ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Эдуард Русаков. ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

Эдуард Русаков. ЧЕРНЫЙ ЯЩИК


(три рассказа)
 

БАЛЛАДА О КЛУМБЕ
Святочный рассказ

Ладно, ладно, уговорили. Будем считать, что это был мне как бы сигнал с неба – мол,  кончать надо, старина, с алкогольными эксцессами. Не мальчишка, пора бы уже и уняться, пора о душе подумать. Ну и так далее.

В этот поздний холодный январский вечер я возвращался домой из редакции газеты «Кырская заря», где мы дружно, всем коллективом, отмечали день рождения молодой журналистки Наденьки (кошачья мордашка, зеленые глазки, тату на шее), к которой, признаюсь, я питал нежные отеческие чувства. Эти чувства я, старый писака (мешки под глазами, седая башка, озорные усталые глаза), весь вечер пытался ей выразить, но не очень успешно. Наденька явно отдавала предпочтение своему ровеснику, наглому фотокору Гарику (кривая улыбка, шрам на правой щеке, распахнутый ворот рубахи, тату на груди), который с ней обращался весьма небрежно, как с собачонкой. И всё это меня так расстроило, что я и сам не заметил, как выпил лишнего, перебрал, наклюкался, назюзюкался, да что там – напился до неприличия.

Удивительно, как меня по дороге не задержали менты (или – копы? Уж и не знаю, как их теперь ласково называть). Качало меня, как матроса на палубе корабля, попавшего в девятибалльный шторм. Но все-таки я ухитрился целым-невредимым добраться до дома, зашел во двор – и решил сократить оставшийся отрезок пути, пройдя к своему подъезду не под прямым углом, а по биссектрисе, через детскую игровую площадку. В этом проявилась моя хмельная утрата бдительности, ибо мне пришлось преодолевать большую твердую бугристую клумбу с остатками засохших цветов, обрамленную кольцом вкопанных в землю  под углом кирпичей. Споткнувшись об эту кирпичную преграду, я грохнулся наземь, уткнувшись мордой в колючую холодную клумбу – и тут же заснул как убитый.

…и приснилось мне, старику, что лежу я поздно ночью, молодой и совершенно пьяный, на совсем другой клумбе – цветущей и благоуханной – во дворе молодежного лагеря «Спутник», на окраине Севастополя, в Крыму, летом 1968 года. И лежу не один, а в обнимку с не менее пьяной девушкой Наташей, нежно похрапывающей мне прямо в левое ухо и пускающей сладкие слюни на мое левое плечо. Вокруг – тишина, все, конечно, спят, на черном небе сверкают огромные звезды, где-то неподалеку убаюкивающе шумит морской прибой, а в центре громадного мироздания – мы с Наташей, пьяные и влюбленные, сладко спим на пышной клумбе, и мягкой душистой постелью нам служат астры и хризантемы. И не важно, как мы тут оказались, какая нелегкая нас занесла на эту клумбу. Важно то, что мы молоды, влюблены и почти счастливы. Я улыбнулся, поцеловал Наташу в мокрую щеку – и вновь погрузился в глубокий сон.

…и приснилось мне, юноше, что лежу я средь бела дня, трехлетний пацан, на огромной клумбе в центральном парке родного города, в победном мае 1945 года, лежу одинокий, потерянный и несчастный. Да, меня потеряла мама, пока отходила в сторону за мороженым, да, я потерялся, я бегал по аллеям, запруженным ликующими людьми, я бегал и плакал, и кричал: «Мама! Мама!» - а потом я устал кричать и бегать, забрался на эту клумбу и сам не заметил, как заснул…

- Сынуля, вставай! – разбудила меня мама.
Она плакала и смеялась, она тормошила меня и целовала. А я сердито смотрел на нее – как могла она меня потерять?! Я не плакал, но и не смеялся. И всеобщее ликование – День Победы! – меня не радовало… Тем более, что папа так ведь и не вернулся с фронта. Чему ж тут радоваться? – думал я раздраженно.

- Вставай, соня! – разбудил меня смех Наташи.
Я открыл пьяные глаза – и увидел ее смеющиеся карие очи, ямочки на ее смуглых щеках. Наташа стояла передо мной на коленях, прямо в клумбе.
- Пора сматываться, пока нас тут не застукали! – сказала Наташа. – Ну, чего разлегся? Вставай! Уже пять утра! Айда на море! Там сразу протрезвеешь!..

- Поднимайся, отец, замерзнешь!.. – услышал я чей-то хрипловатый голос.
Я открыл глаза – и увидел склонившихся надо мной двух молодых людей с озабоченными, даже встревоженными лицами.
- Вставай, отец! – повторил один из них.
- Может, помочь? – спросил другой.
- Я сам… - И я попробовал встать, но качнулся и вновь упал на проклятую клумбу. – Ах, черт!..
- Держись за меня, батя, - сказал один из парней, подставляя мне свое плечо. – Вот так… Где живешь-то?
- Да вон мой подъезд, в трех шагах отсюда…
- Чего ж ты так?
- Устал… Извините, братцы, за беспокойство… И спасибо вам.
- Пустяки, - отмахнулся парень и подвел меня к подъезду. – Ну? Здесь, что ли?
- Так точно. Спасибо, ребята. Дальше я сам.
- А то смотри… Проводим до порога – а?
- Нет, не надо. Все хорошо. Вы – мои ангелы-хранители…
- Ну, смотри, отец… Впредь будь аккуратнее.
- Обязательно буду!
Я простился со своими благодетелями и медленно стал подниматься на пятый этаж. «Это ж надо, - думал я, - какие благородные молодые люди… Не убили, не ограбили, разбудили, довели до подъезда… Если бы не они – я так и замерз бы на этой клумбе… Дай, Господи, им здоровья и счастья… Достойная смена подрастает!»
В моем доме нет лифта – обычная пятиэтажка-«хрущёба». А живу я на пятом этаже. Поднимался долго, останавливаясь на каждой площадке. «И ведь за каждой дверью живут добрые, отзывчивые люди, - думал я, тяжело дыша. – И каждый из них готов придти мне на помощь… Не смотрите, что они грубы и не очень воспитаны, не знают французского языка и совсем не читают книг… Зато у них добрые, светлые, отзывчивые души! Дай, Господи, всем им здоровья и счастья!..»
Наконец я добрался до пятого этажа, с трудом открыл входную дверь – и перешагнул порог своей однокомнатной квартиры, где меня никто не ждал…

Но что это?!
В прихожей стояла смеющаяся Наденька, чей день рождения мы сегодня отмечали в редакции, и смотрела на меня своими лучистыми зелеными глазами.
- Я тебя заждалась, - сказала она, протягивая мне свои нежные руки. – Где ты бродишь, несчастный старикашка?
- Я заблудился… А ты?.. Как ты здесь оказалась?
- Дурацкий вопрос!
- Да, но ты же… Но я же… Но ты же годишься мне в дочери!..
- Уже не гожусь! – И она рассмеялась.
Я хотел ей что-то ответить, но не смог – я онемел от счастья.

 




КОМСОРГ ДУРДОМА
(Исправление прошлого)

…Мы в ответе за тех, кого не долечили…

Каждое утро, направляясь на службу в родную газету, встречаю знакомые лица бывших своих пациентов, спешащих на очередной приём к психиатру.

Ничего удивительного – недалеко от моего дома, на берегу Енисея, располагается краевой психоневрологический диспансер, куда и торопятся не долеченные мною больные… Прошло более тридцати лет, как расстался я с медициной, но каждая такая встреча служит мне живым укором. И встречаю я их повсюду – среди бомжей и пенсионеров, литераторов и актёров, бизнесменов и даже политиков. Кстати, политика – самая заразная и трудно излечимая болезнь, которой в последнее время захворали многие, даже очень далёкие от политики люди.

Вон, к примеру, в мусорном баке роется мой бывший одноклассник Лёня Сидоров – типичный бомж, небритый, грязный, в каких-то вонючих  обносках, а ведь в школе он был отличником, потом стал талантливым  авиаконструктором, лауреатом какой-то премии. И всё рухнуло в один прекрасный день, когда Лёню бросила жена. Разлюбила такого умницу и красавца. Он впал в глубокую депрессию, дважды пытался покончить с собой (мне лично приходилось вынимать его из петли!), опустился, бросил работу, свёл в могилу несчастную матушку, потерял квартиру, которую выманили у него аферисты – и теперь ночует по чердакам и подвалам, собирает пустые бутылки и  регулярно устраивает во дворе для таких же бомжей политинформации – читает им вслух газеты. И во всех своих и общероссийских бедах Лёня винит, конечно же, коварную Америку… А ведь Америка тут не при чем – во всем я виноват, я, я, я, который не долечил в свое время его и многих прочих.

Ну а это гордо вышагивает только что выскочивший из мерседеса и направляющийся к «серому дому» другой мой бывший пациент,  Альберт Пущенко, депутат краевого парламента от компартии, тоже яростный патриот. Он давно уж забыл дорогу к психиатру, считает себя здоровее всех врачей мира, а когда-то – я помню, я помню! – лечил я его от белой горячки. И ведь вылечил, и не только от горячки вылечил, но и провел ему курс противоалкогольной терапии с использованием гипноза – и Альберт навсегда избавился от алкогольной зависимости, больше в рот ни капли не брал спиртного. Но лучше б я этого не делал! Лучше бы он продолжал пить по-черному, чем заниматься политикой! Я давно заметил, что у многих бывших пьяниц, оказавшихся в полной завязке, катастрофически едет крыша. Вот и Альберт – перестав пить, он, неплохой журналист, увлекся политикой, учредил патриотическую газету, где, разумеется, стал главным редактором, а потом его выбрали депутатом, и вот тут он окончательно сошел с ума. Если выражаться чисто по-медицински, ему можно поставить диагноз: паранояльное развитие личности в стадии декомпенсации. Обострение, как и у многих, у него наступило после воссоединения Крыма с Россией. Альберт выступал на митингах, размахивал красным флагом, клеймил украинских нацистов и американских империалистов, призывал немедленно послать из Кырска в Донбасс батальон добровольцев. Правда, сам записываться в этот батальон не спешил, предпочитая роль дистанционного командира. Что ж, прости и ты меня, Альберт, за то, что я тебя не долечил…

На тех же митингах у памятника Ленину частенько встречаю Жору Кормилицына, вечного диссидента, которому я когда-то заменил уколы аминазина на таблетки – и зря это сделал, потому что таблетки Жора прятал за щекой, а потом выплевывал. Он так и остался невылеченным, и до сих пор шатается по митингам, сражается за свободу и демократию, борется с ненавистным режимом Путина, дерется с коммунистами, называет себя «теневым губернатором», создателем Сибирской демократической партии, произносит пламенные речи: «Руки прочь от независимой Украины! За европейские ценности! За вашу и нашу свободу!..»
Обычно его забирают в кутузку, а потом отпускают.

А вон из-за угла вышла еще одна моя бывшая пациентка – Раиса Кудрявцева, известная кырская поэтесса, тоже свихнувшаяся на политической почве. Прошла мимо меня, насупив брови, будто и не узнала, и не заметила. Ну да я не в обиде. Когда-то помог я ей выйти из реактивной депрессии на почве несчастной любви, но, видимо, не закрепил медикаментозный эффект психотерапевтическим внушением – и вот Раиса окончательно сошла с ума, на нее обрушились слуховые галлюцинации (в основном она слышит со всех сторон ненавистный «Голос Америки»!) – и недавно ее увезли на скорой помощи прямо с выступления в краевой библиотеке, где она выкрикивала со сцены патриотические лозунги и призывала немедленно сбросить на Америку ядерную бомбу. Спустя несколько дней ее выписали из психбольницы, но назначили длительное амбулаторное лечение. И вот она идет, постукивая каблучками и гордо подняв голову, к своему участковому психиатру… А ведь это я, я должен был ее долечивать! Это был мой профессиональный долг, от выполнения которого я уклонился! Хотя когда-то давал клятву Гиппократа…

А вот еще один представитель писательской братии – прозаик Лёша Скворцов – безвольная жертва Интернета, заблудившийся в Сети, круглосуточный обитатель фейсбука и всяческих сайтов и блогов… Заметив меня, перебежал на другую сторону улицы – и мелким шажком устремился туда же, туда же,  в психодиспансер, за очередной порцией транквилизаторов и психотерапевтической лапши на свои заячьи уши. Как и у многих, как и у сотен тысяч, как и у миллионов наших сограждан - у него тоже поехала крыша от бесконечного участия во всевозможных интернетских форумах, где царит вечная перебранка, виртуальное хамство и никто не фильтрует базар, и где Лёша не раз уже зарабатывал неприятности на свою нежную толерантную шею. То его побьют в подворотне, то взыщут через суд сто тысяч рэ за клевету, то в том же Интернете обзовут всяческими нехорошими словами. Ему бы задуматься, притормозить, а Лёше всё неймётся – и вот схлопотал бессонницу, тремор рук и чрезмерную потливость, мешающую общаться с прекрасным полом… А ведь я его предупреждал! Значит – плохо предупреждал… неубедительно….

А уж сколько таких, недолеченных мною моих пациентов приходит ко мне в редакцию газеты, где я сейчас работаю… Шизофреник Миша Лошак с развевающейся рыжей бородой – обычно в дни очередного обострения он появляется на пороге моего кабинета с диким воплем: «Ну что, враг народа?! Пришел час расплаты!..» Спасибо моим коллегам, которые оттаскивают его от меня и вызывают скорую помощь. А ведь когда-то лечил я его и шоковым инсулином, и электросудорожной терапией, и чем только не лечил… Значит, плохо лечил. Mea culpa… Моя вина…

Частенько вижу на телевизионном экране одного из заместителей губернатора (уж не буду называть его имени), которого много лет назад я лечил гипнозом от ночного недержания мочи. Он тогда был совсем мальчишкой, отставал в умственном развитии от сверстников, но, похоже, потом наверстал упущенное и даже преуспел в разных науках. Боюсь, что он - один из немногих моих пациентов, кого я все-таки сумел вылечить. Во всяком случае, его безумие в глаза не бросается. Хотя – кто его знает… Будущее – покажет.

Или тот же эпилептик Гарик Сазонов – сейчас он дряхлый старик, ветеран труда, заслуженный строитель России… Однажды во время очередного визита ко мне в газету, прямо в коридоре редакции, с ним приключился эпилептический припадок – Гарик упал с пронзительным воплем, его жутко трясло, изо рта шла кровавая пена (вероятно, он прикусил язык), а когда наконец приехала скорая помощь, Гарик долго сопротивлялся санитарам и визжал: «Не дамся! Фашисты! Звери!.. А ты,  - тыкал пальцем он в мою сторону, - ты самый главный преступник!..»
А я и не спорил. Я знал, что он прав.

Недавно меня прямо на улице остановил еще один бывший мой пациент - Слава Вайс, который лет сорок назад лечился по поводу маниакально-депрессивного психоза. Но сейчас мне кажется, что я тогда ошибся в диагнозе. «Ну что, доктор, - вкрадчиво заговорил он, хватая меня за ворот, пугая прохожих и сверкая голубыми глазами, - не удалось вам от меня скрыться? Только не притворяйтесь, что не понимаете, в чем дело! Товарищи! Господа! Граждане! Перед вами – резидент американской разведки! У меня есть неоспоримые доказательства! Этот человек в течение многих лет создавал в нашем городе разветвленную сеть агентов – и сейчас в каждом учреждении, в каждом офисе, даже в краевой администрации сидят его агенты, враги нашего государства! Сотни осведомителей-стукачей на него работают! Он им платит валютой – долларами и евро! Проверьте его карманы – они набиты валютой! Он хочет купить нас всех! Много лет назад он пытался купить и мое молчание, но это ему не удалось! Держите его! Держите!»
Подоспевшие полицейские задержали нас обоих. И вскоре Слава Вайс вновь оказался в родной психбольнице, а я отделался легким нервным расстройством. «Извините за беспокойство, - сказал, отпуская меня, капитан полиции. – Вы ни в чем не виноваты». 
 Он ошибался. Я был виноват во всем.

Я виноват абсолютно во всем, что происходит вокруг, с другими, с моей страной, я виноват и в том, что происходило со мной на протяжении всей моей жизни.
Я виноват в том, что родился и до сих пор живу.
Я виноват в том, что не слушался мою маму, когда она мне настоятельно советовала не увлекаться «писаниной».
Я виноват в том, что был плохим пионером и никогда не относился всерьез к тому, что поручала мне наша пионервожатая.
Я виноват в том, что долго не хотел вступать в комсомол, и сделал это  лишь тогда, когда наша классная руководительница Майя Ильинична предупредила меня незадолго до выпускных экзаменов, чтобы я даже не мечтал о вузе, если срочно не вступлю в комсомол. И тогда я помчался в райком комсомола – и меня приняли без волокиты. И я сдал на пятерки вступительные экзамены в медицинский институт – и стал учиться на врача.
В институте я надолго забыл про комсомол, но когда после окончания вуза и распределения оказался в деревне, в краевой психоневрологической больнице, комсомол о себе напомнил – меня выбрали секретарем комсомольской организации. Так я стал комсоргом дурдома.
В моем прямом подчинении оказались два пьющих врача, один запойный фельдшер и несколько слегка выпивающих медсестер и санитарок – целый гарем цветущих сибирских красавиц. Иногда я давал им комсомольские поручения – сбегать в магазин за водкой или поджарить картошки, ну или еще чего-нибудь такого. Но я очень халатно относился к повышению нравственно-политического уровня личного состава нашей комсомольской организации, даже членские взносы собирал нерегулярно, а комсомольские собрания за три года провёл только дважды. Второе (и последнее) собрание я провел накануне своего отъезда из деревни. В тот вечер весь личный состав ужасно напился. Женский контингент провожал меня народными сибирскими песнями, солеными слезами и сладкими поцелуями.

Больше я никогда в жизни никем не руководил, из комсомола был вскоре отчислен по возрасту, в партию не вступал, хотя братья-писатели настойчиво уговаривали… Особенно старался один престарелый поэт-либерал с многолетним партийным стажем, который частенько нашептывал мне за рюмкой портвейна: «Старик, ты не понимаешь!.. Все хорошие люди должны вступить в партию, чтобы развалить ее изнутри!..» Но по причине природной лени, робости и некоторой брезгливости мне не хотелось ничего разваливать, ни изнутри, ни снаружи. И я так и не вступил в партию… Но я вовсе не горжусь этим! Потому что, если бы я в нее вступил, я бы смог благотворно влиять на своих партийных товарищей, смог бы оказывать на них умиротворяющее, суггестивно-седативное,  психотерапевтическое воздействие… А я – уклонился. И не горжусь этим!
Особенно же я не горжусь тем, что так и не долечил своих недолеченных пациентов. И вот теперь, на склоне лет, пожинаю плоды своего халатного отношения к врачебным обязанностям.

…А вчера меня пригласили на телестудию 13-го канала для участия в передаче «Злоба дня».
- Вот вы – уважаемый писатель и журналист, - начал, обращаясь ко мне, ведущий. – Что вы можете сказать телезрителям о нынешней ситуации в мире и в России?
- Прежде всего, хочу напомнить, что я не только литератор и журналист, но и бывший психиатр, - заметил я с присущей мне скромностью. – А психиатры, как и чекисты, бывшими не бывают… Так что, на ваш вопрос я отвечу как психиатр: всем нам надо хорошенько лечиться! Лечиться, лечиться и еще раз лечиться! Это – главное! Мы совсем запустили свое душевное здоровье! Я бы мог посоветовать нашим федеральным, краевым и городским властям следующее: над каждым городом, над каждым населенным пунктом бескрайней России должны регулярно летать самолеты МЧС и поливать сверху аэрозольными смесями из нейролептиков. Лучше всего это делать еженедельно, по понедельникам, пусть именно этот день недели станет Днём душевного здоровья! Но… я, конечно же, понимаю, что эта моя идея не найдет отклика в широких народных массах и во властных структурах, хотя иногда мне кажется, что подобным манипуляциям нас всех давно уже подвергают… Впрочем – не уверен… не знаю! И поэтому хочу взять инициативу на себя.  Да, прямо сейчас! – Я откашлялся. - Для начала предлагаю всем телезрителям поудобнее устроиться в своих креслах,  расслабиться, закрыть глаза – и представить себя… ну, хотя бы, летящей чайкой… Да, да, вы - чайка, вы белая чайка, парящая над бескрайними просторами России… Вы спокойны, вы совершенно спокойны… Ваши руки тяжелые… ваши веки тяжелеют… ваши крылья неутомимы… Вы засыпаете… вы слышите только мой голос… Только мой голос вы слышите, черт бы вас всех побрал! Вот так… хорошо… прекрасно… Все будет хорошо, я вам обещаю… Постараемся же спокойно досмотреть это кино до конца, понимая, что режиссёры не очень вменяемы, а актёры не очень талантливы. Будем верить – а что нам еще остается? – в милосердие всеблагого и всемогущего Главврача, который где-то там, в небесах, пока дремлет, но скоро ведь Он проснется и пропишет нам всем спасительные пилюли. Ну а если не верите в Главврача, верьте в самих себя.  Наше будущее зависит от нас… Когда проснетесь – повторяйте эти слова: «Всё будет хорошо!» - и всё  само собой образуется.  Всё будет хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо! Повторяйте эти слова три раза в день, после еды, или вместо еды - и всё будет хорошо. Ну, давайте же – повторяйте! Всё будет хорошо! Аллес гут верден! Всё будет вери вел! И це хэнь хао! Всё будет мольто бэнэ!

Так за один сеанс я вылечил всю страну, всю планету. Я – гений! Я – комсорг всемирного дурдома!

…А кто исцелит меня?




ЧЕРНЫЙ ЯЩИК
(Мой письмовник на все случаи вашей жизни)


«Письмовник -
1) сборник образцов для составления писем разного содержания;
2) книга для самообразования по языку и литературе».
(«Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова)

 
…После того, как самолет внезапно взорвался, едва коснувшись посадочной полосы, среди его обломков был найден так называемый «черный ящик», в котором вместо предполагаемой звукозаписывающей аппаратуры были обнаружены вот эти нелепые письма… Кстати, далеко не все они сохранились.


* * *

Дорогой Дедушка Мороз!
Я уже не маленький и знаю, что тебя нет, но вдруг…
Вдруг ты есть?
Если ты есть, дорогой Дедушка Мороз, подари моей маме хорошее настроение и сделай так, пожалуйста, чтобы моя мама не плакала по ночам, потому что я не сплю и все слышу, честное пионерское. И, пожалуйста, сделай так, чтобы она склеила фотографию папы, которую перед Новым годом порвала на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро, но я подобрал все эти кусочки и спрятал в свою заветную шкатулку, где хранятся мои самые драгоценные драгоценности дедушка Мороз пожалуйста если ты есть и даже если тебя нет пожалуйста а я тебе обещаю что больше не буду плакать никогда никогда никогда честное пионерское…


* * *

Дорогой папа!
Я знаю, что тебя нет и ты никогда не вернешься, ведь ты пропал без вести на фронте в Восточной Пруссии, и поэтому мама не получает за тебя никакой пенсии… но вдруг ты остался жив?
Вдруг ты был ранен, контужен, потерял все свои документы и потерял память, и теперь живешь где-нибудь с кем-нибудь и не помнишь даже, как тебя зовут и откуда ты родом и где был призван, а по ночам тебе снится моя мама и я рядом с ней, а ты удивляешься – кто это такие?…
А вдруг ты попал в плен и был в концлагере, а после войны остался в Германии или оказался в другой стране, и там тебя полюбила другая женщина, похожая на мою маму, и у вас родился мальчик, похожий на меня… Я не буду сердиться, папа, пусть будет как будет, но лишь бы ты был жив и у тебя все было бы хорошо, а я бы тобой гордился, хотя гордиться тут нечем, но я бы тебя так любил, папочка, папа, если бы ты хоть как-то откликнулся, а я буду ждать тебя всю свою длинную жизнь и даже дольше, честное слово, папа, если ты жив и даже если тебя уже нет на свете, отзовись, пожалуйста, папочка, папа…

                                    
 * * *

Дорогая Наташа!
Я знаю, что никакой любви нет на свете, ее придумали поэты и трусливые хлюпики, нытики и романтики, вроде меня, ты права, Наташа, ты абсолютно права… но вдруг! Вдруг она все же есть, любовь? Вот нигде и ни у кого ее нет, а у меня она есть, пусть маленькая, крошечная, малюсенькая любовь – но я же ее чувствую! Она разрывает мое робкое заячье сердце, она убивает меня, она душит меня, моя крошечная любовь к тебе, моя милая, моя ненаглядная, моя родная, моя проклятая, моя ужасная, моя отвратительная Наташа…


* * *

Многоуважаемый господин редактор!
Я, конечно, понимаю, что Вы не ответите на мое письмо. Но ведь это и не обязательно. У меня к Вам очень простая и легко выполнимая просьба. Будьте добры, договоритесь, пожалуйста, с 21-м почтовым отделением, чтобы разносчики почты перестали вкладывать в мой почтовый ящик Вашу уважаемую газету.
Я Вам, конечно же, благодарен за то, что мне, как и прочим пенсионерам и ветеранам нашего города, бесплатно приносят Вашу замечательную газету – это очень щедро со стороны городских властей и весьма благородно с Вашей стороны, господин редактор, но я не привык пользоваться чужими благодеяниями, а привык всегда и за всё платить сам.
Так что, я Вас настоятельно прошу, господин редактор, избавить меня от Вашей газеты, которую я никогда не читал, не читаю и не собираюсь читать. Даже в те годы, когда я работал в Вашей газете корреспондентом, я ее не читал, даже собственные заметки не перечитывал. А выбрасывать ее на помойку было бы не очень корректно с моей стороны, согласитесь…


* * *

Глубокоуважаемый господин Президент!
Разумеется, я понимаю, что Вы мне не ответите, Вам не до меня, страна большая, страна трещит под бременем проблем и забот… но вдруг? Вдруг Ваши золотые руки и зоркие орлиные глаза дойдут и до моего письма – и Вам захочется узнать, о чем думает дряхлый старикашка в провинциальной глуши. А думаю я, многоуважаемый господин Президент, что Вы неправильно руководите нашей страной, и сейчас я вам это аргументирую. Во-первых, вы абсолютно не понимаете… (Письмо не дописано).


 * * *

Дорогая внучка!
 Я знаю, что я тебе надоел и ты меня давно разлюбила… но вдруг!
Вдруг ты сжалишься надо мной и вспомнишь про своего деда, который любит тебя сильнее всего на свете и так хочет тебя увидеть… Разреши мне, пожалуйста, хоть изредка навещать тебя, обещаю тебе, что не буду лезть со своими дурацкими нежностями и расспросами, ты уже взрослая и сама знаешь, как тебе жить, с кем встречаться, дружить и кого любить. Обещаю, что не буду тебе мешать, хотя, честно тебе признаюсь, когда я вижу тебя вместе с этим Сережей, которого ты называешь своим бой-френдом, мне ужасно хочется схватить первый попавшийся камень или кирпич и ударить этим кирпичом Сережу по голове, а когда он упадет, обливаясь кровью, ударить еще и еще раз, пока его смуглое смазливое лицо с ямочками на щеках не превратится в кровавую маску, а его карие с поволокой глаза не померкнут и не потускнеют, но ты не волнуйся, моя ненаглядная, ничего подобного не произойдет, потому что я буду стараться держать себя в руках изо всех сил изо всех изо всех изо всех моих последних сил…


* * *

Господи Боже мой!
Я знаю, что Тебя нет, люди Тебя придумали, чтобы не сойти с ума от одиночества… но вдруг!
Вдруг Ты есть, Господи?
Если Ты есть, пусть Ты даже меня и не замечаешь, ведь я так мал и ничтожен, а разве за всеми уследишь, нас так много, а Ты один, но – Господи! Если Ты есть, умоляю Тебя, смилуйся, пожалей меня, подари мне тихую и быструю смерть. Не дари мне бессмертия, Господи! Я не хочу вечной жизни – нигде, никогда, ни на этой Земле, ни в райских кущах.
Господи, Ты должен меня понять, ведь Ты же нас создал по Своему образу и подобию… Так спаси же меня и помилуй.
И оставь Ты меня в покое, Господи.







_________________________________________

Об авторе: ЭДУАРД РУСАКОВ

Родился в Красноярске. Окончил Красноярский медицинский институт (1966) и Литературный институт (1979). Работал врачом-психиатром (1966-81), редактором на Красноярской студии документальных фильмов (1981), руководителем литературной студии при Красноярском Дворце культуры (1982-91), корреспондентом газет «Евразия», «Вечерний Красноярск» (1991-98). Обозреватель газеты «Красноярский рабочий» (с 1998).
Член Союза российских писателей.
Член международного ПЕН-клуба (Русский ПЕН-центр, сибирский филиал).
Член Экспертного совета благотворительного общественного фонда им. В.П. Астафьева.
Живет в Красноярске. Женат, двое детей.
Печатается как прозаик с 1966. Автор нескольких книг прозы. Произведения переводились на азербайджанский, болгарский (1985), венгерский (1986), казахский, немецкий, словенский, финский, французский, японский языки.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 429
Опубликовано 18 мар 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ