Алексей А. Шепелев. КОТ КОТИК, ПРОШЕДШИЙ ЦИАН КАНЦЛАГЕРЬ И «БИТВУ ЭКСТРАСЕНСОВ»

(рассказ)


За два с половиной месяца я посетил около двадцати собеседований. В какие только шарашки в каких только концах столицы я ни являлся!..
Впрочем, у меня был строгий принцип отбора: покончить с любыми зачатками и остатками профессии, именуемой журналистикой (с педагогикой я и так никогда не связывался, а здесь все же хоть какие-то крохи иллюзий позволяли больше трех лет питать хлебцами тело). Проще выражаясь, чтобы самому ничего не писать — редактировать, или, скорее, корректировать, ну, или работать руками — хоть тем же дворником или грузчиком.
Мне было не до сказок про современный или совдеповский дауншифтинг — одни с жиру бесятся (хотя направление, в принципе, верное), вторые должны благодарить судьбу (сами тоже, наверно, правильно поступили): нынче, как скоро я выяснил, никакие богемные подсобки, никакие овощебазы с ограниченной ответственностью, никакие цоевские кочегарки невозможны.
Была было действительно хорошая вакансия — обслуживать Коксика на детско-семейной (по сути, православной) телекомпании. Коксик — натуральная звезда, работающая в телепередаче вроде «Спокойной ночи, малыши!», в быту деревянный остов с мягкоигрушечным котоподобным навершием, с мягкими варежками лапок — действительно симпатичное, доброе и сложное существо. Точнее, их даже три близнеца запасных. Популярность его у чудом сохранившихся приличных деток такова, что (как после делилась инсайдерской инфой ведущая сайта), они то пишут: «Дорогой Коксик, приезжай к нам в Аджярию, я тебя шашлыком угощу и вкусной лепешкой!», то задают заковыристые, прямо неразрешимые вопросы: «Коксик, а ты в церковь ходишь, причащаешься?» Коксиком он назван в приятность угольному олигарху, содержащему действительно православные по духу СМИ без заработка через рекламу и т.п. Когда же выпустили детские книжки, о правилах дорожного движения и вообще хорошего тона, то по настоянию участвовавшей полиции положительный персонаж получил идиотическое именование «Кот Котик». Не все же дети знают, что такое уголь-кокс.
Короче, я был зело заинтригован. Реквизитор на TV, адъютант самого Котика — куда же круче! Явился на собеседование, со мною же вошла еще одна претендентка — неказистая моложавая училка, учащаяся в педвузе заочно. На вопрос, умею ли я что-то делать руками, например, шить, я ответил, что умею, а что до шитья, то я превзошел Лимонова в несколько других вещах… Гм, не в тех, и не в тех… «Охарактеризуйте себя как личность, ну хотя бы несколькими эпитетами». Спокойный, уравновешенный, вменяемый, непьющий, скромный, очень терпеливый… но если очень достать — могу и убить. Да-да, вы не ослышались — глотку перегрызу. Но думаю, что этого не потребуется. «Хорошо, дальше». Еще я очень мелочный. «То есть?» Свою дотошность в работе над текстами я невольно перенес на жизнь, на быт — так что у меня в мастерской с Коксика вашего ни одна пуговка, ни одна стружка или проволочка не пропадет! Я его общелкаю под первосифон!.. «Что-что, простите?» Ну, это я так, имидж разрабатываю, причесочку котику новую…
«Ну, а вы?» — обратился он к студентке. «Мне просто очень нужна работа», — пропищала, потупив глазки. Гениально! Учись, салака! Когда я позвонил в назначенный час узнать о результате, мне ответили весьма грубо. Из дотошности я спросил про студентку. Из боязни мне ответили: да, ее приняли.
Дальше уже начал по объявлениям. Корректор для медицинских, технических, юридических изданий (а вернее, продуктов) — пожалуйста. Только это с вниканием в тему (почти во всех объявах — профильное высшее), с ответственностью за каждую запятую, плюс еще редактура, рерайтинг и райтинг как довесок к легковесному корректорству. С тебя требуют и опыт работы по специальности (от трех лет, от пяти лет — легко сказать!), и знание английского, и на машинке, как Матроскин, и крестиком вышивать, и лудить, паять и канифолить, сита-решета подшивать, руками тучи разгонять, и коммуникабельность, и стрессоустойчивость, и готовность к сверхурочному труду и прочую лояльность ко всему вообще — это все равно, что спать облепленным клопами, как бы их не замечая!.. И все, заметьте, за 12-13 тыс. тугриков, максимум за 20-23, но тогда уж с тебя точно шкурку пообдерут, как скорняк с бурундука, пообещавший из него хозяину три шапки!
И вот я на проходной режимного объекта, на территории коего, как одуванчик в растрескавшемся асфальте, проросла некая полиграфическая шарашка, дающая доход и жизнь бывшим сотрудникам, в том числе строгим многочисленным охранникам на многочисленных проходных… На территории объекта оказался самый что ни на есть нетронутый совок — все серое, мрачное, обшарпанное, столетнее, канцелярское. Канцлагерь, где понурые заключенные бредут по развалившимся асфальтовым дорожкам в свою столовку за недешевым, однако, и не бесплатным обедом. «Лучше брать с собой, выход за территорию запрещен, — комментирует моя провожатая по бетонному лабиринту. — Вам оформим пропуск, но для этого нужно: первое: сходить в больницу и получить справку о психическом здоровье… второе… проходная работает на впуск сотрудников строго с семи часов до…» Мне стало жаль выцветших людей-одуванчиков и даже себя заранее.
Внутри и внизу (полуподвал какой-то) картина еще более нежизнерадостная и нежизненная. Познакомьтесь: Максим, ваш начальник. Тощий прыщавый чувачок лет 24, со складкой серьезности на лбу и задавленностью мощью бывшего советского ВПК на лице. Он принялся равнодушно пересказывать мне историю про режимность и столовую, захватывая даже и чуть поглубже — про бывший имперский ВПК. Я вклинился с тем, что уже работал корректором и редактором, и что, мол, вы конкретно выпускаете? «Помимо идеальной грамотности и исполнительности, — начал он, перебирая и перехрустывая на столе пальцы, как дебиловатый пятиклассник на линейке, не знающий куда деть руки, — есть еще нюансы чисто полиграфические… вот это, например, что за цвет?..» Достал из ящика стола пленку с наклеенным на нее ядовито-салатовым, как жилетки гаишников, квадратиком. «Циан», — нашелся я, хотя знал, что циан — это вроде бы род моего любимого цвета морской волны, только более светлый, ярко- прозрачный. Максим оживился. «Вы первый из десяти, кто ответил на этот вопрос. А что за циан и сколько процентов?» Я, сравнивая цвет его лица с образцом и прикидывая, за сколько дней сам стану таким же (как за год в рекламно-газетном полуподвале без окон в Раменском), заявил, что изучу тонкости, и спросил, какая зарплата по факту и предусмотрены ли какие-то, так сказать, перспективы. На руки 13 тысяч, но есть тонкости… «Перспектива, — он даже попытался усмехнуться, — можете стать начальником отдела, как я. В отделе корректор, формовщик и два техработника. Работать здесь надо долго, оформляться очень сложно, но зато…». ЗАТО, заточенье…
Захотелось чего-то более современного и бодрого. Принял сунутую у метро газетку с вакансиями. Прямо в центре страницы фиолетовый (под все 100 %!?.) красочный квадратище: «НАБОР ТВОРЧЕСКИХ И КРЕАТИВНЫХ ЛЮДЕЙ В НОВЫЙ ТЕЛЕПРОЕКТ! ИНТРЕРЕСНАЯ И ВЫСОКООПЛАЧИВАЯЕМАЯ РАБОТА СО ЗВЕЗДАМИ!» — и все в каких-то звездочках.
И вот явился я уже на другую окраину, опять проходные, но другие… Некое подобие телестудии, все в мишуре какой-то… секретутка, бодренький 24-летний менеджер, заводит в стеклянный кабинетик… «Вы смотрели передачу «Битва экстрасенсов»?» — спрашивает он, почитывая мою анкетку. Смотрел. «Сколько серий?» Все. «Все?!!» Их в один день показывали, мне надо было дома сидеть, я почти все и олупил. Но потом пожалел… «??» Первый сезон еще куда ни шло, а потом… «Так-так, подробнее…» Я выдал свой анализ, всеобъемлющий, но по возможности краткий. «А сами-то вы верите в потустороннее и экстрасенсов?» Конечно, верю. «Так-так, попод… А впрочем, нет…»
Оказалось, что нужно работать в колцентре, принимая заказы от страждущих граждан. Исполнять их будут участники, выбывшие с телепроекта (а равно как и прочий сброд), главное психологическое мастерство телефонного оператора — вникнуть, посочувствовать, заинтересовать, и уже формально главное — рассортировать заказы. «Мы помогаем людям…» — произнес менеджер Макс, и я, наверное, все же подвытаращил глаза. «Вот вы, судя по анкете, почти писатель, — закруглил он, — будет о чем написать».
Сутки, пока они решали, я мучился искушением. Может, и впрямь будет о чем написать? В огне гореть еще в будущей жисти, а в этой надо людям глаза открыть… хотя бы и закрыв по должности… Но нет же: двойные эти игрища якобы-заблудших козлищ не для нас! Да и от них, торговцев счастьем, отказ — опять невежливым таким тоном. Через полгода я случайно увидел мельком в шизокриминальных теленовостях то, что и представилось моему писательскому воображенью: мелькнули знакомые прозрачные декорации, врываются ниндзя-силовики, всех на пол, молчать, суки! Силовики потусторонние тоже, поди, не упустят случая потерзать легковерных человечков.
Мыкаясь из конторы в контору, я в деталях и в общем осознал порядки нынешнего трудового рекрутерства. Они оказались до нехорошего смещены в сторону таких понятий и лозунгов, как «текучка», «незаменимых людей нет», «на то она Москва и резиновая», «на то оно и терпение такое же, коль уродился ты, урод-паяц, гуттаперчевым мальчишкой, Гуинпленом с трудкнижкой», «полнейшая обезличенность» — в общем, «Спрут-2» в коллаборации с «Домом-2».Омерзительнейшее ощущение откровенного петушатничества напечатлевается от сего на мозг и душу, скажу я вам.
Это в мемуарах можно прочитать про стародавнюю совдеповскую и россейскую благодать: Зашел я в газету «Гудок» (или в журналец «Кот и Еж»), сидел полчаса в коридоре редакции… потом пробился все же к главному… Он не обнадежил сразу, но посидели-поговорили, попили чаю… Им пока нужны только наборщики, а еще ведущие колонки спортивных новостей… А шахматной колонки у них, представьте, нет — не было тогда! А я ведь живу-то с детства только шахматами — это моя профессия, призвание и лобби! Но ладно, поработайте пока спортивным, а там уж выбьем… А в коридорах еще и сторожем подсобки по совместительству предложили… И вот, через двадцать пять нелегких лет труда я перед вами — крупнейшая звезда и профи шахматной журналистики — Остап Берта-Мария Бендер-Задунайский — кто ж его не знает!
Теперь же твое прохождение по инстанциям в крупных компаниях (а им подражают и мелкие) настолько формализовано и обезличено, что его завсегда можно свести к статистической погрешности. Никакой личности, никаких личных качеств (кроме указанных в объявлении), да, по сути, и вообще никакого личного участия тут не предусмотрено. Тебя швыряют как мешок с картошкой, а ты должен правильно попадать с ответами «да» и «нет» (у собаки Павлова и у экспериментального мыша с педалью наслаждения задача была куда проще).
Всякие отклики на резюме через сайт, письма по емейлу и т.д. вообще ничего не значат: хваленая высокотехнологичность — это так, игрушки забавы ради. Если хочешь по-взрослому, сначала с тобой по телефону беседует секретарша, которая знает примерно столько же, сколько написано в объявлении. Единственная ее функция — это назначить встречу с менеджером. Туда нужно явиться в удобное работодателю время секунда-в-секунду, попутно сориентировавшись в каких-то тупиках и промзонах с нумерацией зданий в стиле генератора случайных чисел — как будто мне делать больше нечего, кроме как скакать без лошади от Химок до Зеленограда! Дальше нужно хитростью изловчиться попасть в здание и найти искомую конуру-контору, после чего минут сорок ждешь в предбаннике с прочими взмыленными будущими коллегами…
Как правило, сначала заполняешь анкету, а потом уже ждешь. Анкеты выдают секретутки — те же, что и говорили накануне по телефону, или их сменщицы-манекенщицы. «Алек-сан… дро-вич», — читают-выговаривают они по слогам отчество. Сложное, конечно, экзотическое — целых тринадцать букв! Вот если б какого-нибудь Акакия Акакиевича шутки ради вписать, думаю я, или Спиридона Дормидонтовича, что б случилось?.. Вокал какой-то размазанный, с придыханием и чуть-чуть в нос — стандарт. Вполне вроде руссиш девахи, но даже не крашеные блондинки, а подчеркнуто черноволосые, зачастую и впрямь не в меру блинноликие, татарки, что ли, или метиски, с намазанным белилами что твои гейши фейсом, с накладными ресницами, как обувная щетка в гуталине, и прочими косметическими излишествами — короче, совсем наши: жеманные, короткоюбочные, на каблуках, мешающих передвижению даже по ламинату, — нашее и рашее трудно и вообразить. С приделанными ногтищами, из-за которых они любые, привычные каждому действия: нажать кнопку на компе, открыть файл, напечатать несколько слов, написать несколько слов, припечатать степлером, набрать номер на телефоне, открыть шкаф или дверь — выполняют с какой-то подчеркнутостью, будто фокусники или инвалиды. То, на что у них уходит целый день, не то что журналюга, любой литератор, даже самый избалованный и компьютерно отсталый (если таковые остались), свершил бы за полчаса, а дальше бы предался своим писаниям…
И это очень хорошо еще, что трахался по телефону с хоть и безмозглой, но секретуткой, а не с самой трубкой, с бестолковыми «перейдите в тоновый режим» (как я с сотового перейду?!), «нажмите кнопку 1», «ждите ответа», а за это с тебя еще сдирают 45 рублей в минуту!
В анкете же, разграфленной мелко на плохой бумаге, соискателя таких чинов, как «Комплектовщик книг», «Грузчик», «Рабочий склада», «Оператор колцентра», «Оператор Компьютера», просто «Оператор» (не на ТВ!), просто «Корректор» (на самом деле не просто!) и «Корректор-редактор», обязательными являются такие графы, как: прописка по паспорту, фактическое место проживания (пребывания), фамилии, имена и отчества родственников с указанием и их места проживания, а равно как года рождения и должности, судим ли, обследовался ли в психбольнице, в туб- и  вендиспансере, чем болел, имеешь ли судимость и справку об освобождении, бывал ли заграницей (что-то из этого может отсутствовать, но вообще я не шучу).
Далее попадаешь в лапы к менеджеру — для небольшого индивидуального собеседования, что всегда приятно. Менеджер — молодой человек в майке и куртке, реже в костюме, 24 лет от роду, стремящийся… (устар. робот-аспирант — стремящийся). Он задает несложные вопросы, более детально уточняющие анкетные данные и провоцирующие психологические и мировоззренческие реакции (трудовая деятельность, профпригодность, по сути, на таких должностях не в счет). Если ты согласен на все, отвечаешь коротко и односложно, без прибауток и риторических фигур, всячески давая понять, что собеседуешь не равному, облагодетельствован и т.п., то тебя принимают.
Я же… Язык мой — враг мой, двойник и оружие… «Вы понимаете, что можете претендовать на более высокую, более лучшую позицию?» — спокойно-недружелюбно кривовато разжевывает менеджер, понимая, что засланный неизвестно кем журналист и кандидат наук у него в тылу ему как гвоздь в стуле, как шуруп в супе, как Незнайка на Луне!.. — У нас есть и другие отделы, там как раз нужны райтеры, рерайтеры и прерайтеры — 50 штукарей как с куста!» На что я вообще заявляю что-то несусветное: пытаюсь говорить с ним как с равным, как с человеком, и просто сообщаю, что устал от писанины, что у меня болят ноги и глаза, что согласен и руками поработать за 10 тысяч, а лучше вообще-то за 15 или даже лучше за 20. Двадцатка — больше мне не надо ни копья!
На меня чуть не кидаются: как не надо?! шутить изволите, гражданин убегающий?!         
Обойдя штук пять книготорговых баз и тройку крупных книжных магазинов, претендуя на вакансию комплектовщика за 10 тысяч, маркировщика тыщ за 8-9, грузчика за 15, мерчендайзера за 18, я научился уже прималчивать и кандидатство перестал указывать, а потом и высшее — но было уже поздно. Я решился уж было попробоваться сразу на товароведа (25 штук!), отделавшись средней школой, но оказалось, что два раза в одну и ту же компанию, даже на разные должности, войти нельзя! А я уж исчерпал все подобные объявления.
И наконец, я уже опустился в самые маргиналии: то курьер по доставке сомнительных притираний и приборов, то изготовление свечей, елочных украшений и бижутерии в домашних условиях. «А вдруг…» — все же подбадривал себя я, отлично понимая, чем пахнет. Руками, на дому, без труда, прибыль, сможет каждый… Коммунизм во имя рыночного капитализма — воистину новая модель экономики!..
Вновь окраина, вновь проходные и охрана, раннее утро… Долго не пускали в здание, никто не отвечал на звонки — по телефону и в ржаво-металлическую дверь. Сорок минут маринада на морозе, зато все собрались — все и каждый… Наконец, подошла тетка, похожая на целительницу Джуну. Лабиринты коридоров, кругом какие-то скучные технари, посматривающие на нас как на процессию ряженых…
Итак, каждые… Я как плохиш уселся на заднюю парту… На первой — отличницы — две шестнадцатилетние пэтэушницы, вечные троечницы. За ними две тетки — тощая и маленькая и большая и толстая. Бабка в шали, убитый жизнью закодированный алкашик. Две бывшие подруги жизни бизнесменов, решившие начать свой бизнес — эти, в отличие от первых теток, с претензией. Некий интеллигенсткого вида дедок… и я, несостоявшийся властитель дум, томов и дам, не состоявшийся даже как наклеиватель ценников на чужие книжки за 10 тысяч руб. в месяц… Впрочем, я весь внимание, даже чуть ли не приготовился, как все окружающие, старательно записывать эту белиберду.
Псевдо-Джуна начала потрясать своим бубном у школьной доски… Вот такая свечка стоит 10 рублей, ее отлить проще всего. Вы получаете с нее 1 рубль. Вот такая 20 — цилиндрическая. Вы получаете 5 рублей. Вот такая 50 — это уже серьезная работа… Так, пишем… Если вы делаете, допустим, 100 свечек №2 в сутки, то подсчитайте…
«А вы почему не записываете?!» — обратилась преподавательница к двоечнику. Я хотел было уйти, но понял, что не справлюсь с мегакоридором. «Вы в первый раз на собеседовании?» — насторожилась она. По стенам стеклянные шкафчики с разносортными свечками и супермаркетной китайской новогодней дрянью. А вот это — внимание — фигурная свеча — 100 рублей!..
А вот  это — внимание — формы для производства фигурных свечей! Их цена (сначала вам потребуются только две формы) 600 и 1000 рублей. Да, это немало, но в подсчитанной только что перспективе это сущие копейки. Вы не успеете консервную банку на газу разогревать и отливать на кухне свои богатства! Это почти что золотые слитки! Реализацией их, не беспокойтесь, займемся мы! Если вы не верите, сходите в костел на улицу Такой-то и в церковную лавку Такую-то и в ларек в переходе Таком-то, и спросите, есть ли у них наши свечки! Нет, вы поезжайте в Киев и спросите!.. (Я не пошел, а зря: любопытно было бы взглянуть на пособников и поназадать им всяческих вопросов!) Впрочем, вопросов и здесь было полно, все как детвора у стола училки, толпились с полчаса.
Когда все почти рассосались, я приблизился и сказал: я хочу к вам на работу устроиться, в интернете видел вакансию офис-менеджера и рекламного агента по совместительству (а вообще я корректор и — внимание! — журналист!), куда мне обратиться: к вам или еще к кому, и стоит ли мне при этом свечки выплавлять? «А опыт у вас есть?» Есть, соврал или преувеличил я, еще какой! «Тогда обратитесь в комнату 43 или позвоните… нет, не по этому сотовому… нет, свечки, конечно, не надо…». От те раз! — я что же вам дубовый Буратино, чтоб променять 20 тысяч в месяц с режимом 7 дней в неделю с 9 до 8 на поле чудес с миллионами свечей и роз!
По пути к метро меня догнал дедок. На ходу и на морозе, поеживаясь, обменялись мнениями… Мы же русские люди, у нас чутье еще не отбили, мы уже по автоответчику определяем, какой именно операции нас хотят подвергнуть. Но выбора нет, лишь вера в чудо… Я не решился спросить, но дедок ответил сам: в шестой раз устраивается по автоответчику — не хватает пенсии, внучка еще маленькая, хочется хоть чем-то порадовать!.. На прощанье он открыл свои карты: у метро такого-то газетами торговать — с 7 и до 7 на ногах на холоде, зато не каждый день и там почти пятнашку платят. Я поблагодарил.
Самая гадость ситуации в том, что люди, простые и нормальные люди, самые последние по теперешним понятиям лузеры, готовы заниматься не чем-то там, не очковтирательством через магический кристалл, не наперстничеством разврату, а производством — они готовы на крошечной кухне, задыхаясь от газа, одной рукой варя манную кашу ребенку, а второй орудуя консервной банкой, выплавлять что угодно в промышленных масштабах! Рубль свечка, две копейки бумажный цветок на венок! А шарашат эти свечки и прочую мишуру для всей Евразии китайцы. Там клепают без остановки и устали, а у нас беззастенчиво обдирают и унижают самых бедных и сирых — сто раз уж сообщалось про подобные конторы, и все равно в газетах — объявления, в инете — в обычных вакансиях, шикарный красочный сайт, помещения для еженедельных семинаров…
Такой вот «Москва-bad» — подпольный Mосква-bat, как у Пелевина, Москва-butt!..







_________________________________________

Об авторе: АЛЕКСЕЙ А. ШЕПЕЛЕВ

Родился в селе Сосновка Тамбовской области, живет в Москве. Окончил филологический факультет Тамбовского государственного университета им. Г. Р. Державина. Кандидат филологических наук.
Произведения публиковались в журналах «Дружба народов», «Новый мир», «Волга», «Север» и др. Автор книг: «Echo», «Сахар: сладкое стекло», «Maxximum Exxtremum», «Настоящая любовь» и др. Лауреат премии «Нонконформизм», финалист премий «Дебют», им. Андрея Белого.скачать dle 12.1