ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 224 декабрь 2024 г.
» » Сергей Кочнев. ШЕЛЕСТ МОГУЧИХ КРЫЛ (КЛАВДИЯ ЕГОРОВНА)

Сергей Кочнев. ШЕЛЕСТ МОГУЧИХ КРЫЛ (КЛАВДИЯ ЕГОРОВНА)


(драма)

Пьеса – победитель конкурса «Время драмы, 2016, весна»,
номинант конкурса «Кульминация», 2016 г.,
победитель конкурса «Автора – на сцену», 2018 г.


Действующие лица:
 
Клавдия Егоровна – пенсионерка, бывшая учительница, возраст умело скрывает
Мишенька (Михаил Васильевич) - одноклассник Клавдии Егоровны
Ипполита (она же Татьяна Семёновна Скобарёва) – гадалка, предсказательница, экстрасенс, целительница, медиум, хиромант
Тихон Мартынов – старший двоюродный брат Татьяны, полицейский



ДЕЙСТВИЕ 1

Санкт-Петербург, начало 21-го века.
Салон экстрасенса Ипполиты, бывшая коммунальная квартира. Выкуплены все комнаты, кроме одной, в которой проживает Клавдия Егоровна. Сама Ипполита и проживает здесь, и ведёт приём посетителей. 
В местах общего пользования сделан ремонт по последней моде.
Большая прихожая, разделённая на две части. В одной, как и когда-то, кухня. две газовые плиты, два столика, настенные шкафчики с кухонной утварью. В другой оборудована зона отдыха и ожидания – журнальный столик с набором печатной продукции и рекламы, небольшой телевизор с DVD- проигрывателем, стопка дисков, роутер и пр. причиндалы. 
У входной двери место охранника.



КАРТИНА 1 

Появляется Клавдия Егоровна с пакетом продуктов, стучит в комнату Ипполиты.

ИППОЛИТА (из комнаты). Минутку, я занята!
К.Е.. Татьяна Семёновна, это я. Лёша передал продукты, куда положить? В холодильнике места уже нет.

Распахивается дверь, выскакивает Ипполита, прикрывает плотно дверь. Стучит пальцем по лбу.

ИППОЛИТА (зверским шепотом). С ума сошли? У меня же клиенты!
К.Е. (шепотом). Танечка…
ИППОЛИТА. Тише! Какая Танечка? Сколько можно вам внушать – Ипполита!
К.Е.. Хорошо-хорошо, Татьяна Семёновна. Я всё поняла – Ипполита.
ИППОЛИТА. Продукты на стол. Лёша уберёт.
К.Е.. Так он же…
ИППОЛИТА. Потом-потом.

Ипполита прикладывает палец к губам, исчезает за дверью. Клавдия Егоровна вынимает продукты из пакета, раскладывает на столе Ипполиты. Слышен голос Ипполиты. «Сегодня я наконец могу констатировать, что процесс полностью контролируется. Я вами довольна. Очень довольна. Вот ещё этот артефакт посоветую вам. Нет, постоянно, пожизненно. Просто носите на руке, как браслет. Всего пятнадцать тысяч. Хорошо. Всевышний всеблагой любит вас, помните. Да-да, молитва – это первое средство. В эту дверь, пожалуйста».

ИППОЛИТА (появляется). За продукты спасибо. А олух-то где?
К.Е.. Кто?
ИППОЛИТА. Лёша-то сам где?
К.Е.. Так вы же, Татьяна Семёновна, его отпустили. На все каникулы.
ИППОЛИТА. А, да, припоминаю. Ну, ладно, вернётся, я ему устрою новый год!
К.Е.. Зря вы так, Татьяна Семёновна. Он вам подарок передал. Вот. (Подаёт подарочный пакет).
ИППОЛИТА. Хорошо, потом посмотрю. А сейчас мы с вами будем повторять урок. Повторенье – мать чего?
К.Е.. Ученья.
ИППОЛИТА. Правильно. Тётя Клава, когда же вы, наконец, привыкните? Зовут меня Ип-по-ли-та. Повторите.
К.Е.. Танечка Семёновна…
ИППОЛИТА. Ип-по-ли-та!
К.Е.. Ипполита. Не сердитесь, Татьяна Семёновна, я как-нибудь сумею, я просто не могу так быстро!
ИППОЛИТА. Как это быстро?! Сколько лет мы уже вместе живём, а вы всё меня по имени-отчеству! Ведь вы же маму мою учили. Вы же её с папой познакомили. Можно сказать, что если бы не вы, то я бы не родилась. Мы же почти что родственники.
К.Е.. Да-да, я понимаю, но как-то неудобно, вы такая…
ИППОЛИТА. Какая?
К.Е.. Популярная…
ИППОЛИТА. Тётя Клава! Я популярная, когда работаю. Вот тогда я – Ипполита, я популярная, как вы сказали. А здесь, на кухне, когда мы вдвоём, я – просто Таня.
К.Е.. Хорошо-хорошо, я постараюсь… Та… тьяна Семёновна.
ИППОЛИТА. Опять!
К.Е.. Милая вы моя, Татьяна Семёновна, ну я смогу, но не сразу. У меня другое воспитание.
ИППОЛИТА. Ух! Тяжело мне с вами! (Звонок в дверь). Ой! Откройте, скажи́те - я не одета. Это наверняка ко мне. (Устремляется к себе).

Клавдия Егоровна идёт открывать входную дверь. Входит Михаил Васильевич, представительный пожилой мужчина. Одет дорого, но неброско. Чувствуется, что он обладает хорошим вкусом. Прекрасное пальто дизайнерского исполнения дополняет воздушное кашне.

М.В.. Добрый день, вернее... (пауза, внимательно смотрит на К.Е.) уже, похоже, вечер.
К.Е.. Думаю, что ещё пока добрый день. Вы, конечно, к Ипполите? (М.В., чуть помедлив, согласно кивает). Я сразу поняла, тем более, что ко мне уже лет десять никто не ходит. Проходите. Давайте ваше пальто.
М.В.. Есть подозрение, что вы несколько лукавите.
К.Е.. Да? И на чём оно основано? Снимайте пальто.
М.В.. А на том, многоуважаемая симпатичная дама, оно основано, что на вас надето очаровательное платье. Вероятно, вы ждёте гостей? Я угадал?
К.Е.. «Симпатичная дама», это ко мне относится?
М.В.. Несомненно. Вам не нравится?
К.Е.. Наоборот. Много лет мне никто не говорил комплименты. Похоже, вы опасный человек. От вас нужно держаться подальше.
М.В.. Ну-ну-ну. Лет сорок назад я, пожалуй, и согласился бы с вами…
К.Е.. Не прибедняйтесь. Ещё не успели снять пальто, а уже завоевали моё расположение самым примитивным образом.
М.В.. И не думал. Просто не могу же я молчать, если на вас действительно очаровательное платье?
К.Е.. Дважды повторённый приём не работает, неужели вы этого не знаете? Так что на этот раз – мимо. Снимите же, наконец-то, ваше пальто. А платье я надела вовсе не для гостей.
М.В.. А я для чего, если не секрет?
К.Е.. У меня… э… да́та. У нас в этом году юбилей выпуска – пятьдесят лет!
М.В.. Ого!
К.Е.. Вот кресло, можете присесть, Ипполита просила немного обождать. (Переставляет посуду из сушилки в шкафчик). Вы знаете, у меня сохранилась фотографическая карточка. На ней весь наш выпуск. Подождите минуточку, я найду альбом, если вам интересно.
М.В.. Чрезвычайно интересно. У меня тоже карточка нашего выпуска где-то сохранилась.
К.Е.. Я принесу альбом, вы не против?
М.В.. Нисколько, напротив. Напротив, я не против… шучу, не обращайте внимания.
К.Е.. Я скоренько, вот, посмотрите пока журналы… Если любите кроссворды, берите отсюда, другие уже разгаданы.
М.В.. Я просто подожду, не волнуйтесь, времени у меня – вагон и маленькая тележка.

Клавдия Егоровна уходит в свою комнату. Михаил Васильевич подхватывает пальто, устремляется к выходу, но останавливается у двери.

М.В.. Попал! Н-да-с! Это ж надо, прямо в яблочко!

Поразмыслив возвращается, усаживается в кресло, достаёт пачку хороших сигарет, вынимает одну, крутит в пальцах, но не закуривает.

К.Е. (возвращается с раскрытым альбомом). Вот, смотрите, весь наш класс… это Лёшенька Твердохлебов, отличник, спортсмэн, как тогда говорили. А это моя подружка лучшая, Людочка Степанова… Ушла три года назад… инфаркт… с тех пор я совсем одна… Это наш руководитель Валентин Михайлович, мы его (тихо смеётся) за глаза называли…
М.В.. Валмих.
К.Е.. Да. Откуда вы знаете?
М.В.. Догадаться нетрудно. Ученики часто дают педагогам такие прозвища. У нас Валмих тоже был.
К.Е.. Да? Очень любопытно.
М.В.. А это кто?
К.Е.. Сейчас скажу… Забыла. Лицо помню хорошо, а вот, как зовут… (Переворачивает карточку). Странно. Всех записала, а этого мальчика… Почему-то пропустила. Очень странно. Ну, я вспомню… потом… А меня вы здесь узнаёте?
М.В.. Сейчас попробую найти… Это? Нет! Вот вы, третья слева.
К.Е.. Точно. Неужели меня ещё можно узнать?
М.В.. Конечно, можно, вы мало изменились. Глаза совсем не изменились, такие же молодые.
К.Е.. Ну зачем вы? Не надо так откровенно... льстить, тем более в нашем возрасте.
М.В.. И не собирался льстить. Я правду сказал. Вот, смотрите в зеркало, а теперь на фото. Глаза абсолютно не изменились, светятся, как и тогда. Кстати, это в каком городе?
К.Е.. Это здесь, школа номер двести тридцать четыре.
М.В.. Двести тридцать четыре? Погодите, это с портретами писателей на фасаде?
К.Е.. Учёных. Менделеев, Ломоносов...
М.В.. Да-да-да. Лобачевский, Циолковский... и...
К.Е.. И почему-то Ньютон, кажется.
М.В.. Абсольман, мадам. Точно, Ньютон.
К.Е.. Постойте-постойте! Как вы сказали?
М.В.. Точно, говорю, Ньютон.
К.Е.. Нет, до этого сказали.
М.В.. Лобачевский, кажется...
К.Е.. Да нет же! Вы сказали «абсольман, мадам».
М.В.. И что? Сказал. Вас шокирует этот оборот? Ну, я уже давно живу на свете и иногда разговариваю не так, как нынешние.
К.Е.. Не увиливайте. Этот мальчик, на фотографии, я забыла его имя, но помню, очень хорошо помню, что он любил щеголять цветистыми оборотами речи. «Абсольман, мадам» - было его любимым выражением.
М.В.. Бывают странные сближения...
К.Е.. И это он тоже часто повторял. Это из письма Пушкина. Вы... меня пугаете.
М.В.. Ну что я могу сделать? Не скроешься от вашей проницательности. Да. Это я на фотографии, Клава. (Клавдия Егоровна охает, попеременно смотрит то на фото, то на гостя). Напоминаю. Пришёл я к вам в класс за полгода до выпуска. Папу перевели служить сюда из Казахстана, причём сразу дали служебную квартиру, и мы без размышлений переехали с мамой тоже.
К.Е.. Я, кажется, припоминаю… Вас зовут… Владимир? Да?
М.В.. Мишенька, Михаил Васильевич. Вы меня всегда называли Мишенькой.
К.Е.. Боже мой, Мишенька. Как же я вас сразу не узнала? Глаза! Да, глаза! У вас прекрасные были глаза! Что я говорю, почему были? Они и сейчас любую женщину сведут с ума!
М.В.. Ну что вы! Так уж и сведут. Был когда-то сердцеед, да весь вышел.

Входит Ипполита.

ИППОЛИТА. Если не ошибаюсь, Михаил Васильевич? На шестнадцать часов вы записаны, кажется?
М.В.. Не ошибаетесь, это действительно я. На шестнадцать двадцать вы мне назначили, но я не люблю опаздывать, всегда прихожу заранее.
ИППОЛИТА. Тогда подождите ещё буквально пять минут, я приму вас. Клавдия Егоровна, можно вас на минутку?
К.Е.. Конечно-конечно, иду. Сейчас, только альбом уберу… Извините, Михаил Васильевич… я надеюсь, мы продолжим?
М.В.. Да уж, конечно, продолжим, всенепременно. Теперь вы от меня так просто не отделаетесь.

К.Е. уходит в свою комнату.

ИППОЛИТА. Быстро вы! Уже познакомились?
М.В.. Как видите.
ИППОЛИТА. Хорошо. Я к себе, дождитесь, когда выйдет Клавдия Егоровна, и сразу заходите ко мне. Там и поговорим обо всём. (Уходит к себе).

Появляется К.Е.

К.Е.. Мишенька! Можно я по старой памяти буду вас Мишенькой называть?
М.В.. Само собой.
К.Е.. Я на минутку… зайду к… Танечке…
М.В.. К Ипполите?
К.Е.. Ну да, к ней… Я буду вас ждать, Мишенька. Если меня здесь не увидите, постучите в мою комнату, я могу быть там.
М.В.. Хорошо-хорошо, не надо так волноваться. Теперь я уже никуда не исчезну. Клянусь копьём Монтесумы и скальпами бледнолицых.
К.Е.. Ой! Бегу! (Уходит к Ипполите).
М.В. (закуривает, прохаживается). Такой вот кроссворд, пацаны. Ну что? Выхода два. либо геройски бежать, либо не менее геройски остаться. Ха!

Вынимает визитку, что-то на ней пишет.



КАРТИНА 2 

Апартаменты Ипполиты. Электрического освещения нет, только свечи в подсвечниках, канделябрах, пяти и семи-свечниках. Полупрозрачные занавеси, ширмы. Приглушённая расслабляющая музыка. Огромный круглый диван. Кругом разнообразные оккультные и эзотерические принадлежности в самых странных сочетаниях. букеты трав, чучела птиц и животных, амулеты, химическая посуда (колбы, бюксы, реторты и пр.) в которой разноцветные кипящие жидкости, кристаллы, ароматические свечи и палочки, черепа, хрустальные шары, посмертные маски и т.д., по стенам развешаны карты звёздного неба, схемы частей человеческого тела, православные иконы, папирусы, картины страшного суда, астрологические чертежи, пентакли, гороскопы и прочее, прочее, прочее.

Михаил Васильевич полусидит на краю дивана. Ипполита сидит в центре в позе лотоса.

М.В.. Итак, хотелось бы уяснить задачу.
ИППОЛИТА. Уясним. Я составила гороскоп…
М.В.. Бросьте. Не надо этих сказок. Я человек старого склада.
ИППОЛИТА. Хорошо, на это я и рассчитываю. Оставим сказки для клиентов. (Достаёт прямо из воздуха объёмное портмоне). Это аванс. Здесь ровно пять тысяч долларов, можете не пересчитывать.
М.В.. Упаси боже. Зачем же вам меня обманывать в самом начале пути? Правильно, так и надо. А вот при окончательном расчёте пересчитаю, уж не обессудьте.
ИППОЛИТА. Вы умны и дальновидны, и я на вас ничуть не обижаюсь. Обязательно позвоню… э… нашему общему знакомому и поблагодарю за прекрасную кандидатуру.
М.В.. Позвоните-позвоните.
ИППОЛИТА. Давайте-ка с вами выпьем… за знакомство, и чтобы беседа лилась в правильном направлении.
М.В.. Спасибо, но вынужден отказаться, на работе не пью, да и диабет. Мне, если несложно, кофе покрепче, без сахара, со сливками.
ИППОЛИТА. Понимаю. А я всё-таки немного выпью. (Поднимается с дивана, подходит к бару, наливает себе виски, включает кофемашину). Вам американо, капучино, латте?
М.В.. Без разницы, главное - покрепче.
ИППОЛИТА. Кстати, диабет я полностью излечиваю за два сеанса.
М.В.. Милая девушка, у нас сегодня другой намечен репертуар для общения. И кстати, как вас всё-таки зовут? По телефону вы представились Ипполитой, а работница ваша назвала вас…
ИППОЛИТА. Не работница, а проблема. Именно по её поводу мы и общаемся. (Приносит поднос с напитками на диван). Прошу. Зовите меня Татьяна Семёновна или просто Таня, но только не при клиентах. Для них я – Ипполита.
М.В.. Понял. Спасибо за кофе. (Вынимает маленькую баночку с подсластителем, бросает в кофе две таблетки).
ИППОЛИТА. Советую вам не злоупотреблять.
М.В.. Стараюсь, но иногда мозг нужно обманывать чуть больше, чем обычно.
ИППОЛИТА. И часто приходится обманывать больше, чем обычно? (Выпивает виски).
М.В. (прихлёбывая кофе). Давайте лучше о вашей проблеме. Не зря ведь вы уже выдали мне аванс? Обо мне у нас ещё будет возможность поговорить.
ИППОЛИТА (энергично, почти сбиваясь на истерику). Уберите её отсюда… пожалуйста… навсегда. Я больше не могу. Мне нужна вся квартира, понимаете, вся! А эта… проблема, как кость у меня в горле. «Я здесь родилась и умру я тоже здесь!»
М.В.. Но вас предупредили, что мокрыми делами я не занимаюсь?
ИППОЛИТА. Кто говорит про мокрое дело? Вы что?!
М.В.. Тогда о чём пойдёт речь?
ИППОЛИТА. Куда-нибудь подальше! Пусть какая-нибудь хибара где-то…
М.В.. На берегу тёплого моря пойдёт?
ИППОЛИТА. Идеально! А я бы даже навещала её, где-нибудь в августе-сентябре.
М.В.. Очень правильно. Хорошие отношения надо стараться сохранить. Сроки.
ИППОЛИТА. Чем скорее…
М.В.. В вашем случае «чем скорее» может означать и месяц, и два, и три…
ИППОЛИТА. Почему так долго?
М.В.. Мне нужно подробно изучить… проблему, сопутствующие обстоятельства, документы, наконец. Комната у неё в собственности?
ИППОЛИТА. Кажется, да. Простите, голова кругом идёт, не соображу.
М.В.. Мне нужно знать определённо. Я должен своими глазами увидеть все документы, а ещё лучше - иметь нотариально заверенные копии, или даже подлинники. Как вы понимаете, для этого я должен по возможности максимально сблизиться с вашей… проблемой настолько, чтобы она мне полностью доверяла, а на это, согласитесь, требуется время.
ИППОЛИТА. Я понимаю, но три месяца…
М.В.. Может быть и полгода. И вам придётся ждать. Впрочем, если вас не устраивают мои условия, я даже прикасаться не буду к авансу, и мы расстаёмся.
ИППОЛИТА. Ну, знаете! Как это расстаёмся? Вы – лучший! Мне вас порекомендовал сам…
М.В. (предостерегающе). Не надо никаких имён. Достаточно того, что мы оба в курсе, о ком идёт речь. Кстати, мне необходимо знать также все подробности вашего с ним знакомства.
ИППОЛИТА. А это зачем? Какое отношение к моему делу?
М.В.. Уверяю вас, самое непосредственное. Представьте, что я врач, и вы пришли ко мне с тяжёлым, запущенным заболеванием. Собственно, почти так оно и есть. Врачу необходимо знать всё, врачу говорят только правду, на все вопросы отвечают, не задумываясь «а зачем?» Вы ведь тоже в своей… практике также поступаете, не правда ли?
ИППОЛИТА. Ну, хорошо-хорошо!
М.В.. Тогда для начала расскажите максимально подробно про себя и про вашу кость в горле. Я понимаю, что для вашей… практики, или деятельности, место, конечно, идеальное.
ИППОЛИТА. Именно. Место просто фантастическое. Престижней не бывает. И клиентов море. Я думала на втором этаже квартиру взять, но знаете сколько за неё попросили? Два миллиона американских денег. (М.В. присвистнул). Я, конечно, зарабатываю прилично, очень прилично, но два миллиона!!!

Ипполита наливает себе ещё виски, жестом предлагает гостю, тот также жестом отказывается. Ипполита выпивает виски.

М.В.. Понятно. Хотя, для начала, один простой вопрос. судя по вашей рекламе, вы можете творить просто чудеса, людей вытаскивать с того света, перемещать предметы силой мысли, ну, и прочее. Вашими методами вы не пробовали решить эту проблему?
ИППОЛИТА (присаживается к нему на диван). То, что делаю я, это для… скажем откровенно, для простачков, любителей сопливых сериалов. А в данном случае мне нужна помощь профессионала, и за эту помощь профессионал получит очень хороший гонорар. Конечно, если всё случится так, как мы с ним условимся.
М.В.. В таком случае я попрошу обрисовать ситуацию и с «костью в горле», и с квартирой максимально подробно, хотя бы за последние три года, и, по возможности, с документами, визуальными материалами и любыми другими тоже.
ИППОЛИТА. Не волнуйтесь, я постаралась подготовиться. (Включает планшет). Я сделаю погромче музыку? (М.В. согласно кивает, Ипполита прибавляет громкость).

Гремит музыка, на экране мелькают фотографии, рукописные документы, фрагменты видео.
М.В. достаёт маленький блокнотик, делает пометки, что-то записывает.
Ипполита ведёт рассказ, текста мы не слышим, но о напряжённости повествования судим по преувеличенной жестикуляции. Ипполита почти танцует. жонглирует какими-то бумагами, мечется к планшету – к дивану – к бару – к планшету – к дивану – к бару… несколько раз глотает виски, наконец, почти исступлённо, бросается к М.В.

…Я просто на грани! Понимаете?! Держусь из последних сил! Я могла бы! Поверьте, я легко могла бы… Я управляю такими силами, что… Но я не могу! Кого угодно, но её не могу! (Валится в изнеможении на диван, затихает).
М.В. (после паузы). Да, положение у вас незавидное. Поднимайтесь-поднимайтесь. Вот, выпейте ещё глоток. (Даёт ей виски). Положение серьёзное, но небезнадёжное. Мне и не такие кроссворды приходилось решать. Во-первых, аванс придётся удвоить… (Она поднимает лицо к нему, пауза, согласно кивает и вынимает прямо из воздуха ещё одно портмоне). Затем. мне придётся несколько дней, как говорили раньше, подбивать клинья, влезать под шубу, а вы при этом не вмешиваетесь. Даже если вам покажется, что я принял другую сторону, что не собираюсь заниматься вашей проблемой, а совсем наоборот, не паникуйте и не вздумайте устраивать сцен. Моя мето́да предполагает полное погружение в ситуацию как с одной, так и с другой стороны. Любые ваши попытки помешать, даже просто намёк на недоверие, могут всё пустить под откос, и тогда вступает в действие третье условие. аванс возврату не подлежит при любом исходе дела. Решайте, согласны?
ИППОЛИТА (подумав немного). А что мне остаётся? Чёрт с вами!
М.В.. Тю-тю-тю-тю! Не поминайте к ночи!
ИППОЛИТА. А! Ерунда всё это, предрассудки! Налейте мне, пожалуйста, ещё глоточек. (М.В. наливает, подаёт ей). За успех пить нельзя!
М.В.. А это не предрассудки?
ИППОЛИТА. Не придирайтесь. Хочу и говорю, что хочу то и говорю… ой, я уже, кажется, пьяная. Ну, ладно, за ваш профессионализм! (Пьёт).
М.В.. Надеюсь, что в основном мы друг друга поняли. Сегодня же я приступаю к изучению проблемы изнутри. Ещё раз напоминаю, что вы не должны никоим образом вмешиваться, пытаться повлиять на процесс или что-то ещё.
ИППОЛИТА. Да не дура я, хотя и пьяна немного, но всё поняла. Даю вам полную свободу действий.
М.В.. Отлично. Обо всех промежуточных результатах я буду вам сообщать. Если возникнут вопросы или затруднения, то просто приду к вам на приём. Звонить не буду, просто приду.
ИППОЛИТА. О`кей! Выходите в эту дверь. Нет-нет, в эту. Извините, провожать не пойду.

М.В. забирает оба портмоне, кладёт во внутренние карманы.

М.В.. К несчастью, у меня там осталось пальто, мне придётся уходить этим путём.

Ипполита недовольно морщится, потом машет согласно рукой.
М.В. наклоняется, целует ей руку и, слегка поклонившись, исчезает.
Ипполита смотрит с удивлением на свою руку, идёт к двери, приоткрывает, смотрит вслед М.В.

 Темнота.




КАРТИНА 3 

Прихожая-кухня. К.Е. пьёт чай, сидя у своего столика. Из апартаментов Ипполиты появляется М.В. 

К.Е.. Наконец-то. Чайник ещё горячий, хочу вас угостить.

М.В. молча проходит к вешалке, снимает с крючка своё пальто и кашне.

М.В.. Очень жаль, я сильно задержался, так что вынужден отказаться.
К.Е. (всплеснув руками). Вот это номер! Я же жду!
М.В. (подойдя к ней вплотную, тихо). У меня к вам есть очень серьёзный разговор. (Оглядывается, видит приоткрытую дверь, говорит громко, весёлым тоном). Итак! Праздник продолжается, моя дорогая сеньора! Я не прощаюсь, и очень надеюсь на скорую встречу с продолжением! Нежно целую вашу руку! (Наклоняется для поклона, вкладывает в руку К.Е. визитную карточку, тихо). Потом прочтите. (Громко). У нас будет долгий и очень важный разговор. Обещаю. Au revoir![1]
ИППОЛИТА (выглядывая из-за двери, изрядно пьяная). Я что-то не по́няла. Мы с вами договорились…
М.В. (К.Е). Voulez-vouz m’excuser[2], мадам. (Стремительно подходит к Ипполите). Вы действительно не поняли. (Берёт за локоть и ведёт в комнату).

Апартаменты Ипполиты.

Придите в себя, или я немедленно прекращаю все действия по нашему договору.
ИППОЛИТА (с трудом выговаривая). Ах, боже мой! Он прекращает! Я ему плачу, а он прекращает… Не-е-ет! Не вы… не вы… не выйдет! (Пауза). Ой! Плохо что-то мне! Я лечь хочу…
М.В.. Так! Понимаю. Тяжело расставаться деньгами. Ну, пойдём-пойдём на диванчик… ляжем… (Укладывает Ипполиту на диван). Вот, умница. (Подходит к двери). Клавдия Егоровна!
К.Е. (входит). Да-да.
М.В.. Девушка явно перебрала немного. Вы её не тревожьте пока, пусть в себя приходит. А если будет совсем плохо, не стесняйтесь, вызывайте скорую.
К.Е.. Боже! Танечка! Она же не пьёт… Я ни разу не видела, чтобы она хоть глоток выпила. Одеяло сейчас принесу, укрою.
М.В.. Я очень тороплюсь. Прочитайте потом, что я написал на визитке. Бегу, простите.
К.Е.. Бегите-бегите. Дверь я закрою.

М.В. уходит.

 

КАРТИНА 4 

Утро следующего дня.
Прихожая-кухня.
Ипполита выходит из своих апартаментов с сигаретой в руке, стучит в комнату Клавдии Егоровны.

ИППОЛИТА. Тётя Клава! Вы дома? Аллё! (Про себя). Блин, как же мне хреново! (Идёт к столику К.Е., выдвигает ящики, открывает банки для сыпучих продуктов, что-то ищет). Где же у неё таблетки? (Заглядывает в холодильник). Господи, как голова-то болит! (Гасит сигарету в раковину). Ладно, полезу в душ, может полегчает. (Собирается уходить).

Открывается входная дверь, заходит Клавдия Егоровна, в руках пакет с продуктами и какие-то конверты.

К.Е.. Танечка! Татьяна Семёновна, ну зачем же вы встали?
ИППОЛИТА. Голова трещит, лекарства искала.
К.Е.. Сейчас, милая, я принесу, вы ложитесь-ложитесь.
ИППОЛИТА. Куда ложитесь? У меня клиенты через час. Мне надо быть в форме.
К.Е.. Вот и полежите полчасика, я сейчас таблеточку вам принесу. (Кладёт продукты и конверты на стол).
ИППОЛИТА. Опять на «вы». Умоляю вас, тётя Клава. Таня я, Таня, а при клиентах - Ипполита.
К.Е.. Хорошо-хорошо, ложись… тесь, Таня. Вам волноваться сейчас нельзя. Голова болит – это очень серьёзно.
ИППОЛИТА. У-у-у! Тётя Клава, вы неисправимы!
К.Е.. Да-да, вот такая я стала, Танечка Семёновна. Не соображает уже башка.
ИППОЛИТА. Да бросьте вы! Кроссворды щёлкаете, как семечки! Новости по ящику комментируете лучше, чем министры-специалисты липовые. Стихи помните, которые мы ещё в первом классе учили. (Вздрагивает). Ой!
К.Е.. Что-что-что?
ИППОЛИТА. Голова! Пойду я, лягу.
К.Е.. Вот и правильно! Пойдите, а я сейчас. (Помогает Ипполите уйти на свою половину). Так! Сейчас таблеточку найду. (Уходит в свою комнату).

Звонок.

Иду-иду! Минутку!

Выбегает из своей комнаты, заглядывает в апартаменты Ипполиты.

Танечка Семёновна, вот, примите эту таблеточку. Запейте. Там звонят, я открою.

Спешит к двери, открывает.

Проходите, пожалуйста. Вы к Ипполите?

Входит мужчина средних лет в кухлянке и унтах, с чемоданом и рюкзаком - Тихон.

ТИХОН. Клавдия Егоровна, тётя Клава!
К.Е.. Ой! Подождите-подождите… Сейчас я вас признаю. Голос знакомый. Борода мне мешает. Знаете, стоит артисту наклеить бороду, и я совершенно сконфужена – узнать не могу.
ТИХОН. А так? (Ставит вещи в сторону, снимает кухлянку, шапку, оказывается в полицейской форме). Ну? (Прикрывает бороду рукой).
К.Е.. Что-то знакомое-знакомое… Подождите… Форма теперь меня с толку сбивает… Старенькая стала.
ТИХОН. Ну-ну, старая! Вы молодцом! Вон какая бодрая! (Поёт). Я вас любил, любовь ещё, быть может, в моей душе угасла не совсем!
К.Е.. Боже мой! Тишенька! Мой последний десятый «а»! Тихон! Как вас по отчеству, я не помню…
ТИХОН (хватает К.Е. в охапку, кружит в вальсе, поёт). Да это я хочу вас потревожить… Хочу я вас обрадовать совсем!
К.Е.. Ой-ой! Тише, Тиша! Тише! Закружили вы меня совсем!
ТИХОН. Дорогая моя Клавдия Егоровна, любимая моя учительница русского языка и литературы, несравненный мой классный руководитель, тётя Клава! Я прямо расцеловать вас хочу! Можно?
К.Е. (кокетливо). Можно, но только в щёчку. (Тихон целует). Славный мой мальчик. Когда же вы к нам приезжали? Лет пять назад? Я подзабыла…
ТИХОН. Двенадцать! Мы тогда вместе с Таней приезжали. Только у вас тут всё было по-другому.
К.Е.. А! Да-да! Она ещё совсем девочка была…

Звонок в дверь.

Сегодня, вероятно, день сюрпризов. Иду-иду!
ТИХОН. Спросите, кто!
К.Е.. Да-да, непременно. (Открывает дверь). Что? Да! Здесь проживает. (Тихону). Телеграмму принесли. (В дверь). Я распишусь. (Закрывает дверь). Удивительно! Оказывается, телеграммы ещё носят! Тишенька, это Танечке телеграмма.
ТИХОН. Где она? Дома?
К.Е.. Ой, конечно, дома. У неё голова болит, я таблеточку ей дала. Пойдём-пойдём к ней, тихонько… Сюрприз… Тише, Тиша! Вот, наденьте тапочки. Это специально по случаю вашего приезда.
ТИХОН. Ага! Сейчас я только цветок достану… (Роется в вещах). Вот! Не сломался! (Вынимает футляр с розой из рубинов на золотой ножке).
К.Е.. О, боже! Какая прелесть! Но это же невероятно дорого! О, вы, Тиша, богатый человек. Я не знала, что в милиции так много получают.
ТИХОН. Потом. Потом я вам всё расскажу. И вовсе я не богатый. Это мне ребята всем прииском собирали, когда узнали, что еду сюда. Куда идти, где её дверь? Тут всё так изменилось, ремонт недавно делали? Перепланировку?
К.Е.. Это Танечка всё. Она такой молодец! Вот здесь моя комната, а дальше, это всё её. Лучше вот в эту дверь, прямо в покои.
ТИХОН. Ух ты, прямо в покои?

Звонок в дверь.

К.Е.. Да что ж это за наваждение! То никого, то все разом решили. (Идёт к двери).
ТИХОН. Спросите, кто там!
К.Е.. Ну, конечно, спрошу, дорогой мой. Обязательно. (Открывает дверь). Кто там?

Появляется корзина цветов, из-за которой не видно входящего М.В.

Послушайте, почему вы не отвечаете? Я спросила. кто там?
ТИХОН. Гражданин! Вы к кому?

М.В. опускает корзину, видит Клавдию Егоровну и Тихона.

М.В.. Что случилось? Почему здесь полиция? Что-то с Ипполитой?
ТИХОН. С какой Ипполитой? Вы ошиблись адресом, уважаемый. Покиньте помещение!
К.Е. (вдруг сурово). Да-да, гражданин! Вы явно ошиблись адресом! Впрочем, если вы ко мне, то я занята в настоящий момент – я обнимаю милиционера! (Обнимает Тихона). Мальчишечка мой, вырос – не узнать. Такой стал взрослый. А вы, сударь, врываетесь в самый романтический момент и… Да, Тиша, борода вам явно идёт! Ни в коем случае не надо её ликвидировать… э… сбривать её не надо! А вас, господин с корзиной цветов, прошу поставить её, иначе, боюсь, раздавите столь хрупкий предмет!
М.В. (понимая, что его разыгрывают). Познакомьте нас, Клавдия Егоровна! А то товарищ полиционер, так и будет смотреть на меня, как на врага.
ТИХОН. И ничего не буду смотреть, больно надо.
М.В.. Ну что вы обижаетесь? (Ставит корзину на пол, подаёт руку Тихону). Михаил Васильевич, а Клавдия Егоровна имеет полное право называть меня Мишенька, как много лет назад, когда мы учились в одном классе.
К.Е.. А это мой ученик, выпускник десятого «а» класса, Тихон… Тиша, как ваше отчество, вы не сказали.
ТИХОН (смущённо). Ну какое отчество, просто Тихон и зачем на «вы»?
К.Е.. Бросьте, Тихон, вы уже не мальчик, и я не могу вам «тыкать». (Михаилу Васильевичу). Он приехал только что к нам с Танечкой, вернее, к Танечке. Тиша, а вы надолго приехали?
ТИХОН. На две недели. Я же в телеграмме всё написал.
К.Е.. В телеграмме? Постойте! Тиша, посмотрите, что там написано?

Тихон открывает телеграмму, читает, начинает хохотать.

ТИХОН. Это… не могу… это… ой, сейчас упаду… Клавдии Егоровне не говори… нет… читай вы… это моя… она!
К.Е.. Лариосик![3] Вылитый!
М.В.. Вы думаете?
К.Е.. Несомненно.
М.В.. Дайте-ка, юноша, мне этот доку́мент. (Читает). Вылетаю Магадана… рейс… ага… буду гостить недели две… встречать не надо обнимаю Клавдии Егоровне не говори хочу сюрприз. Понятно. Когда пришла?
К.Е.. Минут через десять после его приезда.
М.В.. Через десять? Разбить ещё ничего не успел?
К.Е.. Этот не разобьёт. Этот, наоборот, склеит, починит, припаяет, разберёт и соберёт в два счёта. Да?

Тихон кивает, утирая слёзы от смеха.

М.В.. Как звать-величать, говорите?
К.Е.. Пусть сам скажет. Тиша, как вас учат представляться, когда начальство какое-нибудь приезжает?
ТИХОН (рапортует). Капитан Тихон Мартынов!
К.Е.. Тише, капитан! У Танечки голова болит! Кстати, почему вы летели из Магадана? Вы разве не…
ТИХОН. Я уже почти десять лет в Берелёхе живу, от Магадана по трассе шестьсот километров.
М.В.. Ух ты! Бывал я в тех краях, привелось. Красота! Особенно под осень. А рыбы! Хариус, нельма, мальма…
ТИХОН. Ой! Забыл! Я же балык привёз, правда, кижуча, но это даже получше будет. Сейчас! (Начинает разбирать рюкзак). Вот он, родной! (Вынимает огромное «полено», завёрнутое в газеты). А! Запах! Чувствуете? Божественный! Клавдия Егоровна, куда его пристроить?
К.Е.. Давайте сюда, я уберу.
ТИХОН. Это ещё не всё! Так… (Вынимает ещё свёрток странной формы). Крабы. Варёные. Три штуки. Их бы в морозилку… Н-да! Холодильник у вас к таким изыскам не приспособлен. Не поместятся. Ну, мы по-нашему, по-колымски, за окно их положим. Можно? (К.Е. согласно кивает). Сейчас градусов пять минус… То, что им, родимым, и надо. (Открывает окно, кладёт свёрток на карниз). А это, тётя Клава, для вас специально. (Вынимает вырезанную из бивня фигурку). Знакомьтесь - Поликен. Добрый чукотский бог. Он приносит удачу, здоровье и достаток. Только надо не забывать кормить его хотя бы раз в месяц. Лучше рыбой, но можно и мясом. Просто немного губы ему помазать, и он будет сыт и доволен. А если не кормить, то обидится и отвернётся, и удача уйдёт…
К.Е.. Ой, какое замечательное пузико! Спасибо, Тишенька, мальчик мой! Я его на книжную полочку поставлю и буду ему книжки читать. Он не обидится на книжки.
ТИХОН. Нет, тёть Клава, он истории всякие любит слушать.
К.Е.. Умненький, значит, разумненький.
ТИХОН. Я к Танюшке, для неё-то у меня, вон, ещё целый чемодан.
К.Е.. Если спит, не буди. А я пока чайник поставлю.
ТИХОН. Ага. (На цыпочках идёт в апартаменты Ипполиты).
М.В.. Цветок! (Тихон оглядывается). Цветок забыли.
ТИХОН. Спасибо. (Возвращается, берёт розу). Чего я так волнуюсь?
К.Е.. Идите, Тиша, идите тише.
ТИХОН. Я на цирлачках! (Уходит в дверь покоев Ипполиты).

Клавдия Егоровна начинает собирать на стол – ставит на плиту чайник, достаёт сахарницу, чайные пары, ложечки, печенье, конфеты и т.д. и т.п.

К.Е.. Ну! Сердцеед, Мишенька Васильевич! Кому это вы изволили притарабанить сей презент? (Указывает на корзину с цветами). Конечно, Татьяне свет батьковне, сиречь Ипполите?
М.В.. Никак нет, ваше обожаемое высочество…
К.Е.. Хо! Высочество? А почему не преосвященство? Высочества в нашей квартире не водятся. Впрочем, и преосвященства тоже. Так кому, ловелас Васильевич?
М.В.. Клавочка, ну кому же ещё? Вам, конечно.
К.Е.. Так! Еще, можно сказать, тапочки не успели надеть, а уже «Клавочка»!
М.В.. Извините, Клавдия Егоровна, виноват, исправлюсь немедленно, позвольте встать в угол, только в дневник не надо ничего писать, не получится, я его потерял на Мадагаскаре в жарком бою с туземными племенами за обладание волшебным амулетом! Очень прошу!
К.Е.. Ну, ладно, сегодня я вас прощу, если вы скажете наконец, кому предназначены эти цветы. Кстати, сколько их в этой корзине?
М.В.. Ровно пятьдесят, в честь вашего юбилея!
К.Е.. Негодник, до моего следующего юбилея они завянут.
М.В.. Я хотел сказать – до юбилея вашего выпуска, то есть нашего выпуска. Впрочем, я уже запутался. Сегодня вы снова в роскошном платье, выглядите королевой, сегодня снова праздник или вы всё-таки кого-то ждёте?
К.Е.. Кроме вас никого не ждала, да вот Тихон приехал. Совершенно неожиданно. Впрочем, сегодня, ровно пятьдесят лет назад у нас в школе начались последние зимние каникулы. Так что повод надеть платье, пусть и не самое лучшее, не как у королевы, всё же есть.
М.В.. Ну вот и мой подарок тоже, значит, кстати. Куда бы нам корзину поставить? В комнату вашу?
К.Е.. А действительно, поставим ко мне. Комната у меня большая, места достаточно.
М.В.. Вот. Хорошо. А ещё хочу вам такой презент преподнести. (Достаёт коробочку, перевязанную лентой). Мобильный телефон.
К.Е.. Ой! (Всплёскивает руками). А зачем он мне? Мишенька Васильевич, у меня есть телефон в комнате. Пойдёмте, покажу.
М.В.. Возражения не принимаются. Извольте принять! (Опускается на одно колено).
К.Е.. Нет, вы, всё-таки, меня доконаете. Ну, хорошо, отказываться не буду, но вы даёте мне слово, что обучите меня управляться с этой… чудой-юдой?
М.В.. Даю. Тем более, что внутри есть подробная и очень простая инструкция.
К.Е.. А! Ну, тогда…

С треском распахивается дверь покоев Ипполиты, появляется взволнованный Тихон.

ТИХОН. Таня! Это! Кажется, Танюшке того… плохо.
К.Е. (вздрогнув). Тишенька, что?
ТИХОН. Она, вроде, того… в отключке…

Опрокидывая стулья все бросаются в комнату Ипполиты.

 

КАРТИНА 5 

Звонит телефон. 

К.Е.. Ой-ой! Михаил Васильевич! Куда тут нажимать?
М.В.. На зелёную кнопку. Большую зелёную.
К.Е.. Поняла. Нажимаю. (Звонок прекращается). Аллё! У аппарата! Кажется, я не туда нажала. Ничего не слышно.

Звонит телефон.

М.В.. Вот на эту кнопку.
К.Е.. (в трубку) У аппарата! Слушаю вас. Тиша! Ну что там Таня? Не поняла. Так. Так. Ну, это хорошая больница. Не поняла. Тихон, говорите громче, пожалуйста. Ага. Полис и что ещё? Да. Не волнуйтесь, я всё найду. Я приготовила ужин, вы приедете, мы поедим, и потом обратно в больницу. Хорошо-хорошо. Вы на такси? Всё. Ждём. Иду искать.
М.В.. Что?
К.Е.. Паспорт взяли, а полис забыли. Ещё зубную щётку, пасту, тапочки и… Ну, это по женской линии, вам не обязательно. Идёмте, поможете мне.

Идут в комнаты Ипполиты.

М.В.. Что врачи говорят, он сказал?
К.Е.. Сказал-сказал. Всё будет хорошо, сказал, но дней пять-семь придётся полежать.
М.В.. О! Новый год в больнице - это небольшое удовольствие.
К.Е.. А мы её на Новый год домой заберём. Всё равно там никакого лечения не будет.
М.В.. Лепи́лу надо будет подмазать.
К.Е.. Нет, лепнина у нас… (смотрит в потолок) держится хорошо. (М.В. прыскает в кулак). Я что-то смешное сказала?
М.В.. Извините, Клавдия Егоровна, это я ляпнул по старой привычке… Доктору лечащему надо будет немножко денег дать. Столько, чтобы ему хорошо было, тогда и лечение пойдёт хорошо, и лекарства будут, какие нужны, а не какие есть, и сестрички будут вежливые, и навещать можно будет, когда надо, а не когда можно.
К.Е.. Какие, однако, у вас, Мишенька Васильевич, представления о жизни особенные, выражения странные. Без перевода на русский на поймешь. Ладно, потом об этом. Некогда. Давайте искать полис. Вы смотрите здесь, только внимательно, бумажка важная. А я буду смотреть здесь.

Какое-то время занимаются разбором документов, бумаг. На пол падает небольшой листок с цифрами.

М.В.. Вы уронили. (Подаёт листок К.Е.)
К.Е.. Спасибо. Он голубенький такой.
М.В.. Кто?
К.Е.. Полис.
М.В.. Угу. Зеленоватый.
К.Е.. Давайте, теперь вы здесь будете смотреть, а я здесь.

Меняются местами.

М.В.. Листок надо на место вернуть, он из этой папки выпал.
К.Е.. Да-да. (Рассматривает листок). Интересно. На шифр похоже. Мы на курсах радистов так же группами цифры выписывали… только по пять, а здесь раз два, три… восемь и буквы.
М.В.. Это могут быть номера купюр. Да, действительно интересно. Можно на минутку? (К.Е. даёт ему листок, он изучает его внимательно, затем вкладывает в папку). Доллары. Сотенные купюры.
К.Е.. Откуда вы всё знаете? Я просто поражаюсь.
М.В.. «И опыт, сын ошибок трудных…»
К.Е.. Александр Сергеевич Пушкин, я помню. Только в передаче всегда пропускали одну строку.
М.В.. Да. «И случай - бог изобретатель».
К.Е.. Вера в бога не поощрялась.
М.В.. (Показывает полис). Это?
К.Е.. Где?
М.В.. Держите ваш полис.
К.Е.. Надо же! Я ведь только что тут смотрела! Спасибо, Мишенька Васильевич! Сейчас приедет Тихон, и мы все вместе поужинаем.
М.В.. Неудобно.
К.Е.. В моей школе ученики говорили. «Неудобно спать на потолке - одеяло сваливается». Так что не смейте возражать даме, а идите мыть руки. А я пока найду женские… То, что надо, найду. Идите-идите.

 

КАРТИНА 6 

Через 2-3 дня.
Палата-люкс. Кровать под балдахином, на стене у кровати пульт с кнопками. Телевизор, холодильник, письменный стол, журнальный столик, диван для посетителей, кресло. Микроволновая печка, термоспот и прочие "удобности".
Входная дверь с электронным замком, другая дверь ведёт в ванную комнату и туалет. На журнальном столике у дивана «натюрморт» из деликатесов.
На диване Ипполита (Татьяна) и Тихон.

ИППОЛИТА. Я не писала тебе, потому что не хотела волновать, но ты сам видишь теперь, какая у меня невыносимая обстановка.
ТИХОН. Да уж, точно, невыносимая. (Оглядывает палату, цокает языком). Ты ешь-ешь, а то сидишь тут на голодной диете... это нельзя, то нельзя... ничего нельзя!
ИППОЛИТА. Не хочется ничего. Я потом поем. Убери в холодильник. Захочу - разогрею в микроволновке.
ТИХОН. Что лечащий врач-то говорит? Долго тебе ещё тут куковать?
ИППОЛИТА. А что он мне нового скажет? Я и без него всё про себя знаю. По гороскопу у меня сейчас период восстановления...
ТИХОН. Ты про гороскоп, давай, не того. Что врачи говорят?
ИППОЛИТА. Боже! Ну я же тебе уже пять раз говорила. отравление спровоцировало обострение гипертонической болезни.
ТИХОН. Не понимаю, как это? У меня в отделении был старший сержант, сначала всё мучился с гипертонией, потом с желудком, пока язву не обнаружили. Так он эту язву водкой вылечил.
ИППОЛИТА. Ну хватит заливать-то! Водкой вылечил!
ТИХОН. Не, говорю тебе, точно, вылечил.
ИППОЛИТА. Как это он мог вылечить язву водкой? По расписанию принимал по пол столовой ложки? Сам-то подумай! Что ты ерунду порешь?! Специалист хренов!
ТИХОН. Ты, давай, не того! Не шуми тут на меня! Я же тебе факты представляю, а не шмороскопы-гороскопы какие-то рисую.
ИППОЛИТА. Ладно. Ты чё, обиделся? Я же с научных позиций спрашиваю. А в гороскопы ты зря не веришь.
ТИХОН. Всё! Хватит. Мне эти разговоры твои, вот где! Ешь, давай! Что я всё опять назад повезу, что ли?
ИППОЛИТА. Сказала же - положи в холодильник. Захочу - разогрею.
ТИХОН. Ты упёртая, а я ещё упёртей! Пока не съешь хоть половину, не отстану. Или тебе больничное больше нравится?
ИППОЛИТА. Ну ладно, ладно. Отломи хлеба мне кусочек.
ТИХОН. Ты чё, издеваешься? «Хлеба кусочек»! Ещё скажи, как в фильме – «три корочки хлеба»? Бери, вот, икра, балык, салат ешь. Помидоры, между прочим, не эти, которые без вкуса, а самые настоящие. Сметана домашняя!
ИППОЛИТА. И где же ты домашнюю сметану взял и помидоры настоящие?
ТИХОН. Это не я. Это Михаил Васильевич в какой-то ресторан тут ваш ездил. В этом ресторане можно хоть что хочешь заказать - привезут самолётом даже из Австралии, если надо. Так что помидоры из Бразилии, кажется, там как раз лето в самом разгаре. А за сметаной я на рынок ходил. Клавдия Егоровна мне одну тётку посоветовала...
ИППОЛИТА. А! Знаю. Я тоже у неё отоваривалась раньше. Да, сметана у неё действительно... Кстати, ты постельное бельё какое взял? Я всё забывала тебя спросить.
ТИХОН. Какое постельное бельё?
ИППОЛИТА. Не по́няла. Ты на моей кровати спишь? Или где?
ТИХОН. Зачем?
ИППОЛИТА. Не по́няла. Ты, вообще, у меня спишь, в спальне?
ТИХОН. Зачем?
ИППОЛИТА. Что ты, как магнитофон, заладил или как этот, попугай. зачем-зачем. Затем. Ты что, в гостинице живёшь, что ли?
ТИХОН. Зачем, в гостинице?
ИППОЛИТА. Да что ты, ей богу! Перестань «зачемкать»!
ТИХОН. Я не пойму, что ты от меня хочешь?
ИППОЛИТА. Конкретно ответь мне. ты у меня живёшь или где?
ТИХОН. У тебя.
ИППОЛИТА. Где спишь - на большой кровати?
ТИХОН. Зачем?
ИППОЛИТА. Я тебя сейчас ударю! На чём ты спишь?
ТИХОН. На раскладушке.
ИППОЛИТА. Где?
ТИХОН. У Клавдии Егоровны. У неё большая комната. Она ширму поставила.
ИППОЛИТА. Что?!
ТИХОН. Ширму.
ИППОЛИТА. Ты с ума сошёл?! Ещё не хватало, у тёти Клавы спать! Я тебе сестра, а она тебе кто?
ТИХОН. Она моя учительница.
ИППОЛИТА. А мне она мучительница!
ТИХОН. Ты что говоришь-то!
ИППОЛИТА. То, что слышал.
ТИХОН. Не понимаю. Как это – мучительница? Да без неё тебя бы на свете не было.
ИППОЛИТА. Ладно. Не хотела я, видит бог, волну поднимать, но придётся.
ТИХОН. Кончай со мной загадками разговаривать! Будешь темнить – встану и уйду! И лежи здесь одна, болей на здоровье. Надралась коньяка до… поросячьего визга, мозги от этого, видно с непривычки, и поехали…

Ипполита обиженно отворачивается. Пауза. Оба сопят надувшись.

ИППОЛИТА. Ладно, всё, потом как-нибудь подробно тебе расскажу. Иди. Ты хотел сегодня ещё в Эрмитаж успеть, а у меня сейчас процедуры будут. Иди.
ТИХОН. Я пойду. Только ты на тётю Клаву тут мне не гони. А то я..
ИППОЛИТА. Ну, иди-иди. Всё. Потом. Мне нельзя волноваться, а то опять давление шарахнет.
ТИХОН. Ладушки. Я не для того приехал, чтобы с тобой собачиться. (Убирает продукты в холодильник). Завтра приду в это же время. Скажи, что принести такое, чтобы ты поела? Жалко же, пропадут вкусности. Я с самого Магадана вёз, а у тебя тут голодовка, понимаешь. Икра, между прочим, гемоглобин поднимает, тебе обязательно надо поесть. Вон, какая бледная!
ИППОЛИТА. Да поем-поем, не волнуйся. Иди. Да! Ты симку купил?
ТИХОН. Купил! Хорошо, что напомнила. Давай, позвоню тебе. (Набирает номер на мобильном телефоне, слышен ответный звонок).
ИППОЛИТА. Всё отлично, отключайся. Иди уже, а то в Эрмитаж не попадёшь, там, знаешь, какие очереди бывают?! Ого-го! Выходи на «Гостином дворе» и по переходу на Грибонал.
ТИХОН. Чего?
ИППОЛИТА. На канал Грибоедова, его тут Грибоналом зовут.
ТИХОН. Ха! Здорово! Надо запомнить. Ты не беспокойся, я город знаю, особенно центр. (Целует её в щёчку). Выздоравливай скорее. Пошёл я. (Усмехается). Грибонал!

Тихон выходит. Ипполита в дверях стоит несколько секунд, машет ему рукой вслед.

ИППОЛИТА (про себя). Братец! Свалился на мою голову! (Задумывается). А может это и к лучшему? Хорошо, я до завтра подготовлюсь. Будут тебе незабываемые зимние каникулы! (Идёт к кровати, достаёт из тумбочки какие-то загадочные предметы, раскладывает на журнальном столике, начинает магический ритуал).
Будет тебе Новый год! Шелковым у меня станешь!

Зажигает свечи, гасит электрический свет. В волнующихся отблесках кружит вокруг столика, бормоча какие-то непонятные слова. 

Темнота.




ДЕЙСТВИЕ 2 



КАРТИНА 7 

На другой день.
Стол почти полностью накрыт к обеду. Михаил Васильевич у плиты в поварском фартуке и колпаке. Он священнодействует, мурлыкая под нос «В рейс далёкий машина пошла… Траса, колымская траса…»

Голос К.Е. из комнаты. Можно уже?!
М.В.. Нет, моя донна, ещё рано!
Голос К.Е.. Вы меня уморите этими ароматами! Это же просто издевательство над живым человеком!
М.В.. Каких-нибудь пять минут, моё сокровище! Потерпите!
Голос К.Е.. Предупреждаю. терпение кончается. (Пауза). Начинаю отсчёт. один… два… три…
М.В.. Нет! Без приглашения прошу не входить! Иначе вынужден буду принять меры!
Голос К.Е.. Интересно, какие?
М.В.. Если не будете меня слушать, узнаете!
Голос К.Е.. Ах! Вы смеете мне угрожать?! Негодный! Дама, можно сказать, томится в ожидании, а он угрожает! Как не совестно!
М.В.. Мадам! Не путайте третатульки!
Голос К.Е.. Это ещё что за выражение?! Я голодная женщина, а не третатулька какая-то! Слушайте моё последнее стотысячное китайское предупреждение. если вы не соизволите прекратить эту пытку…
М.В. (распахивает дверь). Прошу вас! Всё готово!
К.Е. (в дверях, кокетливо). Вы меня утомили. Никуда я не пойду. Буду пребывать в моей просторной хижине и… и… я не знаю, что дальше говорить, подскажите мне немедленно.
М.В.. Говорить ничего не надо, герцогиня! Проходите к столу и наслаждайтесь видом, ароматом и вкусом божественных блюд. Прошу вас, не упрямьтесь!
К.Е.. Так! Только что была «сокровище», а теперь всего лишь «герцогиня»? Нахал! Однако я настолько голодна, что наказание вам за эту неслыханную дерзость придумаю завтра!
М.В.. Смилуйтесь, королева! (Опускается на колено). Презренный раб просит вас не карать его строго и всемилостивейше принять участие в трапезе.
К.Е.. Ну, ладно, вы меня уговорили. Божественный запах того, над чем вы тут колдовали, это сильный аргумент в вашу пользу. Извольте идти мыть руки.

Моют руки. К.Е. игриво брызгает водой на М.В.

М.В.. Ах! Проказница! Не смейте соблазнять меня! По крайней мере, до обеда.
К.Е.. А после обеда?
М.В.. А после обеда вы сами этого уже возможно не захотите.
К.Е.. Не знаю - не знаю. Посмотри-посмотрим.

Идут к столу.

Это что?
М.В.. Ле… не помню как по-французски в соусе руж дю муа.
К.Е.. Ух ты! Но я, пожалуй, сначала попрошу вот это. Это что?
М.В.. Это, моя госпожа, извиняюсь, бред, в смысле, брод, в смысле хлеб. Резал лично острейшим ножом на прекрасной доске. Предъявить?
К.Е.. Что?
М.В.. Доску и нож?
К.Е.. Нет, я верю. Два кусочка, пожалуйста.
М.В.. Плиз, май феар леди. (Подаёт хлеб на тарелке). Очень рекомендую начать вот с этого.
К.Е.. Это оно?
М.В.. Что, оно?
К.Е.. Аромат, запах.
М.В.. Оно.
К.Е.. Уговорили. Что это такое? - спрашивать не буду. Просто положите мне, но не слишком много. Всё-всё, достаточно. (Пробует). О! Действительно, божественно! Вы - кудесник.

Едят.

Ах! Я о чём подумала!?
М.В.. Соли не хватает?
К.Е.. Наш поход. Я вспомнила. Вы помните, как мы перед выпускными экзаменами ездили в Комарово, и от залива пешком ходили на Щучье озеро?
М.В.. Э-э… Честно сказать, помню смутно.
К.Е.. Ну как же! Это было изумительно. На берегу мы разожгли костёр, купались, бесились, а потом устроили пикник. Вы так виртуозно резали серый хлеб, а потом, как заправский кулинар, жарили его на веточках и мазали икрой.
М.В.. Икрой?
К.Е.. Ну да. Кабачковой икрой. Это было божественно вкусно. Вы были столь виртуозны и прекрасны в ваших синих спортивных трусах, что я даже чуточку… влюбилась в вас.
М.В.. А я думал…
К.Е.. Вы думали неправильно.
М.В.. Но вы же дружили с Борей, кажется?
К.Е.. Ах! Боря?! Телохранитель и не более того. Груда мышц.
М.В.. Честно говоря, я ему ужасно завидовал. Мне казалось, что у меня нет ни единого шанса.
К.Е.. Какого шанса?
М.В.. Не будем уточнять. Тем более, что всё это покрыто такой плотной пеленой времени…
К.Е.. Ох-ох! Пеленой времени! Да вы ещё и романтик?
М.В.. Иногда да. Позвольте предложить вам попробовать ещё вот это?
К.Е.. Позволяю. Только много не надо, я добавлю сама.
М.В.. Как скажете. Ещё вина?
К.Е.. Ух! Искуситель!
М.В.. Ну что вы?! Я только учусь.
К.Е.. Да? Тогда вы обязательно должны научиться делать кукурузные хинкали.
М.В.. Именно кукурузные?
К.Е.. Именно. Я в Махачкале, в одна тысяча… давно тому назад, с подругой зашла в хинкальную. Это было нечто! А вот этого немножко можно положить даме? (М.В. кладёт еду, подаёт К.В.) Спасибо. О! Какая прелесть! А ещё, я вас умоляю, непременно попробуйте вьетнамские колбаски «нем». Если понравится, а вам не может не понравиться, и научитесь их готовить, это будет сногсшибательно - станете первым кавалером на деревне.
М.В.. Я знаю колбаски «лем» в рисовой бумаге.
К.Е.. Да-да, в рисовой бумаге. Только называются они «нем». Кстати, я сейчас попробую угадать, чем же вы меня так вкусно кормите.
М.В.. Зачем же, я и сам могу раскрыть секрет.
К.Е.. Нет-нет, не надо. Я сама.
М.В.. Жду вашего вердикта.
К.Е.. Сейчас-сейчас! Извольте предложить даме ещё вина.
М.В.. Извольте. (Наливает).
К.Е.. Мишенька Васильевич, я так рада, что мы с вами снова встретились! Хочу выпить за здоровье Танечки и за то, чтобы ваша проблема решилась как можно скорее.
М.В.. Какая проблема?
К.Е.. Ну… та с которой вы к Танечке приходили. Не просто так же вы пришли? К ней обычно приходят решать сложные жизненные проблемы.
М.В.. Ах, вы об этом. Уверяю вас, я пришёл не за тем.
К.Е.. Ужасно любопытно узнать, зачем, но я не буду спрашивать. Пусть это останется вашей тайной. Главное, что мы встретились, ведь так?
М.В.. Именно. Ну, тайну сию я вам когда-нибудь открою, только, не сейчас. Вы прочитали, что я писал на визитке?
К.Е.. Ах! Не спрашивайте. У меня всё вечно теряется. Я куда-то визитку вашу положила, а куда? Не помню. Предлагаю всё-таки выпить и за нашу встречу. (Пьют вино). М-м-м! Какая прелесть! Древние греки были дураками.
М.В.. Интересная теория. Объяснитесь.
К.Е.. Они пили только разбавленное вино, а тех, кто пил неразбавленное, считали грубыми варварами.
М.В.. Есть у меня одно подозрение.
К.Е.. Какое же?
М.В.. Мадам желает заговорить мне зубы и увести от темы.
К.Е.. Какой темы? 
М.В.. Позволю себе напомнить, что мадам, надо сказать весьма легкомысленно, собиралась раскрыть секрет вот этого блюда.
К.Е.. Ой! А я уже и забыла. Увлеклась вином. Сдаюсь. А что в нём, в этом блюде?
М.В.. Элементарный рецепт, вы удивитесь. Тёртый корень сельдерея, маринованные грибы, пропущенные через мясорубку, немножко моркови и… соль, сахар, приправа, капелька орехового масла…
К.Е.. Точно! Я сразу хотела сказать – сельдерей, потом испугалась, что не угадаю, а грибы я почувствовала, но не могла сформулировать. Нет, не отпирайтесь, вы – волшебник.
М.В.. Ну, тогда позволю ещё чуть-чуть волшебства. Итак. Горячее разрешаете подавать?
К.Е.. Ещё и горячее? Нет. Думаю, что немного рановато. Ещё капельку вина, пожалуйста.
М.В.. Ох, смотрите! Развезёт.
К.Е.. А! Уже развезло. Хочу петь. Мы с вами будем петь?
М.В.. Предупреждаю, певец из меня, как из медведя пианист.
К.Е.. Ничего. Главное, чтобы пела душа. Сейчас принесу инструмент.

Открывается входная дверь, появляется Тихон. Сердито смотрит на К.Е. и М.В.

Тиша! Вы как раз вовремя. Михаил Васильевич приготовил божественный обед. Быстренько раздевайтесь, мойте руки и за стол. Мы вас ждём.

Тихон стремительно проходит в комнату К.Е. и через короткое время выносит оттуда свои вещи. Открывает дверь в комнаты Ипполиты, поворачивается. 

ТИХОН. Приятного аппетита! (Скрывается за дверью).
К.Е. (тревожно). Кажется, что-то случилось. Не дай бог! (Подходит к двери Ипполиты, негромко стучит). Тихон! Тиша! (Пауза). Ничего не понимаю. (Стучит ещё раз). Тиша! У вас какие-то неприятности? Что-то с Танечкой? Тихон, ответьте, я начинаю волноваться! Тихон!

Открывается дверь, на пороге Тихон.

ТИХОН. Что нужно?
К.Е.. Тишенька…
ТИХОН. Я вам не «Тишенька»!
К.Е.. Мальчик мой, что случилось? Говорите, или я сойду с ума.
ТИХОН. Оставьте меня в покое. Я не мальчик, тем более не ваш.
К.Е.. Боже, Тихон! Вы меня пугаете! Давайте, сядем, спокойно поговорим, вы нам всё расскажите.
ТИХОН. Вам? (Указывает на М.В.) И этому тоже? Что он тут делает? Уже зарегистрировался здесь?
М.В.. Послушайте, молодой человек, вы, кажется, хамите?
ТИХОН. Не лезьте вы, куда не просят!
М.В.. Вы соображаете, что вы говорите?
ТИХОН. А вы соображаете, куда вы лезете? Крысе этой помогаете? Ну-ну! Я вас всех тут научу родину любить!

Клавдия Егоровна всхлипывает, прижимает к глазам салфетку со стола, уходит в свою комнату.

М.В.. За «крысу» вам, юноша, придётся серьёзно отвечать.
ТИХОН. Это перед кем, интересно?
М.В.. Перед законом. Перед совестью. Перед Клавдией Егоровной. Но сначала передо мной.
ТИХОН. Ой! Страшно как! Да я капитан полиции! Понятно?! Я таких как ты пачками…
М.В.. Не надо костопыжиться, капитан!
ТИХОН. Да пошёл ты! Блатной, что ли? Феней меня пугать хочешь?! Твой номер последний! Отравить сестру задумали и все её комнаты захапать!
М.В.. Кого отравить?
ТИХОН. Ишь ты, не знает он, не понимает, о чём я говорю. Сговорились с крысой этой поганой!
М.В.. Раз.
ТИХОН. Ненавижу!

В ужасе выскакивает из своей комнаты Клавдия Егоровна.

К.Е.. Тишенька! Мальчик мой дорогой! Что ты говоришь?! Как ты можешь?! Ты заболел, наверное? Может врача вызвать?
М.В.. Погодите, Клавдия Егоровна! Пусть скажет всё, что хочет. (Тихо, ей на ухо). Он под наркотиками. Его накачали.
К.Е.. Нет-нет! Мой любимый ученик!
ТИХОН. Был любимый, да кончился! Старуха мерзкая!
М.В.. Два.
ТИХОН. Заткнитесь! Всех вас ненавижу! Змеюки подлые!
М.В.. Три.

М.В. коротким движением бьёт Тихона пальцами в особую точку на груди. Тихон застывает с открытым ртом.

Смотрите, какие у него зрачки.
К.Е. (сморкаясь в салфетку). Что же это за ужас? Как же теперь-то дальше быть? Господи, что с ним случилось? (Хватается за сердце). Колет. Вот здесь… Помо… помогите мне…

М.В. бросается на помощь, усаживает К.Е. в кресло.

М.В.. Сейчас-сейчас. Только не надо… Сейчас я… (Роется в кармане, вынимает таблетки). Вот, возьмите под язык, глотать не надо, надо рассасывать.
К.Е. (с трудом). Спа… спасибо.

М.В. усаживает Тихона на стул, сгибая ему ноги, как манекену. Тихон, по-прежнему с открытым ртом, безвольно подчиняется.

М.В.. Конечно. Наркотик. Какой? Не знаю, я не лаборатория. Так. Как-то надо его приводить в божеский вид. Ладно, попробуем… Давненько не случалось…

М.В. ладонью тихонько толкает Тихона в лоб, берёт со стола ложку, водит ей перед его глазами, что-то властно бормочет.
К.Е. приходит в себя, наблюдает за его пасами.
Тихон сидит, как манекен, только глаза двигаются вслед за ложкой.

К.Е.. Боже! Что с ним? (Всхлипывает). Господи!
М.В.. Ничего особенного. Нейролингвистическое программирование. Вам уже лучше? Сердце не колет?
К.Е.. Да-да, всё прошло. Спасибо.
М.В.. Когда всё это закончится, я повезу вас в одно очаровательное место. Отдохнёте, наберётесь положительных эмоций, впечатлений. Про сердце забудете навсегда. (Тихону). Тихон, вы слышите меня? Тихон отвечайте, вы слышите меня?
ТИХОН (механически). Слышу.
М.В.. Слушайте мой голос. Слушайте только мой голос. Вспоминайте, что с вами сегодня произошло? Вспоминайте.
ТИХОН (так же). Я помню.
М.В.. Расскажите мне, что с вами сегодня произошло?

Свет меркнет. Возникает больничная палата Ипполиты.



КАРТИНА 8 

Ипполита и Тихон сидят на диване. Перед ними на столике разложены какие-то ритуальные предметы, растения, продукты.

ИППОЛИТА. А это я готовлю всегда сама. Ингредиенты выписываю через интернет. Дорого, конечно, но для дела никаких денег не жалко. Хочешь попробовать?
ТИХОН. Слушай. Я к этому всему с таким недоверием отношусь, извини. Это какие-то средневековые забавы.
ИППОЛИТА. Ой! Средневековые! Да науке до этой древней мудрости ещё расти и расти. Знаешь, сколько в мире тайн? Мозг человека – сплошная тайна. Целые институты во всём мире бьются, а разгадать не могут.
ТИХОН. Ага! А ты разгадала.
ИППОЛИТА. Нет, не я. Древние мудрецы, целители. Смотри. Съешь вот эту кашку, всего лишь чуть-чуть, и такие силы проснуться, какие ни один институт разбудить не сможет. Хоть рекорды олимпийские устанавливай. И, главное, никакого допинга, в современном понимании в этом нет, только сила трав. Ты хоть понюхай! Это же дивный аромат! (Подносит Тихону на кончике чайной ложки).
ТИХОН. А голова не заболит?
ИППОЛИТА. Дурачок ты тёмный! Смотри. (Сама нюхает, отправляет в рот). О! Это просто невероятно вкусно! Лучше твоей икры, балыка, крабов… чего ты там ещё привёз?
ТИХОН. Ну, ладно, попробую. Только совсем капельку.
ИППОЛИТА. А я тебе больше и не дам. Знаешь, сколько это стоит? Люди мне за это дело жилплощадь отписывали, лишь бы получить немного.
ТИХОН. Да ладно врать-то! Жилплощадь!
ИППОЛИТА. На, пробуй. (Зачерпывает нечто из бумажного пакетика и подаёт Тихону).
ТИХОН (проглотив). Да! Необычный вкус. Даже не знаю, с чем сравнить. (Облизывает губы). Интересная штука. Дай-ка ещё.
ИППОЛИТА. Ещё капельку, но больше не дам. (Подаёт).
ТИХОН. Да ладно тебе. Жидишься? (Съедает ещё немного). Для брата жидишься… (Валится на бок, затихает).

Ипполита идёт к тумбочке, вынимает одноразовый шприц, ампулы, вскрывает, делает брату укол в плечо.

ИППОЛИТА. Слушай меня внимательно…

Больничная палата гаснет, снова возникает квартира К.Е.

 

КАРТИНА 9 

М.В.. Хорошо, очень хорошо. Сейчас вы встанете, пойдёте в комнату вашей сестры и ляжете спать. Утром вы проснётесь бодрым и хорошо выспавшемся. Всё, что было с вами сегодня, вы будете помнить смутно, только, как дурной сон. Вставайте. Вставайте. (Тихон встаёт). Идите. Идите смело, я буду с вами. (Тихон поворачивается и медленно идёт в комнаты Ипполиты). Вам приснился очень плохой сон. Прогоните его. Это очень плохой сон. Очень плохой. Прогоните его скорей. (Тихон медленно поднимает руку, медленно машет ей). Хорошо. Очень хорошо. Теперь вы можете лечь и спать дальше.

Тихон заходит в комнаты Ипполиты, М.В. заходит следом, мы слышим только голос.

Снимайте одежду. Хорошо. Очень хорошо. Ложитесь. Хорошо. Утром вы проснётесь бодрым и выспавшемся. Спать. Спать.

М.В. выходит на цыпочках, тихонько прикрывает за собой дверь. К.Е. смотрит на него, как на волшебника.

(Полушепотом). Ну вот и всё. Надо надеяться, что всё пройдёт удачно. (В изнеможении опускается на стул). Да! Нелёгкая эта работа. Я, с вашего позволения, немного выпью вина.
К.Е. (кивнув). И я бы тоже… вина выпила… да опасаюсь.
М.В.. За сердце?
К.Е.. За него.
М.В.. Пустое. Если не злоупотреблять, то вино будет только на пользу. Больше того – стимулирует сердечно-сосудистую систему. Налить?
К.Е.. Два глотка, не больше.

М.В. наливает ей и себе, чокаются пьют молча. К.Е. явно под впечатлением от только что увиденного и пережитого.
Пауза.

М.В.. Ну, всё позади. Утром он снова станет прежним Тишенькой, славным мальчиком. (Пауза). Закусите чем-нибудь. Намазать? Ну всё, всё. Переживать уже поздно, всё кончилось. Возьмите бутерброд. Я поставлю разогреваться горячее, мы ведь к нему так и не притронулись. (Идёт к плите).

К.Е. вдруг начинает рыдать. М.В. бросается к ней, присаживается на подлокотник кресла, берёт её голову в свои руки, гладит, достаёт носовой платок, подаёт К.Е.

Ну всё, хватит. Сильная женщина, мудрая, смелая и так расквасилась из-за ерунды. Ай-ай-ай! Как не совестно? Надо взять себя в руки.
К.Е. (борясь с рыданиями). Я… я… не могу… Я не пла… я не плакала так давно… не помню даже, когда в последний раз… Простите меня. Я сейчас успокоюсь. (Взрыв рыданий). Вот дура!
М.В.. Ну где вы здесь видите дуру? Покажите мне, я её прогоню!
К.Е.. Вы меня смешите… Я не могу сейчас смеяться…
М.В.. А мы не будем смеяться. Мы будем есть горячее. Вы будете есть горячее?
К.Е. (всхлипывая). Бу… бу… буду!
М.В.. Правильно! Очень верный шаг – когда особенно тяжело, надо съесть что-нибудь вкусненькое. Ага?
К.Е.. Ага!
М.В.. Вот и славненько! Вот и успокоились. Сейчас я немного здесь на столе приберусь, пока вкусненькое греется.
К.Е.. Не надо, я сама. Мне надо что-то делать, так я скорее успокоюсь.
М.В.. Замечательно. Тогда посуда – ваша, а готовка – моя. Давайте ещё чуть-чуть вина выпьем, и бутылку можно будет убрать. (К.Е. кивает, он разливает остатки вина). Без тоста, так просто! (Пьют вино).

М.В. поднимается из-за стола, идёт к плите, К.Е. начинает убирать грязную посуду.

К.Е. (неожиданно). Так вот почему! Господи! Я поняла! (Присаживается на стул).
М.В.. Что такое?
К.Е.. Она и всех остальных так же? Да?
М.В.. Кого?
К.Е.. Соседей наших.
М.В.. Ну-ка – ну-ка! О ком это вы говорите?
К.Е. (качает головой). Ай-яй-яй! А я была слепая! Я ничего не понимала! А они сами, своими руками. Как же теперь жить с этим?
М.В.. Выпейте воды, успокойтесь и расскажите мне подробно всё, о чём сейчас думаете.
К.Е.. Я спокойна, воды не надо. Но то, что я только-что поняла, это ужасно, это уму не постижимо. Подождите с горячим. Я сейчас всё расскажу. Потом поеди́м.
Я не могу. Это будет меня мучить до конца дней. А она, ведь смогла. Как это возможно? Откройте, пожалуйста, ещё вина.

М.В. достаёт бутылку, открывает, разливает вино по бокалам.

Где это вы научились гипнозу?
М.В.. Я брал уроки у самого Вольфа Мессинга.
К.Е.. У самого Мессинга? С трудом верится.
М.В.. Отец работал над секретным проектом, впрочем, извините, но я даже сейчас не имею права говорить об этом. Мы часто переезжали из города в город. Жили год, много-два и снова переезд. Я, конечно, был ещё мальчиком. И как-то так получилось – увлёкся модным тогда гипнозом, журнал «Наука и жизнь» читал от корки до корки, особенно всё, что посвящалось тайнам человеческой психики, гипнозу, разным необъяснимым явлениям. Переезжаем в очередной город, и как по заказу, туда же на гастроли через какое-то время приезжает Мессинг. Я, само собой, на всех его сеансах сидел в первых рядах, вызывался на сцену, всё делал, что требовалось. После очередного сеанса он попросил меня остаться после концерта, провёл в свою грим-уборную, стал расспрашивать. Ему понравилась моя увлечённость, и он разрешил мне проходить на его концерты бесплатно – дал контрамарку на все представления за своей подписью.
Господи! Я был на седьмом небе и, конечно, не упускал ни единой возможности, школу прогуливал, но на концерте был всенепременно. А после концертов я проходил в грим-уборную, и мы беседовали. Вернее, он объяснял мне всё, что было на концерте, анализировал удачи и ошибки, а я слушал и, как губка, впитывал.
На одном из концертов он сказал со сцены, что гипнозом может овладеть любой человек, в качестве доказательства вызвал меня из зала и попросил загипнотизировать одного из зрителей…
К.Е.. И, кончено, получилось?
М.В.. Я так испугался, что нёс какую-то ахинею, руками махал… а потом расплакался от собственного бессилия и от сознания того, что подвожу учителя. Сейчас мне это даже смешно вспоминать, но тогда это был настоящий провал. С треском! Было ужасно стыдно. Я выбежал из зала и до конца концерта бродил кругами около дворца культуры.
К.Е.. Бедный! Я понимаю ваше состояние, очень хорошо понимаю.
М.В.. Когда он вышел, я подбежал к нему, чтобы заявить, что из меня никогда ничего не выйдет, что он зря тратил на меня время. А знаете, что он сделал?
К.Е.. Что?
М.В.. Назвал меня героем, крепко, по-мужски, пожал руку и дал мне свой дневник. В нём были записи за те несколько лет, когда он только начинал свою деятельность. Взял с меня обещание, что через два дня я дневник верну.
К.Е.. И что было дальше?
М.В.. А дальше было вот что. Я вижу, что вы успокоились и теперь можете поведать миру о ваших соседях. Во всяком случае, я готов вас внимательно слушать, а про Мессинга продолжим как-нибудь в другой раз, хорошо? Ну, за ваше здоровье? (Выпивают вино).
К.Е.. Знаете, Михаил Васильевич, о чём я сейчас подумала?
М.В.. О чём же?
К.Е.. Как же ей должно быть тяжело.
М.В.. Кому?
К.Е.. Танечке. Носить такой груз, это может быть очень тяжело, даже невыносимо.
М.В.. Всё зависит от человека.
К.Е.. Да, конечно. Но ведь я знаю её с рождения. Она очень тонкая, ранимая девочка. Была.
М.В.. Вот именно, была. Люди, к несчастью, имеют тенденцию меняться, и очень часто, не в лучшую сторону.
К.Е.. Нет, она не такая. Она поселилась со мной здесь пятнадцать лет назад, после того, как мама её… Моя подруга… (Неожиданно всхлипывает). Я сейчас! Я… всё нормально. Опухоль мозга развивалась слишком стремительно. Таня привезла её к нам, в Песочном прекрасный онкоцентр.
М.В.. Я знаю-знаю.
К.Е.. Вера лежала там, а Таню я поселила у меня. Веру не смогли спасти, она ушла на третий день. Таня была совершенно потеряна, я сказала, что она может жить у меня, найдёт работу, и всё понемногу устроится. Танечка сначала очень стеснялась и отказывалась, но потом я её убедила, прописала у меня.
Мы здесь жили очень дружно. Тут было весело. До перепланировки в квартире было восемь комнат и проживало шесть семей.
У моих родителей было две комнаты – большая, в которой я сейчас живу, и маленькая, в которую я поселила Таню. Потом, в дальней комнате жили замечательные люди, очень душевные, Аня и Саша Сидяковы. Про них я могу рассказывать долго, очень долго. Рядом с ними – Ольга Витальевна, бывшая актриса, потом заведовала костюмерным цехом. Одинокая, очень милая женщина и очень больная, у неё был целый букет хронических заболеваний. Мы с ней дружили почти двадцать пять лет. Н-да.
Ещё две комнаты занимали Ивановы, Иван и Марина, и сын, Илюша. Шутники, забавники! Марина готовила совершенно замечательно. Когда мы справляли праздники, она всех выгоняла из кухни и колдовала одна. Потом мы всей квартирой пускали слюнки и наслаждались её стряпнёй. А Ванюшка был мастером на все руки. Мы ни разу не вызывали ни электриков, ни сантехников – он всё делал сам. Вот, смотрите, какие рамы у нас. Загляденье, а не рамы, ни одной щелки, никакого сквозняка, это его работа. Когда была перепланировка, и Танечка хотела поменять рамы на евростандарт, я встала горой и просто строго-настрого запретила!
Одна большая комната пустовала последние лет десять, её даже перевели из жилого помещения в… кладовку… я забыла, как это правильно называется. А до этого её занимал очень видный учёный, Лев Соломонович Фиксштейн. Очаровательный человек, умница, каких теперь редко встретишь. Семьи у него не было. Его купили.
М.В.. Как это, купили?
К.Е.. Очень просто, ему дали собственную лабораторию и очень-очень большую зарплату. Но за это он должен был уехать. Я его понимаю. Если бы мне предложили такую зарплату, я бы тоже уехала, только никто не даёт. Он приезжал… когда же это было? Да! Как раз перед приездом Танюши. Пополнел, но не подурнел, такой же э… импозантный, сигары курил, дорогие, наверное.
Ну, и Коржовы, рядом со мной. Милые люди, но бывали здесь редко. У них дом в области, где-то под Зеленогорском, я точно не помню. Они жили там, сюда только изредка наведывались.
Всё так любили Танечку. Она же совсем ещё молоденькая была, неопытная. Приехала из глубинки, нашу жизнь не знает. И все-все, вы не поверите, старались её поддержать, помочь… Она такая была… такая… Глазки огромные… наивные-наивные… Долго не могла выучить, на какой станции выходить, чтобы куда надо попасть. Саша Сидяков её даже схемы рисовал и карандашами цветными раскрашивал, чтобы наглядно было… Знаете, мне даже иногда казалось, что она ему нравится, ну, как женщина… Но он, конечно, ничего такого себе не позволял. Да. Хорошо мы тогда жили, дружно.
М.В.. И куда же подевались все эти люди?
К.Е.. Что вы спросили? Ах! Куда все эти люди подевались? Вот это и есть главный вопрос. Куда они подевались? Постойте, я, кажется, вспомнила! Они все, не сразу, конечно, в разное время, оформили дарственные на Танечку и разъехались. Куда? Я почему-то не могу этого вспомнить. Зря вы меня вином напоили. Коржовы – понятно… Как будто… Подождите. Сейчас-сейчас. Впрочем, налейте ещё немного. (М.В. наливает вино, подаёт К.Е., она выпивает). Очень вкусно. Коржовы, понятно куда, а вот остальные… Нет. (Удивлённо). Не помню. Совсем. Не знаю. Извините меня, ничего не помню, странно. Знаете, это очень странно.

Темнота.



КАРТИНА 10

Больничная палата. Ипполита делает зарядку – какая-то восточная гимнастика. Закончив, садится в позу лотоса, закрывает глаза, погружается в медитативный транс.
Стук в дверь. Ипполита не реагирует. Стук повторяется, затем в палату входит Михаил Васильевич с пакетом продуктов и букетом. Ипполита не реагирует, даже не открывает глаза.

М.В.. Можно войти? (Пауза). Добрый день. (Пауза). С вашего позволения я поставлю цветы в вазу? (Пауза). Я, вероятно, пришёл не вовремя, извините пожалуйста. Положу только продукты в холодильник и избавлю вас от своего присутствия. (Пауза). Ну, что ж, очевидно результаты моей работы вас не интересуют? В таком случае позвоните мне, когда сочтёте это необходимым. (Кладёт пакет с продуктами в холодильник). Всего хорошего. (Идёт к выходу). Да, кстати, замечательный вы придумали ход, я обязательно когда-нибудь его использую. Надеюсь, вы не будете возражать? (Пауза). Не будете. Я так и предполагал. Тихон справился со своей ролью, отведённой ему вами, с блеском. Жаль только, что результат был неудовлетворительный. (Пауза). Крайне интересно, что за наркотик вы использовали? Я не из праздного любопытства интересуюсь. Мне это важно с профессиональных позиций. Не хотите отвечать? Разумно. Ведь я могу использовать эту информацию в каких-нибудь сторонних целях. Только прошу учесть, что своих клиентов я ещё ни разу не подводил при условии полного доверия с их стороны. Я уже говорил вам, что попытка сомневаться в моих действиях и в моём методе ведения дела может закончится полным прекращением договора. (Пауза). Имею честь откланяться. (Кланяется, поворачивается к двери).
ИППОЛИТА (резко). Это опиат. Ничего нового. Всё давным-давно известно, исследовано, записано, разжёвано, выложено в интернет, бери-не хочу.
М.В.. Спасибо за информацию. Всего доброго.
ИППОЛИТА. Очень интересно.
М.В.. Действительно интересно, только времени на вас у меня уже нет. Ещё раз желаю всего наиприятного, а засим откланиваюсь.

Ипполита молнией бросается к двери, загораживает М.В. путь.

ИППОЛИТА. А с чего вы решили, что я вас выпущу? Так просто возьму и выпущу?
М.В.. А с того решил, что докладывать мне вам, собственно, пока и нечего, кроме того, что проблема ваша уже почти решена и, заметьте, много раньше намеченного срока. А окончательное решение будет весьма элегантным, смею вас заверить. На данный момент времени объект питает ко мне стойкую и подлинную симпатию, я пользуюсь абсолютным доверием, так что остаются сущие мелочи.
ИППОЛИТА. Например.
М.В.. Например, заехать завтра утром за вами, чтобы привезти к новогоднему столу.
ИППОЛИТА. А где Тихон? Почему вы, а не он.
М.В.. Потому что я заказал для него замечательную индивидуальную экскурсию по всем достопримечательным местам города и пригородов. Причём, заметьте, не только заказал, но и полностью оплатил. Так что вернётся он, в лучшем случае, к ужину, если не пожелает насладиться продолжением экскурсии по вечерним ресторанам с посещением эксклюзивных мероприятий, вроде дегустации игристых вин, кальвадосов и прочего в том же роде. Всё это тоже оплачено, так что Тихон может ни о чём не беспокоиться.
ИППОЛИТА. Зачем вы пришли?
М.В.. Хороший вопрос. Затем, вероятно, чтобы сообщить всё это. А ещё хочу сказать, что на ёлочном базаре я приобрёл великолепную ёлку, оставил пока там под присмотром молодого человека. По-русски он не понимает, так что я несколько волнуюсь за сохранность зелёной красавицы и очень прошу не задерживать меня боле.
ИППОЛИТА. Когда вас завтра ждать?
М.В. (пожав плечами). Как проснусь, позавтракаю, так сразу отправлюсь к вам. Я позвоню перед выездом, чтобы вы успели собраться.
ИППОЛИТА. О `кей!
М.В.. Au revoir!
Темнота.



КАРТИНА 11

Покои Ипполиты. Новогодний антураж в окружении инфернальных символов. На иконах ёлочные гирлянды, пентакль смотрится, как рождественская звезда.
Ёлка пылает разноцветными лампочками. Стол накрыт. Все ждут напутствие первого лица государства. Михаил Васильевич откупоривает вино, разливает по фужерам. Клавдия Егоровна шелестит фантиками от конфет. Тихон раскладывает салаты.

ТИХОН. Сейчас, минутку!
К.Е.. Я вся в ожидании.
ТИХОН. Шубы положить?
К.Е.. Немножко.
ТИХОН. Крабов?
К.Е.. Угу.
ТИХОН. Балычок?
К.Е.. Можно.
ТИХОН (к М.В.). А вам?
М.В.. И всего, и побольше! Я зверски голоден.
К.Е.. Не надо торопиться. Быстро насытитесь, захотите спать, а спать в новогоднюю ночь – плохой признак, год будет вялым, сонным.
ИППОЛИТА. А мне ничего не надо. Я сыта. По горло.
К.Е.. Танечка! Немножко надо поесть. Тем более, что такой стол у нас замечательный.
ИППОЛИТА. Меня от одного вида всего этого тошнит.
ТИХОН. Перестань выпендриваться. Не порти нам праздник.
ИППОЛИТА. Ага! Это я, значит, выпендриваюсь? Я? А вы тут все такие паиньки, такие бестелесные с крылышками?
ТИХОН (бросает ложку в салатницу). Хватит, я сказал! Будешь есть, что дают, как миленькая.
ИППОЛИТА. Ишь ты, командир нашёлся! Чё ты приехал? Кто тебя звал?
К.Е.. Танечка! Татьяна Семёновна, что вы говорите?
ИППОЛИТА. Да отстаньте вы от меня!
ТИХОН (после паузы). Ты, сестрёнка, вижу, разбаловалась здесь. Пора за тебя браться по-серьёзному.
ИППОЛИТА. Возьмись-возьмись! Где сядешь, там и слезешь.
М.В. (стучит ложечкой по фужеру). Друзья мои! Я предлагаю на время праздников забыть о каких-то там обидах, разногласиях и прочей лабуде. Давайте будем добрее, терпимее. Кто за – прошу поднять бокалы.
К.Е.. Конечно-конечно! Это очень важно – быть добрее и терпимее. Знаете, когда мы здесь жили ещё со всеми соседями… Нас было почти двадцать человек, это если всех детей ещё посчитать. Представляете, какая на этой кухне иногда была толкотня! Шесть плит, шесть столов, четыре холодильника… да, четыре сначала было. И вот, мы все являемся с работы примерно в одно время, все, конечно, пройдя по магазинам или по рынку, он же здесь рядышком. У каждого - сетки с продуктами, и все практически одновременно начинали готовить! Тут жарится, там печётся, там отбивается, здесь кипит, здесь шинкуется… Дым коромыслом, окна на распашку… Все мечутся туда-сюда, кто с ножом, кто с водой, кто со скалкой, кто со сковородкой…
ИППОЛИТА. Я бы с ума сошла.
К.Е.. Да-да. Со стороны это выглядело, наверное, как сумасшедший дом. Но мы пели. Кто-нибудь заводил (тихонько запевает) «Вот кто-то с горочки спустился», остальные подхватывали, потом, обычно появлялась Олечка Витальевна с гитарой, и вся наша кухня превращалась в душевный, слаженный ансамбль. Господи, как было хорошо!
ИППОЛИТА (хохочет). Какая прекраснодушная чушь!
М.В.. Ч-ш-ш-ш! Когда-нибудь, придёт такое время, вы будете вспоминать сегодняшний вечер с лёгкой грустью и, может быть, вам будет чуть-чуть стыдно.
ИППОЛИТА. Мне?! Мне стыдно?! Чего это мне должно быть стыдно?! Сидите у меня в гостях, лопаете то, что брат привёз из Магадана за десять тысяч километров, за де-сять ты-сяч! И мне стыдно должно быть?! Быдло!
ТИХОН (вскакивает). Ты! Ты! Ты мерзавка! (Вынимает брючный ремень). Щас ты у меня поймешь!
К.Е.. Тишенька! Что вы? Не надо. Успокойтесь. (Всхлипывая). Пожалуйста.
ТИХОН. Тётя Клава, я боюсь, что это был не сон. То, что я вам рассказывал – это был не сон. Это всё она, сестрица моя, она подстроила. Ух! …
К.Е.. Тиша! Я прошу, я очень-очень прошу вас, не надо! Ведь такой замечательный праздник, Новый год. Давайте встретим его дружной семьёй, как раньше мы встречали.

За окном звуки петард, всполохи фейерверков, радостные крики.

ИППОЛИТА. Встретили. Здрасьте! Поздравляю, просрали всё из-за вас!
ТИХОН. Да уймёшься ты, или нет?!
ИППОЛИТА. Чего, уймёшься? Президента не дали послушать. Может чего-нибудь важное сказал, а вы тут устроили. Душеспасатели!
ТИХОН. Это кто устроил? Это мы устроили?
М.В.. Тихо-тихо, друзья мои! У всех налито. Давайте поднимем бокалы за наступивший Новый год. Ура!
К.Е.. Мишенька, я присоединяюсь. С Новым годом!
ТИХОН (встаёт). С Новым годом!
ИППОЛИТА. Знаете, что? Валите-ка вы все отсюда! Расселись тут, понимаешь! Я, может, одна хочу праздновать. Вот, забирайте всю эту дрянь и валите, куда хотите. (Встаёт, берёт пульт от телевизора, включает что-то восторженно-празднично-оглушительное).

Клавдия Егоровна, Тихон и Михаил Васильевич о чём-то переговариваются, но из-за грома музыки слов не слышно.
Ипполита с бокалом в руке мечется в нелепом протестном танце. Швыряет бокал, тот разлетается в дребезги. Потом валится на диван, хватает подушку, бьёт её, рвёт зубами.

Все устремляются к ней. Михаил Васильевич берёт пульт, выключает гремящую музыку.

М.В.. Спокойно! У неё истерика. (Выплёскивает шампанское в лицо Ипполите).

Ипполита вздрагивает, затихает, потом сникает и начинает рыдать.
Тихон салфеткой вытирает ей лицо, пытается утешить.  

ТИХОН. Успокойся, ну, упокойся. Вот, возьми, выпей. (Подаёт воду). Возьми, это просто вода. (Она берёт бокал, пьёт). Ну ты, ей богу, просто я не знаю.

Ипполита понемногу приходит в себя.

ИППОЛИТА (всхлипывая). Что? Не ожидал? Не за этим приехал?
ТИХОН. Ну-ну-ну! Не начинай сызнова́.
М.В.. Тихон, подождите. Сейчас всё устаканится.
ИППОЛИТА. Ничего не устаканится. Слышите? Ничего!
М.В. (Ипполите). Тихо-тихо. Шуметь не надо. (К К.Е.) Дорогая моя, подойдите, пожалуйста. (Ипполите). Я обещал вам элегантное решение вашей проблемы?
ИППОЛИТА. Ну?
К.Е.. Мишенька Васильевич, давайте как-нибудь не сейчас, я умоляю.
М.В.. А, по-моему, сейчас самый что ни на есть подходящий момент.
К.Е.. Мне кажется, что это ещё больше…
М.В.. Или ещё меньше! (Целует К.Е. в щёчку). Внимание! Клавдия Егоровна, пожалуйста возьмите меня под руку.
К.Е.. Зачем? Нет, если так надо…
М.В.. Надо.
К.Е.. Хорошо, я не смею возражать. Надо, так надо. (Встаёт рядом с М.В., берёт его под руку). Так хорошо?
М.В.. Замечательно. Полное ощущение, что вы – опытная невеста.
К.Е.. Подопытная?
М.В.. Нет, моя дорогая, милая моя и любимая Клавдия Егоровна.
ИППОЛИТА. Клоуны!
М.В.. Ещё раз прошу внимания! Потерпите одно мгновение.
ИППОЛИТА. Потерпели. Дальше.
К.Е.. Может, всё-таки, отложим?
М.В.. Ни за что! Сейчас или никогда!
К.Е.. Сдаюсь. Танечка Семёновна, Тихон, сейчас Михаил Васильевич вам что-то скажет.
ИППОЛИТА. Мы уже догадались.
ТИХОН. Помолчи. Не мешай.
М.В.. Сегодня, вернее уже вчера, тридцать первого декабря, в 10 часов утра мы с Клавдией Егоровной, с обоюдного согласия… (К К.Е.) С обоюдного?
К.Е.. Да-да, с обоюдного. Ты так славно умеешь тянуть кота за… Ой! Прости! Резину тянуть! Ой! Опять! Это я, между прочим, от тебя нахваталась.
М.В.. Не знаю – не знаю, могет быть - могет быть!
ТИХОН. Михал Василич! Может всё-таки… Новый год, всё-таки…
М.В.. Тихон, вы правы. Мы с Клавой решили вам сделать новогодний подарок. Сегодня… тьфу! уже вчера утром мы подали заявление в ЗАГСе. Бракосочетание наше состоится ровно через две недели, 14-го января, как раз на старый Новый год. И в тот же день мы вылетаем в Тель-Авив, где справим свадьбу на берегу тёплого моря в окружении моих близких друзей и соседей. Пол годика поживём у меня, на побережье, потом поедем в круиз…
ТИХОН. Не понял. Тель-Авив, это тот самый? Или…
ИППОЛИТА. Тот самый?
М.В.. Тот самый, который в Израиле. Земля обетованная.
ИППОЛИТА. Это оно?
М.В.. Что?
ИППОЛИТА. Элегантное решение проблемы?
М.В.. А вам не нравится?
ИППОЛИТА. Ну почему же? Сильно. Свежо. Не затёрто.
М.В.. В таком случае я имею полное право требовать окончательный расчёт?
ИППОЛИТА. Не понимаю. Где подтверждение? Какие гарантии? О каком окончательном расчёте идёт речь? Объясните мне, бестолковой.
М.В.. Я ожидал нечто в этом роде. Смею вас уверить, что сумею ответить вам свежо, сильно, незатёрто.
ИППОЛИТА. Ну-ну!
М.В.. С Новым годом!
ИППОЛИТА. И вас тем же концом по тому же поводу! Сейчас я вам всё скажу! Сейчас я вам устрою исповедальный новый год!

Хватает пульт, нажимает кнопки.
Гремит музыка. Всё приходит в движение. Мелькают всполохи молний. Пентакль срывается с места и, сшибая всё на своём пути, носится над головами поражённых людей. 

Темнота.



КАРТИНА 12

На следующее утро.
Михаил Васильевич и Тихон в полной тишине пьют чай. У выхода стоят собранные вещи Тихона. Тихон мрачен, он явно сконфужен ночным происшествием. Готовит себе бутерброд, молча предлагает М.В., тот отрицательно мотает головой.
М.В. накладывает себе салат, жестом предлагает Тихону, тот жестом отказывается.
 Продолжается это довольно долго. Первым не выдерживает Тихон


ТИХОН. Я. (Пауза). Я что сказать хочу.
М.В.. Не надо, Тихон, ничего говорить. Всё ясно.
ТИХОН. А я всё-таки хочу сказать.
М.В.. Тиша! Я много старше вас и имею право называть вас так. Вам не стоит извиняться.
ТИХОН. С чего вы взяли, что я хотел извиняться?
М.В.. Просто я вижу, что вы человек порядочный, хотя по моему опыту я должен сказать, что мне крайне редко попадались порядочные люди в милиции. Извините, в полиции.
ТИХОН. Да при чём тут это?
М.В.. Вы, в отличии от сестры, остро чувствуете несправедливость. Я понял это сразу. Кстати, как там она?
ТИХОН. Лежит. Снова давление шарахнуло. А тётя Клава? Как она?
М.В.. Лежит. Переживает. Н-да. Выслушать такое!! Я думал, что она не выдержит. Когда сестра ваша закричала, что ждёт-не дождётся, когда Клавдия Егоровна… Ну, вы понимаете. Очень нехорошо всё это получилось.
ТИХОН. Я спросить хочу, можно?
М.В.. Отчего же нет? Спрашивайте.
ТИХОН. Танька говорила, что наняла вас, чтобы от тёти Клавы избавиться. Это правда?
М.В.. Правда.
ТИХОН. Не понимаю. Ничего не понимаю.
М.В.. Не надо вам, Тиша, ничего понимать. Любовь – её понять невозможно. Она может сломать любые планы, может смертельных врагов сделать возлюбленными. Вы читали «Ромео и Джульетту»?
ТИХОН. Да… то есть нет, не помню.
М.В.. Ну, «Мастера и Маргариту» то вы наверняка знаете. Помните, «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли, как выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»
ТИХОН. В кино смотрел или по телеку, не помню. Хороший фильм. Я вообще Достоевского очень уважаю. А тётя Клава знала про это?
М.В.. Про что?
ТИХОН. Что Танюха вам её заказала.
М.В.. Я рассказал ей об этом, перед тем, как мы пошли в ЗАГс.
ТИХОН. И она после этого пошла с вами?
М.В.. Она не поверила. Сказала, что я не должен так зло шутить. Я пробовал объяснить, что не шучу, что это действительно так, но она даже слушать меня не стала. Кстати, всё время хочу спросить. почему вы Клавдию Егорову называете «тётя Клава»?
ТИХОН. Так она почти родная тётя и есть. Когда Танюхин папа погиб, угорел в бане, тётя Вера одна осталась, а работали они с тётей Клавой посменно. Если вечером тётя Вера уроки вела, то тётя Клава с нами сидела, потом наоборот. Они ведь подругами были и расписание так специально составляли, чтобы, когда одна была в школе, другая возилась бы с нами. Танюхе только годик исполнился, а мне уже почти десять было. В нашей деревне школы не было, и мама меня к тёте Вере отправила жить, чтобы ближе к школе, да и потом, она же учительница была, занималась с нами. (Неожиданно чуть не со слезами). Простите нас, пожалуйста! Мне ужасно стыдно! Я не знал, что Танька… Что она…
М.В.. Успокойтесь, Тихон. Я думаю, что Клавочка простит Татьяну. Да, собственно, уже, скорее всего, простила. Она человек лёгкий, зла не помнящий. Обидно ей, конечно. Но… на обиженных воду возят. Как-то так.
ТИХОН. Нет. А я Таньку простить не смогу. Всё. Пора мне. (Встаёт).
М.В.. Может передумаете, останетесь?
ТИХОН. Не-е-ет! После всего того, что она тут устроила? Никогда. Сейчас на Сапсане рвану в Москву, там у меня одкокорытники. Погуляю по столице недельку-другую, а потом – на юга́, в Сочи. Там сейчас плюс двенадцать, а у нас, в Берелёхе – минус сорок. Погреюсь, пока деньги не кончатся. Да! Вот, я здесь тёте Клаве хотел оставить… (Достаёт увесистый конверт). Только не вздумайте отказываться. Не возьмёте – я почтой пришлю или счёт в банке открою.
М.В.. А я и не отказываюсь. Давайте, я передам.
ТИХОН. Ну, тогда я пошёл.
М.В.. Хочу по одному деликатному поводу задать вопрос. Есть ещё несколько минут?
ТИХОН. Минут пятнадцать есть.
М.В.. Если бы вам вручили несколько поддельных купюр, крупных, что бы вы сделали? Пошли в полицию?
ТИХОН. Зачем? Нет. Первое, что сделают – задержат до выяснения. Маленькое удовольствие – в обезьяннике сидеть! Лучше написать письмо, указать все обстоятельства. кто дал деньги, при каких обстоятельствах и всё такое, как можно подробнее, приложить купюры и отправить заказным письмом с уведомлением о вручении.
М.В.. Спасибо, я так и предполагал. Лучше всего – письмо. Ну, до свидания. Очень приятно было с вами познакомиться.
ТИХОН. И мне бы так хотелось сказать. Нет, с вами познакомиться, это действительно было приятно. Сеструха всё испохабила… Новый год, ёханый бабай! Всё! Пойду! К тёте Клаве заходить не буду, не могу, после вчерашнего – не могу. Поклон ей от меня, и пусть на меня зла не держит.
М.В.. С сестрой попрощался?
ТИХОН. А как же! Она сказала «катись колбаской». Вот и покачу я.
М.В.. Ну, ладно. Колыме привет!
ТИХОН. Да, вы же говорили, что бывали там. Зачем, интересуюсь?
М.В.. Папа был крупным учёным, несколько открытий сделал мирового значения, а науку его признали вредной. Ну, как… генетику, например. И за вредность десять лет лагерей назначили. Через год, после моего рождения. Мама поехала за ним на поселение. Так что в первый класс я пошёл на Колыме, в Сусумане, потом, когда папу реабилитировали, перебрались в Магадан, ну а дальше было много чего.
ТИХОН. Понимаю. Прощайте.
 
Пожимают руки.
Забрав свои вещи, Тихон уходит.
Темнота.



ЭПИЛОГ

Аэропорт. Клавдия Егоровна и Михаил Васильевич в зале вылета уже прошли таможенный и паспортный контроль.
Клавдия Егоровна сидит на длинном мягком диванчике, Михаил Васильевич несёт ей мороженое в креманке. У него звонит мобильный телефон. Он семенит быстрее, передаёт мороженое Клавдии Егоровне, вынимает телефон.

М.В.. Возьмите, пожалуйста, очень вкусное, я уже попробовал.
К.Е.. И спасибо вам большое, сто лет не ела мороженое.
М.В. (в трубку). Слушаю вас. Да. Да-да. Конечно. Ну, как вам сказать? Вы же пришлёте уведомление или, как это называется сейчас, повестку? Ну и замечательно. Я поставлю свою электронную подпись и к назначенному дню буду в городе. Да. Спасибо. Нет, у меня вопросов нет. Да-да, присылайте. Адрес я указал, так что… присылайте.
К.Е. (подозрительно щурится). С кем это вы, сударь, изволили договариваться?
М.В.. Такой, вот, Клавочка, случился зехер, что просто жуть-кошмар.
К.Е.. Говори, пожалуйста, по-русски.
М.В.. Прости-прости, дорогая! Из прокуратуры звонили. Очень интересуются моим письмом. А ещё больше интересуются фальшивыми купюрами и их происхождением. Боюсь, что Татьяна, она же Ипполита, она же твоя соседка, она же твоя… впрочем, не будем углубляться в историю предмета…
К.Е.. Что?! Какое письмо?
М.В.. Я же говорил тебе, ты забыла?
К.Е.. Да, наверное, забыла. А что было в том письме?
М.В.. Про фальшивые доллары, которыми Татьяна хотела поймать меня в капкан.
К.Е.. А конкретнее.
М.В.. Я подробно описал всю ситуацию, приложил эти самые купюры и отправил письмо в прокуратуру. Кстати, это Тихон мне посоветовал.
К.Е.. Тиша?

Долгая пауза.
Объявление по трансляции: «Внимание. Пассажиров, вылетающих в Тель-Авив, просим пройти на посадку к выходу номер четыре».

К.Е.. Зачем? Зачем ты мне это сказал?
М.В.. Почему ты спрашиваешь? Это же понятно. Зло должно быть наказано. Она хотела посадить меня в тюрьму, хотела отобрать твою комнату…
К.Е.. Миша. (Начинает тяжело дышать). Михаил Васильевич…
М.В. (тревожно). Что, родная моя?
К.Е.. Как же дальше-то жить? Не понимаю. Зачем ты мне это сказал?
М.В.. Не рви ты себе душу! Не переживай так.
К.Е.. Зачем ты мне это сказал?
М.В.. Я хочу, чтобы ты успокоилась.
К.Е.. Что же ты, Мишенька, наделал? Я… я не смогу…
М.В.. Что такого я наделал? Что случилось? О чём ты?
К.Е. (с трудом). Мне очень жаль, Мишенька, милый мой… Я не смогу полететь с тобой к тёплому морю…
М.В.. Как это, «не смогу»?
К.Е.. Не сердись… солнце моё… я… кажется… уми… (Креманка падает из её рук).

Темнота.

Шелест могучих крыльев.


КОНЕЦ


_____________________________
1 Au revoir – до свидания (фр.)
2 Voulez-vouz m’excuser – пожалуйста, извините (фр.)
3 Лариосик - персонаж романа М. Булгакова «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных», нелепый, смешной, бестолковый, наивный.





_________________________________________

Об авторе: СЕРГЕЙ КОЧНЕВ (БУБЛИЙ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ)

Родился в 1958-м году в Магадане. С 1985-го года живёт в Санкт-Петербурге. Окончил Свердловское театральное училище в 1982-м году по специальности «актёр драматического театра». В 1990-м году окончил ЛГИТМиК (ныне РГИСИ) по специальности «режиссёр». Писать драматические миниатюры начал ещё в период учёбы в училище. По этим миниатюрам в 1985-м году сам же поставил спектакль в студенческом университетском театре к юбилею Дня Победы. Автор нескольких пьес для детей, одна из которых - «Сказ про то, как Аптырка Царевну спасал» - широко ставилась в театрах страны. Пьесы С. Кочнева для взрослого зрителя побеждали и становились дипломантами многочисленных драматургических конкурсов.

скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 878
Опубликовано 24 фев 2019

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ