Редактор: Женя Декина
(Рассказы)
СЕКТАМного времени прошло с момента моего вхождения в «Новый мир», аналог запрещенной в штатах секты «Lifespring». До сих пор задаюсь вопросом: что это было? Я пережил подьем на эмоциональный Эверест и оказывался низвергнут в черную бездну вины. Мою душу скручивали, словно тряпку, вытирали ей пол, выжимали, сушили. Делали это снова и снова. На моем плече переплакало полсотни человек. Да и сам я рыдал беспрестанно. Я открывался, доверялся, помогал людям. Я стал тем, кем меня сделала секта. Страстным, любящим, ответственным лидером.
Казалось, Леня был человеком из чистого титана. В своей жизни он прошел более семидясети тренингов личностного роста. Когда мне хотелось пощекотать нервы, я звонил Лене. Но в тот день Леня набрал сам (чего никогда не случалось).
- Братан, я только что закончил лидерскую программу «Новый Мир». Это лучшее из того, что происходило со мной в жизни. Ты просто обязан попробовать.
Мне было тогда не до тренингов.
- Ты что-то перевозбудился, Ленечка. Ты не пьян?
- Впервые, я пьян от простого человеческого счастья. Меня разрывает от желания поделиться им с близкими. Чувак, ты не понимаешь. Бросай все и иди! Боже, я так тебе завидую, зная, что тебя ждет. Только нужно перевести предоплату на карту организаторов. Мест мало.
- Леня, признайся, у тебя задание привлечь человека на тренинг? – насторожился я.
- У меня задание сделать тебя счастливым. Те, кто прошли «Новый мир», называют его в числе своих ярчайших событий в жизни, наряду со свадьбой и рождением ребенка. Это не передать словами. Всю жизнь благодарить будешь.
Леня зажег меня. Но записаться на чудо-тренинг было не так легко. Сначала всем потенциальным участникам нужно было пройти тест у психолога. Тест я провалил. Психолог написал на анкете, что моя кандидатура отклонена. Я возмутился.
- Вы, Иван, не признаете, что у вас есть проблемы.
- Так у меня их нет.
- У каждого они есть. Идеальных людей не бывает. Сожалею.
Запретный плод сладок. Я заполнил новую анкету и подделал подпись психолога.
Настал первый день долгожданного тренинга. Приехав по адресу, я увидел светлый зал с высокими потолками, под которыми струился обворожительный Крис Риа. В зале собралось около пятидесяти человек самых разных возрастов и социальных категорий. Большая часть людей столпилась в одном месте, слышался шепот: «Собчак, Ксюша, это она».
Шторы в зале оказались наглухо закрыты, и я решил взглянуть, что за ними скрывается. За ними скрывался обычный хаос московской стройки. Музыка неожиданно оборвалась. Я повернулся и замер. Меня прожигал насквозь острым, как лазер взглядом, незнакомец. Это был коренастый мужчина с лицом бульдога, излучающий космическую уверенность. На нем был идеально подогнанный кашемировый костюм, вычищенные до блеска ботинки, огненно-красный галстук. Надпись на бейджике сообщала имя - «Роман». Как он подкрался? Почему не двигался? Я поиграл с ним в гляделки, но быстро проиграл. По углам зала я вдруг заметил четверых строгих девушек. На них были белые блузы и черные юбки. Горели алые губы. Впоследствии я узнал, что это были капитанши. А передо мной стоял наставник «Нового мира».
- Шторы. Открывать. Запрещено, – сказал он, гвоздя слова кувалдой.
- Не знал, уже закрываю, – ответил я, пытаясь проскользнуть мимо Романа.
Он преградил мне путь. Предостояла схватка.
- Вы подписывали правила?
- Подписывали, - пискнул я.
- Значит, вы обязались не открывать шторы. Таковы правила, Иван.
- Может, там в конце было. Я до конца не…
Капитанши выдохнули: «уу-уу». Все взгляды скрестились на мне.
- Иван, - Роман звонко щелкнул ногтем по моему бейджику, - почистите мои ботинки. Немедленно!
- Я не стану этого делать, – возмущенно ответил я.
- Почему же? В правилах написано, что вы должны почистить мои ботинки. В самом конце.
Капитанши засмеялись, вслед за ними стали хихикать и рядовые участники.
- Такого там нет.
- Откуда вы можете знать, если не читали?
- Я читал.
- Вы лжете! – гаркнул Роман. В ухе зазвенело.
- Типичная человеческая безответственность. – Роман пошел вдоль стены, потирая ладони. За ним словно кралась тревожная музыка. – Я соглашаюсь с правилами, которые не собираюсь выполнять. Я нарушаю закон, ведь никто этого не видит. Другим нельзя, а мне можно! – Роман наращивал тембр голоса и на пике эффектно разрубил воздух ладонью. – Виноваты обстоятельства, другие люди, несчастный случай. Виноват кто угодно. Мир безответственных людей. Людей, которые уверены, что идеальны. Непогрешимы и чисты. Неисполненные обязательства вихрем сметают их судьбы. А они плачут: жестокий, жестокий мир. Как он несправедлив! – скривился Роман. - Да плевать я хотел на законы вашего несправедливого мира. Буду жить как хочу! Раз мир вытирает об меня ноги, то и я отвечу тем же. Вы ведь так живете, Иван? – спросил наставник, резко развернувшись ко мне. – Можете не отвечать, вопрос риторический. Сегодня мы научимся главному. Чему? Вопрос всем.
Зал не отвечал.
- А знаете почему никто не отвечает, Иван? Потому, что я спросил общество. А никакого общества нет. Общество – это фикция. Есть люди. И каждый из них сам за себя. Но мы это исправим. Сегодня мы научимся нести ответственность за все, что происходит в наших жизнях. Итак, какую ответсвенность понесет Иван? – Роман протянул раскрытые ладони к залу.
Присутствующие отвернулись.
- Давайте простим. На первый р-раз, - промямлила дама средних лет, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки.
- Уу-уу, – затянули капитанши.
- Простим? – развенулся тренер к даме, подставляя ладонь к уху. – Кто это сказал?
Женщина медленно поднялась. На бейджике было написано «Наталья». На Наталье был дорогой брючный костюм, скрывавший полноту. Она покраснела.
Роман смерил ее уничижительным взглядом.
- Вы мать Тереза? Простить, значит стать сообщником в преступлении. Давайте простим пьяного водителя, насильника, убийцу. Простим всем и все. Прощение – это безответственность! Всему! Есть! Цена! – чеканил наставник. – Если вы с этим не согласны, то вам обоим придется покинуть тренинг!
Роман решительно подошел к столу. Раздались удары барабана.
Снимая бейджик, я понимал чувства Остапа на аукционе в доме мебели. Наталья зависла и покраснела до такой степени, будто ее вымазали свеклой.
- Поаплодируем этим людям, они многому сегодня научились! – сказал Роман, – Вам дается минута на сборы, не задерживайте остальных.
Все захлопали. Лицо Натальи исказилось от боли. Одна из капитанш неожиданно подняла руку.
- Спасательный круг! – твердо произнесла она.
- Что? - удивился Роман, - Ирина, я знаю вас как открытого отдающего всю себя лидера. А эти люди – балласт. Подумайте хорошенько.
- Спасательный круг, – повторила Ирина.
- Ну, как скажете, - ответил наставник. – Вы остаетесь, но у Ирины больше нет спасательных средств.
Наталья из пунцовой сделалась мраморно белой.
- Но ответственность никто не отменял, - сказал Роман, - Ирина, придумайте им наказание.
- Пусть вымоют туалет.
- Вы согласны принять эту цену?
Я драил сортиры в армии, они меня не пугали. А вот Наталья явно колебалась.
- Вы согласны?
- Да, я пришлю Зарему, она все сделает – буркнула Наталья.
- Уу-уу! – затянули капитанши.
Казалось, Роман решил расплавить Наталью взглядом. Та стала уворачиваться, справедливо ожидая удара.
- Вы ничего не поняли. Никаких! Зарем! Лично! Вы!
- Лично я, – повторила Наталья зачарованно.
Мы с Натальей опустились на свои места, дрожа он пережитого.
- Вот это трэш. В последний раз меня драли как овцу в 86-ом, когда я потеряла партийный билет, - сказала Наталья. - Но это ничто. Сережа, все ради тебя.
- Сережа?
- Сережа Капков. Вон он сидит, – соседка кивнула на широкоплечего блондина со стопкой телефонов в руках, - сокол среди воробьев. Если бы не он, я бы в Дубае чаи гоняла с премьер министром ОАЭ. А не сидела с этими отбросами.
- А кто он?
- Начальник московского департамента культуры. Смекаешь?
- А это рядом с ним Ксения Собчак?
- Типа, они встречаются. Но ничего. Лошадке придется подвинуться.
Дальше было веселее. Мы сыграли в три увлекательные игры; с обсуждениями, неожиданными поворотами, прикосновениями друг к другу. Результаты показали, что человек склонен выбирать выгодный лично ему путь решения задачи. И идти по головам других людей. К обеду все осознали, что необходимо искать решение, отвечающее концепции «win-win». То есть выигрывать должны все.
Вечером все участники перезнакомились, улыбались и шутили. Роман дал каждому по пять палочек от мороженого. Задача состояла в том, чтобы вручить их пятерым приглянувшимся людям. Таким образом, стало ясно, кто самый располагающий к себе человек. Ей стала бабушка Гульнара, из Эвенкии. Растроганная бабуля сказала, что все мы – ее дети. И мило расплакалась. Под душещипательную музыку участники утешали бабушку. На втором месте оказалась Собчак, тройку лидеров доверия замкнул Капков. Весть о третьем месте особенно обрадовала Наталью, которая тут же стала выкрикивать, что Сергей – лучший.
- Вы нарушаете правила, – Роман направил на Наталью палец, как пистолет, - а между тем, у вас нет ни одной палочки.
- Обойдусь. – прощебетала Наталья. - Я все свои палочки отдала Сергею. Он самый открытый, деятельный и просто душевный человек. Аха-ха.
- Стоп! Стоп! По правилам нужно было раздать палочки разным людям, и я…
- Простите меня, Роман. Но я выбрала Сергея. Тут нет никого достойнее, поверьте, люди. Каюсь. Я могу долго говорить о нем. Как он спас библиотеку в Нижнем. Я мечтаю, чтобы он стал моим партнером.
Сергей растерянно улыбался.
- Знаете что, – развернулась к Наталье Ксения Собчак, сверкнув линзами очков. – вы, конечно, извините меня, мадам, но Сергей - мой партнер.
- Мадам? Твой партнер – Яйцеслав Венгржановский из “Дома-2”, – сорвалась Наталья.
- Тишина! - заревел Роман, – Выбор партнера нам еще только предстоит. Откуда вы знаете об этом этапе, Наталья?
- Я прочитала об этом в интернете. Случайно. Да какая разница. Сергей Александрович, окажите мне эту честь.
- Стоп! Вы забегаете вперед. И нарушаете правила! Я отчисляю вас! Окончательно и бесповоротно!
- Нет, не отчисляете. Прошу простить меня, но нет. – затараторила Наталья. - Я не могу! Я буду любящей! Хотите вечерком на Рублик? У меня домик и спашечка своя. Ящичек «Кристалла», креветос. Для бабули есть массажное креслице. Не, ну а чо?
- Решение принято!
- Ехать на Рублик? – несмело предположила Наталья.
- Вон!
- Три сортира! – Наталья вскинула три толстеньких пальчика.
- Освободите зал. А мы приступаем в заданию «Доверие».
- Четыре сортира!
- Торговля? Капитаны, выведите Наталью. – рявкнул Роман и отвернулся.
Заиграло «Прощание славянки».
- Десять сортиров! – брыкалась Наталья, пока четыре капитанши вытаскивали ее из зала. – Сергей Александрович, они вас послушают, прошу!
Двери закрылись. Роман произнес проникновенную речь о важности правил, доверия, открытости. О том, что выигрывают те, кто отдает. О счастье слышать и быть услышанным. О человечности и вере. Из-за двери доносились звуки борьбы и визг Натальи.
Роман пригласил пройти вперед лидеров доверия (по количеству палочек). Другим участникам предлагалось подойти к приглянувшемуся лидеру под песню «Дружба крепкая не сломается». Так формировались малые группы. Больше всего народа собралось вокруг Ксении Собчак. Заинтригованный эскападами Натальи, я подошел к Сергею Капкову. Сам Сергей доброжелательно улыбался и благодарил за доверие, но заслышав очередной крик моей бывшей соседки, морщился, словно его кололи иголкой.
Под торжественную музыку участники стали по очереди давать обещание помогать, делиться и быть открытыми.
Внезапно дверь распахнулась и в зал ворвалась растрепанная Наталья.
- Я любящая! Я отдающая! – прорычала она и тутже исчезла, увлекаемая прочь крепкими руками.
После разеделения на группы, настал черед выбирать партнера. Роман сказал, что напарник – нечто среднее между отцом и матерью. Родной человек, вторая половинка. Опора и поддержка. Началась запутанная процедура соединения людей в пары. Участников становилось все меньше, а опоры и поддержки у меня никак не появлялось. Тут дверь открылась и в зал вошла расхристанная, но тихая Наталья. Она брела, подняв руки вверх, будто сдаваясь. Вокруг правого глаза потекла тушь, отчего казалось, что Наталья плакала нефтью. За ней шли капитанши. Взмокшая Вероника, похожая на метательницу молота, сказала, что Наталья осознала вину и просит оставить ее. «Умоляю», - подтвердила Наталья. Роман какое-то время сопротивлялся, но за Наталью неожиданно вступился сам Сергей Капков. Наставник принял решение, что вернет Наталью в том случае, если кто-то согласится быть ее партнером. Капков ответил, что у него уже есть партнер и это Ксюша Собчак. Тогда я встал и смело заявил, что буду партнером Натальи. «Сортирное братство», - всплеснул руками Роман. Все засмеялись.
Заиграла красивая музыка, я сел рядом с Натальей. Она была бела, как труп.
- А теперь, партнеры, разверните стулья друг к другу, - начал Роман вкрадчиво. - Возьмите друг друга за руки. И повторяйте обещание.
Руки у Натальи были ледяные.
- Они еще не знают с кем связались, - скороговоркой произнесла она вместо обещания. На ее шее билась жилка. - Гоблинша испортила мне лифчик. Порву же! Как поролоновую крысы порву.
- Я тебя буду ждать, вечность – это не срок, времени не оторвать жизни моей кусок, – декламировал Роман с чувством. Все повторяли. – Наталья, что вы там бурчите?
- Я в Барвихе всех ферзей знаю, – тихо, но злобно продолжала она, когда Роман отвернулся, - И Вику Мордашову, и Вексельбергов. Алекперовских детей на воды вожу.
- Тают бессмертия льды, лицо превращая в хлам, сможешь если, то сохрани, все, что принадлежало нам. Наталья!
- Я Прохорову говорю: кого ты наебываешь? Немцы шасси сто лет делают, а ты за год управился? Говно твой ёмобиль. А он ржет: «Я знаю». Хера с два они меня выгонят.
- Наталья!
- Попомнишь, Ванятка. Я до конца дойду! И с Вавилонской башни на них помочусь.
Музыка оборвалась. Роман стремительно подошел к нам. Он приказал Наталье открыть рот и высунуть язык. Она повиновалась. Тогда наставник достал маркер и нарисовал на языке, похожем на испуганную улитку, черный крест.
- Как только я снова увижу этот крест, ты покинешь это место. Навсегда! – прогремел Роман.
На следующий день Роман сказал, что теперь мы нырнем в самые глубины. Всех участников рассадили отдельно. Наставник приказал всем закрыть глаза и потушил свет. Разлилась печальная музыка. Роман стал шепотом произносить вкрадчивые слова.
«Представь самого родного, близкого человека. Твою маму, бубушку или любимую крестную. Даже если ее уже нет на этой земле. Представь, что ты видишь дверь и знаешь, что она за дверью. Ты открываешь дверь, заглядываешь, видишь: она там, тихонько собирает свою потертую сумочку. Усталыми руками она складывает любимую книгу, крестик, твою детскую фотографию. Ты спрашиваешь: родная, ты куда? Она говорит, чтобы ты не волновался. Что она любит тебя и вы обязательно увидетесь снова».
В этот момент что-то словно лопнуло, и в зале послышались рыдания.
«Ты подходишь, кладешь голову на родные колени, чувствуешь тепло. Она гладит твою голову теплыми ладонями. Она говорит, что ты вырос и окреп. И теперь пойдешь по земле сам. А она уйдет, тихонько закрыв дверь, никого не потревожив. В свое самое последнее путешествие».
Слезы лились рекой. Ктот-то задыхался, кто-то упал со стула с криком: «Мамочка!». Роман продолжал, его голос теперь едва пробивался сквозь поток боли. Я чувствовал, как меня разрывает изнутри.
«Она говорит тебе, что ты стал настоящим человеком и тобой можно гордиться. Просит никого не забывать, заботиться о семье. Она встает и тихонько идет к двери. Выходит, тихонько прикрыв ее за собой. Стихают шаги. Ты опускаешься на пол, понимаешь, что это свидание было последним. Ты вспоминаешь, что часто бывал неправ и груб. У тебя никогда не было свободного времени. Ты видел ее пропущенные звонки и думал: потом, потом. А она никогда не винила тебя. И всегда ждала. Ты вскакиваешь, открываешь дверь, а там-пустота. Абсолютная, бескрайняя. Ты пытаешься слепить ее из пустоты. Но это невозможно. Ничто в мире не способно восполнить утрату. Ты не успел сказать ей что-то? Теперь самое время. Не бойся, скажи. Произнеси это вслух. Не сдерживай себя. Освободи! Свою! Душу!»
Музыка достигла апогея: стремительным очистительным потоком неслась она по залу. Вокруг творилось невероятное. Звучали признания. Молитвы. Слова прощения.
«Мамочка, прости за все, – шептал я, задыхаясь от слез. – Прости за вечные укоры, за то, что сбрасывал звонки, прости, что сказал тебе тогда: «Я не просил меня рожать». За твои слезы на абитуре, я очень тебя люблю, ты самое лучшее светлое, что есть на этом свете».
Когда я замолчал, то почувствовал опустошение. Это было похоже на исход гадкого лепрекона. Он долго жил глубоко внутри, в черной пещерке, хранил там свое добро, хихикал, навешивал очередной замок на очередной сундук. Казалось, лепрекон теперь лопнул, и куски его вышли со слезами. Стало так легко, так прозрачно. Я очистился.
Всхлипы затихали. Обновленные люди поднимались, озираясь по сторонам. Впервые они признали неоплатный долг перед родителями.
Вечером участники делились сложными отношениями с близкими. Возникло соревнование, где каждый следующий выступавший пытался доказать, что он еще больший подлец, чем представился кто-то до него.
- Не поздравил на день рождения? – смеялся качок Сергей. – Фигня. Я один раз забыл встретить свою маму на вокзале. Она до вечера каталась по кольцу.
- А я заблокировала в телефоне бабулю, чтобы она не писала каждые три минуты!
- А я заперла маму на даче, а сама поехала к третьему мужу. Представляете?
Вечером я стал звонить маме. Расчувствовался, признался в любви. Мама очень удивилась. Стала спрашивать: где я, и не удерживают ли меня насильно?
- Мамочка, со мной все в порядке.
- Я же слышу, ты сам не свой. Где ты? Если тебя схватили, - не унималась мама, - просто скажи «передавай привет папе».
Кое-как успокоил ее.
Следующее задание называлось «Проявление». Одна половина участников выстроилась в ряд, закрыв глаза. Другая часть двигалась вдоль этого ряда, и каждый называл тому, кто оказался напротив, три негативных качества этого человека. Затем ряды менялись местами. Наиболее упоминаемые качества следовало запомнить. Я узнал, что люди считают меня высокомерным, грубым и заносчивым. Но больше всего досталось Наталье. Некоторые называли ей не по три, а по восемь качеств. После окончания опроса, каждый «открывался» и говорил, что он сделает, чтобы стать лучше.
«Я хочу открыться, - сказала безработный Витя из города Батайск. – Я проявился как «больной». И я действительно болен. Я - наркоман. Да, да. Я кололся крокодилом только вчера. В кустах у трамвайного парка».
Все захлопали.
Роман похвалил Витю за каминг-аут, но тутже начал ругать за разгильдяйство по отношению к собственному здоровью. Витя лил слезы и клялся завязать.
Наталью оставили на закуску. Каждый норовил дать ей ценную обратную связь и пожурить.
«Я сделаю все, но не ради праздной толпы, - сказала Наталья, - а чтобы заслужить доверие одного из вас. Я хочу стать ему родным человеком. Именно человеком, а не лошадью».
В обед Наталья в сарафане Джимми Чу первой линии снова драила унитаз.
Потом всех снова построили в два ряда. Первая шеренга должна была перемещаться вдоль второй – от человека к человеку. Первые номера демонстрировали разные команды с помощью пальцев, вторые – исполняли. Один палец означал - отвернуться, два – установить контакт глаз, три – пожать руку, четыре – обнять.
«Каждый человек – твой дальний родственник, – сказал Роман, включив торжественную музыку. - У тебя есть брат или сестра, отец или мать. Ты их очень любишь. Они - часть тебя. Тот, кто стоит перед тобой, также - чей-то отец, брат, мать или сестра. Они нуждаются в любви. Полюби их!» Конечно, все выбирали в основном четыре пальца. Плакали и обнимали своих новых отцов, матерей, сестер и братьев. Это было мило и трогательно. В конце все участники слиплись в огромный обнимающийся человеческий ком.
«Добро пожаловать в секту!» - произнес Роман. Все искренне смеялись над этой глупостью.
Вечером мы отрабатывали человечность. Стая обнимальщиков вышла на охоту. Каждому из участников надлежало обнять двадцать незнакомых людей. У Белорусского вокзала столпилось большое количество новых мирян. А вот прохожие были в дефиците. Пойманного бедолагу пускали по кругу и обнимали по очереди до полусотни раз. После этого очелевеченный нетвердым шагом брел на свой поезд. Впрочем, некоторые прохожие спасались бегством уже после пяти обнимашек.
Вечером Роман долго «порол» героинщика Витю. Тот признался, что не обнял никого, а все время практики проспал в прихожей, в шкафу. Вите вообще не везло. Его напарницу Ингу исключили с тренинга, так как в зал заявилась ее мама. Оказалось, что Инга скрыла свой возраст и ей всего пятнадцать лет. Роман определил Витю в «сортирное братство». То есть, к нам с Натальей.
Следующее задание называлось «Океан доверия».
«У нас все наоборот, – заявил Роман. - Человек останется на плаву, а говно потонет». Посередине зала поставили стол. Участникам завязали глаза. Мирян по очереди заводили в помещение и помогали взобраться на стол. Остальные выстроились позади.
«Доверься семье», - говорил Роман под музыку из «Титаника». Стоявший на стуле расправлял руки и падал назад. Участники подхватывали человека и поздравляли с тем, что он - не одинок. Все обнимались и плакали. Процесс шел гладко, пока не настала очередь Натальи. Она шла прямо за мной. Я упустил момент ее прыжка, обнимаясь с фитнес-тренером Машей. Жиденькая сеть из рук не выдержала Наталью и, под завывания Селин Дион, жительница Барвиха рухнула на пол. Я услышал удар и побежал поднимать осатаневшую Наталью. Наставник построил нашу нескладную группу и долго распекал, объясняя, какие мы никчемные.
Потом Роман сказал таинственным голосом, что завтра -главный день тренинга.
«Завтра станет ясно, способны ли вы ради цели преодолеть главного врага – самого себя». Стало страшно и интересно. Роман поведал, что капитанши изучили каждого из нас и подобрали «растяжку», которая нанесет максимальный ущерб гордыне каждого участника. Вероника зачитала образы. Вите надлежало быть завтра бомжом, полненькой Наталье - бикини-моделью, а мне– проституткой.
- Завтра с утра жду вас в костюмах этих персонажей! – сказал наставник.
- Ночевать все равно негде, - обрадовался Витя, - я просто поползаю у вокзала и костюмчик готов.
- Я даже на море никогда не раздевалась до купальника. Откуда эти черти прознали? - сокрущалась Наталья.
Когда всех отпустили, Витя увязался за мной.
- Можно у тебя переночевать? Я и на коврике могу.
- Не получится. К жене приехала подруга. Из староверов она. Десять лет не выезжала из деревни под Завидово. Она с зайчиками разговаривает, а тут ты еще.
- Я тоже зайчик. А она замужем? – оживился Витя. – Ну, подьезд хоть открой, на подоконнике посплю.
- Окей. Постелю тебе на матрасе в прихожей.
- Тут Витя заметил доедавшего шашлык из пластиковой тарелки клерка и заложил в его направлении дугу.
- Там ништяка никакого не осталось? – спросил он.
Мы зашли в мою съемную двушку в приподнятом расположении духа. В прихожей висела куколка, сплетенная из пестрых лоскутов ткани. От нее исходил сильный травяной запах.
- Что это? И почему так воняет? – спросил я жену.
- Это амулет. Лена сама сплела.
- Здравница-кубышка, - показалась из-за угла Лена, скромно улыбаясь, - для здоровья в доме. Внутри чабрец и мелисса.
- Ясно. А мне нужен костюм падшей женщины. Задание такое.
- С ума сошел? - не поверила жена - Где я тебе возьму его?
- Может Лена сплетет? – предложил Витя, осматривая квартиру.
Нас накормили ужином. Вите постелили на кухне. Ночью раздался крик. Жена вскочила, побежала в комнату. Лена вжалась в стену, замотавшись в одеяло. Ей снилось, что она идет по иголкам. А когда она проснулась, то увидела Витю, который трогал ее за пятки.
Вити в квартире, к слову, не оказалось. Беглый осмотр показал, что он прихватил стерео колонки и венецианскую маску.
- Это для костюма, потом вернет, - заверил я жену.
Больше я никогда не видел ни Витю, ни Лену. Хочется верить, что они счастливо живут в тенистой деревеньке, недалеко от Завидово.
Открыв утром дверь, я увидел, что зал полон вонючих бомжей, пафосных моделей и пьяных панков. Я стал фоткать Серегу-качка, изображающего 120-килограммового младенца в огромном подгузнике. Серега занервничал.
- Удали немедленно! Я топ-менеджер госкорпорации. Если это увидят, мне - край.
Чулки, парик, платье и бижутерия жены сделали из меня первоклассную проститутку. Мне свистели облитые чесночной эссенцией бомжи, а панки предлагали секс за сигаретку. Все сходили с ума. Только Наташа сидела в сторонке и грустила.
-Я сделала то, чего не делала даже в Дубае, – сказала она, поправляя плед на плечах. - Открыла тело. А он не пришел.
Я заметил, что Капкова действительно нигде нет.
- Сергей Александрович не захотел быть бомжем. Значит у него раздутое эго. Да и черт с ним. Пойдем веселиться.
После «растяжки» состоялось торжественное посвящение в лидеры. Каждый участник давал клятву своему капитану. Клятву нужно было исторгать из себя диким ором, вкладывая в слова максимальные эмоции. Иначе капитан говорил: «Не верю».
- Я есть страстный, любящий, ответственный лидер! – вопил я так, что слышно было на самой Тверской.
После окончания праздничной вакханалии, нас построили в круг. Роман вышел в центр. Его глаза блестели. Заиграла трагическая музыка, где-то далеко протяжно подвывала собака.
«Вот и пришло время прощаться, друзья, – сказал Роман шепотом, - Закройте глаза и послушайте меня. Вы многое поняли. И еще больше преодолели. Слышите, как воет эта собака? Она исторгает печаль своего хозяина. Плач хозяина о бессмысленности прошедшей жизни. Жизни, похожей на один длинный вечер. Этот человек много бегал, суетился, но вот настал вечер жизни, и кроме собаки рядом – никого. Через свою собаку этот человек просит смерть прийти, освободить его от цепей жизни. Но у вас есть новая семья. Берегите же ее. Будда когда-то сказал: «Откажись от всего, чтобы получить все». Это великие слова. Отдавая, вы приобретете больше. Я желаю вам пройти этот путь в окружении любимых людей. И еще одно, – он взял паузу. Собака тоже замолчала. – Эта семья. Она нескладная, но она твоя. Если ты полюбил ее, можешь остаться с нами. Лидерский курс – третья ступень, испытание для настоящих людей. Все, что было до этого – детские игры. Начинается настоящая проверка».
Раздались гитарные аккорды. Послышался голос Андрея Макаревича. Он пел песню, которую я никогда до этого не слышал. Она лилась в самую душу. Я запомнил ее слова навсегда:
«Я смысл этой жизни вижу в том,
Чтоб не жалея ни души, ни тела,
Идти вперед, любить и делать дело,
Себя не оставляя на потом.
Движенья постигая красоту,
Окольного пути не выбирая,
Наметив самый край, пройти по краю,
Переступив заветную черту.
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя
Ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят».
- А теперь откройте глаза. – сказал Роман радостно.
Я почувствовал чью-то руку у себя на плече и открыл глаза. За мной стоял друг Леня. За каждым из нас стоял тот, кто привел нас в «Новый мир». Ленька улыбался одними глазами. В его руках была палочка от мороженого. На ней было что-то накарябано. Я взял палочку, как самое драгоценное сокровище. «Никогда не сдавайся», - прочитал я. Рыдая, мы обнялись.
***
Конечно же, большинство осталось на лидерской программе.
На вводном занятии Роман сказал, что теперь мы познали счастье отдающего человека. И должны поделиться им с другими людьми. А для этого нужно вовлекать людей в тренинг. К каждому участнику прикрепили капитана, который ежедневно контролировал ход вовлечения. Мне попался Андрей, бывший военный. Он звонил мне по пять раз на дню, проводил воспитательные беседы и выпытывал, сколько людей я вовлек. Мои успехи были скромны: я почти уговорил жену, да и та еще сомневалась, помня наряд проститутки. Пришло время нам с женой ехать к бабушке, на Украину. Андрей достал меня даже за границей, спрашивая по телефону, когда я вернусь, и какие следующие цели собираюсь перед собой ставить.
Оказавшись за границей, я набрал Наташу:
- Этот Андрей совсем сбрендил. Я опоздал со звонком на минуту, а он приказал мыть сортир. Спросил, кто со мной рядом, предложил провести видео конференцию, чтобы убедить мою жену пойти на тренинг. Я заблокировал его нафиг.
- Правильно сделал, – сказала Наталья счастливым голосом. – Нахрен этих упырей. Веди им адептов, видите ли. А у меня радость. Я ежедневно общаюсь с Сережей. У него, оказывается, проблемы с почками. Я ему организую кедровые ванны в субботу. Ты представляешь?
ЗАЛЕТЧИКЗалетчиком я был всегда. Так уж вышло. Идти на совместное нарушение воинской дисциплины и правопорядка со мной отваживался не каждый. Будет залет: проверяющий офицер повстречается беглецам в метро или восстанет из груды шинелей в шкафу или материализуется в варочном цеху из пара. Проверено.
Однажды юным майским вечерком, мы сидели в общаге, скучали в карты. Жизнь сорок третьим трамваем звенела мимо. Хотелось пива пенного и женщин кудрявых. Но сначала пива. Кому идти? Решили сыграть на поход за пивом в подкидного. Первой же раздачей мне зашли козырные валет, дама и король. Подумал, что если уж я с такой картой останусь в дураках, то…
Одевшись, я подошел к месту, гду у университетского забора были сломаны два острия – чугунные пики. Десантироваться принято было именно в таких местах. Ведь иногда случалось, что курсанты застревали на заборе. Один толстяк, например, ночью болтался вверх ногами, зацепившись ремнем за пику.
Дребезжа мелочью, я перелез. Не успел перейти дорогу, как услышал обрыдшие слова «товарищ курсант». Обращение это было приказом моим надпочечникам – выделять адреналин. Поднял глаза. Стоят двое. Старший лейтенант оказался похож на деятельного гнома. Его голова без устали вращалась по кругу, как прожектор маяка. Второй был краснощеким капитаном. Все бы ничего, но на выпуклой груди капитана зияла бездной ада черная метка. На метке имелась надпись: «начальник патруля». Билли Бонс, помнится, получив от слепого Пью черную метку, сразу же помер от апокаплексического удара. Сейчас я завидовал Билли Бонсу. Капитан приказал мне застегнуть пуговицу на кителе и никогда не нарушать форму одежды.
«Видишь, ничего страшного, - успокаивал себя я, старательно застегивая пуговицу и хлопая по ней для надежности. – Форма одежды. Только и всего».
Но тут начальник патруля попросил предьявить увольнительную записку.
«А вот это плохо, - подумал я. - Ведь таких записок я не видывал очень давно».
Нужно было решить, в какую сторону предпочтительнее бежать. Пьянея от адреналина, я полез в нагрудный карман.
«Парк первомая или танковый проезд?» – сомневался я, сдавливая войлочные катышки на дне кармана. Я доставал записку целую вечность. Старлей открыл рот, я сьежился, но машинально продолжал бесмысленное блуждание пальцами.
Но тут он бросил: «Не доставай!».
Патруль заспешил прочь. Я разглядел объект их интереса. В тени тополей, нарочито насвистывая, блуждал странный человек, одетый в военные штаны и гражданскую куртку.
«Фух, - думал я, заходя в магазин «Синичка». - А говоришь, не везет. Сейчас бы объяснялся с дежурным».
На полках дремали ряды галет, по странному совпадению похожие на те, что выдавали курсантам в универе.
«Хорошие у вас галеты, - сказал я продавцу, у которого фамилия на бейджике заканчивалась на «ян». Те же две буквы значились в конце фамилии начальника армейской столовой. - Восемь бытулок «Бабаевского».
Выложив комок из купюр на прилавок и присыпав его мелочью, я быстро метнулся за дверь. Патруля на Волочаевской не было. Тогда я вернулся к прилавку, пересчитал драгоценные бутылки в пакете и двинулся в обратный путь.
У телепорта с отломанными пиками меня ждал сюрприз. На плацу, к которому примыкал забор, шло построение. Курсанты параллельного факультета выстроились коробкой, внимательно слушая выступавших внутри офицеров. Вторая лазейка была у санчасти, но во-первых, это было далеко, а во-вторых, неизвестно где шляется банда Слепого Пью. Я протиснул пакет сквозь прутья решетки, аккуратно прислонив его к обратной стороне забора. Огляделся: никому вроде бы не было до меня дела. Стремительно перемахнул забор. Строй все также застыл по стойке «смирно». Единственный выход находился в арке, а значит путь предстоял вдоль строя. Постояв у решетки некоторое время, я поднял ношу, выдохнул и пошел.
На середине плаца в мою сторону повернулись все курсантские головы. Я понял, что меня любили и ждали. Что оставалось делать? Я вжал голову в плечи, ускорил шаг.
Из центра строя прозвучала команда: «Товарищ курсант, ко мне шагом марш!».
Голос принадлежал полковнику Давиденко, начальнику факультета. Развернуться? Поздно: до спасительной арки осталось меньше пятидесяти метров. Я вспоминал навыки спортивной ходьбы. Сотни глаз буравили меня, изумившись игнорированию команды Давиденко.
«Товарищ курсант! Вы оглохли?» - взорвался полковник.
Двадцать метров.
И тут как выстрел: «Взять его!»
Офицеры схватили фуражки в руки и скачками бросились за мной. Прижав пакет к груди как родную дочь, я сорвался с места. Влетел в арку, проскочил поворот, помчался с обратной стороны учебного корпуса. Бутылки в пакете дрались и шипели. Когда я обернулся, то увидел, что меня преследуют четыре человека. Справа располагалась курсантская столовая. Я устремился туда. По счастью на дежурство заступил младший курс родного факультета.
«Братцы, спрячьте! За мной хвост».
Парни деловито сопроводили меня на второй этаж, словно всю жизнь только и занимались укрывательством самоходчиков. Обеденные залы, заставленные тощими столами мне не подходили. За ними – овощерезка, по стенам которой были расставлены тележки. Далее - пара алюминиевых моек, в углу - советский холодильник ЗиЛ. Неприступный, как форт Нокс. Открыли дверцу, обнаружили, что рефрижератор забит хламом и отключен.
«Дежурный по столовой, ко мне!» - доносилось снизу.
Освободив камеру от мусора, я залез внутрь, скрючившись в три погибели. Курсант лязгнул тяжелой дверью, оставив меня наедине с вязкой тьмой. Вдох-выдох. Жирные стенки камеры пахли сливочным маслом. Выдох-вдох. Снаружи ничего не было слышно: резинки плотные. Я почувствовал, как нагрелся воздух, дышать хотелось все чаще. По лицу, затылку, спине сбегали горячие ручейки. Я дышал непрерывно, но кислорода все равно не хватало. Стало невыносимо: нужно было открыть, проветрить камеру. Ощупывал дверцу – гладкая. Пошарил по периметру – пустота. Чертов холодильник открывался только снаружи! Я стал глухо постукивать костяшками пальцев по двери.
«Парни! Парни!»
Без ответа. Бил тыльной стороной кулака. Ничего. Продавливал металл: он лишь слегка выгибался.
«Черт с ней, самоволкой, отстою в нарядах!»
Я верещал раненым зверем, долбился затылком в потолок. Потом принялся толкаться плечами, пытаясь раскачать ЗиЛ. Ни-фи-га. Перед глазами извивались бесконечные белые ленты. Я отьезжал. Мысли уплывали, словно никогда и не принадлежали мне.
Вдруг снаружи гроба послышалась возня. Я замер. Резко отлетела дверь. Воздух умыл лицо. Счастливым шариком я скатился на бетонный пол. Надо мной – двое, в белых передниках, движения их быстры и сноровисты. Схватили под руки, потащили к окну:
- Офицеры закрывают вход, будут обыскивать все.
- Братцы, родные, да черт с ними. Я сдаюсь. Я жив.
- Что? Времени нет. Валера я подержу, снимай занавеску с телеги.
Ребята суетились, скручивали белую занавесь в канат, крепили к трубе. Мне было все равно: я следил за вьющейся в окне березовой листвой. Счастье было видеть ее!
На лестнице раздавались крики: «Наряд по столовой, строиться!»
Веревка упала вниз, мое тело подняли, подтащили к подоконнику. Я вылез из окна, перенес вес тела на веревку. Сквозняк стал щекотать мои ступни, перевязь бесконечно скользила в ладонях. Я врезался в планету. Пели птички. Два суетных человека махали сверху руками, матерились. Они же привязали к занавеске пакет и спустили.
С земли поднимался совершенно обновленный человек. Обновленный человек взял пакет и побрел в общагу. В комнате он блаженно опустился на стул.
- Боже, хорошо-то как… - улыбался я друзьям.
Курсант Сердюк коршуном кружил над пакетом.
- Только за смертью посылать. Хорошо ему.
_________________________________________
Об авторе:
ИВАН ФАСТМАНОВ Прозаик. Родился в 1980 году, вырос в Заполярье, в семье военнослужащих. Ветеран боевых действий, предприниматель. Многократный участник форумов молодых писателей, госстепендиант. Автор сборника прозы «Здесь Нет Дома». Живет в Москве.
скачать dle 12.1
