Колонка Егора Фетисова(
все статьи)
(О книге: Александр Мелихов. Тризна. – М.: «Эксмо», 2020.)
Автор не случайно дал роману такое название. Тризна – исконно славянское слово. Погребальный обряд, пиршество в память умершего. Но именно у восточных славян. И хотя Александр Мелихов широко захватывает разные страны: Казахстан, Израиль, Соединенные Штаты, главной в романе все-таки остается русскость. Ее корни, суть, плюсы и минусы. Главный персонаж книги – Олег Евсеев, чья жизнь проходит перед читателем, начиная со студенческой шабашки, в предпоследний день которой он едва не замерзает пьяный во время снежного бурана, и до возраста, который можно назвать очень зрелым. Но это отнюдь не роман-воспитание, хотя герой и проходит в нем становление, меняется и в итоге определяется во взглядах на вещи, кажущиеся ему наиболее важными. Олег Евсеев совсем не Вильгельм Мейстер, и слава Богу. Александр Мелихов ставит в романе, если выражаться пафосным языком, глобальную цель: показать талантливого человека с точки зрения его вовлеченности в Историю, да, именно Историю с большой буквы, поскольку История в книге Мелихова – синоним бессмертия. «Включенность в Историю – и только она – придает людям значительности, – ведь История теперь единственное подобие бессмертия». Здесь скрыта еще одна коннотация названия: тризна все-таки в первую очередь ассоциируется с павшими в сражении, с воинами, а не простолюдинами, жившими за печкой и на ней же и почившими. И герои романа, хоть и остаются в живых, за исключением их предводителя Обломова, проигрывают решающее сражение. Так что это и тризна по славянскому гению в лице Обломова, и по молодости, и по павшим – в переносном смысле – талантливым носителям научного духа. Один из лейтмотивов романа – попытка Олега Евсеева решить проблему Легара. «Историческим делом для меня стала проблема Легара. Если бы я ее решил, я бы точно остался в Истории». Вместо этого Евсеев, пошедший к Обломову работать в фирму «Интеграл», получает задание поставить управление предприятием на научную основу. Вместо высокой поэзии он сталкивается с сугубым практицизмом. А проблему Легара в итоге добивают японцы, причем без применения полета человеческой мысли, чисто компьютерным методом. Гений не понадобился.
Так тризна, начинавшаяся как поминки по уходящей юности («Осознайте, мы сейчас совершаем тризну по нашей молодости!» – говорит Олег на прощальной пьянке в честь окончания шабашки) перерастает в тризну по таланту, который не смог одолеть власть, стремление к наживе, а главное – абсолютную утилитарность, восторжествовавшую в мире, и в первую очередь – в Америке. Герои даже расстреливают «лизоблюдскую книгу» «Три мушкетера» за то, что мушкетеры прислуживают хозяевам мира. Еще не подозревая, что им самим придется повторить судьбу расстрелянных, и в роли короля выступит обожаемый ими Обломов, превративший их в итоге в винтики в системе и отобравший у них главное для человека – «самоудовлетворение красотой», которая представляет собой «самое мощное силовое поле» из доступных человеку.
Обломов – одна из ключевых фигур в романе. Ослепший гений, выбившийся из простого народа в великие ученые. При этом фамилия намекает на Илью Ильича Обломова, который вдруг, неожиданно и незаметно для окружающих, обернулся своей противоположностью, Штольцем. Сохранив при этом и что-то от прежнего Обломова, хотя мы узнаем об этом из рассказов героев романа, и непонятно, что из этого вымысел, а что правда, да это и неважно, говорит автор, поскольку «то, что люди о себе сочиняют, важнее того, что с ними на самом деле было! Этим они показывают, что хотят видеть мир и себя в нем красивее, чем он есть!» И Обломов, выражаясь молодежным языком, «обламывает» всех этих талантливых ребят, пошедших за ним как апостолы. А Галиной он пользуется во всех смыслах этого слова. Обломов, «пробившийся из механизаторов», забирает власть и окружает себя людьми «нутряными-земляными, исконными-посконными». Тут намек и на «рожденного ползать» и, возможно, на «Белые одежды» Владимира Дудинцева, роман, как мне кажется, очень близкий по духу «Тризне». Шеф Дёжкина, академик Кассиан Дамианович Рядно, безусловно, тоже «нутряной-земляной», только, в отличие от Обломова, он не гений, а Обломов – гений. И эта двойственность все усложняет. Он гибрид: «невиданный в истории гибрид – гения со вкусами и стремлениями фабриканта и кулака».
Двойственность, гибридность вообще свойственна «Тризне». Возьмем описание Америки: «локомотив цивилизации, рассадник пошлости, заповедник творчества, эксплуататор чужих талантов, кормилец нобелеатов, международный жандарм, оплот свободы, всемирный хищник и кровосос, всемирный защитник слабых и обездоленных, светлое будущее всего человечества, цивилизационный тупик, грязная клоака, вершина мира, болото бесправия, светоч законности, царство тружеников, пиршество паразитов и все прочее, во что ее превращает страх перед ней и преклонение перед нею». Автор дает прямо противоположные характеристики, не давая читателю уцепиться за штампы. Но в итоге существование между двух полюсов оборачивается чем-то совсем иным. Третьей Америкой. Так и в личной жизни Олега: есть жена Светка, потерявшая интерес к их браку, есть Галка, которая любит его еще с тех, «шабашкинских» пор, но в итоге основное его чувство – к почти «сказочной» Лене, эмигрировавшей в Америку и открывшей герою другую ее ипостась, отличную от черно-белого изображения, приведенного выше.
Лишенный многих ориентиров, герой обречен передвигаться по жизни почти вслепую. Автор в начале романа дает хорошую метафору: Олег блуждает во время снежной бури совсем рядом с бараками, не догадываясь, где он находится, и в итоге падает в яму, в которую они бросили расстрелянный том «Трех мушкетеров». Он пытается двигаться с математической расчетливостью, по определенной системе, но к баракам его выводит чистый случай. У красоты, бесстрашия и величия тоже есть оборотная сторона – поза. «Олег разливался соловьем. Как бодрит сверканье пессимистических фейерверков, если есть кому ими любоваться!» Как отличить позу от подлинного азарта? «Да когда он, Олег, ломал голову над проблемой Легара, это был такой азарт, что никакой дребедени было до него не достать. В мире нет ничего упоительнее, чем что-то узнавать, что-то открывать – или творить Историю собственными руками». Однако дребедень до него таки достала. И поглотила.
В романе много разных линий и тем, нет смысла перечислять их все. Размышления об эмиграции, о странах, оказавшихся на обочине истории после распада Советского Союза, о современном искусстве, о критике, о Второй мировой войне, о диктатуре и демократии и о многом другом. И все это прошито лирической ниточкой: «В те дни стояли страшные морозы. Все, что дышало, – форточки, подворотни, – окаймлял жирный, опарой поднимавшийся иней, кучерявый, словно каракуль. Иней мгновенно обводил лица белизной, садился на шапки, на воротники, на брови; шарфы были словно залиты известкой. Деревья, охваченные белым пламенем, походили на негативы». В этом слышится подлинная красота, и она самое незыблемое, что есть в романе.
скачать dle 12.1
