19, кабинет доктора Фрейда. 
В ярком свете фигура доктора, одетого с иголочки. Пиджак застёгнут на все пуговицы. На кушетке в полумраке Эмилия Флёге. 

ФРЕЙД. Фройлин Флёге, вы наверняка слышали о гипнозе, который я применяю во время сеансов?
ЭМИЛИЯ. Да, мне рассказывали.
ФРЕЙД. Тем лучше. Я считаю до десяти, и вы погружаетесь в сон, при этом мы можем продолжать беседу. Мы облегчим нашу задачу, если вы сфокусируетесь на этих часах.

Фрейд достаёт часы на цепочке, они качаются перед лицом Эмилии.

ЭМИЛИЯ. Я только и делаю, что слежу за временем.
ФРЕЙД. Следите за часами, фройлин Флёге. (Считает медленно.) Итак, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Эмилия закрывает глаза.

ФРЕЙД. Вы меня слышите?
Эмилия (спокойно). Да.
ФРЕЙД. Фройлин Флёге, ответьте на вопрос: что вас связывает с Густавом Климтом?
ЭМИЛИЯ. Наши родственники были женаты, в юности я брала уроки у Густава, многие годы мы дружим. Выходит, почти ничего.


2

Мастерская Густава Климта. Мольберт, полотна, эскизы, кисти. Климт облачён в льняную рубаху в пол, с вышивкой на плече. Климт стоит на коленях в дальнем углу комнаты, в хаосе мастерской его почти не видно. Климт водит пальцем по запотевшему стеклу окна, невидимые краски стекают каплями.

КЛИМТ. Ты видела? Там, на самом верху не купол, там небо. Таких красок не получишь, сколько не смешивай. В Равенне хотелось лечь на холодный пол базилики и лежать. Нет, я не смотрел на фрески, они смотрели на меня, видели меня насквозь. Мрак внизу, рядом, и яркий свет под самой крышей. Такой свет, что ты становишься ничтожной песчинкой на полу, а он льётся. С нимбов, лиц, убранств. Золото, золото. Ты тоже золото, ты в нём захлёбываешься, тонешь, оно наполняет тебя до краёв. Цвет величия и цвет, когда земное величие иссякает. Я вспомнил тонкую пометку отца на блестящем металле, когда он принимался за работу. Я смотрел неотрывно на ослепительное золото, даже его пыль, тоже драгоценность. Вот-вот в руках отца оно волнующей формой примется обрамлять, его судьба – преподнести, обусловить значимость. Женщины любят себя украшать. Им тоже хочется окружить себя золотом. Они знают, что божественны. Под небом базилики стояли величественные девы, их мозаичные лики действовали, как вино. Я шатался под светом их золотых облачений, шатался и падал. Вот они подносят дары, вот смиренно поют, приклоняясь. Одна ко одной. Их глаза полузакрыты, их волосы струятся реками, их тонкие руки и ступни хочется лобызать до исступления. И в центре одна, как солнце. Недосягаемая, непостижимая. Взгляд её нестерпимо волнителен, она притягивает к себе, ибо она уходящая история, ибо она истекающее время, она и есть жизнь.

В мастерскую тихо входит Эмилия Флёге, она ищет глазами Климта и садится рядом. 

ЭМИЛИЯ. Герр Климт. Опять воспоминания?

Эмилия обнимает Климта. 

ЭМИЛИЯ. Перестань, пожалуйста?
КЛИМТ. Я вспомнил краски Сан-Марко, золото Равенны…
ЭМИЛИЯ. Я тебя знаю. Продолжаешь корить себя за смерть Эрнста? Ты так тронешься умом.
КЛИМТ. Какого чёрта ты пришла, Эмилия? Давно пора понять, вечерами я занят.
ЭМИЛИЯ. Ты хотя бы имеешь представление, сколько сейчас времени?
КЛИМТ. Я не держу часов, это бессмысленно. И даже не хочу знать который час.

Слышится женский смех. Климт встаёт с колен, направляется к мольберту. 

КЛИМТ. Я знал, что нельзя заводить дружбу с сёстрами. Если брат женился на одной, я был обязан устраниться. Уйти в тень, а не брать тебя в ученицы. Польстился на деньги, чёртов болван. Между нами нельзя было допускать отношений.
ЭМИЛИЯ. А разве мыть твои кисти – это отношения, Густав?
КЛИМТ. Брат и отец в могиле. Посмотри на мою мать, на сестёр. Они все окажутся в клинике для душевнобольных, если я перестану их опекать. Может быть, и я стремительно приближаю конец? Снова чувствую себя обессиленным.

Эмилия поднимается.

ЭМИЛИЯ. И сколько лет ты будешь себя уничтожать? Я рядом, Густав, всё будет хорошо.
КЛИМТ. Это и страшно.


3

Кабинет доктора Фрейда. Доктор заводит ключом громоздкие часы. Звук хода часов разносится по кабинету.

ФРЕЙД. Фройлин Флёге, вы имеете склонность к живописи?
ЭМИЛИЯ. Я имею склонность к созерцанию.
ФРЕЙД. Вы позировали ему?
ЭМИЛИЯ. Несколько раз, но я так и не смогла принять эти работы. Они то пусты и безжизненны, то полны ощущением такого счастья, которое Густав запечатлел, как тяжёлое бремя.
ФРЕЙД. Опишите отношение Густава Климта к вам и ваше к нему.
ЭМИЛИЯ. Густав – гений, огонь, на который хочется смотреть, но не следует слишком близко протягивать руки. Сначала очень тепло, потом горячо – и вдруг такая нестерпимая боль. Ожоги долго не проходят, вы же знаете, доктор.

Эмилия трёт ладонь. 
Фрейд смотрит на руки Эмилии. 

ФРЕЙД. Ваш шрам на руке тоже связан с Климтом?  
ЭМИЛИЯ. Я дотронулась до каминной решётки в его мастерской, когда мне было семнадцать.
ФРЕЙД. Вернитесь в тот день, фройлин Флёге, это важно.

Эмилия поводит головой из стороны в сторону, тяжело вздыхает. 

ЭМИЛИЯ. В мастерскую влетела фрау в белоснежном платье. Герр Климт выгоняет меня. Кричит, чтоб я убрала за собой кисти, чтоб поторопилась. Я выхожу, а потом тихо возвращаюсь. Я прячусь за ширмой возле камина. В маленькую щель мне видно лицо Густава, слышен их смех. Вижу, как он целует её шею, как снимает шляпку и стягивает белые перчатки. Пытаюсь уйти, но остаюсь. Почти не дышу и вдруг в голове возникает музыка, это вальс. Я кружусь с ними в вальсе, третьей. Всё быстрее, быстрее, быстрее. И вдруг Густав смотрит в мой угол, смотрит, как мне показалось, прямо в глаза. Кровь стучит в висках церковным колоколом, всё крутится и плывёт, я сползаю по ширме, хватаюсь за горячую каминную решётку, чтоб не упасть. Зажимаю себе рот, подавляя стон.

Эмилия тяжело дышит, закрывает рот рукой. 

ФРЕЙД. Дышите глубже, успокойтесь, успокойтесь. Мы можем продолжать?
ЭМИЛИЯ. Да.
ФРЕЙД. Фройлин, Флёге, так что же для вас любовь?
ЭМИЛИЯ. Его взгляд.  Разъярённый, беснующийся, нежный, увлеченный, растерянный. Я видела любовь его глазами.


4

Мастерская Густава Климта. 

КЛИМТ. Зачем ты пришла?
ЭМИЛИЯ. Хочу поговорить. Ты уже читал газеты?
КЛИМТ. Ещё бы, я даже вытер ими краску на полу. Австрия превращается в отхожее место.

Эмилия поднимает грязную газету.

ЭМИЛИЯ. Так ты уже знаешь…

Климт указывает в газету.

КЛИМТ. Там столько слов обо мне, я невероятно популярен. Уродливое искусство, возмутительная аморальность, порнография. Я заберу у них свои картины. Какие-то шестьдесят тысяч крон.
ЭМИЛИЯ. Толпа подогрела к тебе интерес. Только подумай тысячи зевак, мне кажется, что кто-то хочет просто уничтожить сецессион и тебя. Знаешь, я придумала, главе комиссии необходимо написать письмо, сказать, что ты доработаешь, допишешь. Может быть, немного исправишь. Совсем не много. Густав, на кону твоя репутация.
КЛИМТ. Да, я напишу письмо, но не этим членам дерьмовой комиссии. Я опубликую в газете обращение, что возвращаю аванс и забираю свои работы. Пренебрегать собой ради государства! Нет уж! Пусть под них подстраиваются другие, тот же герр фон Мач, у него это прекрасно получается. Ты думаешь, кто получит должность в академии? Он! Не сомневайся. Да и к чёрту его и старую школу. Она уже давно покрылась плесенью.
ЭМИЛИЯ. Я была там, слушала их разговоры. Тебя призывают судить, выслать из страны и даже кастрировать. Боже, боже.
КЛИМТ. Не призывай его, я ему не верю! Хотя, пусть проваливают в преисподнюю, если она есть.
ЭМИЛИЯ. Объясни, наконец, министерство приняло твои эскизы?
Климт (истерично смеётся). Двадцать шесть, слышишь, двадцать шесть только для одной «Философии».
КЛИМТ. Что есть познание само по себе – интуитивный поиск, почти магия! Они не в состоянии понять. Зад многих моих натурщиц гораздо интеллигентней, чем их лица.
ЭМИЛИЯ. Что же будет с «Медициной», «Юриспруденцией»?
КЛИМТ. Комиссия государственных уродцев бредит достижениями медицины, я изображу триумф смерти и страдания. Министерство дерьма хочет видеть триумфальное шествие истинной правды? Они увидят грешника, приговорённого нечистой судейской совестью.
ЭМИЛИЯ. Такого скандала ещё не было в Вене. Все университетские профессора выступают против размещения твоих работ в университете. Что же делать?
КЛИМТ. Меня тошнит от этого, я не хочу тратить ещё месяцы на то, чтобы оправдаться. Моей картине самое место на выставке в Париже.
ЭМИЛИЯ. Твой язык сломал последние границы научных дисциплин, а они забеспокоились о своих должностях. И что же с письмом в газету? Ты сам говорил, что, когда тебе приходится писать письма, тебя мутит, как перед морской болезнью. А тут публичное обращение.
КЛИМТ. Ничего, потерплю, оно того стоит.
ЭМИЛИЯ. Нам надо заручиться поддержкой влиятельных людей! Положим, тебя всегда была готова поддержать Берта Цукеркандль. Если владелица одного из самых влиятельных мест Вены нам поможет, скандал не разгорится, и мы спасены!
КЛИМТ. Я не нуждаюсь ни в чьей поддержке. Что они хотели увидеть? Не правду? Удобную им, пусть катятся к чёрту! Эти критики, достойны только задницы на весь холст! Я им устрою такое представление! Что им не нравится? Это? (Достаёт эскизы, бросает на стол.) Или может это? Меня всё это раздражает уже не меньше их! В топку!

Климт бросает бумаги в корзину. Эмилия вынимает листы, рассматривает их.

ЭМИЛИЯ. Заберу их, ты всё равно сожжёшь. Герр Климт, у меня к вам последний вопрос: вы хотя бы завтракали сегодня?
КЛИМТ. Я ел вчера, на ужине у Блох-Бауэров.
ЭМИЛИЯ. Салон сахарной Адели? Ты шутишь? И как давно ты там бываешь? Густав, открой секрет, чем тебя прельстила жена магната?  
КЛИМТ. Эмилия, иди вон, умоляю, у меня правда много работы!

Слышен приглушённый женский шёпот и смех. Тени обнажённых женских тел мелькают в проёме двери.

ЭМИЛИЯ. Продолжай.

Эмилия уходит.


5

Кабинет доктора Фрейда. Отчётливо слышен ход часов.

ФРЕЙД. Вы знаете имя своей соперницы?
ЭМИЛИЯ. Соня, Мария, Альма, Герма, Аделия. Их было много. Высший свет, продажные женщины. Ему хочется всё совместить, смешать, получить новый, доселе невиданный оттенок. Украсить немыслимым орнаментом, соединяя страны, континенты, века.
ФРЕЙД. Вы испытывали ревность?
ЭМИЛИЯ. Когда Густав выбирал натурщиц на улице, у меня не было злобы. Хотя я знала, что он, работая как одержимый, тонул в красоте, соединялся с нею, наслаждался ею, пьянел и не ведал, что делает. Но он не запоминал имён этих женщин. И совсем другой была его влюблённость, она рвала мне сердце.
ФРЕЙД. Вы были знакомы с этими женщинами?
ЭМИЛИЯ. Мало. Какие-то увлечения я воспринимала, как игру. Молодые, экзальтированные красавицы менялись каждый день. Но были такие, при мысли о которых я теряла аппетит и сон. Известные всей Вене любовницы Климта, страдающие головной болью, курящие, как фабричная труба, изнеженные, томные, самодовольные. Я смеялась над его пассиями, громко, непристойно, а он рассказывал мне всё-всё в подробностях, в деталях. И я ещё громче смеялась. А он так искренне признавался мне в намерении жениться на каждой.
ФРЕЙД. Это лучше, чем вы думаете, фройлин Флёге, вы бы получили шанс пойти разными путями.
ЭМИЛИЯ. Густав когда-то говорил, что неспособен на брак. Он художник, свободный от предрассудков, любовных оков и богов.


6

Мастерская Густава Климта. Звон разбившегося стекла, тени обнажённых фигур спешно убегают. В комнате раскачиваются, кем-то оставленные качели. 
Климт сидит за столом, напряжённо водит карандашом по бумаге. 
Входит Адель Блох-Бауэр. Лицо покрыто чёрной вуалью.

АДЕЛИЯ. Здравствуйте, герр Климт.

Климт молчит. Адель поднимает вуаль.

АДЕЛИЯ. Вы уже не говорите со мной? Что ж, мой муж оказался прав, я выгляжу глупой гусыней с вашей фотографией под подушкой. Сначала я вас вдохновляла, отсекала голову Олоферну, вытеснила буквально всех. А сейчас при виде меня у вас тошнота? Не так ли?
КЛИМТ. Это совсем не так, но я связан обязательством с вашим мужем.
АДЕЛИЯ. Звучит как приговор суда.
КЛИМТ. Меня ждёт приговор, если я не нарисую ваш портрет вовремя.
АДЕЛИЯ. Вы боитесь, Густав? Разве можно творить в страхе?
КЛИМТ. Я всегда пишу в страхе. Не понравится самому, не оценят другие. Но это наступает потом, в тот самый момент, когда берёшь кисть в руки, страха нет.
АДЕЛИЯ. Покажите эскизы, пожалуйста. Не хотелось бы требовать у вас их на правах заказчика.
Климт (подаёт листы). Смотрите, но они незакончены, здесь однозначно чего-то не хватает.

Адель рассматривает и откладывает листы один за другим. 

АДЕЛИЯ. Наброски все прекрасны. Вы можете писать любой из них. Не мучайте себя и меня. Вы сделали уже сотню эскизов! Фердинанд умней, чем я думала – заказать мой портрет и заставить вас ненавидеть мой образ. Какая изысканная месть!

В мастерскую входит Эмилия, в руках папка и коробка. Адель опускает вуаль.

АДЕЛИЯ. Мне пора, герр Климт. До скорой встречи.

Эмилия провожает взглядом.


7

Кабинет доктора Фрейда. Бой часов.

Фрейд (рассматривает эскизы Климта). Герр Климт любит деньги?
ЭМИЛИЯ. А… деньги. Он называл себя, извините, кучей дерьма, когда брался за платные заказы, не хотел быть рабом гонораров. Один раз разгромил свою мастерскую со злости, я наблюдала, как он хлестал себя плетью. И всё это после получения солидного вознаграждения.
ФРЕЙД. Герр Климт так богат?
ЭМИЛИЯ. Богат? Каждая натурщица думает именно так. Герр Климт одаривает их сверх меры, а они выстраиваются в очередь, зная его привычки.
ФРЕЙД. Скажите, фройлин Флёге, вы пытались разорвать вашу связь?
ЭМИЛИЯ. Я пыталась сохранить её, когда она прерывалась. Густав совсем неприспособлен к быту, мне было тяжело его отпустить даже в небольшое путешествие. Его друзья рассказывали, что он мог часами сидеть на вокзале по прибытию, пока его не встретят и не поведут за руку. Когда он всё-таки уезжал, я не находила себе места: мне чудилось, что он врет, я бежала обыскивать мастерскую. Смотрела на уличных женщин и пыталась найти сходство с его картинами. Бродила по главной улице в надежде встретить его знакомых. Радовалась открыткам Густава, он делал к ним милые подписи. И считала, считала минуты, часы, ревностно собирала каждую крупицу, бережно складывала, глотала по ложке. И радовалась каждому пережитому часу, дню, месяцу без него.
ФРЕЙД. Как часто вы испытывали счастье в последние годы?
ЭМИЛИЯ. Густав – голос, глаза и сумасшедшее сердце целой эпохи. Разве не счастье наблюдать за этим?


8

Мастерская Густава Климта.
Эмилия ставит коробку на стол.

ЭМИЛИЯ. Как ваши дела, герр Климт? Вы снова в заточении? Что вас так мучит?
Климт (швыряет документ). Это.
Эмилия (читает). О, договор. Сахарный магнат постарался. Какие сроки! А гонорар! И какой штраф! Да он же в десть раз превышает сумму контракта! Прощай, Аделия.

Эмилия смеётся. 

ЭМИЛИЯ. Не сомневайся, Густав, ты её напишешь вовремя! Откуда у тебя такие деньги на штраф?
КЛИМТ. Со мной понятно, а с чего злишься ты?
ЭМИЛИЯ. Сегодня мне снился сон. Я тебе позировала, совершенно нагая, без всякого контракта. Ты брал кисти и краски, я снимала платье, ложилась на кровать. Вот так. (Показывает). Ты рисовал долго, так что у меня затекала спина. А потом я бежала смотреть, что получилось, и была очень разочарована.
КЛИМТ. Так дурно?
ЭМИЛИЯ. Нет… На холсте была другая женщина. Кто угодно, только не я…

Эмилия целует Климта в шею. Климт отстраняется.

КЛИМТ. Я пренебрёг временем, так бывает. У него свои законы, сейчас ещё можно, завтра уже нельзя. Страсть должна быть яркой, огненной, иначе это не страсть. Какие угодно цвета, но не страсть.
ЭМИЛИЯ. Я брала в своё время уроки живописи у лучшего из лучших и тоже знаю толк в красках. Любовь другого цвета, герр Климт. Когда ты умрёшь, Густав, я, пожалуй, сожгу всю нашу переписку. Там столько откровений, столько этих сердечек с крыльями. Кто-то прочитает и решит, что мы неутомимые любовники.
КЛИМТ. Мне тогда будет всё равно.


9

Кабинет доктора Фрейда. Доктор открывает часы, крутит стрелки, закрывает.

ФРЕЙД. Их давно пора показать часовщику! Это я не вам, фройлин, прошу меня простить. Полагаю, что я задал достаточно вопросов, начнём обратный отсчёт. Когда вы услышите единицу, вы проснётесь. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Фройлин?

Эмилия открывает глаза, Фрейд помогает ей сесть. 

ЭМИЛИЯ. Боже мой, я чувствую себя такой разбитой.
ФРЕЙД. Это пройдёт. (Протягивает стакан воды.) Вот держите. Время не на нашей стороне, фройлин Флёге, оно бескомпромиссно, сейчас или никогда вы можете прислушаться к собственным желаниям. Вы говорили о коллекции часов и дней ожидания, но откройте свои сундуки, время не оставило вам ничего, кроме воспоминаний. Даже гении женятся, уезжают в путешествия и умирают. Чем тогда вы будете наполнены? Какие дела вас увлекут так же, как и картины Климта, как забота о нём? Вы должно быть заметили, как меняется Венское общество, сегодня женщины открывают салоны, мастерские, наравне с мужчинами вступают в дискуссии, занимаются ранее признанными исключительно мужскими делами. У меня наберётся сотня милых подарков от благодарных фрау, чьи собственные дела идут в гору. Так, что я обеспечен всем от изысканного пресс-папье до хорошего вина. Эти женщины используют дарованное им время. Итак, фройлин Флёге, дело, которое не вызовет у вас отторжения, уныния и которое напрямую не касается Густава Климта, обязано принести вам радость.
ЭМИЛИЯ. Мне нельзя будет видеться с ним, не так ли?
ФРЕЙД. Если вы будете увлечены, вам некогда будет переживать за него.
ЭМИЛИЯ. Спасибо, герр доктор. Вас не затруднит сказать который час? Впрочем, не надо.
ФРЕЙД. Самое время, чтобы поспешить, фройлин Флёге.


10

Мастерская Густава Климта.

ЭМИЛИЯ. Густав! Ты должен кое-что увидеть. (Открывает папку.) Я сделала наброски новых платьев. Они ни на что не похожи. Смотри.
КЛИМТ. Где ты взяла этот орнамент, Эмилия!? Он мой. Сравни.

Климт протягивает эскиз.

ЭМИЛИЯ. Я привезла его из Парижа, ещё осенью.
Климт (смеётся). Не понимаю, кто у кого ворует?
ЭМИЛИЯ. Ты только посмотри на это платье! Ты должен его нарисовать! Оно удивительно похоже на твои картины.
КЛИМТ. Мои картины напоминают твои платья. Это свобода, ты чувствуешь?

Эмилия бегает вокруг Климта, оживлённо рассказывая, пародируя и смеясь. 

ЭМИЛИЯ. Мои клиентки спрашивают: «А как же корсет? Где наш любимый корсет!? Верните его немедленно». А я отвечаю: «Нет, фрау! У нас в продаже только этот балахон! Зато, взгляните, как в нём гуляет ветер!»
Климт (смеётся). Это что-то мне напоминает! Какое ещё современное искусство!? Верните, как было! Чёртов академизм!

Эмилия достаёт кусочки ткани из коробки.

ЭМИЛИЯ. Взгляни сюда, это тебя точно порадует. Золотая тесьма, кружево. А этот атлас. Как тебе оттенок?
КЛИМТ. Золото, много золота! Много страсти! Я завтра же раздам адрес твоего салона своим надменным фуриям и соглашусь писать их портреты только в твоих платьях!
ЭМИЛИЯ. Да здравствует страсть!

Эмилия подбрасывает золотые кусочки ткани. 
Климт бросает их Эмилии, они смеются. 
Эмилия обнимает Климта, замирая у него на груди.

КЛИМТ. Я давно так не смеялся, с тех пор, когда мы ездили с тобой на озеро Аттерзе. Так плавно изгибалось твоё платье в отражении воды. Так умиротворённо бились волны о лодку. А там, где деревья касались ветвями глади, закрывали нас от солнца, кажется, время сначала замедлялось, а потом окончательно останавливалось. Только там у меня выходили пейзажи. Я иногда так скучаю по уединению.
ЭМИЛИЯ. Разве ты был один? Я была с тобой каждый день.
КЛИМТ.  Всё равно, что с собой.
ЭМИЛИЯ. Густав, я же шла с новостью и совсем забыла. У тебя вчера ночью родилась дочь.
КЛИМТ. Это правда? Дочь? Ещё одна радостная новость!
ЭМИЛИЯ. Почему ещё?

Климт роется в бумагах, достаёт письмо.

КЛИМТ. Вот! Три месяца назад пришло письмо без обратного адреса. Там говорится, что у меня родился сын и его назвали Густав. Представь, Эмилия! А теперь и дочь! Это же прекрасно!
ЭМИЛИЯ. Да, прекрасно, папаша Густав!

Эмилия бросает в Климта охапку золотых кружев, Климт кружит Эмилию.

КЛИМТ. Золото, золото! Похоже, мне пора жениться!
ЭМИЛИЯ. Ты правда хочешь жениться?
КЛИМТ. Ты правда хочешь это знать?

Климт кружит Эмилию.
Эмилия наступает на стекло. 

ЭМИЛИЯ. Что это? Что тут у тебя разбилось?
КЛИМТ. Стекло, это всего лишь стекло. Меня доводят чёртовы эскизы Адели, я всех прогнал, разбил склянки с ртутными каплями.

Климт поднимает и смотрит через стекляшку.

КЛИМТ. Если смотреть так, всё перевёрнуто, поломано. Мастерская пополам, две мастерские. Две Эмилии. Ты видишь?

Климт подаёт стекляшку Эмилии.
Эмилия смотрит через стекло на мастерскую.

Эмилия (смотрит). Вижу два Климта. Один льёт слёзы об ушедшем, другой творит.
КЛИМТ. Ещё?
ЭМИЛИЯ. Ещё вижу, что нам пора съехать в другое место, с большими окнами, подальше от городской суеты, эта мастерская никуда не годится. (Смеётся.) Я сказала: нам?
КЛИМТ. Ты видишь в этом угрозу?
ЭМИЛИЯ. О, Густав, я не так давно была натурщицей у доктора Фрейда.
КЛИМТ. Любопытно. Доктор тоже нанимает натурщиц?
ЭМИЛИЯ. Рассказать о себе без тайн и недомолвок – всё равно, что остаться совершенно голой.
КЛИМТ. И что же посоветовал доктор после того, как раздел тебя?
ЭМИЛИЯ. Густав, ты правда хочешь это знать?
КЛИМТ. Почему бы и нет? Вдруг тоже соберусь к этому шарлатану.

Слышен женский смех, в проёме мелькают тени обнажённых женщин.

ЭМИЛИЯ. В следующий раз, Густав, мне надо бежать!

Эмилия выбегает.

КЛИМТ. Погоди, Эмилия! Стой!

Климт садится на качели и раскачивается.  

КЛИМТ. Теперь только величественные девы, только их золото. Почему я не верил в его спасительный свет? Не может быть правда кощунством, а красота – порнографией, когда вокруг них золото!


11

Мастерская Климта, много лет спустя. Климт лежит на столе в полумраке.
Слышен повторяющийся плеск волны, женские голоса. 

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС 1. О, как держать мне надо душу, чтоб она твоей не задевала? Как
её мне вырвать из твоей орбиты?
КЛИМТ. Который час? Пошлите за Эмилией.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС 2. Как повести её по той из троп, в углах глухих петляющих, где скрыты другие вещи, где не дрогнет мрак, твоих глубин волною не омытый?
КЛИМТ. Она уже здесь?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС 3. Но всё, что к нам притронется слегка, нас единит, – вот так удар смычка сплетает голоса́ двух струн в один. Какому инструменту мы даны? Какой скрипач в нас видит две струны? О, песнь глубин!
КЛИМТ. Эмилия сейчас придёт. Сейчас.

Женский смех, тени обнажённых женских тел исчезают в темноте.

2021 год







_________________________________________

Об авторе:  ЕВГЕНИЯ ЮСУПОВА 

Родилась 5 апреля 1977 года в городе Печоре (Республика Коми). Закончила Санкт-Петербургский Государственный институт культуры. Пишет стихи, пьесы, киносценарии. Дипломант Независимого международного конкурса современной драматургии «Исходное событие-XXI век», Международного конкурса исторических монопьес «Монолит», финалист конкурсов «Маленькая Ремарка», «Время драмы», «Stories», «Своя территория», «Neem», «Крупицы истории», «Молодые люди», «Кульминация».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
803
Опубликовано 02 июл 2022

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ