МИНСКАЯ ПОЭТИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Редакция благодарит Дмитрия Строцева за предоставленные материалы.


«…Минская поэтическая школа – это опыт очаговой нонконформистской культуры, опыт драматического самостояния художника в кривозеркалье, опыт фатальной невстречи автора и аудитории. Представителей Минской школы объединяет не групповая солидарность, не концептуальная общность, а тождество социального, культурного и экзистенциального опыта.
Незнание о существовании предшественников и современников рождает особый минский культурный феномен – чувство «незанятого» пространства, восторг первопроходства и упоенное освоение «диких» территорий.
Названные обстоятельства не позволяют утверждать сколько-нибудь полное знание всего поэтического самостояния Минска. Обнаружить все культурные лакуны можно только сообща и не сразу».

Дмитрий Строцев
____________________





МОЙШЕ КУЛЬБАК



АСОРА ДИБРАЯ

Был родич у деда. Водил на цепи он медведя,
На звере зазывно звенели железные звенья.
На ярмарках людных давали они представленья,
А ночью плясали при звездном мерцающем свете.

И родича этого звали Асора Дибрая.
Костлявые длинные руки, уродливый череп,
Нелепое тело кривилось, горбом выпирая,
И шкурой и потом несло от него, как от зверя. 

Ходил по дорогам Асора зимою и летом,
Медведь за Асорой послушно тащился, закован.
Рычал и ярился на встречных босых мужиков он,
И цепи на звере свирепом звенели при этом.

Одна за другой умирали Асорины жены.
Он бил их, нагих, и они о пощаде взывали.
Ночами звучали рыдания их приглушенно,
И хевре кадише1 от крови тела отмывали.

В Литве о последней, тринадцатой, слухи ходили,
Что ведьма она. Погубил ее тоже Дибрая.
Она ему дочь родила через год после брака.
 А ведьму еще молодой схоронили в могиле.

Был родич у деда. Водил на цепи он медведя,
На звере зазывно звенели железные звенья.
 На ярмарках людных давали они представленья,
А ночью плясали при звездном мерцающем свете.


Перевод с идиша Ю. Телесина

Асора Дибрая — «десять заповедей». Герой стихотворения нарушал их, отсюда и прозвище.
Хевре кадише — погребальное братство, гробовщики.





ВАЛЕРИЙ ЛОБКО



* * *

По выходным
я отпускаю собственные
грехи,
отмываю потемки,
всех виню,
отбеливаю
себя.
В понедельник
я не смотрю
в окно.





ЯН ПРОБШТЕЙН



* * *

Отец мой во сне говорил и пел по-польски,
на идише и на иврите,
а проснувшись, звал меня по-русски: «Сынок»!
Он часто со мной говорил после смерти своей,
а теперь все реже приходит во сны — таковы
причуды смещенья в пространстве и времени,
общенья струдом сообщающихся сосудов:
оно прерывается без сообщений,
с течением времени ослабевает сообщество,
точно в одном из сосудов течь,
замутняется память, и лишь ночью,
когда истекает время
из настоящего в прошлое,
муть оседает на дно,
шелестение крови ровнее,
облики ближе,
и на изнанке век из бликов
является образ любви.





РАДИСЛАВ ЛАПУШИН



* * *

Снег пошел, и счастливый пес,
Пробегающий налегке,
Хлопья тающие пронес
На дымящемся языке.





ДМИТРИЙ СТРОЦЕВ



* * *

едет Нестерка краем студёных озёр
в тёмных чашах искрятся озёр зеркала
льётся пламя весёлое с неба
едет Нестерка пьяный от гнева

он на воды не смотрит, не поит коня
он от берега к берегу скорбно идёт
глубока его мука, безмерна
в каждом омуте смута и скверна

 где бы Нестерка ни был и как ни искал
из полесских болот и браславских зеркал
в изумлённые очи литвина
смотрят тёмные очи цыгана

он и видеть не хочет цыгана
но увидеть не хочет литвина





ЛЕОНИД ШЕХТМАН


 
В ГОРОДАХ...

В городах — огни зависти,
В городах — следы подлости.
Заходи, дружок, навести,
Дозволь чару вина поднести.

Закружит вино, опьянит,
Станет дымкою у лица.
Город целится копьями,
Вьётся петлями улица.

- Где же вы, пути праведны?
Где же вы, глаза любящи?
- Здесь они, дружок, не видны,
Хоть и все дома обыщи.

Здесь, дружок, — одни мужики,
С ними жить — Господь сохрани!
Под полой у них ножики,
Речи на устах сахарны. 

По дворам у них воют псы,
Дочери в дому порчены,
Сушат у огня волосы,
А зрачки узки да черны.

Ты, дружок, у них поночуй,
Всё равно идти некуда,
А когда заснёшь, полночью,
То уже заснёшь на года.

И во сне, дружок, женишься,
Заведёшь детей выводок;
И проснулся бы — да уже нельзя,
Просочится жизнь, как вода...

В городах — огни зависти,
В городах — следы подлости.
Заходи, дружок, навести,
Дозволь чару вина поднести.





МАРК МЕРМАН



* * *

Калеки скачут в банном зале,
Как насекомые, легки,
На Божьем будто бы вокзале
Смывают пред Судом грехи.
И в наполняемые шайки
(Ну хоть воды-то дали всласть)
Снуют обрубки без утайки —
Не жизнь, так баня удалась.
Осталось сил у них немножко,
У отроков сороковых —
Пустой рукав, пустые ножны.
Still ist die Nacht  . Иду на Вы.
Тот ангел, что придет в итоге,
Он будет сам с одним крылом
И голосом объявит строгим,
Что боль прошла, что все прошло.
Подобьем гибельного шифра
На той потерянной руке
На каждом пальце были цифры
И солнышко на кулаке —
И, как найденную шпаргалку
(Диктант закончился, плевать!),
С рукою отняли. Не жалко.
И год рожденья не узнать.





ТАНЯ «АССОЛЬ» СВЕТАШЁВА



* * *

человек очень хороший шатаясь идёт домой
роняет ключи, струдом открывает замок
запирает дверь за собой —
и сползает вниз по стене
и долго не может уснуть и видит во сне
того которого он никак позабыть не смог
и которому больше не нужен

а этот — хороший тоже —
несколько позже так же шатаясь идёт домой
так же роняет ключи, матерится, с трудом открывает замок
запирает дверь и сползает вниз по стене
и всю ночь не спит, опасаясь увидеть во сне
того которого он позабыть не смог
и которому больше не нужен

хорошо хоть у этого третьего всё хорошо с кем-то похуже





АНДРЕЙ ФАМИЦКИЙ



* * *

Сверху занимаются любовью,
Снизу выясняют отношения.
Между наслаждением и болью
Я прошу у Бога утешения.

Я ладони складываю в домик,
Я кружу по комнате в отчаянье.
Если бы я был кому-то дорог!..
Сверху крик и снизу крик.
Молчание.





КАТЯ ЗЫКОВА



* * *

там солнце. клеш
из языков и алых полостей
а женщины сплошь
из кофейной гущи. их волосы
цвета пещеры и свёклы
ночью
танцуют под музыку способную выбить стёкла
или сломать позвоночник
мир раздет на ритм
в омут до пустынь
вечный лоскут лета
у этих женщин кастаньеты
из рёбер влюбленных мужчин.





ГЕОРГИЙ БАРТОШ



* * *

У нас во дворе снимали кино
У нас во дворе чего только не происходит
теперь вот снимали кино

Но не это главное

Оказывается это очень шумный процесс
двор был забит фургонами
издававшими бесконечные стоны и завывания
между ними сновали люди
громко и ожесточённо что-то друг другу выговаривавшие

Но не это главное

Героиня в светлом плащике нараспашку
известное (мне, по крайней мере) кинематографическое лицо
пять раз пробегала двадцать метров до крыльца
неуверенно (кокетливо, своенравно) оборачиваясь на полпути

Но не это главное. 

Главное вот что:

в перерыве между дублями девушка с хлопушкой
маленьким платочком
вытерла пот со лба оператора
и нежно провела пальчиками по его волосам

И это было настолько настоящее
что мне совершенно не хочется знать
какое-такое кино
получится у них в результате





АННА ВОРОНОВА



KING CROSS

Коронация Вениамина Блаженного
состоялась при большом скоплении граждан:
авария вызвала пробку на перекрёстке улиц Сухой и Кальварийской.
Свита короля мокла у подъезда по улице Короля,
(возникла неловкая пауза
в связи с проездом мусороуборочной техники).
Купала, Колас, Богданович, Блаженный –
доценты филфака несли на атласных подушках
ордена из консервных банок.
Дождь перестал.
Выглянула соседка с первого этажа.
На голову поэта была возложена кошка.





АДАМ ГЛОБУС



* * *

Зонт мне на день рождения подарили родители.
 С ним я пошел получать первый свой паспорт.
Комнатушка, пропахшая клеем конторским,
казалась светлой, торжественно-праздничной.
Мне выдали паспорт, я расписался
над линией тонкой, под фотографией.
Паспортистка прилежно меня поздравляла,
ну а я изучал ее легкокрылые пальцы,
по-школьному перепачканные в чернилах.
В руке — зонт, в кармане — мой паспорт,
нужно хоть как-то отметить событие.
Вот бы лодочку взять напрокат, есть же паспорт...
Дядька-лодочник выдал добротные весла,
 плыл я долго, и все почему-то против теченья.
Ну а потом, когда кончились силы, остановился
и положил на борта блестяще-слезливые весла.
Дождь начался. Как будто собрался с духом,
чтобы наш город неловкий помыть и почистить.
Я раскрыл над собой свой зонтичный купол
и спокойно поплыл, но уже в другом направлении.


Перевод c белорусского Светланы Буниной





ВИТАЛЬ РЫЖКОВ



* * *

Два скрипача через поле военных действий
из руин филармонии
в тихое будем
 бегут два скрипача

вдруг один из них падает,
раненый,
другой возвращается
и тащит первого
на своих плечах

первый долго терпит боль,
а потом начинает тренос:

сымон, бог с тобой,
какого
хрена?! 
сымон,
твоя любимая изменяла тебе со мной
теперь,
чтоб опять изменить, вернулась к тебе,
так что скажи —
ты думаешь, ты нормальный мужик?

ведь мужчина из тебя давно испарился, пропал, истёк
в направленье небес.ты слабак
в конце концов ты не так держишь смычок
ты даже тащишь меня не так!

мы могли бы быть стобой кем угодно, мы могли бы быть не
музыкантами, если б не этот проклятый блиц-криг,
империей начатый, мы не участвуем в войне —
и коалиции наплевать, как болит у меня внутри

у главнокомандующего нет слуха, и потому
он никакой дирижёр, ему никогда не услышать войну
всё против нас, сымон, и наши стобою шансы — нуль

сымон, брось меня прямо здесь ради наших детей
я такой, я не пропаду, ты же знаешь, что я сильней
ты слабый, сымон, поэтому должен бежать один
и сына своего обними и скажи, что он мой сын

ты тряпка! кому такие нужны? –
долетало из-за спины


Перевод с белорусского Тани Светашёвой





ВИКТОР ЖИБУЛЬ



СОВЕСТЬ

Меня грызла совесть.
Она хотела прогрызть во мне
огромную дырку,
через которую можно
вырваться из меня и убежать,
ведь совести уже совсем опостылело
жить внутри такого
гадкого человека, как я.

И она достигла своей цели:
выскочила, побежала
и прогрызла дырку в другом человеке,
чтоб поселиться в нём.
На этот раз – навсегда.


Перевод с белорусского Надежды Кохнович

 



ЗМИТЕР ВИШНЁВ



* * *

Когда зеленые звезды выпустят жала
Вытяни свой блестящий нож.
В вагонах плещется желтый мед.
Как полосатый шприц субстанцию
Так рука теряет вену.
Ветер лукавит.
Сегодня скончался день.
Начался траур.
Набежали тени.
Вытяни свой нож мальчик!
Вытяни свой нож девочка!
Надо защитить свою пальму
Если там завелся опасный жук.
Начинается сбор скальпов!
Для этого есть кривой кавказский нож!
Может по-зверски
Зато как мило!
Боже помилуй!


Перевод - Надежды Кохнович





АНАСТАСИЯ АФАНАСЬЕВА



* * *

Она говорит:
у нас в доме нет правильного подвала
я уехала, там не спрячешься
неделю не могла выехать
мужики расталкивают локтями
мы слабее и не помещались
раньше думали про красивую мебель
ремонт и прочие вещи
теперь думаем: наш подвал не подходит
он не укроет все завалится прямо на нас
лучше сидеть снаружи

мы положили на пол матрасы, подушки
чтобы упасть и лечь как только начнется
мы падали и ложились

муж остался на месте. кто-то должен быть дома
иначе будет некуда возвращаться
конечно, и так ничего не понятно
но охраняет, чтобы никто не вселился, не растащили вещи
он звонит раз в неделю с какой-то многоэтажки,
где чудом ловит мобильник
говорит два слова и сразу кладет трубку
я жив
жду звонка в субботу

когда по улице ехал
квадроцикл с пристроенным минометом
мы не спрашивали, кто вы,
с чьей стороны, за кого вы

мы просто падали на пол
по дороге на рынок над головами свистело
мы приехали с одной клетчатой сумкой
не помещались люди, не то что вещи

она говорит, августовский воздух
проникает в окно
во дворе переспела слива
сотрудники рассматривают, собирают
говорят, в прошлом году была особенно вкусной,
в этом году
уже поздно

я слушаю и не знаю
на самом деле
если ад и рай существуют,
то их разделяет путь
в автобусе, переполненном до предела,
если ад и рай существуют —
 где в тишине переспевает слива,
где падают на подушки,
тогда мы теперь проживаем
мгновение после смерти





ЕВГЕНИЯ СУСЛОВА



* * *

Располагаясь между
располагая и располагаясь,
удерживаешь
свободный от смысла промежуток.

Здесь нет комнаты,
но дела твои в ней остаются прежними.
Как огонь не имеет воли,
любой промежуток по форме — предтеча.

В спинной сумке памятные предметы:
воображаешь их как причины и следствия —
один камень находит на основное
значение.

Мы учимся в свете,
как будто бы привыкаем —
 ум кровит.

Смотрим в наши раны как в окошко операционной:
забвение и вспоминание движутся навстречу друг другу
с такой скоростью, что, если верно то, что говорят слова,
то они разобьются.скачать dle 12.1