ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Олег Рябов. КОСМЕИ НИНЫ ВЕРЁВОЧКИНОЙ

Олег Рябов. КОСМЕИ НИНЫ ВЕРЁВОЧКИНОЙ


(рассказ)


Каждый год, как только майские праздники на носу, я имею в виду День Победы, так у всех библиотечных работников и школьных учителей одна проблема: где найти ветерана войны, что бы тот выступил перед ребятишками. Всем этим ветеранам, которые если и воевали, то уже за девяносто - чего они помнят? Насмотрятся кинофильмов по телевизору, а потом про себя и фантазируют. А ведь и те, кто родился после войны, могут вспомнить много чего интересного, к той великой войне отношение имеющее.

Случилось дело это, про которое я хотел рассказать, прямо после войны, ну, может, там несколько лет прошло. Жила у нас во дворе противная тетка, тетка Мария. Сама была она маленькая, но титьки и жопа крепкие такие, прямо торчали, и голос визгливый, когда орет на кого - до сих пор помню. Три дочки были у неё: одна довоенная, вторую родила в сорок втором, что бы на рытьё окопов не посылали (с двумя детьми не посылали), а третья получилась на радостях, что муж живой с войны пришел, её Ольгой звали, и она мне ровесницей была. Муж тетки Марии на заводе работал, а она сама нигде не работала – по двору целые дни шлялась и порядок наводила.

Дворы те деревянные, послевоенные, в центре крупных старых купеческих городов, надо знать, какие были: и домком обязательно был, и дворник свой, и участкового своего все знали. Двор, в котором жила тетка Мария, был проходным между двумя центральными городскими улицами  и состоял как бы из трёх разных дворов, сильно различавшихся своими жильцами в социальном плане и соединенных тропинками.  В центре этого жилого массива стоял щитковый двухэтажный довоенной постройки дом, который назывался «дом специалистов». И двор этот назывался «двор специалистов».

Проходным между сараями он соединялся с другим двором, в круг которого стояли несколько деревянных развалюх с сырыми подвалами, в которых кое-как кто-то жил. К этим развалюхам или баракам лепились  сортиры и помойные ящики, выкрашенные белой известкой, покосившиеся сараи, наспех сколоченные из горбыля, и назывался он «грязный двор». На другую улицу из «двора специалистов» можно было пройти через третий двор, в центре которого стоял двухэтажный полукаменный купеческий особняк.

Если скандал какой или драка пьяная, то это – в каждом дворе самостоятельно происходило. А как ребятам играть в прятки или в снежки, то это во дворе специалистов все дети собирались. В этом дворе и дорожки к подъездам красным кирпичом были выложены, и песочница с грибком была, и детские качели, и турник, и клумбы с цветами всякими: если в других дворах – золотые шары да лупиносы только, то тут и циннии, и аквилегии, и пионы, и всякие другие благородные цветы. И у каждой хозяйки - свой палисадничек, или грядка, или клумба хотя бы.

Вот о такой клумбе и пойдет у меня речь.

Жили в «доме специалистов» кроме тетки Марии ещё две замечательные женщины. Может, жили какие-то ещё известные люди в том доме, только я никого больше не запомнил конкретно. А вот Нину Верёвочкину из второго подъезда с первого этажа и Юлию Павловну, которая жила над Ниной и занимала две комнаты с дочкой своей, помню хорошо.

Юлия Павловна была женой полковника Кроля, летчика, который служил где-то на Севере в засекреченной части, и приезжал к своей семье раз в год. Тогда они с Юлией Павловной и дочкой втроем покупали путёвки и ехали на месяц отдыхать в какой-нибудь санаторий на юг: или в Гагры, или в Пицунду. А целый год Юлия Павловна, женщина яркая и кокетливая шила себе наряды и гуляла по городской набережной. Ну, правда, и дочкой своей занималась. Из-за мужниной фамилии звали все во дворе эту полковничиху «королевой».

Раз в неделю к Юлии Павловне приходил мужчина – крупный, самостоятельный, в костюме и кепке. Правда, костюм был у него  всегда потёртый и на локтях лоснящийся.  Дядька этот садился во дворе на скамеечке, выкуривал папиросу и уходил. А почти сразу же из подъезда выплывала Юлия Павловна: потупив взор, на каблучках, виляя круглым задом, пряча руки в чёрно-бурую муфту зимой или придерживая под мышкой крокодиловую сумочку летом, она, как бы извиняясь перед всеми присутствующими во дворе, улыбалась, кивала головой,  и, не глядя в то же время ни на кого, уходила семеня вслед за тем – в кепке.

Женщины во дворе почему-то относились к этому её развлечению снисходительно. Почему – не знаю! Видимо жалели её: при живом муже такая красота без употребления пропадает, да и больно уж жалостливо и виновато Юлия Павловна посматривала на соседей своих по дому, когда торопилась на свидание со своим инженером. Мы были уверены, что он инженер. Полковник Кроль с ней всё равно развёлся потом, и инженер этот её по фамилии Давыдов переехал жить к ней в «дом специалистов».

К чему я так подробно про Юлию Павловну? А потому, что в том же подъезде, но на первом этаже жила в такой же коммунальной квартире Нина Верёвочкина, с дочкой тоже, но в одной комнате. Все во дворе эту Нину Верёвочкину уж больно не любили. Хотя и женщина она была не скандальная, и вдова фронтовика, и аккуратная такая. Не нравилась всем  женщинам из «дома специалистов», да и с соседних дворов Нина Верёвочкина за то, что заходил к ней изредка очень солидный мужчина в шляпе, которого мы, ребята, между собой называли «шкаф».

 Его всегда подвозил черный «ЗИМ», который останавливался на улице перед воротами, а «шкаф» шел к Нине Веревочкиной через весь двор, ни в кем не здороваясь. И обязательно он нес с собой заказной торт в специальной квадратной кондитерской коробке из щепы.

В общем, из-за этого «шкафа» и любили многие во дворе Нину Верёвочкину.

Однажды, не знаю по какому поводу, тетка Марья и Нина Верёвочкина подрались. Подрались они крепко, в кровь, да ещё и по-злому как-то. И вот вся разодранная и окровавленная тетка Марья сидит на земле возле входной двери в подъезд и кричит благим матом на весь двор своей младшей дочке Ольге:

- Беги бегом в милицию, веди их сюда, скажи, что мать твою убивают.

Маленькая пятилетняя Ольга тоже вся в слезах стоит перед мамкой своей и плачет:

- Мамочка миленькая, я не пойду в милицию, я боюсь.
- Иди, дрянь паршивая, а то – я сама тебя сейчас убью.

Вот так примерно разговаривала тетка Мария со своей дочкой.

Бежала пятилетняя Оленька через две улицы мимо водной колонки, мимо магазина, где в очереди много раз стояла или сидела она на ящиках, разглядывая и запоминая циферки, написанные химическим карандашом на ладошке, мимо  Дома Связи. Прибежала она в отделение милиции, а там, в отделении, столпотворение какое-то и смесь из мужиков страшных и милиционеров сердитых. Стоит Ольга в уголке, в коридоре, и плачет, слезы размазывает по щекам. Но тут заметил её какой-то начальник в красивой форме и спрашивает:

- Кто тебя девочка обидел?
- Меня никто не обижал, а мамку мою сейчас убивают, и она велела мне милиционеров привести, а то – она сказала, что меня сама убьет. А она – убьет, я знаю и боюсь.
- Тебя как зовут-то, девочка?
- Оля, - ответила Оля.
- А где ты живешь, Оля, и где твоя мама?

Но тут вышел в коридор Коля Крестов, наш участковый, и узнал Олю.

- Крестов, а ты знаешь эту девочку что ли? – спросил у Крестова его начальник.
- Конечно, - ответил милиционер Крестов, - это с моего участка девочка, и зовут её Оля.
- Так вот, Крестов, -  говорит ему начальник, - возьми табельное оружие и пойди разберись: кто и кого у тебя во дворе там убивает.
- Хорошо, - отвечает Крестов, - только зачем мне табельное оружие? Я и так всех там знаю.
- Я сказал, возьми оружие, значит – возьми. Мне лучше знать, куда с оружием ходить, а куда без оружия.
- Слушаюсь, возьму - ответил Крестов и пошел брать из сейфа оружие.
- А что, дядя Коля, - спросила Оля у своего участкового, которого она, конечно, хорошо знала, - вы в маму и в Нину Верёвочкину из пистолета стрелять будете?
- Нет, Оленька, не буду, - отвечал Костров, - у меня и патронов – то нет.

Когда участковый Крестов с пятилетней Ольгой пришли во «двор специалистов», то, конечно, никакой тетки Марьи у подъезда, где видела её родная дочь в последний раз, уже не было. Но очень быстро выяснилось, что тетка Марья вместе с Ниной Верёвочкиной сидят у Верёвочкиной дома и пьют чай с тортом. Пришли туда участковый Крестов с девочкой Олей, а те две смотрят на них, как дуры наивные – будто и драки не было.

- Я чего-то не понял! – говорит Коля Крестов, - а кто кого из вас убивает, и почему я здесь?
- Ой, Коля, а ты присаживайся, - говорит Нина Верёвочкина участковому нашему.

 И достает она при этом из шкафчика графинчик с беленькой, а в беленькой, в  графинчике том,  лимонные корочки плавают, настаивают её.  Видимо этот графинчик предназначался для «шкафа», но вот – и участковому нашему перепало.

- Хорошо, я выпью с вами, женщины хорошие, только вы мне должны рассказать, что за причина была у вашего конфликта, а то не ровен час, он повторится, а я и не буду знать причин. Опять же – дитё в слезах, - говорит наш участковый Коля Крестов.
- Да, глупость всё это, - говорит тётка Марья, - не бери в голову, Коля.
- Ну, если я не буду такого в голову брать, то зачем я?
- Тогда слушай. Вот у нас тут во дворе под окнами все кусочки земли поделены, и у каждого тут клумбочки и палисаднички с цветочками. У меня нарциссы с тюльпанами, у Юлии Павловны – куст шиповника благородного. А у Нины нашей каждый год космеи цветут, самые простенькие цветочки на свете, ромашки разноцветные. Ну, я не знаю, как ещё это назвать. Она каждую осень семечки соберет, а весной в ладошках их потрет, бросит в землю просто и бездумно, и снова эти космеи растут, как ромашки полевые, только разноцветные. Вот и сказала я ей не подумавши, что на тот год её клумбу перепахаю и засажу сортовыми тюльпанами. Не знала я, что это за космеи у Нины! Оказывается, Нинин муж в танке сгорел на Курской дуге, под Прохоровкой, в сорок третьем.  Оказывается, она после войны туда на братскую могилу на Прохоровское поле ездила  и семечки у отцветших уже космей собрала и здесь во дворе у себя под окошком посеяла. Так что, эта клумба - как бы могилка её мужа. А «шкаф», который к ней ходит,  у него в Белоруссии в войну всю семью: и жену и детей в деревне фашисты заживо сожгли. А воевал он с Нининым мужем. Он начальником большим сейчас стал, и там, на работе,  его никто не пожалеет, а Нина жалеет. Мы его тыловой крысой звали, а он тоже танкистом был. Так что не помню - за что Нина меня, но за дело, наверное, поколотила. А что же ты, Колюнюшка, не выпил-то?
- Тогда, давайте, дамочки, вместе выпьем, помянем не вернувшихся! Я один не смогу.

На следующее утро весь двор увидел, что клумба Нины Верёвочкиной наглухо вытоптана, старательно, ровно-ровно, хоть паркет клади.

Решили дрянные ребята с «грязного двора» наказать Нину Верёвочкину, отомстить ей за отцов своих погибших и за мужа её, не вернувшегося с фронта, за то, что встречается она со «шкафом», ну, и за то, что она тетке Марье нос разбила. Были там такие братья-близнецы Кучкины, шпана перспективная да ещё один с ними, Ванята, им всем лет по двенадцать или тринадцать было, все трое – безотцовщина. У милиции до них пока что руки не доходили: жалели детей фронтовиков погибших, а так, конечно, по ним уже колония плакала.

Рано утром сидела Нина Верёвочкина на нашей дворовой скамеечке около своей вытоптанной, как выбритой, клумбочки и плакала, глядя сухими глазами поверх крыш сараев в голубое летнее небо. Не плакала Нина, а тихонько выла.

Нина сидела и час, и два, и больше.

Потом пришел наш участковый, Коля Крестов, привёл пацанов с соседнего двора. Пацаны пришли гордые и независимые, и остановились рядом с участковым, когда он встал перед клочком, ещё влажной, в тени густого куста сирени, земли, хранящей следы детских башмаков.

- Вот вы втроем, - начал свою короткую речь участковый Коля Крестов, - ночью совершили, по вашему мнению, подвиг – вытоптали маленькую клумбу с простенькими цветочками. Вы решили так наказать Нину Верёвочкину. Ну, не любите вы её, ну не нравится вам, что ходит к ней этот «шкаф».  Только эти цветочки Нина привезла с братской могилы на Курской дуге, с Прохоровского поля, где её муж-герой сгорел в танке. Вы иногда вспоминаете своих отцов, которые не пришли с фронта – они погибли! Вы сегодня ночью растоптали братскую могилу, в которой могли лежать ваши отцы.

Коля Крестов ушел.

Потом ушла Нина Верёвочкина.

А пацаны не знали – когда и куда им идти.







_________________________________________

Об авторе: ОЛЕГ РЯБОВ

Родился и живет в Нижнем Новгороде. Окончил Горьковский политехнический институт им. А. А. Жданова. Один из наиболее известных библиофилов России. Публиковался в журналах «Наш современник», «Нева», «Север» и др. Автор книг «Когиз», «Убегая – оглянись, или возвращение к Ветлуге», «Утки не возвратились» и др. Лауреат премий им. Шукшина, «Нижний Новгород» и др. Финалист премий «Ясная поляна», «Золотой Дельвиг» и др.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 039
Опубликовано 27 июн 2017

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ