ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Владимир Данихнов. СКОБЕЛЕВ УМЕР

Владимир Данихнов. СКОБЕЛЕВ УМЕР


(рассказ)


Весть распространилась по научно-производственному предприятию быстро как чумка. Скобелев умер!
— Господи, — повторяла Люда. — Боже-боже-боже.
Ипатов положил лапу на Людино белое брюшко, не находя слов от переполнявших его чувств.
— Ну что ты, Люда? Ну не плачь.
— Я ее понимаю, — заметил из своего угла Хромыч. Он вытянулся над стопками бумаг, раскинув длинные уши на принципиальной схеме модуля аналогового ввода. — Умерла, не побоюсь этого слова, личность.
Маленький Цаплин от нервного потрясения выпятил челюстегрудь:
— Личность, личность умерла, — сокрушался он. — Как верно подмечено.
Люда подняла мордочку, чтоб слезы закатились обратно в глазные впадины:
— Какое было существо!
— Настоящее существо, — подтвердил Ипатов, неловко прижимаясь к Людиному хребту. — Другого такого не найти.
— Кстати, мой последний проект наполовину состоит из его идей, — произнес солидный господин. Он вытянул глаза на толстых щупальцах, чтоб никого не выпустить из поля зрения. — И я горжусь этим. Скобелев делился идеями бесплатно. Фонтанировал ими. Вот такое оно существо. Было.
Мариночка, последние сорок минут сидевшая на телефоне, распрямила гладиус и разревелась: слизь брызнула в пространство кабинета. Маленький Цаплин подбежал к Мариночкиному столу и, не умея утешить несчастную тварь, грустно щелкал клешнями.
— Знаете, что я подумал? — сказал Хромыч. — Вот есть просто существа. Хорошие существа, но не более того. А Скобелев был один такой. Особенный. — Хромыч обвел помещение укоризненным взором. — Вы понимаете?
— Понимаем, Хромыч. — Люда пыталась отлепить от себя Ипатова. — Конечно, понимаем.
Мариночка вяло махнула боковыми плавниками:
— От чего он умер?
Все посмотрели на Люду: именно она принесла печальную весть. Люда понюхала воздух в некоторой задумчивости:
— Он болел. Кажется, энцефалит.
— Я слышал, Скобелев был заражен внутренними паразитами, — угрюмо произнес солидный господин. — Он плохо питался в последнее время. Приходилось есть падаль.
— Что за страна, — покачал головой Хромыч.
— Бедняга, — вздохнула Люда.
— А почему он плохо питался? — спросил Корнилов, поправляя на хоботе очки. Люда пожала плечами. — Хорошо, — сказал Корнилов, — тогда я объясню. Он плохо питался, потому что ему не хватало денег на нормальную еду.
Солидный господин неторопливо зачерпывал радулой хрустящее питательное вещество из пакетика:
— Верно подмечено, господин Корнилов. Но какая теперь разница? Важно другое: как мы проводим Скобелева. Предстоят похороны. Скобелев достоин лучшего венка, вам так не кажется? Надо скинуться. Надеюсь, никто не против? — Все в помещении немедленно согласились, не считая Корнилова, который в задумчивости переступил ногами.
— Виктор Андреич, — сказал он, как бы сомневаясь, стоит ли вообще говорить. — А ведь это вы на прошлой неделе утверждали, что Скобелев — неудачник и эпигон, верно?
Солидный господин поперхнулся питательной массой:
— Что?
Корнилов меланхолично продолжал:
— Вы должны помнить, как на прошлой неделе поливали Скобелева, не побоюсь этого слова, дерьмом перед начальством; заявили среди прочего, что для своего проекта он украл вашу идею.
Виктор Андреич в сильном негодовании поджал ногу. Корнилов повернулся к Люде:
— Людмила Михайловна может подтвердить, она при этом присутствовала. Верно, Людмила Михайловна? — Люда бросила быстрый взгляд на Виктора Андреича и помотала мордочкой. — Ну как же, — давил бессердечный Корнилов, — вы еще сказали что-то вроде: «Этот Скобелев, конечно, талантливый, но уж больно безалаберный. И от него, пардон, воняет грязной шерстью».
— Ложь! — проревел Виктор Андреич. Из ротовой полости у него как в замедленной съемке вывалилась мягкая жижа. — Бесстыдная ложь!
Добрая Мариночка поспешила Виктору Андреичу на помощь:
— Виктор Андреич, не волнуйтесь! Повредите раковину, у вас же грибок!
Виктор Андреич оттолкнул Мариночку:
— С вашего позволения я выйду подышать свежим воздухом. — Он бросил ненавидящий взгляд на Корнилова и выполз в коридор, оставляя за собой мокрый след. Как только дверь за ним закрылась, из-за бумаг высунулся Хромыч. Он укоризненно качал ушами:
— Эх, Корнилов. Ну зачем вы так? Хотя бы в день смерти Скобелева не топите его светлое имя в... как вы там выразились? В дерьме? Не хочется повторять...
 — Ничего плохого о Скобелеве я не говорил, — заметил Корнилов.
 — Мужик он был что надо, — буркнул Ипатов. — Зачем ты так, Корнилов? О мертвых либо хорошо, либо никак...
 — О Скобелеве я слова плохого не сказал, — повторил Корнилов.
 — И правда, давайте не будем всякие гадости вспоминать, — подытожила Люда. — Давайте вспоминать, какое замечательное оно было существо... Маринка, ну чего ты стоишь, солнце моя? Вся прозрачная, бедняжка. Ну успокойся. Иди сюда, ко мне. Посидим вместе. — Люда похлопала лапкой по пустому креслу рядом с собой. Мариночка доверчиво поглядела на подругу и пересела в кресло. Люда потерлась о Мариночку влажным носом. — Ну что ты дрожишь? Ах, ты мой зайчик. — Мариночка всхлипнула. Люда достала платок и вытерла выступившую от переживаний слизь. — Успокойся, радость моя. Скобелев в раю. Там тепло, хорошо, ангелы брешут. Он смотрит на нас с облаков и улыбается. Веришь? Скажи: веришь? — Мариночка кивнула, доверчиво глядя в черные Людины глазки. — Ах, ты моя лапочка. Так бы и съела.
 Ипатов с завистью смотрел на девушек. Цаплин, быстро перебирая задними ногами, подошел к окну.
 — Дождь пошел, — сказал он. — Ребята, дождь.
 — Это природа плачет по Скобелеву, — торжественно произнес Ипатов. Хромыч полностью вылез из-за своих бумаг, явив худое бледное тело с выпирающими под тонкой кожей ребрами. Подошел к Цаплину, похлопал его по панцирю. Затем с важным видом проследовал в центр кабинета:
  — Друзья, предлагаю не скупиться. Давайте прямо сейчас скинемся на венок для Скобелева. Пусть все знают, как мы его уважали.
  — Он заслуживает лучшего! — грустно подтвердила Мариночка, пряча обтекаемое тело в Людиной шерстке.
Корнилов вынул хобот из usb-разъема.
— Слушай, а это не ты не хотел одалживать Скобелеву денег?
Ушастый Хромыч как раз высасывал сок из мандарина. Поперхнувшись от несправедливости предъявленного обвинения, он забрызгал соком пиджак.
— Че?
— Полгода назад. Помнишь, у Скобелева были какие-то проблемы, надо было вернуть долг. Он помог тебе с отчетом по модулю дискретного ввода и попросил пару тысяч до зарплаты, а ты ему не одолжил.
— У меня у самого тогда не было ни копейки, — помрачнел Хромыч. — Не забывай, в какой стране мы живем.
— Да-да, не было! — подтвердил Цаплин, испуганно поглядывая то на Хромыча, то на Корнилова.
— Да ну, — вслух сомневался Корнилов. — Ты же все утро хвастался, что выиграл в тотализатор десятку. Разве не так было? — Корнилов топнул ногой. — Точно! Я вспомнил. Ты поставил против «Динамо», и они в самом деле...
— Ты что-то путаешь, Корнилов. — Хромыч надул мохнатые щечки.
— Ну вот опять, — проворчал Ипатов. — В такой день — и ссоритесь. Не по-божески это.
— Действительно. Корнилов, прекрати. — Люда помрачнела. — Разве Скобелев заслуживает подобного обращения?
— Ну во-первых, Скобелеву уже все равно... — начал было Корнилов, но Люда перебила его:
— И что? Раз он мертв, можно поливать его фекалиями? Или у тебя, может, свербит в одном месте из-за того, что Скобелев был гораздо лучше тебя? Может, ты хочешь внимания к себе? Наверно, мы должны поговорить не о нем, а о тебе, верно? — Она ахнула. — Ты ему завидуешь, я угадала?! Ну что ты молчишь? Ты обделен вниманием, я что-то не пойму? Ну признайся, ты хочешь, чтоб мы поговорили о тебе. — Корнилов раскрыл рот, чтоб ответить, но Люда снова перебила его: — Молчишь? Ну говори же! Давай, мы тебя слушаем. Почему ничего не скажешь? Вот Скобелев, он бы не молчал. У него бы нашлась для нас пара приятных слов! А от тебя, Корнилов, слова доброго не услышишь. Ты уж извини, Корнилов, может тебе обидно, что я так говорю, но я привыкла существам правду в морду говорить, это у меня природное. У тебя, Корнилов, из хобота, прости за выражение, одно говно лезет! — Корнилов от этих слов сжал холеные губы. — Чего отворачиваешься? Понятно чего: правду выслушивать неприятно. Неприятно тебе, Корнилов? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Приятно тебе или неприятно? Не хочешь отвечать? Значит, сиди и молчи. Если тебе все равно, что Скобелев умер, тогда сиди и молчи. — Люда умолкла, довольная произведенным эффектом. Ипатов печально вздохнул. Скрипнула дверь, в кабинет вполз Виктор Андреич.
— Видели дождь? — как ни в чем не бывало спросил он.
— Видели, — грустно подтвердил Хромыч, сжимая в руке мандариновую шкурку.
— Природа рыдает по Скобелеву, — веско произнес Виктор Андреич. — Это, господа, не просто смерть; это целая эпоха от нас уходит. Такие как Скобелев без преувеличения рождаются раз в поколение.
— Один раз, да, — с готовностью подтвердил Цаплин.
— Скобелев был не просто существом, — продолжал Виктор Андреич, совершая глазным щупальцем выразительные жесты. — Он открыл для нас новые смыслы, выразил их через собственную жизнь. Теперь он умер, но его слова навеки запечатлены в нашей памяти: и это важно помнить, господа.
— Да-да, важно, — подтвердил Цаплин. Виктор Андреич погладил его щупальцем по панцирю, и маленький Цаплин замер, с наслаждением щелкая клешнями. Виктор Андреич вдруг скукожился, будто вспомнил что-то неприятное, и бросил негодующий взгляд на Корнилова. — Надеюсь, что важность Скобелева как символа никто не станет отрицать? Не найдется идиотов?
— Люда, а ведь ты с ним встречалась, — не поднимая головы, сказал Корнилов. В линзах его очков отражались синие прямоугольники монитора, по которым бежали белые полосы текста.
— С кем? — не поняла Люда. Повернулась к Виктору Андреичу. — С Виктором... — Отчество солидного господина вылетело у нее из головы, и она замялась.
— Со Скобелевым.
— Со Скобелевым? — переспросила Люда. Ипатов удивленно посмотрел на нее. Непоседливый Цаплин замер.
— Ну да. Пару лет назад вы встречались. А потом разошлись.
— Вообще-то это наше полностью интимное дело. — Люда покраснела.
— Ты ему в трубку кричала, что он «интеллигентское говно» и «лошара».
— Я?!
— А потом бросила трубку, повернулась к нам и сказала: «Нищеброд, а!».
— Че?!
Корнилов посмотрел на Люду; шерстка на Людиной мордочке встала дыбом. Ипатов на всякий случай отодвинулся подальше, не решаясь более пристраивать лапы на хребте взбешенной самки.
— Господи, Корнилов, у тебя совсем совести нет? — возмутился Хромыч. — Разве нельзя потерпеть несколько дней? Или тебе доставляет удовольствие втаптывать светлое имя покойника в грязь? Скобелев тебе чем-то насолил или что? Да ну, бред, не мог он; добрейшая была тварь, что для этой страны вообще удивительно. Что же ты творишь, Корнилов?
— Может, у Корнилова в семье проблемы, вот он и выплескивает на нас собственную неудовлетворенность... — пробормотала Мариночка психологически.
— Но это не повод! — воскликнул Хромыч. — Тем более Скобелев умер. Понимаешь, Корнилов? Умер он. Он не сможет тебе ответить, не сможет с тобой поспорить, не сможет морду тебе набить, в конце концов...
— Он бы не стал бить морду. — Виктор Андреич поджал ногу. — Святое было существо. Совсем не такое, как все.
Хромыч отмахнулся:
— Это неважно. Важно то, что некрасиво пинать тушу умершего льва. Понимаешь ты это, Корнилов? Доходит до твоей головы? — Хромыч выразительно постучал себя пальцем по выпяченным надбровным дугам.
Корнилов с любопытством поглядел Хромыча. Затем снял очки и взял салфетку, чтоб протереть линзы.
— Да что вы с ним спорите, Хромыч? — брезгливо заметил Виктор Андреич. — Такие, как он, не поймут. Для таких, как он, нет ничего святого в жизни.
— Угу, — подтвердила Люда. — Сволочь он. Да! — крикнула она в сторону Корнилова. — Я не побоялась так и сказать и повторю, если надо!
Хромыч хлопнул жесткой ладошкой по лаковой столешнице:
— Нет, друзья, я не верю. По крайней мере, не в этот день. Помните, что Скобелев говорил? Коллектив — важнее всего. А мы все же коллектив. Даже Корнилов — часть нашего коллектива. Поэтому пусть он выскажется. Говори, Корнилов. — Хромыч подождал несколько секунд. — Почему молчишь? Если тебя что-то не устраивает в коллективе, говори смело, обсудим вместе. Нельзя же просто забиться в свой маленький уголок и жить в раковине — простите, Виктор Андреич, это я не вас имел ввиду, — присоединяйся к обсуждению, Корнилов. Мы обязаны найти точки соприкосновения. Не хочешь? Что ж, твое дело. Думаешь, сможешь жить вне коллектива?
Корнилов закончил протирать линзы и отвернулся к монитору.
— Что ж, — грустно повторил Хромыч, — дело твое.
— Да и хрен с ним, — подытожила Люда.
— А меня, кстати, расспрашивали о Скобелеве, — Виктор Андреич приятно улыбнулся.
Жадные до сплетен морды повернулись к нему.
— Да? — выразил коллективную мысль Хромыч. — И когда же?
— Только что, в коридоре, — с гордостью сообщил Виктор Андреич. — Филатов поймал за ногу и говорит среди прочего: вы, говорит, Виктор Андреич, Скобелева лучше всех знали. Какое оно было создание?
— А вы и правда знали его лучше всех, Виктор Андреич? — восхитилась Мариночка.
— Знал, конечно, — ответствовал Виктор Андреич. — Но ребята из производственного отдела знали его все-таки лучше. Я так Филатову и сказал: господин Филатов, я вам многое могу о Скобелеве рассказать; я его прекрасно знал, был в курсе многих его личных дел, но коллеги из производственного отдела знали его все-таки лучше. Может, знания у них несколько односторонние, не уверен, что они им вообще интересовались, но, по крайней мере, видели его чаще. Что касается меня, то я расскажу все, что знаю о Скобелеве, когда вам будет угодно. И знаете что? — Виктор Андреич подмигнул. — Филатов предложил поговорить о Скобелеве сегодня вечером за рюмочкой, хе-хе, чаю. Пойдем в «Брюхонога», там отличный коньяк подают. Будет Филатов, Игнатьев и этот новый зам по экономике, перепончатый, не помню как зовут...
— Идете на повышение, Виктор Андреич? — нервно поинтересовался Хромыч.
Раздались поспешные поздравления и уверения в личной преданности. Только за столом Корнилова царила угрюмая тишина.
— Ну какое повышение? — скромничал Виктор Андреич. — Вспомним былое, помянем ушедшего. Есть у меня пара идей как более верно выразить нашу признательность покойному за то, что он был таким твердым и принципиальным существом. Думаю, вместе с господином Филатовым мы что-нибудь да придумаем.
Хромыч с глубоко скрываемым негодованием глядел на Виктора Андреича и внешне пытался собрать побелевшие губы в улыбку. Цаплин безмятежно ковырял клешней пол. Люда кхекнула, глядя куда-то между монитором и Хромычем. Мариночка то истекала печальной слизью, то изображала на мантии радость, не понимая, как вести себя в сложившейся ситуации. Ипатов бормотал под нос, украдкой заглядываясь на нежное Людино брюшко в надежде однажды ощутить на себе его тепло.
— А ведь вы подставляете Хромыча, Виктор Андреич, — донесся до слуха работников ненавистный голос Корнилова. — Всем известно, и вам в том числе, что у Хромыча стаж здесь самый большой и то, пойдет ли он на повышение, во многом зависит от Филатова; а вы бессовестно пользуетесь ситуацией. Верно я говорю? Вот вам и дружный коллектив, Хромыч; не ожидали, небось?
Хромыч повернулся. Морда его чудовищным образом исказилась, и он завопил что-то злое, не разбирая слов. Мариночка испугалась, схватила Хромыча за лапу и поволокла в коридор. Дверь за ними закрылась, отсекая лишь часть звуков. Долго еще из-за стены слышались вопли Хромыча, которыми тот поносил бессердечного подонка Корнилова. Корнилов меланхолично смотрел на закрытую дверь, о чем-то размышляя с видом занятого человека. Когда вопли утихли, Корнилов поправил очки и уставился в монитор.
— Довольны, Корнилов? — глухо поинтересовался Виктор Андреич. — Такое существо довели. Да еще в день смерти Скобелева.
— Сволочь он, — сказала Люда. Она счищала губкой Мариночкину слизь с шерсти.
— Есть в вас хоть капля совести? — продолжал Виктор Андреич. — Причем здесь повышение, когда речь идет о покойнике? И раз уж мы заговорили о повышении, причем тут стаж? Главное, каков работник; как он выполняет свои обязанности. Если вы, Корнилов, понимаете, что я имею ввиду. Понимаете или нет? — Не дождавшись ответа, Виктор Андреич продолжал: — Конечно, я не хочу сказать, что это юное создание... — Он замялся, вспоминая. — Хромыч, да? Так вот, я не хочу сказать, что Хромыч не заслуживает повышения; он исполнительный работник, дисциплинированный. Но чего-то ему не хватает. Вам разве так не кажется, Корнилов? Самостоятельности, инициативности... я бы сказал, способности автономно принимать решения. Все это приходит с возрастом. А Хромыч слишком молод. У него все впереди. Как думаете, Корнилов?
— Мне так не кажется, — отчетливо возразил Корнилов.
— Ах, вам не кажется. — Голос Виктора Андреича сочился ядом. — Вам, верно, еще многое не кажется, дорогой вы мой, потому что вы создание молодое и считаете, что будете оставаться молодым вечно, я прав? Вы, наверно, думаете, что опыт ничего не значит; что вашей наглости и бахвальства хватит в этом мире, чтоб добиться успеха. Так вы думаете, господин Корнилов? По вашим глазам вижу, что так. Но вы ошибаетесь. Поверьте мне. Вы осознаете свои ошибки, но пройдет много лет, прежде чем вы осознаете их со всей доступной вам... — Виктор Андреич сбился и запутался, но не умея остановиться, продолжал. — В общем, когда вы их осознаете, будет слишком поздно.
Корнилов молчал. Виктор Андреич смягчился:
— Поймите, дорогой мой, я вовсе не хочу вас обидеть. Я хочу вам помочь. Вы молоды и импульсивны и многого не понимаете. Я же с высоты своего опыта всего лишь хочу поделиться с вами, пусть и банально это прозвучит, житейской мудростью. Если вы прислушаетесь к моим словам, то извлечете из них большую пользу, поверьте мне.
Корнилов исподлобья посмотрел на Виктора Андреича.
— Виктор Андреич, у вас к пневмомосту дафния прилипла.
— Дафния? — испугался этой внезапности Виктор Андреич.
— Вот здесь. — Корнилов показал хоботом. — Может дыхание перекрыть, да и некрасиво выглядит. Будет плохо, если вы явитесь на встречу к Филатову с едой на туловище.
Виктор Андреич долго изгибал щупальца, пытаясь обнаружить предательскую дафнию, затем сообразил, что над ним издеваются, и издал негодующий звук. Корнилов усмехнулся. Виктор Андреич погрозил ему:
— Вы за это ответите! — и выполз из кабинета, хлопнув дверью.
— Доигрался, Корнилов, — лениво заметила Люда. — Молчишь? Ну-ну, молчи.
— Да ладно вам, — прогудел Ипатов, посасывая лапу. — Чего ссоритесь? Ссориться не надо.
— Конечно, не надо! — подтвердил Цаплин, радуясь, что удалось вставить слово в общий разговор.
— Вот Цаплин понимает, — заметил Ипатов. — Единственное разумное существо среди нас.
— Заткнись, Ипатов, — бросила Люда.
Ипатов разозлился:
— Ты зачем мне указываешь? Не буду я затыкаться. — Он повернулся. — Корнилов, ты че как еж, иглы наружу? Зачем со всеми собачишься? Ты это брось. Тут все нормальные мужики и ты мужик что надо, я же знаю. Так че ты, а? Лаяться нам ни к чему. Че мы, не понимаем, что ли? Все мы тут разумные существа. К тому же такой день. Такой день! Скобелев умер. Хороший был мужик. Но все мы смертны, и он тоже умер. Так че ж? Да ничего, по-моему. По-моему, надо... добрее. А? Тем более сейчас. Все мы умрем когда-нибудь. Да?
— Ипатов, я с тобой полностью согласен, — ответил Корнилов, не отрываясь от работы.
— Че? — удивился Ипатов.
— Да отстань ты от него, Ипатов. — Люда поморщилась. — Плевать ему, что Скобелев умер.
Корнилов наморщил хобот. В кабинет вернулся Хромыч. За ним следовала бледная до умопомрачительной прозрачности Мариночка. Хромыч тоже выглядел неважно. Он обвел помещение взглядом, наполнил одноразовый стаканчик водой из кулера и залпом выпил. Отдел внимательно следил за его действиями. Всем почему-то казалось, что сейчас он набросится на Корнилова для последней драки. Но Хромыч не спешил набрасываться. Он провел дрожащей рукой по влажному рту и произнес хриплым голосом:
— Только что в курилке сообщили, от чего умер Скобелев.
Отдел внимал.
— В это сложно поверить, — продолжал Хромыч, — но против фактов не попрешь.
— Ну? — воскликнул Ипатов.
— Скобелев умер от трансмиссивной саркомы.
Отдел так и ахнул. Люда перестала вылизывать шерсть. Маленький Цаплин застыл с раскрытыми клешнями. Марина растеклась как желе. Ипатов не знал, куда девать лапы. Первой пришла в себя Люда. Она пробормотала:
— Этого следовало ожидать. Я не хотела тревожить память усопшего, но... что ж, пора открыть вам правду. Действительно, я встречалась с ним. — Она вскинула морду и презрительно посмотрела на Корнилова. — Тогда я считала, что он приличное существо. Но я ушла от него. Почему? Я отвечу. Я скрывала это, но теперь скажу. Скобелев ходил к проституткам. К сукам он ходил, ясно? Да-да, он изменял мне с... — Ее глазки увлажнились от наполнивших душу чувств. — Вы можете себе такое представить?
— Фу, — прошептала Мариночка. Ипатов поморщился. У Мариночки потекла слизь. Люда подошла к ней и порывисто обняла мягкое тельце:
— Что ты плачешь, зайчик? Не плачь. Такие они, мужики. — Люда взглянула на Корнилова. — Кобели. Я не хотела рассказывать, но я всегда правду говорю; пусть это кому-то и не нравится. А ты моя хорошая девочка, радость моя. Не надо плакать, котеночек. Сладкая моя, зайчик мой. — Она погладила Мариночку по коленке. — Возьми платочек, ну. Вот умничка.
Хромыч немного походил по кабинету; видно было, что он шокирован. Ипатов буркнул:
— И че теперь... — он замолчал, не зная, что сказать.
Послышался голос Корнилова:
— А кто сказал, что Скобелев умер от трансмиссивной саркомы?
Хромыч остановился в задумчивости:
— Кто? Да какая, собственно, разница, кто?
— Кобель он был, — подтвердила Люда. — Против фактов не попрешь. К шлюхам ходил. Для меня это был шок.
— И все-таки...
— Ну кто-кто, — неохотно ответил Хромыч. — Не помню кто. Кажется, Антон.
— Антон? Вымрин?
— Да.
— Антон — мужчина порядочный, врать бы не стал, — подтвердила Люда. — Хотя все вы мужчины — кобели, уж простите за сказанную в морду правду.
Корнилов отодвинулся от стола, осмотрел помещение:
— И вы поверили Вымрину, Хромыч?
— А что такое? — удивился Хромыч. — Почему я не должен верить Вымрину? Вымрин существо порядочное, таких в этой стране мало.
— Хотя бы потому, — терпеливо объяснил Корнилов, — что Скобелев с Вымриным давно на ножах. Помните, они погрызлись в прошлый вторник, на дне рождения у Филатова? Антон напился и приставал к Светочке из бухгалтерии, а Скобелев за нее заступился. Неужели забыли?
— Ну подрались — и что? — Люда втянула носом воздух. — Зачем Антону врать?
— Может, потому, что Антон — злопамятный ублюдок? — В голосе Корнилова вдруг прорезалось что-то новое. Хобот его задрожал от гнева. Люда поморщилась:
— Господи, Корнилов, опять ты за свое. Не надоело оскорблять существ? Я понимаю, что за спиной говорить легко; а ты Вымрину в морду скажи. Скажешь?
— Скажу.
— Слабо верится.
— Корнилов, ты того... полегче... — буркнул Ипатов.
Корнилов на секунду закрыл глаза:
— Допустим, Скобелев и впрямь умер от трансмиссивной саркомы. Что это меняет?
Хромыч поспешно спрятался за бумагами. Оттуда послышался его приглушенный голос:
— Корнилов прав. Все-таки Скобелев умер. Надо скинуться на венок.
Лена погладила Мариночку и вернулась на рабочее место.
— Я, конечно, извиняюсь, но зарплата только в пятницу. Денег нет. Это я честно говорю, чтоб вы знали.
— Я тебе одолжу, — буркнул Ипатов.
Люда бросила на него злой взгляд:
— Ипатов, помолчи ради бога.
— И правда, — всхлипнула Мариночка, — зарплата аж в пятницу, у меня у самой ни копейки, а еще и кредит надо успеть заплатить... у меня же ипотека, вы помните…
Щелкнул свое слово и Цаплин:
— И у меня! Ни копейки!
Ипатов помял холку:
— Ну блин... у меня тоже с финансами проблема...
— Ты только что хотел одолжить Люде, — напомнил Корнилов.
Ипатов явно не ожидал такой подлости:
— Ну ты, блин, и даешь, Корнилов. Че то я даже... вроде и хороший ты мужик, а все равно... — От возмущения он открывал и закрывал пасть, не находя подходящих слов. В кабинете стало тихо, было слышно, как дождь стучит по стеклам.
— Знаете, что обидно. — Люда положила мордочку на стол. — Когда разочаровываешься в существе. Вот что самое ужасное.
Хромыч шевельнул ушами:
— Точно, Люда. Да еще так неожиданно... Работать не могу, руки трясутся.
— Угу, — вздохнул Ипатов. — У меня тоже самое.
— Беда, — подтвердил Цаплин. Он подобрался к двери, подержался немного за ручку, словно хотел совершить решительный поступок: например, выйти, хлопнув дверью или как-то иначе выразить себя, но ничего не сделал, отпустил ручку и не спеша вернулся на рабочее место.
— А ведь по виду и не скажешь, — заметил Хромыч. — Выглядел вполне здоровым неделю назад. Ну до того, как с Антоном подрался...
— А я слышала, — вмешалась Люда, — что драка вышла из-за того, что Скобелев заразил сестру Антона. — Отдел уставился на нее. — Я, конечно, не утверждаю, — поспешно добавила Люда, — это только слухи, но... — Она выразительно моргнула. — Сами понимаете, такие слухи на пустом месте не рождаются.
Корнилов пошевелился. Он, кажется, хотел что-то сказать, но передумал. Хромыч ударил кулаком по столу: на пол полетел паспорт модуля индикации. Добрая Мариночка кинулась подбирать бумаги. Все посмотрели на Хромыча. Хромыч, негодуя, поднялся, чтоб что-то сказать, но не успел: в кабинет вернулся Виктор Андреич. С каким-то злым удовольствием Виктор Андреич потирал щупальца.
— Слышали? — с порога бросил он.
— Про саркому Скобелева? — угрюмо уточнил Хромыч.
— Именно. — Виктор Андреич фыркнул. — Можете себе представить? Каков!
Люда иронически оскалилась:
— Мы-то можем.
— Каков стервец! — продолжал Виктор Андреич. — Я только что разговаривал с Филатовым; он в курсе. Господа! — продолжал Виктор Андреич, останавливаясь посреди комнаты. — Не знаю как вы, но я считаю, что надо обязательно реагировать; если мы это так оставим... да-да, я понимаю, что Скобелев покойник, но эта новость касается и нас, живых, и если мы...
— Не вижу причин реагировать, — отозвался со своего места Корнилов.
Хромыч прикрыл морду ладошкой:
— Господи, Корнилов, вы можете хотя бы минуту помолчать? Почему вы постоянно перебиваете коллег? Вы всё говорите и говорите; неужели вы не видите, что ваши слова никому здесь не интересны. Вы работаете? Вот и работайте себе. Мы и без вас решим. Верно, Виктор Андреич? — угодливо обратился Хромыч. Он успел смириться, что высокая должность достанется этому солидному господину с вечно влажной ногой и стал развивать с ним дружеские отношения, построенные на вежливости и предупредительности. Виктор Андреич почувствовал перемену в Хромыче, обрадовался и мысленно взял его на заметку, как возможного достойного помощника в будущем.
— Итак, — сказал Виктор Андреич, — этот вопиющий факт нельзя оставлять без внимания.
— Нельзя! — истово подтвердил Цаплин.
— Следует понимать, господа, что это урок для всех нас: Скобелев одним неблаговидным поступком перечеркнул все свои былые достижения. Как видите, достаточно одного поступка, господа!
— Козел он, — заметила Люда и обвела взглядом помещение. — Среди нас козлов нет, надеюсь? А то обидятся...
Ипатов хихикнул.
Виктор Андреич набрал в легкие воздуха, чтоб произнести речь о моральном здоровье отдела, но тут открылась дверь, и в кабинет проник Мешалкин. На нем как обычно были наушники. Войдя в кабинет, он совершил несколько размашистых движений руками, как бы танцуя, подпрыгнул на месте и, наконец, сорвал с головы наушники:
— Здорово, коллеги!
Люда возмутилась:
— Боже, Мешалкин, от тебя разит.
— Вчера бухал, — признался Мешалкин. — А как не бухать, когда на улице такая мерзопакость?
— А вы уже знаете, что Скобелев умер, Мешалкин? — уточнил Хромыч.
— Кто?
— Скобелев, — робко произнес Цаплин.
— Эх, Цаплин-Цаплин, — сказал Мешалкин задумчиво, — дать бы тебе пинка, сморчок ты этакий, чтоб на Луну улетел. — Мешалкин сел на свое место, положил ноги на стол. Виктор Андреич побагровел от творящегося произвола.
— Господин Мешалкин, — произнес он отчетливо, — а вы знаете, что вы опоздали на работу на два с половиной часа? Рабочий день, господин Мешалкин, начинается в девять, а сейчас уже половина двенадцатого.
— И че?
Виктора Андреича этот вопрос сразил наповал; он пробормотал что-то невнятное, не зная, как вернуть себе инициативу в разговоре.
— Так кто умер? — переспросил Мешалкин, почесывая колено.
— Скобелев.
— Помню такого, — подумав, согласился Мешалкин. — Хороший мужик был. Это который от нас к производственникам перевелся?
Молчание.
— Вы его любили показательно с дерьмом смешивать, Виктор... э—э... Андреич, — вспомнил Мешалкин. — Мол, что за идиот: настоящие мужики стараются вес в обществе набрать, а этот идиот Скобелев пошел на понижение.
— Инсинуация! — воскликнул Виктор Андреич. Он повернулся, чтоб уползти в негодовании, но передумал, потому что и так уже часто уползал в последнее время и устал от этого. Вместо того, чтоб уползти, он забрался на свой стул и приблизил глазки к монитору, притворяясь, что занят. Мариночка кинулась к нему с лекарством, но Виктор Андреич отверг ее помощь со словами «Господи, Мариночка, да хватит уже!». Мариночка вернулась на место, выпуская реактивную струю от обиды.
— Так что? — Мешалкин зевнул. — Надо ему венок купить, да?
Молчание.
Впрочем, Люда решилась.
— Если бы вы пришли раньше, Мешалкин, — ядовито заметила она, — вы бы знали, от чего умер Скобелев.
— Ну и от чего же?
— От трансмиссивной саркомы! — воскликнул из-за своих бумаг Хромыч.
— Че? — Мешалкин захохотал, вынул из ящика початую бутылку коньяка, несколько рюмок и поставил на стол. — От такого щас вообще умирают? Вроде не в средневековье живем! Ну Скобелев, ну мужик! Сумел! Давайте, что ли, помянем его!
Виктор Андреич не выдержал творящегося беспредела. Он хлопнул щупальцами по столу и заорал на Мешалкина, что тот подонок и что сейчас ему не поздоровится: Виктор Андреич лично набьет ему морду за неуважение к покойному. И в тот же миг Виктор Андреич медленно, но неотвратимо пополз на  Мешалкина. Чтоб предотвратить грозящее отделу рукоприкладство, Ипатову пришлось его перехватить на полпути. Мешалкин смотрел на Виктора Андреича, с презрением кривя тонкие губы. Люда прижимала к брюху прыскающую слизью Мариночку и поглаживала ее по рудиментарной раковине. Цаплин, стараясь быть незаметней в неприятной обстановке, прятался за папками. Хромыч выглядывал из-за бумаг. Ипатов уговаривал Виктора Андреича: «Виктор Андреич, ну что вы в самом деле... Виктор Андреич, ну успокойтесь, вам нельзя волноваться, у вас же грибок». Шум нарастал; не сразу в отделе заметили, что в кабинет вошла Ольга Леонидовна с папкой в розовых передних конечностях. Наконец, ее увидели. Наступила тишина. Ольга Леонидовна сказала:
— Господа, я от Филатова. Напоминаю, что сегодня последний день сдачи месячного отчета. Кто-нибудь из вас его уже подготовил?
Работники замерли в нерешительности. Поднялся один Корнилов с прозрачным файлом, в котором хранились от износа бумаги. Тяжело ступая, он приблизился к Ольге Леонидовне и протянул в хоботе нужный файл. Ольга Леонидовна проворно всунула его в папку.
— Это все?
Молчание.
— Скажите, Ольга Леонидовна, от чего умер Скобелев? — спросил Корнилов.
— Вы не знаете? — удивилась Ольга Леонидовна. — Его переехал грузовик.
Люда ахнула.
Больше о Скобелеве в тот день старались не вспоминать.







_________________________________________

Об авторе: ВЛАДИМИР ДАНИХНОВ

Родился в городе Новочеркасске Ростовской области. Живет в Ростове-на-Дону. Окончил Южно-Российский государственный технический университет.
Лауреат премии Европейского общества фантастики, премии «Серебряный Кадуцей». Финалист премии «Русский букер». Автор книг «Братья наши меньшие», «Чужое», «Колыбельная» и др.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 208
Опубликовано 16 ноя 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ